«Второе воскресенье после Пятидесятницы. Память всех святых, в земле Российской просиявших». Прот. Максим Первозванский

В нашей студии был клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников, главный редактор молодежного портала Naslednick.online протоиерей Максим Первозванский.

Разговор шел о смыслах и особенностях богослужения в воскресный день, когда вспоминаются все святые, в земле Российской просиявшие, о праздновании Рождества Иоанна Предтечи, о Тихвинской иконе Божией Матери, а также о памяти святых преподобного Максима Грека, преподобного Амвросия Оптинского и благоверных князя Петра и княгини Февронии Муромских.

---

М. Борисова

— Добрый вечер, дорогие друзья. С вами Марина Борисова. В эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы каждую неделю говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. И сегодня у нас в гостях клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский.

Протоиерей Максим

— Здравствуйте.

М. Борисова

— И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждет нас в церкви завтра, во второе воскресенье после Пятидесятницы и на седмице. Второе воскресенье после Пятидесятницы называется воскресеньем Всех Российских святых. Ну там название официальные меняются — Всех святых, в Земле Российской просиявших, в Земле Русской просиявших...

Протоиерей Максим

— Это важно, потому что... Нет, сейчас вообще по-другому. Сейчас вообще слово «земля» ушло, потому что земля — это все-таки территории, а территории меняются. Поэтому сейчас этот праздник называется Всех святых Церкви Русской. Не земли — Церкви Русской.

М. Борисова

— Ну в любом случае мы все понимаем, о ком идет речь.

Протоиерей Максим

— Наверное.

М. Борисова

— Ну по крайней мере представляем, что имеются в виду святые, принадлежавшее к Русской Православной Церкви.

Протоиерей Максим

— Вот в этом-то вся и хитрость — уж простите, что я, раз вы так заговорили, сделаю на этом акцент. Дело в том, что, например, в Минеях, написанных еще при митрополите Питириме, активной деятельностью покойного митрополита Иннокентия (Просвирнина), в позднесоветское время, например, в число Всех святых, в Земле Российской просиявших, входили, например, святые Грузинской Церкви и святые, прославившиеся на территории тогдашнего Советского Союза, который примерно совпадал с границами Российской империи — это был действительно такой праздник, объединенный по местам. И, собственно, Церковь называется Поместной, потому что она находится в определенном месте, поэтому такое название — в земле. После того, как Советский Союз распался, появилось государство Россия — не в границах прежней Российской империи, границы Церкви перестали совпадать с границами Церкви, и Русская Церковь находится в других государствах сейчас и постсоветских, и не только, то все-таки название в последние годы, оно, действительно, очень по-разному менялось, но в последние годы выкристаллизовалось именно в варианте: Всех святых Церкви Русской.

М. Борисова

— Ну я думаю, что во времена святителя Макария Московского, собственно, кто и положил начало празднования Собору Русских святых, потратив колоссальное количество времени, усилий и своих собственных, и своих учеников и соработников для того, чтобы издать 12-томный сборник Миней — Великие Макарьевские Четьи-Минеи, которые на несколько столетий стали любимым чтением грамотной России. Так вот, собственно, с него началось прославление местных поместных святых, и вряд ли он думал о границах, тем более что они менялись и до него, и во время него, и уж после него менялись они постоянно. Поэтому, я думаю, тут главное не территориальность и не какая-то этническая принадлежность.

Протоиерей Максим

— Нет, когда мы говорим Церкви Русской — это ведь не про национальность, не про этнос. У нас есть конкретное название: мы с вами чада Русской Православной Церкви. Русская Православная Церковь пребывает и в других государствах, и членами Русской Православной Церкви являются русские, армяне, грузины, евреи, азербайджанцы, американцы, канадцы, итальянцы — кто угодно по национальности, важно, что все-таки у нас как — это Патриарх Московский и всея Руси, и речь идет именно о церковно-канонической принадлежности, а не о национальности.

М. Борисова

— Ну, собственно, как обычно мы, чтобы понять, о чем, собственно, ближайшее воскресенье, обращаемся к чтениям отрывков из послания Апостольских и Евангелие, которое мы услышим завтра в храме за литургией. И об этом можно прямо начать с цитаты из Послания апостола Павла к Римлянам — из 2-й главы, стихи с 10-го по 16-й, которые мы завтра услышим во время службы, вот, собственно, так и начинается: «Слава и честь и мир всякому, делающему доброе, во-первых, Иудею, потом и Еллину! Ибо нет лицеприятия у Бога», — то есть то, о чем вы только что сказали, в общем, это...

Протоиерей Максим

— Да, и это не про этнос — не про турков, не про греков, не про эллинов.

М. Борисова

— Ну и, помимо всего прочего, еще там говорится о том, что есть святость от знания, что грех, а что нет. Люди, которые знают, что есть грех, что не является грехом, будут судиться по этому закону, но ведь есть и «по природе законное делают... не имея закона, они сами себе закон: и дело закона у них написано в сердцах».

Протоиерей Максим

— Вообще для апостола Павла тема греха, закона и благодати является, мне кажется, одной из самых важных и центральных. Потому что что такое грех — рассуждает апостол Павел не в этом месте, грех есть нарушение закона. И пока не было закона, говорит апостол Павел, не было и греха. Неужели законом грех вошел в мир? Да. Неужели закон причина греха? Нет. То есть вот эта тема действительно крайне важна: если ты не имеешь закона, ты не можешь считаться нарушителем закона, если нет никакого закона. Но вот здесь апостол Павел делает следующий шаг — он говорит о том, что закон вписан в сердца людей, не имеющих закона, и не слышатели закона оправдываются Бога, а именно исполнители. И в этом смысле для нас эти строки вообще апостола Павла является серьезной такой базой богословской и библейской рассуждения о том, вот, знаете, актуальная тема для многих: если человек редко ходил в церковь, но был хорошим человеком — помогал бедным, не делал зла, кормил, одевал, отдавал, обувал, не ругался, не разводился, жене не изменял, но в церковь ходил редко. Вот на Пасху, может быть, куличи святил, может быть, причащался в детстве, или там еще перед смертью вызвали ему священника. Насколько он угоден Богу, если сравнить его с человеком, еженедельно ходящим в храм, регулярно причащающимся, но живущим этаким злыднем? То здесь апостол Павел говорит, что вот даже если ты не слышатель — каждое воскресенье и даже чаще слышим слово Божие, мы читаем Евангелие, Апостол в своих ежедневных молитвах, — насколько мы не слышатели, но делатели. Насколько, оказывается, что люди, может быть, не так часто слышат слово Божие, насколько они все-таки могут оказаться ближе к Богу, потому что они исполняют закон, который написан в сердцах.

М. Борисова

— Если мы обратимся теперь к отрывку из Евангелия от Матфея — из 4-й главы, стихи с 18-го по 23-й, которые также будут звучать завтра за литургией, там, собственно, все очень просто — там рассказ о призвании первых апостолов. Вот видит Спаситель «двух братьев: Симона, называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы, и говорит им: идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков. И они тотчас, оставив сети, последовали за Ним». И точно такая же, зеркальная картина, когда Он видит «двух братьев, Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, в лодке с Зеведеем», ровно то же самое: «они тотчас, оставив лодку и отца своего, последовали за Ним». Почему вот этот рефрен, почему так важно напоминание: все бросили — последовали?

Протоиерей Максим

— Ну потому, что если мимо тебя проходит Бог и если Он зовет тебя за Собой, то у тебя есть два варианта: или ты все бросаешь и идешь за Ним, или ты отворачиваешься от Него и делаешь вид, что ничего такого не было и тем самым закрываешь для себя все дальнейшие варианты, по сути дела, богообщения. Иуда, возможно, тоже сразу последовал за Господом, но его путь развивался иначе, но он как-то развивался. Поэтому, мне кажется, вот рассуждая именно о святых Церкви Русской или, как их называли во времена святителя Макария, новых русских чудотворцев, здесь очень важно было подчеркнуть, что их святость, их отклик на Божественный призыв был такой же, как и у апостолов, которые, оставив все, действительно сразу... Ведь апостол Петр, он даже и женат был — здесь об этом, в этом отрывке, не говорится. У него была жена и даже — о ужас! — теща. Но и тещу он оставил, и жену, хотя потом они приходили и Господь исцелял тещу, например, Петра. Это важный момент, что для них все-таки поиск Бога и готовность следовать за Ним было поставлено во главу угла. Не прокормление семьи, и не то, что мы читали на прошлой неделе, где апостол Петр задает вопрос Господу: вот мы оставили все и пошли за Тобой, что нам будет? И Господь отвечает, что вы, оставившие все и пошедшие со Мной, в пакибытии сядете на 12 престолах судить 12 колен Израилевых — эта готовность. Причем апостол Петр был не мальчиком юным, хотя Иоанн был совсем юным. То есть готовность такая юношеская — действительно все оставить, чтобы идти за Богом — это очень ценно в очах Бога. И наши русские святые, они таковыми тоже и были.

М. Борисова

— Но вот мы говорим о том, что святость, она не имеет границ, святость не имеет принадлежности ни культурной, ни этнической, ни какой бы то ни было еще. Но почему так много и святых русских говорили именно о такой русской святости? О том, что вот национальный характер (ну национальный — имеется в виду не с этнической точки зрения, а скорее с цивилизационной что ли), он все-таки накладывал свой отпечаток. Ну я могу сослаться только на авторитет иеромонаха Серафима (Роуза) — американского американца, выросшего в протестантской семье, потратившего уйму лет на изучение всевозможных философских и религиозных течений и в результате пришедшего в Русскую Православную Церковь, оставшегося в ней и в качестве образца выбравшего для себя путь именно русских святых подвижников, монахов.

Протоиерей Максим

— Ну я бы все-таки не стал говорить о том, что святость не имеет национальной какой-то окрашенности, на мой взгляд все-таки имеет и достаточно ярко выраженную. Другой вопрос, что мы, читая ли жития или поучения, сталкиваясь с истинным христианским православным духом, действительно перестаем чувствовать эту этническую принадлежность. Например, вот один из любимых святых совсем нового времени это Паисий Святогорец — ну это же совершенно греческий святой, но он настолько лег на душу и ложится на душу современному русскому читателя, что его воспринимают абсолютно нашим. И мы не задумываемся над тем, что многие древние подвижники Египетской пустыни они просто были — о ужас! — темнокожими. И представить, ну в нашем сознании это как-то, и когда люди об этом узнают: ну как же, это же совершенно наш святой, абсолютно наш по всему. Это не значит, что это не было никак и социально, и национально окрашено. Вот, например, это даже и образовательно бывает, окрашено, когда очень серьезное значение имеет для жизненного пути, насколько образован человек. Хотя среди святых есть люди абсолютно некнижные и не умевшие даже читать, а есть люди, имевшие несколько университетских образований, с докторскими степенями — это, конечно, все накладывает печать. Когда мы читаем, например житие святителя Луки — мы понимаем, что перед нами врач и хирург с мировым именем высочайшей квалификации, фактически впервые применивши такой метод как эпидуральная анестезия, которая сейчас с большим успехом продолжает употребляться. Это безусловный отпечаток, мы не можем отделить в его житии, вообще в его жизни, его врача и его национальность, и время, и эпоху послевоенную — это просто невозможно. Но, с другой стороны, на высших проявлениях святости и жизни духа, там действительно это оказывается совершенно несущественным.

М. Борисова

— Напомню нашим радиослушатели, сегодня, как всегда по субботам, в эфире радио «Вера» программа «Седмица». С вами Марина Борисова, и со мной в студии наш сегодняшний гость, клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. Ну вот, собственно, можно сказать, продолжая разговор на ту же тему, у нас есть еще два повода об этом поразмышлять — это память преподобного Максима Грека и память преподобного Амвросия Оптинского, которую мы будем праздновать 10 июля —день обретения его мощей. Казалось бы, тоже совершенно разные по национальности, разные исторические условия, абсолютно, казалось бы, если проглядывать их жития наискосок, совершенно непохожие два святых Русской Церкви, на мой взгляд, насколько похожи. Но вот чем внимательнее вчитываешься в то, что мы о них знаем, тем больше схожего мы в них находим. И, наверное, может быть, ключом к разгадке этой схожести могут послужить слова самого старца Амвросия, который своим духовным чадам говорил: как ни тяжел крест, который несет человек, но древо, из которого он сделан, выросло на почве его сердца. Так вот, собственно, этническая принадлежность — это принадлежность сердца, я так понимаю. Ну хотя бы возьмем то, как оба эти подвижника пришли к Церкви — ведь это не был вот такой мгновенный порыв, о котором мы только что читали в евангельском отрывке.

Протоиерей Максим

— Да, это большая история.

М. Борисова

— Это была история у одного — это многолетние искания, хождения, пробы себя в чем-то другом, и у другого, в совершенно других исторических условиях, желание подальше отодвинуть от себя вообще всякие вопросы о монашестве, о каких-то там подвигах — человек был настроен, живой такой юноша, хотел обрести себя в мирской жизни.

Протоиерей Максим

— Да, и преподобный Амвросий, и преподобный Максим, они как бы это очень образованные люди, как бы не искавшие исходно какого-то вот такого монашеского уединения. И первого так вообще потрепало по полной программе, и он успел и принять постриг в доминиканском католическом монастыре, в монастыре Савонаролы, и побыть на Афоне, и приехать в качестве ученого гостя на Русь, и здесь пребывать в почете и впасть в жесточайшую опалу. И для того, чтобы не выносить сор из избы, стал невыездным, по такой древней традиции русской — вот если что, человек становится невыездным. И уже только, по-моему, 81 год ему было, когда его отпустили, по сути дела, из заточения на покой, но и то в Троице-Сергиеву Лавру. Уехать на Афон или на родину ему уже все равно как бы никто не дал. Но это человек, который, вы знаете, когда мы действительно в сердце своем встречаем Бога, и это начинает таким камертоном звучать, то национальная принадлежность, то вот именно в таких ситуациях сбываются слова апостола Павла, что для Бога нет ни эллина, ни иудея, ни мужеского пола, ни женского, но все и во всем Христос. Когда Христос начинает говорить и действовать через человека, то мы и определить-то никогда не сможем, кто этот человек был, в какую эпоху он жил. Это удивительно, когда мы помним, что от Максима Грека нас отделяет 500 лет, там от Макария Великого там полторы тысячи, но мы читаем сегодня их труды, как будто они были написаны вот совершенно современным подвижником. Слова преподобного Амвросия Оптинского настолько близки современному человеку, настолько он такой близкий наш, родной тоже святой, хотя и от него нас отделяет больше, чем сто лет. И Господь говорит через них, и мы, конечно, наше сердце откликается на слова Господа.

М. Борисова

— Ну если один, от которого мы отстоим на пятьсот лет, оставил о себе память, помимо там у него многочисленное наследие литературное...

Протоиерей Максим

— Легко запомнить: сколько дней в году, столько от него осталось письменных памятников — 365.

М. Борисова

— Но самый потрясающий памятник был написан на стене в келье.

Протоиерей Максим

— Да, в тот момент, когда он находился в заточении, отлученным от причастия, он написал углем на стене канон Святому Духу, который и сегодня читается на вечерне Духова дня.

М. Борисова

— И это совершенно потрясающе. Потому что когда мы сегодня начинаем размышлять о всевозможных лишениях, вот представить себе состояние человека, отлученного от причастия, монаха...

Протоиерей Максим

— Находящегося очень далеко от своей родины, от своих корней как бы, от своих друзей оторванным, с совершенно неопределенным будущим, он не начинает ныть, он не начинает стонать, он не начинает жаловаться, он пишет канон Святому Духу Утешителю — вот так звучит это его произведение.

М. Борисова

— Что такое канон? Канон — это гимн. Это прославление.

Протоиерей Максим

— Канон — да, это прославление Святого Духа Утешителя. И на нем сбываются слова апостола Павла: всегда радуйтесь, о всем благодарите, непрестанно молитесь, сия бо есть воля Божия о Христе Иисусе в вас.

М. Борисова

— Это уму непостижимо. В то же время вот уму непостижимо и другое. Если мы у Льва Толстого читаем про отца Амвросия Оптинского: «Этот отец Амвросий совсем святой человек. Поговорил с ним, и как-то легко и отрадно стало у меня на душе. Вот когда с таким человеком говоришь, то чувствуешь близость Бога». Вот если просто общение с старцем Амвросием такое впечатление произвело на... Ну Лев Толстой был человеком, прямо скажем, неготовым воспринимать чужую святость.

Протоиерей Максим

— Но мне кажется, все-таки он был духовно чутким человеком, как бы там не было, и именно это его и завело неизвестно куда. Мне кажется, что он очень искал такой, по крайней мере в какие-то периоды своей жизни, не когда он уже закоснел в своем статусе учителя, когда уже непонятно, это им управляло как бы, он ли управлял и был лидером «толстовцев» так называемых или они уже требовали от него, чтобы он соответствовал их ожиданиям. А в период все-таки более ранний, как раз когда он встречался со старцем Амвросием, он-то был человеком живым, искренне ищущим, и мне кажется, сердце его как бы готово было отзываться на эту святость. Другой вопрос, что он не смог это распространить куда-то дальше и больше в своей жизни, но уж признать и почуять... Вообще вы знаете, людей человек, самый-самый закосневший, самый-самый заскорузлый, сталкиваясь с настоящей святостью, не может ее не почувствовать. Отреагировать он может по-разному: кто-то может озлобиться, кто-то может маузер достать и начать палить в диком, бесовском совершенно помрачении и озлоблении. Но не почувствовать святость, не почувствовать Бога на самом деле невозможно. И в этом мое глубочайшее убеждение, что как раз вот наличие живых святых крайне важно и крайне необходимо для Церкви во все эпохи. Не наличие великих проповедников, не наличие каких-нибудь там катехизаторов, при всем том что я... там не при наличии там радиостанций, телеканалов, празднеств там, еще чего-то. А конкретная встреча простого человека со святым полностью переворачивает его жизнь и заставляет его, этого просто человека, неважно, насколько он прост — является ли он Львом Толстым, неграмотным крестьянином, президентом, царем, князем, купцом, генералом —заставляет его пересматривать свою жизнь, и человек уже не может остаться таким, каким он был до этой встречи.

М. Борисова

— Но мы всегда немножечко дистанцированы от святых. То есть чтобы почувствовать, что человек свят, нужно отодвинуться от него во времени хотя бы чуть-чуть. Или это не обязательно?

Протоиерей Максим

— Нет, как раз наоборот. Дело в том, что ну вы знаете, я не встречал в своей жизни святых, которые были бы уже прославлены. Но я встречал в своей жизни людей, которых я ощущал как святых или почти святых. То есть у меня нет критерия такого, вот харизмометра какого-то, и я не являюсь тем человеком, который может утверждать безапелляционно святость того или иного человека, но я это так чувствовал. И именно это переворачивало и перевернуло в свое время мою жизнь и отмело все любые рациональные, интеллектуальные, какие угодно сомнения и заставило меня идти по тому пути, по которому я пошел. И каждый раз, когда я довольно давно не встречал таких людей, я начинал блуждать, как в темноте. Потому что действительно эти люди, через которых Бог действует — не словом даже, а вот Своей благодатью, — ты присутствуешь рядом с таким, ты поговоришь с таким человеком, и ты понимаешь, что Бог есть. И самое главное, что ты понимаешь, что делать дальше, что правильно, что неправильно, что хорошо, что плохо. И вот это для меня это главное чудо, что их Божий свет, от них исходящий, он реально просвещает, как об этом написано в Евангелии, всякого человека, грядущего в мир — он просвещает тьму, находящуюся в душе, в мозгах, он устраняет обиды, какие-то сомнения, становится ясно, действительно просто, ясно, куда идти и что делать. Хотя ты мог перед этим годами не находить для себя ответа, а потом вдруг оказывается: да почему же ты этого не видел? Это же очевидно, это же всегда с тобой вот здесь сейчас было. Почему ты этого не видел? А потому что ты слеп. Вот реально слеп, как Господь говорит в Евангелии. И именно такие люди способны — ну, конечно, у Бога большой арсенал воздействия на нас, но это, мне кажется, один из самых главных, когда ты не то что вот прямо задал вопрос и получил четкий ответ. Ты просто посидел рядышком, рядышком посидел — и все прояснилось.

М. Борисова

— В эфире радио «Вера» программа «Седмица». С вами Марина Борисова. И наш сегодняшний гость, клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. Мы прервемся и вернемся к вам буквально через минуту. Не переключайтесь.

М. Борисова

— Еще раз здравствуйте, дорогие друзья, в эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица». С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость, клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. И мы говорим о том, что ждет нас в церкви в наступающее воскресенье и предстоящую седмицу. В предстоящую седмицу нас ждет праздник — праздник очень радостный, очень всегда ожидаемый и очень неоднозначный, поскольку на него с веками наслоилось столько этнографии, что тут разобраться, где духовный смысл, а где этнография уже бывает очень трудно. Я говорю о празднике Рождества Иоанна Предтечи — 7 июля. Вот ну конечно, мы читали, знаем, читаем Евангелие, понимаем, что Иоанн Креститель — самый почитаемый христианский святой после Богородицы, и что Сам Спаситель о нем говорил: из рожденных женами не восставал больший Иоанна Крестителя. Вот это мы о нем знаем доподлинно. Но его рождение, хоть и не входит в число двунадесятых праздников, но, в общем, по значимости и по тому, как оно отмечается, внутренне как бы приравнивается к этим двунадесятым.

Протоиерей Максим

— Ну достаточно сказать, что мы празднуем Рождество Христово, мы празднуем Рождество Пресвятой Богородицы и мы празднуем Рождество Иоанна Предтечи. Больше ничье рождество мы не празднуем. Есть такое есть событие в церковном календаре — рождество Николая Чудотворца, приходящееся на начало августа, но это все-таки не такой праздник, который празднуется всей Церковью, и многие христиане даже и не знают о его существовании. Вот эти три рождества, они действительно празднуются. Ну если это, как вы правильно сказали, это не двунадесятый праздник, этот праздник входит в состав пяти так называемых великих праздников, отмечен в Типиконе большим красным крестом.

М. Борисова

— Ну как всегда, мы ищем смыслы великих праздников и воскресных дней в отрывках из Посланий Апостольских и Евангелия, которое звучит за литургией в праздничный день. И вот мы будем слушать отрывок из Послания апостола Павла Римлянам — из 13-й главы, с 11-го стиха, по 14-ю главу, 4-й стих. О чем там собственно речь. Апостол Павел пишет: «Наступил уже час пробудиться нам ото сна. Ибо ныне ближе к нам спасение, нежели когда мы уверовали». Вот на этом мы останавливаемся и не понимаем, о чем, собственно говоря, тут речь? Как это так: мы сегодня ближе к спасению, чем когда мы уверовали? Это что, априори мы движемся, как по лестнице, вверх по ступенькам, только так? А мы что, не знаем по себе, как мы с этих ступенек падаем и как потом мы даже до первой ступеньки на четвереньках добраться не можем?

Протоиерей Максим

— Нет, речь не идет, конечно, о близости духовной — в том смысле, что мы стали выше и ближе к Богу. Речь идет все-таки о хронологии. Напомню, что этот отрывок читается не только, например, вот в сегодняшний день, он читается перед началом Великого поста. И давайте вспомним, как это звучит. Представьте себе: нам предстоит Великий пост, и мы слышим эти слова апостола Павла: ныне пришло время пробудиться нам от сна, и ближе к нам спасение, нежели когда мы уверовали. То есть речь не идет о том, что действительно мы куда-то поднялись, что мы стали какими-то особо духовными. Речь идет о том, что именно ведь с Рождества Иоанна Предтечи, с его рождения начинается, по сути дела, новозаветная история. И так или иначе евангельский канон, он всегда начинается с крещения от Иоанна, у Луки он становится несколько, он отодвигается немножко на более раннее время, на собственно рождество, на историю рождения Иоанна Предтечи. Но апостол Павел говорит о том, что хотя он не вкладывает именно этого смысла в этот отрывок, но для нас, именно сегодня читающих этот текст, смысл в том, что началась новая эра, началась новая эпоха, начался Новый Завет.

М. Борисова

— Ну и в евангельском отрывке — это Евангелие от Луки, 1-я глава, стихи с 1-го по 25-й, и с 57-го по 68-й, и с 76-го по 80-й — пространное повествование о том, как, собственно, случилось это чудо, как престарелым родителям было обетование через Ангела о том, что вот у них родится ребенок. Все это мы, в принципе, более или менее знаем и еще раз услышим во время праздничного чтения. Но в этом отрывке есть слова, на которые хочется особенно обратить внимание. Когда Ангел говорит о младенце, который родится, он говорит так: «и предыдет пред ним в духе и силе Илии, чтобы возвратить сердца отцов детям и непокоривым образ мыслей праведников, дабы представить Господу народ приготовленный». То есть я так понимаю, что... Я свое толкование, может быть, глупое и ложное вам сейчас скажу, а вы его отредактируйте. Я так понимаю, что речь идет о том, что вот это крещение покаянием, оно возвращает нас к тем духовным корням, и отцам возвращает как бы эту детскую, нетронутую что ли, неиспорченную веру и образ мыслей праведников. Если взять как эталонное восприятие веры — это детская вера такая, бескомпромиссная, образ мыслей праведников.

Протоиерей Максим

— В чем была миссия Иоанна Предтечи? В том, чтобы (я уж совсем общие слова, конечно, говорю) приготовить по возможности народ к пришествию Мессии. Напомню вам, что почти 400 лет пророки не говорили к Израилю. И это молчание пророков породило множество... А вообще вся ветхозаветная вера, весь Ветхий Завет, по сути дела, это разговор Бога со Своим народом. И вот теперь представьте себе: 400 лет Бог молчит. И вырабатываются очень странные формы религиозные — например, фарисейство. Такая попытка не разговаривать по-детски со своим Отцом, как Израиль разговаривал с Богом через пророков. А напомню, что в период расцвета пророческого движения в Израиле существовали школы пророков, то есть пророки готовились поточным способом. Я даже не имею в виду величайших пророков, которых мы знаем, помним, читаем. А вот тут Бог молчит. Бог молчит и не разговаривает со своим народом. При этом народ уставший, например, в каком-то смысле и от молчания Бога, ждет обещанного Мессию, ждет напряжено. Постоянно появляются лжемессии, лжехристы и лжепророки — они появлялись до и будут появляться после. Народ в значительной своей части погрузился в решение, как это всегда бывает с любым народом, погрузился в решение бытовых проблем, погряз в моральных пороках. И этот народ надо было приготовить. Приготовить правильно к тому, что придет Мессия. И что этот Мессия — зачем он придет, как он придет, что он будет делать? И эту миссию выполнят Иоанн Креститель. Он не ходит по городам, он живет в пустыне, люди идут к нему. И он говорит им, чтобы они покаялись. Что такое покаяние? Покаяние — это как раз пусть каждый прекратит, в общем, делать свои грехи. И он говорит, называет разным группам людей их основные прегрешения (об этом рассказывает подробно апостол и евангелист Лука), когда к нему приходят там воины, еще кто-то и говорят: что нам делать? Он говорит, что им делать, как им нужно покаяться. То есть он выступает таким мощнейшим учителем нравственности. Неслучайно в Евангелии он называется гласом вопиющего в пустыни, когда его спрашивают: ты кто? Что ты сам о себе говоришь? Я глас вопиющего в пустыне, я должен представить Господу народ приготовленный, как сказал пророк Исаия — вот в чем состоит миссия его. И, конечно, это величайшая миссия, потому что многие и многие люди именно благодаря проповеди Иоанна Предтечи оказались способными услышать Иисуса из Назарета, Господа нашего Иисуса Христа. И все-таки несмотря на то, что в тот момент это было совсем по-другому, Мессия ожидался как политический вождь, и именно за невыполнение этого ожидания, по сути дела, народ и кричал: распни, распни Его! Несмотря на это все равно оказалось достаточно много людей, которые услышали проповедь Иоанна, покаялись, крестились водой в покаяние и услышали пришедшего Господа нашего Иисуса Христа.

М. Борисова

— Но почему это важно нам? Мы уже читаем Евангелие, стараемся это делать регулярно, за нашими плечами поколения и поколения православных предков.

Протоиерей Максим

— Нам важно понимать, с чего начинается духовная жизнь. Духовная жизнь начинается с покаяния. И, между прочим, слова, переданные нам евангелистами — вот о чем была проповедь Иоанна Предтечи и о чем была проповедь Самого Господа нашего Иисуса Христа — эти слова абсолютно идентичны: покайтесь, ибо приблизилось Царствие Божие. То есть духовная жизнь начинается с покаяния — с того, чтобы каждый, как об этом говорит пророк Исаия, отвратился от злых дел своих и обратился к Господу.

М. Борисова

— Ну и вишенка на торте — это этнография. То, чем будет пестреть весь интернет, о чем будут говорить во всяких новостях — о том, как вот народные гулянья, купальские огни, там прыганье через костер и прочее — всякая вот такая этнография.

Протоиерей Максим

— Ну это же интересно...

М. Борисова

— Вот насколько она вредна, полезна или вообще не имеет никакого отношения к тому, о чем мы только что с вами говорили?

Протоиерей Максим

— Ну вы знаете, я сторонник и постоянно выступаю за то, чтобы как можно больше всего народного было в наших церковных праздниках, я выступаю всегда активно за купание в проруби на Крещение и так далее. Но вот здесь это, пожалуй, то единственное исключение, когда мы должны максимально дистанцироваться от языческой этнографии. Потому что она оказывается настолько мощной и сильной, что какой бы то ни было христианский смысл праздника туда впихнуть невозможно, а языческое наполнение сквозит из каждой щели. И на фоне особенно торжества и утверждения в значительной степени всякого родноверия и всего остального подобает христианину максимально отстраниться от этих языческих празднеств. Между прочим, есть такая версия, и я как раз, несмотря на то что эта тема дискуссионной остается, все-таки праздник Рождества Христова и Рождества Иоанна Предтечи неслучайно попадают на дни зимнего и летнего солнцестояния, поскольку для языческого сознания именно эти дни являются важнейшими языческими событиями. Напомню, Рождество Христово, зимнее солнцестояние — это римские календы, если брать именно римское, но в любом язычестве все-таки рождение солнца, увеличение дня или, наоборот, летнее солнцестояние, день пошел на убыль — в нем есть свой христианский символизм. Иоанн Предтеча говорит: мне должно малитися, а Ему расти. Но этот символизм мало кто чувствует, знает и понимает. А вот языческий весь этот символизм, он, как я уже сказал, прет из всех щелей, и нам надо от него дистанцироваться.

М. Борисова

— Но удивительным образом все-таки на Святки удалось.

Протоиерей Максим

— На Святки удалось. И даже все-таки в современном даже сознании все-таки коляды — это не праздник коляды той самой, которая языческая была, а это удалось. Я не знаю, было ли это специально, все-таки это народная традиция, все эти рождественские колядки. Вот я просто не знаю, но вот на предтеченские ничего подобного нет.

М. Борисова

— Нет, там чистое язычество. Причем по всему циклу — я просто читала этнографические исследования конца XIX века, когда был материал, когда люди ездили по разным губерниям и смотрели, как народ что празднует. И как раз вот эта череда ранних летних праздников, они чисто языческие все.

Протоиерей Максим

— Да. Я вот тоже никогда не встречал никакого христианского их наполнения. Хотя все-таки Рождество Иоанна Предтечи мы празднуем, может быть, чтобы не праздновать эти языческие. То есть это древняя традиция, на мой взгляд, очень правильная и полезная — попытки вытеснить все-таки и Рождеством митраизм, соответственно, поэтому я всегда выступаю за то, чтобы, например, на 23 февраля установить празднование всех святых православных воинов, а на 8 марта — святых жен, дабы мы, так сказать, вот наполнили все равно и неотступно празднуемые события христианским смыслом.

М. Борисова

— Напоминаю наши радиослушателям, сегодня, как всегда по субботам, в эфире радио «Вера» программа «Седмица». В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость, клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. Ну и 8 июля у нас праздник, о котором теперь, пожалуй, в Русской Православной Церкви знают все — хотя он и не двунадесятый, и не великий, но это память святых благоверных Петра и Февронии Муромских, — который у нас с недавних пор стал таким всецерковным великим праздником семьи.

Протоиерей Максим

— Ну вот это как раз тот самый пример, когда государственный праздник — День любви, семьи и верности — соединяется с церковным праздником покровителей как раз брака, тех святых, которым молятся об устроении семейной жизни, святых благоверных князей Петра и Февронии Муромских. Это очень удачный пример. Есть одна не очень удачная тонкость — что он попадает на Петровский пост и поэтому венчания в этот день невозможны, и это побудило церковные власти ввести еще одну память Петра и Февронии в конце сентября, чтобы можно было все-таки в их память обвенчаться.

М. Борисова

— Но и для меня так и осталось загадкой, почему именно они. Ведь это же не по воле начальства, это, собственно, началось с их прославления — это все-таки XVII век, и никакое начальство ничего не велело. Но от них так мало чего осталось...

Протоиерей Максим

— Это не имеет никакого значения. Никакое начальство в деле прославления святых ничего не решает. И достаточно, если мы говорим именно о всенародном почитании (уж вы простите, что я вас перебил), есть ярчайшие примеры, когда святые, прославленные на, например, Юбилейном соборе 1988 года, к тысячелетию Крещения Руси, когда из некоторых святых (я сейчас специально не буду называть конкретные имена) усилием вообще церковного начальства пытались сделать вот такое всенародное торжество и празднование — и не получилось. И наоборот, святые, к которым, например, и вот вообще даже не то что священноначалие, а среди духовенства, например, было какое-то такое сложное отношение, не очень одобряемое, прославили. Ну прославили, да. И они имеют всенародное почитание. Вот мне кажется, почитают не тех святых, чье житие хорошо знают. Например, сколько существует изводов жития святителя Николая Чудотворца? Если мы сейчас историка бы тут пригласили в студию, он бы нам рассказал, что в его житии сплелись жития сразу нескольких святых. Почему так почитают святителя Николая Чудотворца — что, имя такое красивое или еще что-то? Да нет, потому что этот святой конкретно слышит и помогает. Он конкретно откликается на молитвы людей. А почему так почитают блаженную Матрону, почему? Потому что люди стоят к ней и получают просимое. Все очень конкретно. Я сам неоднократно получал просимое. Хотя причем получал даже в тот период, когда мне досталось житие то самое первое, полуоккультное, написанное, там не церковно-каноническое, а тогда еще распространяемое из рук в руки. И конкретно я прочитал, думаю: какой ужас. Хотя почему-то у меня не было сомнений, что Матрона святая, и я попросил ее дважды о совершенно неисполнимых как бы просьбах и получал просимое. Поэтому ее почитают, потому что она откликается. Вот то же самое и здесь. Петру и Февронии молятся, и не только в Муроме им молятся. Я знаю, например, что с 90-х годов, например, в Москве при разных храмах читают акафисты, существуют молодежные клубы — люди встречаются, влюбляются, женятся, проблемы семейные решаются перед их мощами. Они там: давай поедем в Муром, помолимся, а то мы разводиться собрались — и у людей начинается новая жизнь и ни о каком разводе они не помышляют. То есть конкретно святые помогают. И тут можно размышлять о том, какое было у них житие — правильное, почему, они же в монашестве кончили свою жизнь. И вообще странным образом она за него замуж выходила, каким-то чудным способом — вот просто он и не собирался на ней жениться, и правильно ли это или неправильно. То есть это не значит, что мы должны их житие брать за образец своей жизни. Хотя есть потрясающие моменты по глубине, по афористичности. Например, помните, когда один сподвижник князя стал как-то ночью на корабле приставать к княгине. А вот этот эпизод, когда она говорит: зачерпни воду с правой стороны лодки. Он зачерпнул. Говорит: попробуй, хороша ли вода? Он говорит: хороша, княгиня. А теперь, говорит, с другой зачерни, хороша ли вода? Да такая же, княгиня. Говорит: так что ж ты тогда, сволочь такая, имея собственную жену, пристаешь к чужой? Наше женское естество, оно одинаковое. И это настолько вот круто, даже для современного сознания, что... Про зайца там особенно и не вспоминается. Хотя я тоже никуда деться не могу. У меня дочка пошла погулять и у нас в роще в Москве зайца сфотографировала. И я ей говорю: о, замуж пора. Хотя, конечно, чепуха это.

М. Борисова

— Но это на самом деле покровителей христианского брака в Церкви много.

Протоиерей Максим

— Много.

М. Борисова

— Вот да даже и, собственно, и если вспомнить там не столь давнее прошлое, обычно какой иконой, кроме Богородичной и Спасителя, благословляли венчающихся — Гурия, Самона и Авива.

Протоиерей Максим

— Да. Ну все-таки Гурия, Самона и Авива — я не знаю, как в последние десятилетие, вообще в XX веке Гурию, Самону и Авиву молились в случае — есть даже такая формулировка красивая: аще муж возненавидит жену без вины.

М. Борисова

— О, это очень актуально.

Протоиерей Максим

— Да, то есть если муж что-то взъелся и жену свою возненавидел, а она не виновата — вот молятся Гурию, Самону и Авиву. Вот, кстати говоря, интересная была попытка. Я помню, по-моему, в 90-е или нулевые годы так вот прямо назначить покровителей семьи благоверного князя Дмитрия Донского и Евдокию, его супругу.

М. Борисова

— Хотя, казалось бы, очень подходят.

Протоиерей Максим

— Вот они подходят гораздо больше. Вот и житие их такое прямо вот соответствующее, все, но вот любят... Это не значит, что их не любят. Но все-таки не зашло.

М. Борисова

— А мне кажется, что просто там вот их воспринимают все-таки еще и как две очень яркие индивидуальности

Протоиерей Максим

— И общество было создано специально Дмитрия и Евдокии, которое житие распространяло, и какие-то акции проводило — я помню этот момент. Но вот как-то народу... Это не значит, что не любят Дмитрия Донского — любят. Не значит, что не любят Евдокию — любят. Но вот как покровители брака — не зашло почему-то. Может, зайдет через сто лет. Тут ведь как, когда Петр и Феврония-то жили, сколько там столетий назад? Давно.

М. Борисова

— Ну вот был еще обычай тоже как, просить благословения у Адриана и Натальи.

Протоиерей Максим

— Адриана и Натальи, да. Но вот насколько я знаю, понятно, что Церковь большая и в разных местах все по-разному, все-таки, да, Петр и Феврония. Конечно, государь Николай и царица Александра — вот им тоже особо молятся, у нас по крайней мере, молятся как защитникам и покровителям семьи. Потому что царица Александра рассматривается как такая удивительная женщина, удивительная жена. И семья царская была, вот если говорить о эталоне, мне кажется, она была таким эталоном семейной жизни, любви взаимной, принятия и отношения друг к другу и к детям.

М. Борисова

— А вот если вспомнить о том, что все-таки Петр и Феврония окончили свой жизненный путь в постриге, то, казалось бы, ну вот...

Протоиерей Максим

— Да, и детишек не было.

М. Борисова

— Преподобный Серафим Вырицкий и его матушка. То есть прожив большую жизнь светскую, до революции был успешным предпринимателем, как сейчас бы сказали, состоятельным человеком. Потерявший все, после революции ушедший в абсолютно такую аскетическую духовную практику, и за ним последовала не только его супруга, но и дочь.

Протоиерей Максим

— Ну я думаю, что не загадывали они. И, конечно, у нас семей благоверных, благочестивых, которые могли бы быть покровителями семьи и являются на самом деле, я думаю, что если наши люди с верою будут обращаться к ним, они получат просимое. Но вот почему сердце разворачивается так, чтобы просить Петра и Февронию — для меня, еще раз говорю, это тайна и загадка.

М. Борисова

— Хотя если говорить о подвиге священнических семей, я помню время, когда еще святой праведный Иоанн Кронштадтский не был канонизирован, и вот его почитание народное выражалось в том, что у нас, у многих, он был в синодиках...

Протоиерей Максим

— Да, да.

М. Борисова

— Мы просто панихиды, поминали вот там множество имен, которые потом вошли в святцы. Но я помню, что у многих и у меня в том числе они были всегда рядом: протоиерей Иоанн и Елизавета. Хотя, казалось бы, никакого эталонного варианта существования...

Протоиерей Максим

— Невозможно рассматривать как эталон, да.

М. Борисова

— Но ее подвиг — жить рядом со святым. Мы вспоминаем святых с очень неординарными жизненными историями, с юродствующими святыми...

Протоиерей Максим

— Жить рядом со святым трудно.

М. Борисова

— Это подвиг, который никто не видит.

Протоиерей Максим

— Да.

М. Борисова

— И никто не ценит.

Протоиерей Максим

— Видел я людей, пытавшихся повторять этот подвиг, и всегда это было неудачно. И поэтому уже не первый раз я эту мысль повторяю: не стоит рисовать свою жизнь с житий святых, не надо в своем браке пытаться повторять подвиг Петра и Февронии, или праведного Иоанна и Елизаветы, или праведного князя Димитрия, или преподобного Серафима. Мне кажется, нам надо жить свою жизнь, просить у святых помощи и заступничества, а самим искать Бога в конкретных проявлениях своей жизни, чтобы сделать тот выбор в сторону Бога, который мы должны сделать.

М. Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу. Напоминаю нашим радиослушателям, в эфире была еженедельное субботняя программа «Седмица». С вами была Марина Борисова и наш сегодняшний гость, клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский.

Протоиерей Максим

— Храни вас всех Господь.

М. Борисова

— До новых встреч.