«7-е воскресенье после Пятидесятницы. Начало Успенского поста». Прот. Дионисий Крюков

У нас в гостях был настоятель храмов Михаила Архангела в Пущино и Рождества Богородицы в Подмоклово протоиерей Дионисий Крюков.

Разговор шел о смыслах и особенностях богослужения в ближайшее воскресенье, о значении Успенского поста, о памяти святых великомученика и целителя Пантелеимона, Иоанна Воина и священномученика Вениамина, митрополита Петроградского и Гдовского, о праздновании в честь Смоленской иконы Божией Матери, а также о празднике Происхождения (Изнесения) честных древ Животворящего Креста Господня.

---

М. Борисова

— Добрый вечер, дорогие друзья. С вами Марина Борисова. В эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы всегда говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. И со мной в студии настоятель храмов Михаила Архангела в Пущине и Рождества Богородицы в Подмоклове, протоиерей Дионисий Крюков.

Протоиерей Дионисий

— Добрый вечер, дорогие друзья.

М. Борисова

— С его помощью мы постараемся разобраться в том, что ждет нас в церкви завтра, в 7-е воскресенье после Пятидесятницы, и на предстоящей неделе. Мы по традиции стараемся разобраться в смысле наступающего воскресенья, исходя из тех отрывков из Апостольских Посланий и из Евангелия, которые мы услышим завтра в храме за Божественной литургией. Завтра в храме будет читаться Послание апостола Павла к Римлянам, отрывок из 15-й главы, стихи с 1-го по 7-й. И начинается этот отрывок словами, мне кажется, о них стоит поговорить подробнее, звучат они так: «Мы, сильные, должны сносить немощи бессильных и не себе угождать. Каждый из нас должен угождать ближнему, во благо, к назиданию. Ибо и Христос не Себе угождал, но, как написано: злословия злословящих Тебя пали на Меня». Вот эта вот фраза — «злословия злословящих Тебя пали на Меня», — мне кажется, стоит того, чтобы о ней поговорить отдельно.

Протоиерей Дионисий

— Да, я согласен. Мы видим в этом отрывке, что апостол Павел ссылается на Писание, и понятно, что Писание — это Писание Ветхого Завета, потому что в тот момент...

М. Борисова

— Ну естественно, тогда еще Евангелия не были написаны.

Протоиерей Дионисий

— Да, или по крайней мере они не приобрели тот вид, в котором мы его привыкли видеть, как некий корпус, состоящий из многих книг — Евангелий, Посланий, Деяний или Откровения. И тут понятно, что это ссылка на Ветхий Завет, как мы уже сказали, и действительно не так очевиден смысл того, о чем говорит апостол Павел: «злословия злословящих Тебя (Тебя — то есть Бога, Бога Отца) пали на Меня (Меня — то есть на Христа)». А тут именно это все было сказано в связи с тем, что мы должны носить немощи наших ближних. То есть ношение немощей, претерпевание какого-то осуждения, пренебрежения — это есть уподобление Христу, Который на самом деле сознательно взял на Себя образ раба и не пытался каким-то образом демонстрировать Свое всесилие, Свою такую очевидную связь со Своим Небесным Отцом. Он принял на Себя роль человека в какой-то степени даже бессильного, то есть не отвечающего злом на зло. И вот эта вот мысль и имеется здесь в виду, на мой взгляд, мысль апостола Павла о том, что мы не должны пренебрегать нашими близкими, мы не должны их стесняться, мы не должны считать, что как бы их жизнь — жизнь какая-то, может быть, внешне некрасивая, какая-то не соответствующая нормам, что мы как бы в стороне держимся от них. То есть, если они наши братья по вере, то мы не имеем быть права брезгливыми по отношению к тем, кто слабее нас или находится в более бедственном положении.

М. Борисова

— Мне кажется, здесь еще очень такой интересный оборот. Я понимаю, что это, конечно, перевод и трудно, не будучи знатоком древних языков, разобраться в том, что же было в первоисточнике. Но в том тексте, который мы читаем, мне кажется, вот какие-то словосочетания очень знаковые, может быть, даже такие по промыслу Божию они так попадают в наш синодальный перевод. И вот мне кажется, что очень важный такой оборот: «мы, сильные, должны сносить немощи бессильных» — то есть не замещать что ли своей силой их бессилие, а это какое-то соучастие, я не знаю, настолько вот проникновение в ситуацию человека, что ты как бы и терпишь, и не раздражаешься. Потому что самый простой пример, что такое бессильный: вот пожилой человек, по немощи требует ухода, и не день, не два, а годами, иногда десятилетиями. И, конечно, очень трудно сохранить душевное равновесие и такую христианскую любовь, и милосердие на протяжении постоянного труда по уходу за тяжелобольным человеком. И вот это выражение «сносить немощи», мне кажется, здесь очень-очень смысловое.

Протоиерей Дионисий

— Согласен, абсолютно согласен. Сносить — это значит в какой-то степени даже и терпеть. А терпеть — нести бремя, в том числе чужих очевидных, казалось бы, грехов. То есть вот мы часто так как бы, пока человек такой хороший, добрый, пушистый, но требующий нашей помощи, мы ему с радостью откликаемся на помощь ему. А как только он показывает какие-то, может быть, свои негативные проявления, которые нас, безусловно, могут и раздражать, и даже возмущать, и нам кажется, логично сказать: ну сам виноват, сам и расхлебывай, я тут ни при чем. И тем не менее вот подставить плечо даже в той ситуации, при которой человек тебе кажется таким, ну не твоим что ли, что ты здесь действительно ни при чем, а вот поучаствовать в этом именно через свое терпение, именно через то, чтобы не ответить, казалось бы, даже, может быть, такими оправданными аргументами на его ситуацию, а именно как бы быть вовлеченным в его жизнь именно через терпение, именно через какое-то вот несение, в том числе на себе, на своей репутации, на своей жизни тех грехов, которые могли бы вызвать порицание и в нашу сторону.

М. Борисова

— Мне кажется, отрывок из Евангелия от Матфея, который мы тоже услышим завтра в храме — из 9-й главы, стихи с 27-го по 35-й — в какой-то степени, если можно так сказать, звучит контрапунктно. Потому что в этом отрывке речь идет об исцелении Христом двух слепых, которые кричали: «Помилуй нас, Иисус, Сын Давидов!» и исцеление немого и бесноватого. И вот в Евангелии много рассказов об исцелении Христом всевозможных немощных, но здесь вот, мне кажется, очень важно то, что вот сам образ этого немого бесноватого говорит о том, что бывает молчание ведь в христианстве, в аскетике христианской это великая добродетель и путь к молитве, а тут молчание вовсе не добродетель, а наваждение бесовское. То есть мы в этом, мне кажется, своем стремлении соучаствовать в жизни ближних очень склонны перегибать палку, и мы не видим, когда это во благо, а когда это во вред не только самому ближнему, но и нам тоже.

Протоиерей Дионисий

— Да, это хорошая мысль и на ней стоит немножко постоять и порассуждать по этому поводу. Ну во-первых, действительно, я думаю, Евангелие часто имеет в виду, если не всегда, что все какие-то немощи, они все-таки идут не от Бога, естественно, это все следствие сил разрушения, то есть бесовской силы. И беснование — это не только явные проявления, когда человек бьется в конвульсиях или как-то ведет себя неадекватно, но вот, в частности, это может быть и немота, это, может быть, какие-то другие увечья, которые человек несет. И ведь очень часто, мы помним, что Господь исцеляет, говоря: прощаются тебе грехи твои. То есть вот эта вот связь между грехами и физической немощью показательна, показательно, что грехи, которые являются следствием творения воли бесовской, после этого имеют своим следствием то, что человек получает какие-то немощи. Если же к этому отрывку обращаться, мы тут видим действительно, что этот человек немой, бесноватый. Мы знаем, что исцеление Христово — это всегда некие уроки, это всегда имеются в виду какие-то духовные беснования, духовные проблемы, а не только лишь чисто физические или там медицинские проблемы. То есть когда мы говорим о исцелении паралитика, то это значит, что Господь имеет в виду наш внутренний духовный паралич, когда мы не готовы творить добро. Ну в данном случае многие из нас, наверное, за собой замечали, что мы должны были бы сказать какую-то правду, должны были сказать какое-то доброе слово, но нас как бы сковывает в какой-то степени наша внутренняя пассивность, инертность, страх, много чего сковывает, и мы молчим. Вот это, в общем-то, и для нас тоже некий урок того, что эта скованность, эта немота — это проявление именно какой-то бесовской одержимости, которая может быть побеждена именно силою Христовой.

М. Борисова

— А где граница вот, скажем так, деликатности или уважения чужой территории, и вот этой немоты, которую надо преодолеть? Как почувствовать, что здесь ты как христианин можешь и должен вмешаться в чужую жизнь, а где вообще-то твое дело постоять в сторонке и помолчать?

Протоиерей Дионисий

— Как всегда мы действительно часто этими вопросами задаемся в нашей духовной жизни: где граница? Это хороший вопрос, и он частый вопрос. Но дело в том, что на него не бывает никогда четких ответов, потому что эти границы человек может лишь только почувствовать, нащупать, может быть, на основании своей интуиции или какого-то опыта. В том числе негативного опыта, когда вот, например, мы уже несколько раз видели, что наши слова оборачиваются только злом, и лучше помолчать. И мы уже понимаем, что тот человек, который перед нами стоит, он не готов слышать, и поэтому в этой ситуации лучше помолчать, хотя внутри нас все бурлит, мы хотим что-то сказать. Но и, с другой стороны, как раз та вот ситуация, которую мы с вами разбираем, когда надо говорить, но мы не говорим. Я думаю, что граница лежит там, где мы чувствуем, что мы должны выйти немножечко из себя, из зоны своего комфорта, вот сказать тогда, когда не хочется сказать или, наоборот, промолчать тогда, когда хочется обличить. И при этом при всем должна быть обязательно работа нашей внутренней совести, разума и молитвы, что мы должны просить, чтобы Господь нам сказал, когда нам что делать.

М. Борисова

— Напоминаю, вы слушаете программу «Седмица». С вами Марина Борисова. И настоятель храмов Михаила Архангела в Пущине и Рождества Богородицы в Подмоклове, протоиерей Дионисий Крюков. Мы как-то уже на одной из наших программ говорили, что август в церковном календаре очень такой удивительный месяц, завершающий церковный год богослужебный и буквально как бисером вытканный праздниками малыми, большими, самыми разными, но в русском православном сознании очень теплыми и какими-то очень знаковыми. И на следующей неделе таких праздников тоже достаточно много. Мы будем вспоминать великомученика и целителя Пантелеимона — 9 августа, мы будем праздновать праздник в честь иконы Матери Божией Смоленской — 10 августа, мы будем праздновать день памяти святого Иоанна Воина — 12 августа. Это все очень, мне кажется, для слуха русского православного очень знаковые дни памяти. Ну что говорить о целителе Пантелеимоне — практически в каждом храме есть его икона. У нас на Афоне Пантелеимонов монастырь русский. У нас всегда все по поводу любых заболеваний там, каких-то недугов спешат в церкви заказать молебен святому Пантелеимону. Но мне кажется, тут важно еще вспомнить, кем он был. Ну то что он целитель, все знают, а в чем, собственно, подвиг его был, уже как-то, наверное, не каждый вспомнит.

Протоиерей Дионисий

— Да, это хорошее замечание. Мне кажется, вот на что надо сконцентрировать наше внимание. Безусловно, Пантелеимон или Пантелеон — еще то имя, которое он носил до своего крещения, он был врачом, профессиональным врачом. Но при этом при всем он был врачом, снискавшим большую известность, популярность, славу, которая пришла к нему из-за того, что он свое врачество не превратил в бизнес. Это было не просто некая успешная карьера человека, обладающего определенными знаниями, пусть и на том несовершенном уровне, который был там в эпоху античности, о которой мы сейчас говорим, а он лечил и теми средствами, которые были в ходу у медицины того времени, он лечил и своим отношением к больным, он им помогал безвозмездно, много творил именно благотворительности. И, самое главное, что он обращал к себе людей, которые чувствовали, что за ним стоит нечто большее, чем просто умение правильно выписывать рецепты, а за ним стоит его Бог, Которому он молится, и Который им руководит.

М. Борисова

— Мне кажется, что там вообще в его истории очень много отсылок к нашей сегодняшней жизни. Ну по крайней мере поводов поразмышлять о чем-то, что происходит у нас на глазах. Вот смотрите, ведь это времена, когда началось великое гонение Диоклетиана. И, казалось бы, как христианин может попасть ко двору одного из тетрархов, соправителей Диоклетиана? Однако, что значит профессионал: вот нужен тетрарху хороший врач — он взял, несмотря ни на какие там идеологические соображения, приблизил его. И вот оказывается этот христианин-врач в придворной среде, абсолютно чуждой не только христианству, но христианству просто враждебной, но чуждой просто нормальному человеческому отношению к другим людям. Ведь что больше всего раздражало: зачем он, придворный врач, ходит в темницу? Зачем он, человек вполне с состоявшийся карьерой, таскается, извините за такой вульгаризм, общаться с какими-то изгоями, которых не сегодня завтра казнят.

Протоиерей Дионисий

— С маргиналами, да.

М. Борисова

— Вот все это удивительно перекликается с теми ситуациями, в которые периодически мы попадаем. Несмотря на всю лояльность, казалось бы, к вероисповеданию и убеждениям, но она такая лояльность, пока не тронешь чем-то. Потому что очень часто оказывается, пока ты молчишь о своих убеждениях, к тебе относятся терпимо. Но стоит только тебе начать действовать так, как учит Евангелие, в такой обычной совершенно, житейской атмосфере, в которой мы все время существуем, и тут же вокруг оказывается масса людей, которых это страшно раздражает. И вот пример таких святых, он, помимо того, что подвиг есть подвиг, и мученическая кончина — это кому дано, далеко не каждый может понести. Но здесь еще, в повседневной жизни, мне кажется, очень важно понимать, что, если ты что-то делаешь по Евангелию, это не значит, что тебя будут гладить по головке, говорить, какой ты молодец. Скорее всего тебя будут колотить, щипать, кусать и вообще всячески делать твою жизнь ужасно некомфортной.

Протоиерей Дионисий

— Да, вероятно, так оно и есть. Впрочем, знаете, вот я-то, так как нам, священникам, приходится часто иметь дело с людьми больными — мы ходим в больницы, мы причащаем там, исповедуем, можно сказать, что, в общем-то, также как и на войне неверующих нет, так и в больничных стенах или там в стенах поликлиники люди гораздо более открыты к духовным вопросам, именно потому что они чувствуют, что их судьба находится в руках Божиих. И великомученик и целитель Пантелеимон в данном случае, если так можно сказать, наравне с апостолом Петром является привратником Церкви. Потому что очень часто, вот по моему просто реальному опыту я знаю, что первые молитвы, которые начинают читать люди до этого далекие от Церкви, это акафисты или каноны Пантелеимону. Иконы, которые они в конце концов там находят, приобретают, это именно его иконы. И в дальнейшем, после какого-то течения болезни, часто благополучного, они именно приходят в церковь как некоторое благодарение свое воспринимают. Так что болезнь, Пантелеимон, духовная жизнь, лекари — вот в этом как бы смысловом узле очень много чего замешано, очень много как бы завязано.

М. Борисова

— Мне хочется еще особенно поговорить о святом Иоанне Воине, по многим причинам. Ну для москвичей это очень такой дорогой святой кроме всего прочего, потому что на улице Якиманка чудом сохранился, несмотря на все закрытия, гонения, разрушения и все на свете, храм XVII века, построенный в честь этого святого в бывшей Стрелецкой слободе. Собственно, понятно — воин, стрельцы, и дальше все такое вот военизировано-героическое. Но мне кажется, что история самого Иоанна Воина гораздо глубже и интереснее, потому что жизнь его пришлась на времена правления императора Юлиана Отступника, который мягко, но последовательно уничтожал христианство, которое к тому времени, когда он воцарился, было практически главенствующей религией в империи. Но он так вот начал достаточно интенсивно выдавливать его из сознания своих подданных, но не всегда у него удавалось делать это мирно, как бы он ни стремился. И, оказавшись в Антиохии — и Антиохия, в общем, это такая, можно сказать, колыбель христианства, по крайней мере именно там христиане стали называться христианами, — и вот в этом христианском практически городе император жестко начал наводить языческие порядки. Получалось это плохо. Потом случился пожар языческого храма, обвинили христиан, началась буза с обеих сторон, христианский храм подвергли поруганию, христиане выступили на защиту своих святынь. В общем, началась такая, в пределах одного города, гражданская война. Иоанна Воина, как военного человека, собственно, и послали на усмирение бунта. И вот этот, с одной стороны, военный — а что такое римская армия: пойди, попробуй не исполнить приказ — тебя тут же казнят, несмотря на все твои заслуги, это жесткая и страшная дисциплина. И в то же время, вот что должен чувствовать христианин? Его послали усмирять волнения христиан, причем усмирять жестко, чего он делать не стал.

Протоиерей Дионисий

— Да, действительно, он сделал все возможное для того, чтобы, наоборот, предупредить, спасти, разрешить, может быть, конфликты, которые существовали. Но в любом случае он, безусловно, поставил свои убеждения выше, чем подчинение начальству, которого он просто не мог не слушаться. И из-за этого произошел этот самый конфликт, когда его арестовали и уже даже должны были казнить...

М. Борисова

— Да, собственно, только, в общем, Божиим промыслом сменился император, и он казни избежал. Кстати, после этого ушел из армии и всю остальную жизнь занимался благотворительностью. Но вот мне кажется важным, потому что мы очень много думаем, говорим, размышляем о том, как сочетается служение воина и жизнь по Евангелию. Очень, мне кажется, трудный вопрос.

Протоиерей Дионисий

— Трудный вопрос, действительно. Тем не менее он волновал людей еще с первых лет христианства. Мы помним, что этот вопрос был поднят еще и в евангельской истории, когда спросили у Иоанна Крестителя: как быть воинам, как им жить, как им относиться? То есть этот нерв чувствовался уже тогда. И ответ был таков, что довольствуйтесь тем, что вам платят, не обижайте, не берите сверх того, что вам положено. То есть, в общем, можно сказать, что это перефразированный ответ: кесарю — кесарево, Богу — Богово. То есть служите кесарю (а ведь эти воины были именно, находились на службе у римского императора) и при этом оставайтесь, живите по голосу своей совести.

М. Борисова

— Вы слушаете программу «Седмица». С вами Марина Борисова и настоятель храмов Михаила Архангела в Пущине и Рождества Богородицы в Подмоклове, протоиерей Дионисий Крюков. Мы ненадолго прервемся и вернемся к вам буквально через минуту. Не переключайтесь.

М. Борисова

— Продолжаем программу «Седмица», в которой мы каждую субботу с помощью наших гостей стараемся разобраться в смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и настоятель храмов Михаила Архангела в Пущине и Рождества Богородицы в Подмоклове, протоиерей Дионисий Крюков. На этой неделе мы будем праздновать память, очень, мне кажется, важного для всех для нас новомученика. Это память священномученика Вениамина, митрополита Петроградского и Гдовского — 13 августа. Мы много думаем о том, что двигало этими людьми в течение XX века, мы стараемся не только Собор новомучеников вспоминать, но все-таки ищем такого сердечного подхода к каждой истории, каждого из них, о ком мы узнаем отдельно. Но вот мне кажется, фигура владыки Вениамина, она вообще очень знаковая что ли. Во-первых, это самое начало гонений.

Протоиерей Дионисий

— Да.

М. Борисова

— Во-вторых, это человек, который в Церкви далеко не последнюю роль играл в 1917–18 году, когда Церковь входила в совершенно новый для себя период своей жизни и, в общем-то, мало кто понимал как в этой новой жизни, когда она отделена от государства, строить саму церковную жизнь. И с чего, собственно, начинал владыка Вениамин, он говорил, что «я стою за свободную Церковь, она должна быть чужда политике, ибо в прошлом она много от нее пострадала. И теперь накладывать новые путы на Церковь было бы большой ошибкой. Самая главная задача сейчас — это устроить и наладить нашу приходскую жизнь». Но ведь не дали, не дали сделать ничего из того, что хотели люди, которые собрались вот на Поместный собор в 1917–18 году. И они хотели уйти от политики, им не только не удалось это сделать, но политика их буквально задушила.

Протоиерей Дионисий

— Совершенно верно, да. Но дело, мне кажется, что важно, что эти слова были сказаны, это слова святого человека, которой произнес их тогда, и в этом был лейтмотив его жизни, в этом было его жизненное кредо, как мы бы сейчас сказали, действительно вера в то, что Церковь должна быть вне политики. Ведь священники, иерархи, они же относятся к своей пастве, какая бы она ни была — в этой пастве могут быть самые разные представители каких-то политических движений, взглядов, социального положения, имущественного ценза, ну по-всякому — и тем не менее Церковь должна быть для всех открыта. И политика, слишком много политики, видимо, и по мысли владыки Вениамина и навредила Церкви, поэтому он так и говорил, что она очень много от нее пострадала. И как решить эти проблемы? Устроить и наладить приходскую жизнь. Не просто какую-то жизнь абстрактно-церковную, не просто чтобы храмы хорошо функционировали, не просто чтобы пение было там какое-то, по определенным канонам, а чтобы именно была полноценная приходская жизнь — жизнь людей, объединенных вокруг престола, которые чувствовали бы друг к другу какую-то близость, неравнодушие, которые бы не просто молились в одном месте, но ощущали себя братьями и сестрами, и это был бы их взгляд на их существование. Вот мне кажется, что эти слова просто золотые и хорошо бы их не забывать. Но, действительно, не дали ничего этого сделать. Наоборот, в воронку, в водоворот событий были вовлечены эти замечательные люди, и в конце концов многие из них пострадали, кто арестом, а кто и просто своей жизнью.

М. Борисова

— Вообще мы очень плохо себе представляем, что чувствовали люди в эти страшные годы, когда все вообще ломалось вокруг и не за что было уцепиться, какие-то обломки неслись в каком-то бурном потоке мимо тебя. Ну вот как, начало 1919 года, январь — попытка захватить Александро-Невскую Лавру. Монахи уговаривают, увещевают, как-то пытаются умиротворить — ничего не получается. В результате дошло до того, что верующие, которые не хотели пускать туда людей, которые разграбят и уничтожат, ударили в набат, собралась толпа. Началась, как все это начинается — одна толпа против другой толпы. И поразительно: те самые монахи, которых потом казнили, ссылали, уничтожали — они спасли комиссара, который пришел эту Лавру захватывать, от того, чтобы его толпа не растерзала. Это удивительное время, когда перемешано все на свете, то есть спасители гонителей потом все равно получают казнь.

Протоиерей Дионисий

— Да. Ну вот это и есть самое яркое проявление христианства, когда казненные молятся, или спасают, или относятся по-человечески к тем, кто относится к ним абсолютно бесчеловечно. В частности, кстати, вместе с владыкой Вениамином ведь были еще и другие люди, другие священномученики, в частности Юрий Новицкий — он был председателем общества объединенных Петроградских православных приходов.

М. Борисова

— Надо напомнить еще наши радиослушателям, что это была отдельная чудовищная история, когда начался голод, и не давали Церкви поучаствовать в сборе средств, не давали людям, которые себя исповедовали христианами, собирать какие-то общественные организации, которые могли бы как-то аккумулировать что ли усилия благотворителей. И люди, которые рисковали все-таки что-то делать, чтобы попытаться хотя бы облегчить положение огромного количества страдающих сограждан...

Протоиерей Дионисий

— Голодающих, да, русских людей.

М. Борисова

— Они первым попадали вот под нож этой гильотины.

Протоиерей Дионисий

— Церковь хотела собирать средства, хотела помогать голодающим, несмотря ни на что. Но просто власти было выгодно как-то обвинить Церковь и тем самым сделать гонения на Церковь легитимными. Поэтому все обвинения абсолютно напрасные, несправедливые в том, что «церковники», как они говорили, препятствуют собиранию средств в помощь голодающих, и они были абсолютно не обоснованы. Именно по этой статье, в общем-то, и были обвинены и подвергнуты смертному приговору люди, которые пострадали вместе с владыкой Вениамином и которые причислены были к лику святых именно вот в этот день, 13 августа.

М. Борисова

— Но там же на этом фоне еще что творилось: 1919 год — началась кампания полной ликвидации мощей, 1920 год — духовенство лишили гражданских прав. Что такой лишенец? Лишенец — это человек, который должен умереть с голоду, потому что он не имеет возможности устроиться никуда работать, его просто никто не берет. И у него нет возможности учить своих детей, потому что дети лишенцев лишены права на получение...

Протоиерей Дионисий

— Образования.

М. Борисова

— Образования. И то есть абсолютно бесправное существование, ну как, как бомж, наверное, сейчас. И то, наверное, у бомжа больше права, чем у лишенцев в те времена. Вот в такое состояние низвергли практически всех клириков Русской Православной Церкви в 1920 году. А в 1921 началась кампания насильственного изъятия церковных ценностей, вот та самая, которая под флагом голодающим в Поволжье, там в других российских губерниях. Но это же только прелюдия. Ведь на этом фоне еще и казни, и бессудные расстрелы, и какие-то чудовищные изуверства, совершенно которые невозможно ничем объяснить. Потому что не может нормальный человек, психически здоровый, ни с того ни с сего издеваться над священнослужителем. Зачем? Это не имело никакого практического смысла.

Протоиерей Дионисий

— Да, ну это просто открылась какая-то... какой-то люк в человечестве, из которого стало исторгаться все самое страшное, греховное и деструктивное. То есть, в общем-то, та самая бесовская энергия, которая тем не менее может влиять на человека. Действительно страшные вещи творились, когда там распинали священников на Царских вратах, когда осквернялись самым страшным образом храмы, когда там убивали просто на месте — и это все было с какой-то вот такой удалью, с какой-то демонстрацией, с каким-то вот... Действительно, такое впечатление, что люди были пьяны просто — не от свободы, а от всевластия, от того, что они получили возможность показать все самое негативное, что в них есть. И кто оказался первым на этом пути? Конечно, те, которые ратовали за то, чтобы в человеке все низменное было, как-то держалось, благодаря аскетическим подвигам, в руках, то есть священники. Священники, архиереи.

М. Борисова

— Но владыка Вениамин и 86 человек, которых арестовали вместе с ним, по одному, как это тогда называлось, делу, он выбивается из огромного ряда новомучеников тем, что удостоился открытого судебного процесса, что вообще-то было в советские годы совершенно не свойственно властям.

Протоиерей Дионисий

— Потом уже, да, от этой практики отказались.

М. Борисова

— И вот этот процесс, как и большинство процессов, ни о чем и ни на чем не основанный, он удивлял тем, что самый главный фигурант, самый главный «злодей» — владыка Вениамин — с абсолютной кротостью воспринимал все это бесовское действо и производил впечатление абсолютно святого человека, то есть отрешившегося от того, что происходит, от того, что его ждет. Я думаю, что у него не было ни малейших иллюзий по поводу того, чем все это завершится. Но там был еще удивительный фигурант в том же деле...

Протоиерей Дионисий

— Архимандрит Сергий (Шеин).

М. Борисова

— Да, который вел себя совершенно по-другому. Говорили, что это было похоже на новомучеников первых веков.

Протоиерей Дионисий

— Да, то есть он горел, он горел верой, он горел убеждением, хотя тоже прекрасно понимал, чем закончится для него этот процесс. Но вот эти вот два совершенно разных подхода — с одной стороны, активное горение, яркое выступление (я имею в виду архимандрита Сергия) и, наоборот, кроткое терпение и подчинение владыки Вениамина — они действительно вот проявили во всем, как бы во всей палитре то, как человек может и должен себя вести в таких страшных ситуациях.

М. Борисова

— Напоминаю, вы слушаете программу «Седмица», в которой мы каждую субботу стараемся разобраться в смысле и особенностях богослужения предстоящего воскресенья и наступающей «Седмицы». С вами Марина Борисова и настоятель храмов Михаила Архангела в Пущине и Рождества Богородицы в Подмоклове, протоиерей Дионисий Крюков. Наступающая неделя завершается удивительно радостным, хотя очень строгим днем, такой вот строгий праздник — это день Происхождения честных древ Животворящего Креста Господня, а в просторечии это Медовый Спас. Вообще начинающийся Успенский пост у нас традиционно в народе называли «Спасы» — потому что начинается он с Медового Спаса, потом у нас Преображение — Яблочный Спас, и завершается он днем праздника в честь Нерукотворенного Образа Христа, после окончания Успенского поста — Спас на полотне. Вот такая намечена траектория движения.

Протоиерей Дионисий

— Да. А при этом при всем надо сказать, что этот пост, является как бы его целью это подойти с особым чувством к празднику Успенской Божией Матери, Успенский пост. Все посты, которые мы знаем, многодневные, которые Православная Церковь определила для своих чад, они не просто посты, которые для только аскетики, они для подготовки, для какого-то пути, который должен чем-то завершиться. Ну мы понимаем, что Рождество готовится Рождественским постом, а Великий пост готовит Пасху, Петровский пост — это тоже непростой вопрос, готовится Петровский постом, и наконец Успенский начинается праздником в честь Креста Господня и заканчивается прославлением Божией Матери — то есть это подготовка к тому моменту, когда мы празднуем Успение Божией Матери. Это мне кажется, стоит не забывать, что пост — это всегда движение, у которого есть конечная цель, и эта цель в данном случае будет прославление Божией Матери.

М. Борисова

— Но что это за такой странный праздник — Происхождение честных древ Животворящего Креста? Собственно говоря, если уж так совсем переводить на простой, понятный всем язык — это крестный ход.

Протоиерей Дионисий

— Крестный ход, совершенно верно. То есть крест выносится для того, чтобы служить молебны, освящать воду, что, кстати, и делается в этот день, окроплять этой водой все вокруг, давать для поклонения, для целования, для того чтобы люди утверждались в вере, укреплялись в ней. И кроме всего прочего надо не забывать, что, в общем-то, весь год у нас есть несколько таких крестных моментов, которые, мне кажется, крестом и весь этот богослужебный круг наш и осеняют. Опять же вот здесь мы говорим о происхождении (изнесении) честных древ Животворящего Креста. Потом у нас еще будет праздник Воздвижения. У нас еще будет, естественно, мы празднуем и Распятие, Голгофу...

М. Борисова

— Ну Крестопоклонная неделя у нас Великим постом, целая неделя поклонения Кресту.

Протоиерей Дионисий

— И в эти моменты, мы знаем, мы в этом участвуем, в церкви выносится крест, украшенный цветами, он кладется на середину храма. И прихожане, люди могут к нему приложиться, могут вспомнить те страдания, которые претерпел за нас Спаситель. При этом при всем, мне кажется, очень красивый и важный символ, что этот крест украшен цветами, что на самом деле страдания Спасителя дали такую обширные блага для нас, дали самое главное — спасение и открытие дороги в рай.

М. Борисова

— Ну мне кажется, история возникновения этого праздника перекликается с нашей, далеко не радостной сейчас жизнью в условиях коронавируса. Потому что, собственно, выносить Крест, хранившийся в сокровищнице вселенских патриархов, старались в Константинополе именно в тот период, когда была больше всего опасность эпидемий — в августе.

Протоиерей Дионисий

— Да, в жару.

М. Борисова

— В жару. И вот эти крестные ходы, которые начинались вот с вынесенной из сокровищницы реликвией, святыней, они как раз были во исцеление. Не только просто поклониться Кресту Господню, но еще и как можно больше людей обойти с ним, чтобы они могли ему поклониться, помолиться в надежде исцеления.

Протоиерей Дионисий

— Это очень напоминает историю Ветхого Завета, когда жалили змеи народ еврейский в пустыне, и Моисей приказал повесить змея на такую перекладину, которая олицетворяла будущий крест, и те люди, которые смотрели на этого змея на шесте, получали исцеления. То есть именно вот все наши беды, все наши язвы, наши болезни исцеляются самой главной язвой Христовой — Его смертью, потому что через это Христос победил смерть.

М. Борисова

— Ну и отношение к самому Успенскому посту. Я не знаю, у всех очень разное, очень индивидуальное ощущение таких памятных церковных дат, каких-то периодов церковной жизни. Но вот сколько я себя помню в Церкви, удивительно радостное предощущение, предвкушение Успенского поста. Хотя он строгий, он там с кучей ограничений, но он такой счастливый. Я не знаю, может быть, это како-то такое, чисто эмоциональное восприятие. Но, с другой стороны, могу вот привести слова митрополита Сурожского Антония (Блума), он писал: «Успенский пост — время радости, потому что это время возвращения домой, время, когда мы можем ожить. Успенский пост — это должно быть время, когда мы отряхиваем с себя все, что в нас обветшало и омертвело, для того чтобы обрести способность жить со всем простором и глубиной, и интенсивностью, к которым мы призваны». Вот так ощущал Успенский пост владыка Антоний.

Протоиерей Дионисий

— Ну на самом деле это просто в некотором роде перевод на современный язык тех слов, которые мы поем часто на Великим постом: «Постимся постом приятным...» — я знаю, что вы очень любите это выражение. Но там дальше есть предложение, которое вот, мне кажется, стоит сегодня тоже вспомнить: «постом приятным, благоугодным Господеви. Истинный пост есть злых отчуждение, воздержание языка, ярости отложение, похотей отлучение». Мы, еще раз напомню, мне кажется, что это уже стало таким обиходным, для всех очевидным смыслом, что пост — это не только пища. Но мы все-таки тем не менее по какой-то привычке сводим это только к пище. Действительно, пища тут это только первый-первый этап, после которого начинается главное действие. В чем оно должно заключаться? Именно в преодолении своих нехороших привычек — то что для нас уже стало обыденностью, на что мы обычно не обращаем внимания. Ну точно также, как, мне кажется, мы не особо обращаем внимание, что мы едим — то есть прибежали домой, быстро сварили пельмени там, нам просто и, казалось бы, что не заморачиваемся, так скажем. Но, однако, откажитесь от этих пельменей — и как сразу становится непросто. Это просто первый шаг для того, чтобы обратить внимание на то, как нам трудно отказаться от какого-то нервного окрика, желания ответить тогда, когда нас ущемили в чем-то. Или когда мы, нас что-то попросили, а мы сделали вид, что у нас нет никаких возможностей, хотя эти возможности есть. То есть это действительно время преодоления себя, начиная с пищи и заканчивая всех самых тайн нашей души. И это дает радость, действительно дает радость. Вот мы сегодня вспоминали митрополита Вениамина. И я в связи с этим часто вспоминаю своего прадеда: он был верующим человеком, кулаком, его раскулачивали. А пришли к нему (а он был зажиточным человеком, у него была хорошее хозяйство) а он сам накладывал все там — мешки с мукой, банки с маслом, кур, там мясо, сам это накладывал. А потом говорил: не понимаю, почему у меня сердце петухом поет. То есть отдать для духовного человека — это всегда была радость. Это победить свою вот обиду в данной ситуации или какую-то, может быть, алчность, которая естественным образом возникнет в этой ситуации, это весьма и весьма непросто. Но, преодолев это, ты получаешь ту настоящую истинную радость, которую никакие мирские блага тебе на дадут.

М. Борисова

— А вот архимандрит Кирилл (Павлов), которого многие еще помнят живым...

Протоиерей Дионисий

— Да.

М. Борисова

— Один из удивительных старцев нашего времени, он в одной из своих проповедей, посвященных Успенскому посту, говорил, что нужно в особенности в эти дни обратить внимание на наш язык. И дальше долго-долго рассказывал о том, как опасно относиться невнимательно к тому, когда что и как мы говорим. И вообще сколько мы говорим. Мне кажется, что чем дальше, тем более актуально становится это для нас не только Успенским, но и каждым постом. Потому что мы, конечно, живем в странное время, когда, если мы не говорим языком, то мы говорим в соцсетях, мы говорим в абсолютно разных формах, но постоянно что-то говорим. И далеко не всегда и даже, может быть, в большинстве случаев мы говорим то, чего говорить не надо. И остановиться в этом очень гораздо труднее, чем не есть пельмени.

Протоиерей Дионисий

— Да, совершенно верно. И в завершение нашей программы — замечательно, у нас как бы есть возможность закончить тем, с чего мы начали: разговор-то был наш о том, когда мы что должны сказать или когда мы должны промолчать. Действительно, как раз этим постом нам и следует об этом задуматься. А говорим мы, действительно, очень много, молчим мы тогда, когда надо сказать. А где границы этого, мне кажется, что каждый из нас может почувствовать, если отнесется к Успенскому посту со всей искренностью и желанием в этот вопрос углубиться.

М. Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу. Вы слушали программу «Седмица». С вами были Марина Борисова и настоятель храмов Михаила Архангела в Пущине и Рождества Богородицы в Подмоклове, протоиерей Дионисий Крюков. Поститесь постом приятным. До свидания.

Протоиерей Дионисий

— До свидания, дорогие друзья.