«Неделя 17-я по Пятидесятнице». Священник Стахий Колотвин

У нас в студии был настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митино священник Стахий Колотвин.

Мы говорили об особенностях и смыслах богослужения в ближайшее воскресение, о праздновании дня памяти святителей Московских, о Соборе преподобных Оптинских старцев, а также о памяти святых апостолов Фомы и Иакова Алфеева, мучеников Сергия и Вакха, преподобной Пелагии Антиохийской и преподобного Амвросия Оптинского.

---

М. Борисова

— Добрый вечер, дорогие друзья. В эфире радио «Вера» еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин.

Свящ. Стахий Колотвин

— Добрый вечер.

М. Борисова

— С его помощью мы постараемся разобраться, что ждет нас в церкви завтра, в 17-е воскресенье после Пятидесятницы, и на наступающей седмице. Как всегда, начинаем с чтений отрывков из апостольских посланий Евангелия, которые прозвучат завтра в храме за Божественной литургией. И, стараясь понять, о чем эти отрывки, постараемся вникнуть в смысл наступающего воскресенья. Мы завтра на службе услышим отрывок из Второго послания апостола Павла к Коринфянам, отрывок начинается с 16-го стиха 6-й главы и заканчивается 1-м стихом 7-й главы. Начинается он словами, казалось бы, не очень относящимися к нам сегодня: «Какая совместность храма Божия с идолами?» Как бы это не очень соотносится с нашими сегодняшними православными храмами, и вроде бы идолов там нету. А дальше идет такая фраза, которая вызывает много вопросов: «И потому выйдете из среды их и отделитесь, говорит Господь, и не прикасайтесь к нечистому». Но мы же не можем отделиться? Мы живем среди людей, которым наши православные ценности ничего не говорят, в лучшем случае. Для некоторых это просто очень что-то неприятное, враждебное, против чего они всячески восстают. Мы не можем отделиться, мы не можем себя заключить в какую-то православную резервацию. О чем же тогда говорит апостол и как это относится к нам сегодня?

Свящ. Стахий Колотвин

— Здесь несколько уровней. Прежде всего, нам надо помнить, что Господь пришел Ветхий Завет не разрушить, а исполнить. И Он его исполнил. И нам, в принципе, уже особо можно не беспокоиться — всю тяжесть Господь взял на себя, в том числе и заповеди отделения от среды идолопоклоннической, среды по умолчанию грешной, потому что точка отсчета у нее ложная. И поэтому люди, пребывающие в непоклонении единому истинному Богу, они даже в своих самых лучших совершенствах проваливаются, как здание, даже если его красивое возводят, и с лепниной, и архитектурного совершенства. Но если нету фундамента, то всё это проседает, как говорится в евангельском приточном образе о строительстве дома на песке. Пусть и не сразу, а в какие-то моменты и возвышается. И, действительно, если мы посмотрим на времена Ветхого Завета, а, собственно, апостол Павел цитирует ветхозаветные слова, мы прямую цитату читаем, и видим, как в Ветхом Завете это исполнялось достаточно буквально. То есть: ты в рабстве в Египте — возьми, выйди из Египта, иди в Землю Обетованную. Пришел в Землю Обетованную, возьми и очисти ее, завоюй, истреби всё языческое население. Да, вокруг есть, все равно живут языческие племена те или иные, не соединяйся с ними — никаких браков, никакого совместного проживания. Да, добрососедство, да, какая-то торговля и так далее.
И мы видим, что, как Господь посылает какие-то в Ветхом Завете и кары, в том числе посылает кары в лице тех самых иноплеменников, потому что если не можешь от них отделиться, ну ладно, порабощайся им. Потому что малое царство, которое не может отделиться от большого, оно будет большим порабощено. Здесь в Новом Завете, однако, мы помним. Господь все эти пророческие значения Ветхого Завета, как некоторых внешних действий, в Новом Завете Господь делает акцент на внутреннем. Например, иудеи очень гордились, что они сыны Авраамовы, они гордились тем, что они не общаются с самарянами, хотя самаряне это люди иудейских кровей, но смешанное население — и религия смешанная, то есть вроде и не идолопоклонники, и вроде и не сказать, что они совсем тоже сыны Авраама — самаряне. Но все равно у них и вера и кровь какая-то намешанная, не та. То есть они всячески гордились тем, что они мыли, чистили посуду. И Господь говорит, что в принципе, в этом ничего плохого нет, прямо вот так говорит: вы и это тоже исполняйте. Но другое дело, Господь говорит именно про сердце: как сердце свое не очищайте. Потому что все вот эти внешние предупреждения Господа отделиться от другого народа, уйти из рабства большого египетского царства или оградиться от окружающих племен — всё это не потому, что люди какие-то вокруг плохие, а потому, что, наоборот, сами иудеи были слабые, и поэтому, чтобы им, помимо своих грехов, еще и чужими не заразиться, Господь говорит «держитесь чуть-чуть в стороне». Поскольку Господь уже Свою благодать, Он нас от греха отделил, то у нас задача значительно проще — нам не нужно брать и бежать. Ой, увидели, что в метро спускается человек из ближнего зарубежья, ой, он иноверец, я не могу в метро сесть, надо ехать на чем-то, на такси. Вызвал такси, неудача тоже, на такси не уехал, не получилось — тоже иноверец за рулем. Куда же деваться, куда-то идти, в катакомбы закопаться. Ну, кто-то, сектантского духа, воспринимает именно так.
А тот, кто действительно внимает словам Христа и пояснениям апостола Павла, потому что апостол Павел, наоборот, идет в языческий мир и проповедует, и пишет это в Коринф. А Коринф это портовый город, примерно в географическом центре Римской империи, которая основана как раз по берегам Средиземного моря. Коринф, конечно, это был такой котел, где кипели различные культы не только греческие, а всех народов, которые туда приплывали. И различные народы там были, то есть даже язычество там было самое разное, потому что Коринф уже было никаким идолом не удивить, потому что, помимо идолов греческих богов, привычных нам по мифам Древней Греции, там были самые разные божки, которых мореплаватели, торговцы с собой брали, чтобы использовать их, как амулеты, для некоторого покровительства. Нам же, однако, важно сосредоточиться на внутреннем — на внутреннем, на то, что наше сердце отделить от греха. Чем нам может помешать в этом окружение? Прежде всего, тем, что мы себя оправдываем: ой, люди так делают, значит, я, конечно, не буду так низко падать, но тоже смогу. Вот, люди толкаются в очереди — ну, я так сильно толкаться не буду, но тоже в случае чего пропихнусь. Или люди идут в метро, не разбирая дороги, или подрезают за рулем автомобиля — я так грубо не буду, чтобы в аварию кого-то специально не затолкнуть, но тем не менее тоже по обочине срежу и обгоню. То есть христианин, хотя и старается быть лучше, чем мир, но из-за того, что он отсчитывает не от Христа, а от окружения, то он тоже некоторое оправдание своим грехам находит. Однако если мы посмотрим на слова апостола Павла, апостол Павел не призывает бежать из Коринфа, а призывает как раз обратиться ко Христу, который источник этих слов. И ты, находясь в Коринфе, в портовом городе, ты, находясь среди людей неверующих, среди людей иноверных, среди людей грешных, ты все равно можешь быть отделенным от их среды. Почему? Потому что мы — христиане, мы действуем, как Христос.
Мы похожи на Христа, и даже, в чем мы не похожи, Господь нас Своей благодатью восстанавливает и дает нам наши силы. Господь был среди грешных людей, но от этого Он никакого греха не приобрел. И у нас задача ровно такая же. Если обратиться уже к началу чтения, что про идолов, конечно, не имелось в виду, что идолы были в каких-то христианских собраниях, а вот как раз для нашей современности проблема куда более актуальная, чем для Коринфа времен апостола Павла. Потому что я, как действующий священник, вот меня зовут люди освящать жилище, и как раз именно в такой ситуации чаще всего видишь это идолопоклонничество. Пусть я сейчас не так часто хожу, нашим батюшкам на приходе по умолчанию все отдаю требы, но когда говорят, нет, именно отец Стахий, хотим именно вас позвать. Но это чаще всего люди, которые, может, в храм не ходят, но тоже где-то услышали по радио, по телевидению, то есть люди, которые интересуются как-то верой. И приходишь и видишь: над входом висит подковка, где-то стоит какая-то фигурка домового, где-то лежит какая-то фигурка, где какой-то толстый китаец сидит и изображает покровителя богатства. И говоришь: «Ну, ребята, дорогие друзья, как-то надо выбирать, на двух стульях не усидеть. Тут уже вариант между снятием некоторых деталей гардероба или креста снятие. Лучше все-таки крест оставлять, а всё остальное уже убирать». — «Да нет, это особо ничего не значит, это просто на удачу. Я на дорогу выхожу, смотрю на подкову». — «А что ж ты на подкову смотришь? Ты что, лошадка, на подкову смотреть? Там же можно иконку повесить над входом — выходишь, идешь по своим делам, благословился, помолился, даже когда ты специально не настроен молиться, но взгляд упал на икону». Понятное дело, что...
Мы затронем еще на предстоящей седмице тему иконоборчества. Кто-то даже и к иконам может относиться, как к идолопоклонничеству — люди носят в кошельке иконки не потому, что они хотят ее достать и на нее помолиться, а просто, чтобы кошелек оберегался, чтобы там денежки росли, потому что рядом Спиридон Тримифунтский. На самом деле, конечно, это пренебрежение к иконе, это недолжное дело, это настоящее идолопоклонничество, ты берешь и забиваешь гвозди микроскопом. Но если гвозди микроскопом, просто обидно, что микроскоп расколется, то здесь это еще унижение святого, или Богородицы, или самого Спасителя, которые вот так изображены. Это не значит, что надо обязательно всем нашим радиослушателям, у кого иконки в кошельке, их достать. Кто-то, действительно, носит потому что, правда, помолится. Но всякие суеверные вещи... Сейчас вроде наука, вроде искусство, вроде все такие образованные, но этого идолопоклонничества очень и очень много. При этом, ну, вроде все так делают — ой, 40 лет нельзя праздновать; нельзя сказать слово «последний», надо сказать «крайний» и так далее. Всё это убираем из нашей жизни. Господь говорит, что даже если вокруг все верят в какие-то приметы, ты из их среды выходи. Конечно, тебе будет чуть-чуть легче, если эта среда вокруг тебя не будет постоянно такая регрессивная, атеистическая, суеверная, если у тебя будут православные друзья. Тебе просто будет в этом легче. Поэтому, действительно, порой надо буквально понять слова апостола Павла и уйти из какой-то компании и найти себе компанию получше.

М. Борисова

— Что касается отрывка из Евангелия от Луки, из 6-й главы, стихи с 31-го по 36-й, то всё, что в этом отрывке написано, мы чуть ли не каждый день слышим в проповедях. Суть сформулирована буквально в первом стихе: «И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними». Говорится о том, что «если любите любящих вас, то какая вам за то благодарность? ибо и грешники любящих их любят». Я думаю, что тут настолько очевиден смысл, что каких-то глубоких толкований еще, помимо тех множества толкований, которые уже написаны и святыми отцами и уважаемыми духовными авторитетами на протяжении столетий, мы не придумаем с вами. Но мне кажется, что это очень трудно исполнимо, очень простые и очень трудно исполнимые правила.

Свящ. Стахий Колотвин

— Поэтому, для начала, христиане иногда тоже любят: ой, это очень сложная заповедь, поэтому я к ней даже идти не буду. Но, дорогие друзья, давайте хотя бы мы сначала дойдем до уровня, что мы будем любить и заботиться о тех людях, которые нас любят и о нас заботятся, потому что чаще всего достается от наших недостатков, от наших страстей нашим самым близким и дорогим друзьям, тем людям, которые с нами живут, нашим женам, детям, родителям, поэтому хотя бы к ним бережное отношение, прежде чем штурмовать новые евангельские высоты. Ну, и, по крайней мере, где христианин должен тренироваться, переходить на следующую ступень по пути, вот этого — любви к врагам, к злым людям, к людям, нас ненавидящим. Но хотя бы не будь равнодушен к тем людям, которые тебя не касаются. То есть, вроде человек тебе и не навредил и ничего плохого не сделал, но и хорошего ничего не сделал. Это не значит, что ты должен о нем не думать. Оказался этот человек рядом с тобой, все равно покрой его своей любовью, заботой, лаской, словом поддержки, то есть не будь теплохладным. И если хотя бы эту задачу себе ставить, то потом Господь, который, как сказано в Евангелии, любит и злых и неблагодарных и всем все равно покровительствует и обо всех заботится, то Он точно так же и тебе даст возможность убрать вот эту горечь из сердца, когда кто-то тебе будет вредить, а ты сможешь это выдохнуть и не обращать особого внимания.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям, в эфире радио «Вера» программа «Седмица». В студии Марина Борисова. И наш сегодняшний гость — настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин. В это воскресенье мы будем праздновать Собор Московских святителей. Я думаю, что и каждого отдельно и вместе всех московских святых мы много раз в году вспоминаем именно московских святых и московских святителей поименно. Вот, смысл празднования Собора Московских святителей в чем?

Свящ. Стахий Колотвин

— Прежде всего, для нас важно, что, где епископ, там и Церковь. У епископа очень сложные условия для спасения души. Иоанн Златоуст, даже когда был священником, говорил, что немногие из нас спасутся. Когда он стал епископом, он уже ничего даже и не говорил, потому что видел, как всё непросто. Особенно, учитывая, как собирались лжесоборы, которые Иоанна Златоуста пытались осудить, они тоже из епископов состояли, и тоже он видел, что чем больше вот этой духовной власти и благодати Божьей человеку дается, тем больше искушений. Одно дело — быть епископом в каком-то небольшом городке, тихом и спокойном, а другое дело — быть епископом в столице. Конечно, больше почета и уважения, но и соблазнов значительно больше. Поэтому те люди, которые смогли достичь рая, да не просто достичь Царствия Небесного, мы-то все-таки надеемся, что не только те люди, которые в календаре напечатаны православном, они в раю, а все-таки значительно больше, но те, которые могли явить образец христианской жизни, будучи при этом московскими первосвятителями, это люди просто уникальные. И на них мы смотрим, а поскольку вся наша жизнь протекает под кровом святителей Московских в Русской Православной Церкви не только если ты живешь в столице, если ты живешь в Москве, а если ты живешь в любом уголке нашей необъятной родины, то надо помнить, что Московский первосвятитель даже и до патриаршества или в синодальный период, все равно он был главным епископом Церкви Русской поместной, и поэтому для Московского святителя еще больше ответственности — ответственности за каждого православного христианина в России и в сопредельных братских странах. Поэтому, дорогие братья и сестры, здесь бы я посоветовал в память Собора Московских святителей обратить внимание не на Петра, Алексия, Иона, Иова, Гермогена и Тихона, которых мы на каждом Всенощном бдении поминаем, а обратить внимание на тех Московских святителей, чья память выпадает периодически на будние дни, и мы как-то их особо не вспоминаем: на Фотия, на Геронтия, вспомнить митрополита Петра (Полянского) — вот человек, которого пытались, как в лучших традициях гонений Римской империи, предать damnation memoriae, проклятию забвения. Потому что даже в советские годы в семинариях учили, что вот был Патриарх Тихон, а потом раз, и как-то появился уже митрополит Сергий, Патриарх Сергий. А вот митрополит Петр — даже многие батюшки, учившиеся в советское время, о нем не подозревали, потому что обходили молчанием. А это, действительно, такой удивительный человек, который пробыл в заключении почти все свое управление Церковью. Он буквально фактически несколько месяцев только правил Церковью, но потом он был той путеводной звездой для разрозненных и разгромленных осколков Русской Церкви, у которых даже между собой были различные разногласия, можно сказать, на грани раскола были. Но все равно вокруг фигуры митрополита Петра собирались. Вот поэтому стоит обратить внимание на этих малых святителей, потому что они ничуть не менее значимые, чем остальные, которые у нас на слуху, они точно так же несли этот тяжелый крест Московского первосвятительства. И мы всегда сможем найти пример, тем более, учитывая их роль, и про них не легендарное житие, а про них известны конкретные исторические факты. И, действительно, их примером мы можем вдохновиться.

М. Борисова

— Вот, продолжая вашу мысль о малых святителях, если можно вообще по отношению к святителям применить этот эпитет. Еще более дерзновенно прозвучит, наверное, то, что я сейчас хочу сказать. Мы на этой неделе будем вспоминать двух апостолов из числа 12-ти, из числа первых учеников Христовых. 19-го октября память апостола Фомы, и 22-го октября память апостола Иакова Алфеева. Вот, тут прямо просится слово «малые апостолы», в том смысле, что про них очень мало написано в Евангелии. И если об апостоле Фоме еще евангелист Иоанн Богослов описал историю его уверения, вот этого так называемого неверия Фомы, то про апостола Иакова Алфеева, кроме истории его призыва на ученичество, ничего в Евангелии не сказано, всё остальное нам сохранило церковное Предание. Вот, насколько важны для нас эти апостолы, первые ученики Христовы, о которых так мало сказано в Евангелии? И почему о них так мало сказано в Евангелии?

Свящ. Стахий Колотвин

— На самом деле, проповедь апостольская не преследовала собой задачу саморекламы. То есть, когда апостол шел и проповедовал, он проповедовал именно Христа. И его успех проповеди зависел как раз от того, что он проповедует не себя, не себя выдвигает на первое место, а выдвигает на первое место Спасителя. Самый знаменитый и самый такой плодотворный в плане письменных памятников апостол Павел, вспоминая смуту, пишет, говорит: но разве христиане могут делиться на тех, кто «я Кифин», «я Павлов», «я Аполлосов»? А Аполлос, вообще, даже не очень даже понятно, входил ли он в число 70 апостолов, тоже загадочная фигура. Это совершенно неважно, потому что не Павел распялся за вас, не Кифа воскрес и победил смерть, а это сделал Христос. И поэтому, мне кажется, это вот мое личное мнение, что память малых апостолов, что мы знаем лишь их некоторые перечень, и то перечень, например, апостолов от двенадцати мы знаем, а перечень апостолов от семидесяти нам неизвестен. И более того, те люди, которые были призваны Христом в числе апостолов от семидесяти, а потом, мы знаем, что в нынешнем перечне более позднем, как раз есть те, кто Христа не видел, кто не был Им лично призван в годы Его земной жизни, а кто был учеником других апостолов от двенадцати или даже другим учеником апостолов от семидесяти — всё это, конечно, показывает нам, что у нас есть возможность непосредственно общаться со Христом, и что когда мы приходим в храм, мы приходим к священнику, приходим к епископу, но мы все равно идем ко Христу.
Но на пути ко Христу очень сложно удержаться от того, чтобы не сбиться на некоторого посредника. Это не значит, что мы должны отказаться от почтения к священству или отказаться от почитания святых, но есть большая опасность, которая практическим образом просто статистически выражается. Например, почитается кто-то из очень популярных святых — Сергий Радонежский, толпы народа едут к мощам Сергия Радонежского. Или, с недавних пор почитается блаженная Матрона Московская, тоже очереди выстраиваются. Я служил диаконом в Покровском монастыре, стоят весь день люди к мощам, чтобы приложиться. Но при этом, сколько из этих людей идут и приобщаются Святых Христовых Таин? Лишь некоторый процент. То есть люди взяли и святого человека поставили между собой и Богом не как проводника ко Христу, а как некоторое препятствие. Та же самая проблема на протяжении всей истории Церкви была — это проблема живого авторитета. Конечно, люди недаром писали апостолу Павлу и спрашивали совета, он в ответ писал свои послания, чтобы сомнения какие-то разрешить, потому что, да, проповедовал Аполлос, а вот как к нему относиться? Все равно авторитет апостола Павла был рядом, но апостол Павел недаром ушел и только послания писал, не возвращался и не говорил: ой, только меня слушайте. Нет, он Тита рукоположил, Тимофея рукоположил, чтобы кто-то дальше Церковью управлял.
Тоже можно столкнуться с ситуацией, что, архиерейская служба, причащает, например, епископ, причащают и священники. Люди идут приобщаться, соединяться с Христом. И все равно самая длинная очередь к епископу. И священники уже заканчивают причащать, а епископ может быть старенький, ему уже тяжело причащать, но нет, я должен причаститься именно из рук епископа. Понятно, что памятное событие, но самое главное все же не епископ и не священник — мы идем соединяться с Богом. И поэтому тоже может быть какое-то препятствие на этом пути. Поэтому то, что 12 самых лучших людей на земле, а Господь, действительно, избрал самых лучших. И даже Иуда Искариот был самым лучшим. То, что он сам отвергся от своего избранничества, от той благодати, от всего того, чего он достиг, прежде чем Господь его избрал и после, то, что Господь ему даровал, это, конечно, его проблема. Но 12 учеников, апостолы, это вот самого ближайшего круга — это те, кому Он больше всего доверял. И самое главное, доверял не что-то свое, а доверял всю Церковь, доверял людей, доверял продолжить дело спасения. И то, что про многих из них мы почти ничего не знаем, а остальные сведения почти легендарные, это все-таки знак того, что Господь хочет, чтобы мы шли именно к Нему, чтобы мы брали некоторый образец смирения, что если уж один из 12 апостолов такой смиренный, то я, один из множества христиан, из множества епархий, из множества городов, должен быть смиреннее как минимум в сто раз.

М. Борисова

— Вы слушаете программу «Седмица» В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин. Мы прервемся буквально на минуту, не переключайтесь.

М. Борисова

— Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. Вы слушаете программу «Седмица». В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин. И с его помощью, как всегда по субботам, мы стараемся разобраться в смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. На наступающей неделе у нас будет повод подумать не только о примере апостолов, но и вообще о примере христиан первых веков, почему он так для нас важен. Хотя, казалось бы, те исторические условия, в которых они жили и в которых они свои подвиги совершали, так мало соотносятся с нашими условиями жизни, что иногда воспринимаются, как такие мифологические, что ли, истории. Хотя, на самом деле, это живые люди и всё, что с ними происходило, таким же образом происходит и с нами, просто внешняя картинка немножко другая. И на наступающей неделе мы будем вспоминать мучеников Сергия и Вакха 20-го октября, и преподобную Пелагию Антиохийскую 21-го октября. Мне кажется, что очень интересно, что память святых мучеников Сергия и Вакха в Православной Церкви стала праздноваться именно 20-го октября, потому что преподобный Сергий принял подстриг с именем в честь мученика Сергия именно 20-го октября (по новому стилю, естественно). И Церковь решила празднование его святому покровителю соединить с памятью об этом знаменательном для всей нашей Церкви событием. Очень много каких-то мостиков, которые не сразу увидишь.
Сергий и Вакх, воины, солдаты с вполне приличной воинской карьерой, попадают они исторически на тот самый момент, когда при императоре Диоклетиане начинаются гонения. Начинаются они с чистки армии, как это часто бывает при таких массовых репрессиях по разным политическим мотивам. И в результате они попадают под эту чистку, и вроде бы сначала их просто унижают — их прогоняют в женском платье по городу, лишают воинских званий, лишают всех сбережений, пенсий, всех знаков отличия. Казалось бы, такая гражданская казнь. Но при этом изощренность дальнейшего в том, что окончательный суд над ними отдают властителю Антиоху, который, собственно, и занял свое властительское место благодаря тому, что они ему помогли. И он должен им вынести смертный приговор, что, собственно, и происходит, потому что Сергия забивают насмерть и обезглавливают Вакха. Вот такое нагромождение всего в судьбе двух этих людей. И их такая неявная связь с преподобным Сергием. Что это такое, что это за переплетение, что это за такие странные извивы судеб святых?

Свящ. Стахий Колотвин

— Действительно, Сергий и Вакх были одни из самых почитаемых святых древности, то есть они были популярны в народе. Вот, некоторая популярность святых не зависит от святости того или иного святого, а просто, ну вот, как-то так сошлось, пришлось, кто-то больше рассказал, кто-то знаменательное построил, паломники устремились, стали храмы строить, посвящать. Действительно, фигура преподобного Сергия Радонежского настолько велика для развития монашества в России, и более того, в принципе, для развития страны, для колонизации новых земель, которая такая монастырская колонизация, что за ней шли монахи, ученики Сергия Радонежского, основывали монастыри, возрастали новые города, появлялись новые княжества, русская земля крепла и множилась, что, действительно, вот сейчас почти всегда, когда крестятся именем Сергия, крестятся в честь Сергия Радонежского. При этом на Руси были и преподобные с именами других древних святых, но, тем не менее, чаще всего, когда уж мальчика будут крестить Николаем, то будут в честь Николая Чудотворца. Мало кто вспомнит преподобного Николая и так далее. Однако, Сергий и Вакх — за пределами Русской Православной Церкви их почитание все равно сохраняется, в том числе сохраняется оно и на христианском Западе, учитывая, что родом они были как раз с Запада. И более того, и мощи их, то есть они такой проделали путь, служили в Милане, пострадали на самом востоке Римской империи, можно сказать, уже на границе с Персидской, с Парфянской державой, и уже их мощи потом вернулись, пусть и не в Милан, а в другой из древних христианских городов, в Венецию. Сергий и Вакх, как можно понять, что их очень почитали. Прежде всего, потому, что строились храмы, которые посвящались их имени. В древности храмы чаще всего посвящались Господу или Богородице, большинство храмов они Господские и Богородичные, храмы святых в меньшинстве. И если храмы святых строились, то чаще всего строился храм тому или иному святому, ну, потому что были везде мученики, были везде подвижники, и просто на этом месте строился, где человек в земной жизни просиял, там ему и строился храм. А храмы Сергия и Вакха строились в самых разных уголках Римской империи. В том числе один из прекраснейших храмов, из древнейших сохранившихся христианских храмов, причем почти без перестроек, это храм Сергия и Вакха в Константинополе, нынешнем Стамбуле, который сейчас известен под названием Küçük Ayasofya у турок, как «малая Святая София», потому что они видят сходство в строительстве купола. Но больше всего, конечно, он напоминает не собор Святой Софии, а напоминает базилику Сан-Витале в Равенне, которая тоже в правление императора Юстиниана была возведена.
Поэтому тоже, кто направит свои стопы во время отдыха в Турцию, многие наши соотечественники выбирают это направление, то тоже мой совет — пожертвовать немножко пляжем, возможностью бесконечно вкушать различные яства, а все-таки заехать и в столицу Византии и посетить вот этот храм, который сохранился благодаря тому, что был обращен в мечеть. И просто, поскольку сделали мечетью, то поэтому как-то и заботились, трещинки заделывали, и храм стоит до наших дней, и мы можем зайти и увидеть, что да, конечно, ни с чем не перепутать — это храм: вот алтарная апсида, вот идет надпись посвятительная от императоров, императора Юстиниана, императрицы Феодоры. Более того, Сергий и Вакх, хотя они не были монахами, они очень почитались в монашеской среде. Собственно, то, что Сергий Радонежский принял постриг в честь Сергия и Вакха, это было как раз совсем неудивительно, потому что тоже, когда уже начались и сначала некоторые пертурбации на фоне догматических споров, и монахи побежали, причем не только православные, но и еретики, в Константинополь. И потом, на фоне персидских, арабских завоеваний, когда тоже люди, жаждущие уединения, уже не могли найти его в пустыне, потому что от иноплеменников приходилось скрываться, никто не давал спокойно помолиться, тоже перебирались, то, как раз вокруг храма Сергия и Вакха, который был на самом юге дворцового комплекса императорского, который занимал целый квартал, что тоже, по сути, образовался некоторый такой монастырь. Причем в разные времена в нем были не только православные монахи, но как раз и те, кто в православных догматах сомневались.
И, таким образом, действительно, Сергий Радонежский выбрал, или выбрал за него постригавший его человек, выбрал имя мученика Сергия, потому что уже в монашеской среде почитали. То, что как раз имя Вакх как-то не пришлось, тут всё значительно проще. Потому что Вакх или Дионис в греческом языке это бог какого-то такого безудержного веселья, сил природы, ну, и прежде всего, известный, как бог пьянства. Действительно, Бахус, так чаще даже у нас не на греческий манер обратной огласовкой называется Вакх, а говорят Бахус, оставляя латинское окончание. Поэтому в христианской среде, хоть мучеников Сергия и Вакха очень почитали, но вот Вакх было очень редкое имя, потому что с пьянством оно чересчур ассоциировалось. Тем не менее, это никак не умаляет подвига этих святых древних мучеников. Для нас еще важно, мне кажется, в XXI веке, что Сергий и Вакх это те святые, которые объединяют Запад и Восток, что это те святые, которые являются мостиком, которые залог единства христианского мира, что тоже свет Православной Церкви осеивает весь мир, но для нас в служении наших зарубежных приходов, в служении наших священников в Западной Европе очень важно, и многие люди, которые родились в католичестве, например, выросли, что им проще узнать и принять красоту православия, как раз оглядываясь назад и видя, что Православная Церковь тоже почитает тех святых, которых они с детства привыкли почитать у себя.

М. Борисова

— И вот мне хочется особенно напомнить нашим радиослушателям историю преподобной Пелагии Антиохийской, память которой 21-го октября. Почему? Мы очень хорошо знаем, если мы как-то стараемся жить церковной жизнью, очень хорошо знаем житие Марии Египетской. Очень много по разным поводам, особенно Великим постом мы это житие вспоминаем, и нам эта история кажется уникальной. Но была ли она такой уникальной в те времена, когда Церковь жила такой горячей верой и горячим обращением к вере? Вот, собственно, история такой популярной актрисы, которая вполне благополучно жила светской жизнью, была успешна, по тем временам в мегаполисе, наверное, да? Потому что Антиохия это и культурный центр и политический, торговый и какой угодно. И вот, случайная встреча с православным епископом. Ну, он обратил внимание собравшейся братии на то, что идет мимо женщина, окруженная поклонниками, которая потратила колоссальное количество времени и труда на то, чтобы себя приукрасить. И вот вместо того, чтобы ее осуждать, неплохо было бы взять с нее пример и потратить столько же времени и труда на украшение собственной души. И на эту самую популярную актрису это производит такое колоссальное впечатление, что она приходит к этому епископу, просит ее крестить, отдает все свои драгоценности на благотворительность. И после крещения уходит в Иерусалим и на Елеонской горе много лет живет в пещере. Собственно, как Мария Египетская в пустыне, так и эта женщина, таким же образом пережившая потрясение вот этого покаяния, которое просто перемалывает человека и превращает его в другого. Мне кажется, что важно, может быть, нам вспомнить, что примеры святых, которых мы знаем, есть ведь еще множество примеров, которые мы не знаем. Есть еще святые не под спудом, о которых по каким-то причинам не явлено нам. Но раз они есть, значит, это возможно и тогда и сейчас. Или я что-то неправильно понимаю?

Свящ. Стахий Колотвин

— Вначале о сравнении с Марией Египетской — сравнение, как человека, который так радикально меняет свою жизнь, подходит. Тем не менее немножко даже выступлю в защиту и первоначальной жизни Пелагии, недаром епископ ее похвалил. Потому что она жила, ну, как представить? — по русской литературе, например, жила такой активной светской жизнью. Насколько она была благочестива при этом, это уже больше вопрос. Тем не менее, правда, и в древних канонах даже указывается, что священник не может жениться на актрисе. Но надо понимать, что в античности актерское дело — это было дело религиозное, то есть городские празднования в честь языческих богов обязательно наполнялись постановками. И более того, театральные постановки уже более культурного развлекательного характера, они, собственно, выросли из сцен, которые проходили или во время празднеств непосредственно у стен святилища того или иного бога, и, собственно, где божества были действующими героями, персонажами. А потом уже переместились в эти роскошные театры, которые по всем уголкам Римской империи сохранились, ну, с веками они оказались под слоем земли, но, несмотря на какие-то разборы и разрушения, многие дожили до наших дней. Тем не менее, если мы посмотрим на такую суровую античность, даже не было женщин-актрис — все были только актеры-мужчины. То есть тоже, уже некоторая христианская эпоха привнесла новое даже в параллельно существующий языческий мир.
И таким образом, конечно, самое страшное было не то, что у нее какая-то особо нечестивая жизнь, а просто любой человек, который сталкивается с некоторой популярностью и любой человек, который восхищается талантом популярного человека, популярного спортсмена, популярного музыканта, популярного актера, он действительно находится в зоне риска, чтобы сотворить себе кумира. Сам талантливый человек может сотворить из себя кумира, самому себе служить, но и ничуть не более завидная ситуация у таких рьяных поклонников, фанатов того или иного медийного персонажа, потому что и они тоже, увы, увы, могут последовать за вот этой прекрасной актрисой и поставить служение ей — вот эти толпы поклонников, которые задаривали ее теми самыми украшениями, которые она по обращении раздала нищим, и так далее. Действительно, это большой соблазн. Поэтому, думаю, Пелагия взяла и оценила, что вряд ли она своим талантом может прославить Христа и вряд ли она сможет сейчас переубедить своих поклонников обратиться к Христу. И лучшим способом Его проповедовать, если она, наоборот, убежит от мира и примет монашество. Кроме того, не нужно думать, что монашество это такой проигрыш — вот, она отказалась, она так жертвенна. Конечно, это аскетизм, конечно, это тяжелая жизнь. Понятное дело, это для гордости уж вообще такой удар — никто тебя не знает, живешь ты там где-то в пещере на краю скалы, пусть и гора, с которой вознесся Господь наш Иисус Христос. Но тем не менее она выбрала это, потому что она не хотела терпеть какое-то несчастье и трудности, а просто для нее это было счастье, потому что она видела эту ярмарку тщеславия вокруг себя, видела, насколько это всё пусто, насколько это всё искусственно, насколько, несмотря на толпы поклонников, ее жизнь ничем не занята.
Почему многие люди талантливые впадают в алкоголизм, садятся на наркотики — потому что, несмотря на эти деньги и популярность, душе тяжело, душа живет искусственной жизнью. А когда ты находишь Христа и хочешь общаться только с Ним, ты понимаешь, чувствуешь это дыхание вечности, и ради этого готов отодвинуть всё на второй план. У нас, у простых людей, может, конечно, нет таких соблазнов, но тем не менее и нам порой полезно помолиться святой мученице Пелагии и попросить: святая мученица Пелагия, помоги нам не гнаться за каким-то внешним суетным. Потому что когда мы даже догоним и этим завладеем, это не принесет нам счастья. Помоги нам разобраться, где нам найти счастье на пути ко Христу.

М. Борисова

— Напоминаю, вы слушаете программу «Седмица». В студии Марина Борисова. И наш сегодняшний гость — настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин. Завершается следующая неделя памятью очень всем знакомого и очень популярного святого: 23-го октября память преподобного Амвросия Оптинского, о котором сказано и написано столько, что, кажется, уже больше нечего добавить. Но мне хотелось в связи с этим, во-первых, напомнить, что следующее воскресенье будет посвящено как раз памяти Собора оптинских старцев. И, может быть, подумать о том, что же такое Оптина? Ведь монастырей с такой высокой духовной жизнью все-таки в России был не один. Можно вспомнить хотя бы первое, что приходит наряду с Оптиной на память, это Глинская пустынь. Были такие монастыри. Но почему-то именно Оптина сконцентрировала в себе как бы всё самое удивительное, всё самое ценное, что накопила Русская Православная Церковь к XIX веку. Что это такое для нас — Оптина пустынь?

Свящ. Стахий Колотвин

— Как ни странно, мое мнение, что сыграло роль географическое расположение. Причем именно вот тот баланс, как Земля, если она будет чуть дальше от Солнца, жизнь не сможет существовать, потому что всё замерзнет. И если Земля будет чуть ближе к Солнцу, то солнечные лучи испепелят, будет страшная жара, ничего не вырастет. Вот точно так же и Оптина пустынь — она очутилась на таком отдалении от столиц, причем от столицы имперской, от Петербурга, еще более безопасном, но при этом достаточно близко к столице во многом экономической, купеческой, традиционной церковной столице, к Москве, но при этом не была очень далеко. Таким образом, получилось, что некоторое удаление от Петербурга, потому что все монастыри Новгородской митрополии, которые древние, по сути, которые включал в себя Петербург, как более поздний основанный город в царские времена, это сейчас две отдельные епархии, а так, всегда был митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский. И в эти монастыри обычно назначались такие очень важные, можно сказать, в чем-то иногда и карьеристы, те люди, которые метили на дальнейшую какую-то церковную карьеру, те люди, которые собирали вокруг себя спонсорские средства и старались часть времени проводить не в монастыре, а наоборот, где-то в столицах, чтобы там как-то бороться, пусть ради благих дел, пусть ради какого-то пышного храмостроительства и так далее.
Вот Оптина пустынь оказалась на безопасном расстоянии, на нее никто не претендовал. Кроме того, само слово «пустынь» это монастырь в таком месте... По сути, в чем отличие пустыни от монастыря — раньше, — сейчас в Оптину приезжаешь и несколько храмов, причем в каждый зайдешь и каждый заполнен. Параллельно идут две службы. Вот мы с прихожанами ездили, выбираемся периодически в однодневные поездки. Приехали в Оптину пустынь, Всенощная идет. Один храм заполнен народом, второй, параллельно идет Всенощная, тоже заполнен народом. То есть, действительно, эти храмы нужны. Но исторически — нет, это монастырь с одним храмом, потому что не очень много народу тут вообще есть. А тут получилось, что да, вроде некоторое отдаление, но не настолько далеко. Не настолько далеко, все-таки могли дойти и доехать люди, как-то средства массовой информации, газеты распространяли, из которых тоже могла по разным городам и весям весть прийти. Простые люди приходили. И могла доехать интеллигенция и люди знатные посетить. Кто-то из праздного любопытства, кто-то из-за того, что душа болит. И таким образом вот этот некоторый баланс, конечно, он бы был пустой, потому что, как если бы Земля была на идеальном расстоянии от Солнца, в котором Господь ее поместил, и что она не сгорает в пламени, и то, что она не застывает в снегах. Но если бы Господь на ней не учредил жизнь, не поместил человека, то толку бы было от этой планеты? Точно так же, конечно, никакое географическое расположение не могло бы быть полезным, если бы не было вот это семя настоящей монашеской жизни, которое, благодаря все-таки некоторому преодолению формализма, который постиг Русскую Церковь после страшных разорений Смутного времени, когда католические войска действительно уничтожали целенаправленно православные монастыри.
И, собственно, по окончании Смутного времени Русь воспрянула. Русь богатая, монастыри строятся, но всё, весь акцент был на постоянные стройки — вот, строится монастырь, еще один храм, еще один храм, еще один храм... У нас в наши дни, в XXI веке те же самые проблемы и болезнь в монастырях, что мы приезжаем в какой-то очень большой, знаковый монастырь, очень богатый, но, может, не чувствуем того тепла, когда приедем в какой-то маленький монастырь. То есть тут самое удивительное, что Оптина пустынь, когда она получила некоторую народную популярность, она все равно смогла сохранить этот дух смирения. И как раз роль оптинских старцев, что они сумели это сделать — что ни один оптинский старец не желал перевода в более богатый знаменитый монастырь. Ни один оптинский старец не стремился стать епископом: вот, я был настоятелем монастыря, теперь меня епископом, митрополитом сделайте. И так далее. Каждый из них понимал: я монах, я пришел в монастырь и я в нем должен встретить момент перехода моей души из тела в вечность, в руци Божьи. И как раз поэтому этот достаточно короткий исторический отрезок, буквально 100 с небольшим лет, вот этого оптинского старчества, которое прекратилось просто технически, потому что последнего оптинского старца замучили за Христа уже большевики, что это, конечно, еще опять же было действие Промысла Божия в том, чтобы подготовить людей к этим страшным гонениям. Потому что старчество это все-таки, если посмотреть на церковную историю, смотришь самые разные периоды и смотришь — вот, период иконоборчества, как люди готовились к тому, или, наоборот, выйти из этого периода, Господь являл таких духовных наставников, монахов, которые могли помочь не только своим монашествующим, но и мирянам вокруг них.
Точно так же мы смотрим и на некоторое старчество в 90-е и в двухтысячные годы, которого сейчас нету. Сейчас люди ищут, ну, как некоторые, бренд — ой, где этот старец? Уже это не нужно, уже Церковь живет своей жизнью, уже Господь... Не нужно таких экстренных «менеджеров», которые всё должны исправить. Точно так же и до революции, конечно, была некоторая подготовка, потому что на фоне этого торжествующего имперского православия, конечно, всё сбивалось в настоящий формализм. Что, конечно, были пышные крестины, пышные венчания, большие праздники, это всё было очень связано, храмы строились, было в пять раз больше храмов, чем у нас сейчас в стране. А все равно вера-то была формальной, вера была холодной, на жизнь людей она очень часто не оказывала никакого влияния. И люди недаром шли в Оптину пустынь, потому что они могли там почувствовать. Даже Лев Толстой, который порвал с Церковью — Церковь была вынуждена признать, что всё, чему он учит, это никакого отношения к церковному учению не имеет. Но тем не менее он снова и снова рвался в Оптину пустынь, чтобы просто... Да, он не хотел принимать разумом Христа, но, по крайней мере, почувствовать настоящее богообщение даже его такое ожесточенное сердце могло, тем более он творческий человек, он не мог этого не заметить.
Что для нас очень удивительно — всегда, когда что-то выходит на первый план, можно найти некоторую подноготную, какие-то сплетни, слухи, недостатки. Но Оптина пустынь, действительно, кто приезжал, и пишущая братия и так далее, вот найти что-то и раструбить, что на самом деле, они не такие, на самом деле они не христиане, — и найти не могли. И вот это самое сложное, потому что на фоне всех окружающих соблазнов и популярности, то, что оптинские старцы смогли не только сами оставаться такими людьми, настоящими монахами, которые не бегают в мир. Потому что если ты видишь монаха вне монастыря, потому что сейчас доходит до того, что монахов можно встретить, голосуют на трассах, садится человек в машину только очень богатую, едет, ой, я монах, я буду вас наставлять. Если ты видишь монаха, который вне монастыря ходит и кого-то пытается поучить, сказать «вы будете моими чадами», сразу надо молиться оптинским старцам и понимать, что монах не ждет, чтобы у него выстроилась длинная очередь у его кельи, монах тем более не идет в мир и не ищет там себе духовных чад — монах уходит от мира и молится. Он молится, он общается с Богом, и только тогда, уже когда ты окажешься с этим монахом, тебе не нужно будет спрашивать: а это старец или не старец? Он пророчит или не пророчит? Твоя душа просто почувствует — почувствует, что рядом с тобой человек, который в этот момент общается с Богом, ты к этому общению можешь присоединиться.

М. Борисова

— С Оптиной пустынью там тоже не так всё просто. Там удивительным образом сочеталась древняя монашеская аскетическая традиция, привнесенная учениками Паисия (Величковского). А, с другой стороны, сразу же практически, как только это старчество, тогда это в диковинку было в Русской Церкви, и как только старцы обосновались в Оптиной пустыни, сразу же началось книгоиздание. Собственно, с одной стороны, прикровенная такая молитвенная духовная аскетическая жизнь, с другой стороны, широчайшая программа просвещения с привлечением светских писателей и светских людей, готовых отдать свои силы и таланты на переводы, на популяризацию святоотеческой литературы, то есть совмещение несовместимого, казалось бы.

Свящ. Стахий Колотвин

— Как Господь говорит, не может светильник укрыться вверху горы, стояй, поэтому, конечно, если мы посмотрим даже на историю древнего монашества, то, конечно, монахи неграмотные просто плели корзины. Однако любой грамотный монах занимался либо просто перепиской Евангелия, либо записывал поучения и наставления — чаще всего не свои, чаще всего окружающих, старцев, которые на молитве были сосредоточены. Поэтому тоже, и особенно, когда уже монашество на фоне этих всех иноплеменных и иноверных завоеваний его центр переместился из Египта, из Палестины, из Сирии переместился уже в Европу, в Константинополь, в Грецию и уж тем более на святую гору Афон, то монахи, будучи чаще всего образованными людьми, по крайней мере, они в любом монастыре были, они это посвящали, как настоящему монашескому служению, что да, как может человек в миру на этом сосредоточиться, когда вокруг страсти бурлят, а вот именно монах может что-то духовное написать, книгу, потом уже напечатать и так далее. Поэтому точно так же можно сказать, что Оптина пустынь удивительным образом — как вот всегда, инновационное и древнее рука об руку идут, что они не сделали какой-то... нельзя сказать: ой, что же это, монахи взяли и начали печатать, что ж они, такие несмиренные. На самом деле они возродили на русской земле то самое служение, которое монахи несли веками на протяжении всей истории христианства. И сейчас, уже в наши дни, наоборот, неудивительно, что любой большой монастырь имеет при себе некоторое издательство, которое ведет тоже такую просветительскую работу.

М. Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу. Вы слушали еженедельную субботнюю программу «Седмица». С вами были Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин.

Свящ. Стахий Колотвин

— Бог в помощь.

М. Борисова

— До свидания.