Главная › Программы › Светлый вечер › Седмица

«8-е воскресенье по Пятидесятнице». Прот. Федор Бородин

Протоиерей Федор Бородин в студии Радио ВЕРА

В нашей студии был настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Федор Бородин.

Разговор шел о смыслах и особенностях богослужения и Апостольского (1Кор.1:10-18) и Евангельского (Мф.14:14-22) чтений в 8-е воскресенье по Пятидесятнице, о днях памяти равноапостольной Марии Магдалины, святых благоверных князей Бориса и Глеба, великомученика и целителя Пантелеимона.

Ведущая: Марина Борисова

М. Борисова

— Добрый вечер, дорогие друзья. В эфире Радио ВЕРА еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Фёдор Бородин.

Прот. Фёдор Бородин

— Добрый вечер, здравствуйте.

М. Борисова

— И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждёт нас в Церкви завтра, в 8-е воскресенье после Пятидесятницы, и на наступающей неделе. Как всегда, по традиции постараемся вникнуть в смысл наступающего воскресенья, исходя из тех отрывков из Апостольских посланий и Евангелия, которые прозвучат завтра в храме за Божественной литургией. Мы услышим отрывок из Первого послания апостола Павла к Коринфянам, из 1-й главы, стихи с 10-го по 18-й. И начинается этот отрывок словами, после которых всё время хочется остановиться и как-то задуматься о своей жизни: «Умоляю вас, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, чтобы все вы говорили одно, и не было между вами разделений, но чтобы вы соединены были в одном духе и в одних мыслях». И вот после этого невольно напрашивается пауза. Потому что даже когда мы собираемся чайку попить с близкими людьми, которых много лет знаем и, может быть, даже ходим в один храм, и, казалось бы, мы полные единомышленники, всё равно, когда доходит до каких-то иногда важных евангельских мыслей, трактовка начинает расходиться. Причём бывает, что кардинально, даже у людей, которые прожили бок о бок в дружбе и, казалось бы, в согласии и взаимопонимании много лет. А уж что говорить о том, что происходит в больших общинах и на приходах. Мне кажется, что здесь есть о чём подумать.

Прот. Фёдор Бородин

— Да, конечно. Апостол Павел пишет в Коринф. Это огромный торговый центр, один из главных городов Римской империи, где вслед за пересечением множества торговых маршрутов поселилось очень много разных людей из разных мест империи, с разной культурой, с разными религиозными традициями и просто жизненными традициями, с разными укладами. Они создавали общины свои, они делились иногда на кварталы. А те из них, кто входил в Церковь, конечно, каждый, исходя из своего опыта, по-своему преломляли это в своём сознании — то, что они слышали о Христе. И неизбежно возникало искушение разделения. Действительно, у нас есть такое искушение, войдя в Церковь, бороться за её чистоту вокруг себя, но только не в себе. И это мы сейчас с вами читали отрывок из первой главы Первого послания к Коринфянам апостола Павла, а в третьей главе апостол Павел очень чётко каждому из нас объясняет причину происходящего: «Потому что вы ещё плотские. Ибо если между вами зависть, споры и разногласия, то не плотские ли вы? И не по человеческому ли обычаю поступаете? Ибо когда один говорит: „я Павлов“, а другой: „я Аполлосов“, то не плотские ли вы?» То есть речь идёт не о том, что надо стать бестелесным, а речь идёт о том, что в Церкви человек восстанавливает правильную иерархию своего бытия, когда у него плотское, душевное, национальное, эмоциональное, то, что в нём воспитано, на своих местах, а на первом месте Господь. И вот в Церкви так и должно быть. И дошло до того, что апостол Павел ниже скажет, что, действительно часть коринфской общины говорила «я Павлов», часть говорила «я Аполлосов», или «я Кифин», то есть упоминали апостола Петра. И это, конечно, было чрезвычайно больно для апостола Павла — это разделение.

И мы видим это и сейчас. Я помню, когда я учился в семинарии, в специально оборудованных кельях принимали два старца — отец Кирилл и отец Наум, к которым сотни людей притекали со всего тогда ещё Советского Союза. Между близкими чадами и того и другого были очень тяжёлые разногласия, иногда ссоры до крика — я был свидетелем этого. При этом старцы друг друга обнимали, и я видел, как они по очереди друг другу со слезами исповедуются и после этого обнимаются и целуются. То есть в них было полное единение. А вот у тех, кто ещё плотской, не как они, было разделение, но оно было придуманное. И вот бывает так, что в наших общинах есть разделение. По-человечески это понятно. Общине большого храма очень трудно существовать, не дробясь вокруг священников и вокруг каких-то своих интересов и помнить о том, что Церковь — это все мы, это любой из нас вместе со всеми другими. Церковь — это наше единство. Значительно легче ощущать единство с тем, кто может сесть с тобой за один стол — 15-25 человек. Но Церковь должна это преодолевать. Церковь — это община. Русская Православная Церковь — это одна община.
И это надо понимать. И когда ты это преодолеваешь, когда человек, с которым, может быть, ты хотел бы не общаться, потому что вот опять кого-то включать в круг своего сердца, своего внимания, кому-то открывать свою душу. Но ведь Христос тебе открыл Своё сердце, и ты не можешь идти другим путём. И община требует от человека преодоления вот этой человеческой замкнутости на себе и на своих друзьях, попытки перенести свой маленький кружок в Церковь и оборудовать всё под себя. И, конечно, апостол Павел был чрезвычайно огорчён и возмущён этим.

М. Борисова

— Но тут ведь, может быть, не так просто всё объясняется? С одной стороны, это, конечно, наше несовершенство, но ведь не зря же в этом же отрывке апостол Павел пишет: «Благодарю Бога, что я никого из вас не крестил. Ибо Христос послал меня не крестить, а благовествовать». Мы очень часто прикипаем сердцем к нашему духовному отцу, к человеку, который крестил нас и крестил наших детей. И его авторитет так или иначе становится для нас... может быть, мы даже подсознательно внутренне ориентируемся на его точку зрения. Но ведь кроме того, что это слова священника, это ещё и слова человека, а люди все разные. И бывает же так, что по каким-то вопросам, я не имею в виду в главном, но по каким-то вопросам, очень важным и животрепещущим для верующего человека, у разных священников бывают разные точки зрения. И их духовные чада невольно разделяются, потому что вот мой главный авторитет, мой духовный отец, считает так. А вот какой-то там отче Иоанн считает по-другому.

Прот. Фёдор Бородин

— Вы знаете, обычно это разделение по второстепенным и третьестепенным вопросам, в которых должно быть разнообразие, а в главном, как мы помним слова Амвросия Медиоланского, должна быть любовь. Единство должно быть самым существенным. И апостол Павел говорит о том, что должны быть эти разделения, дабы явились искуснейшие в вере. Вопрос для меня не в этом. Даже если, допустим, священники не говорят каких-то (обычно такого не происходит) еретических или опасных вещей, разделение происходит по страстям. Понимаете? Всегда страсть разделяет человека от человека. И так проще. Ну, давайте я приведу такой пример. Я разговариваю с пожилым человеком, который 30 лет прожил в одной квартире с тёщей, при очень тяжёлых отношениях с ней — она очень ревновала. Он был очень резкий, страстный в молодости, вырастил детей, её внуков, правнуки родились. И вот он пришёл к вере. И говорит, что больше всего на свете желал отделиться и жить отдельно, но материальная ситуация не позволяла. А сейчас он понимает, что ему это было нужно, ему нужен был этот человек. И, когда он воцерковился, он с ней выстроил отношения, она с ним. И когда она ушла в иной мир, он плакал на отпевании, потому что он её полюбил, хотя до этого между ними просто была ненависть, и они часто не говорили месяцами. Вот община, евхаристическая община — это вызов вот этому нашему падшему ветхому человеку. И да, конечно, мы объединяемся вокруг нашего духовника — это нормально. Но Церковь — это не Христос, духовник и я. Понимаете?

Это Христос — Церковь, которая для меня явлена в общине моего храма, куда я хожу; духовенство этого храма, среди которых духовник, а потом я. И проявляется часто очень это в следующем, что, например, чада отца Иоанна не идут исповедоваться к отцу Николаю. Они причащаться лучше не будут. И ничего с ними нельзя сделать, потому что они уверены, что Церковь — это отец Иоанн и они. И это уже, простите, сакраментальный раскол, то есть раскол по Таинству, по Таинству исповеди. Незапрещённый священник, нормальный, внимательный, со своим большим количеством чад. Но они к нему не идут исповедоваться. Понимаете? Это беда, это проблема отца Иоанна, потому что он им не объяснил, что такое община. Да, конечно, если священник, который не мой духовник, превышает свои полномочия и говорит мне что-то, что идёт вразрез с благословением духовника, я должен сказать: «Простите, батюшка, это я решаю с духовником». Но текущую исповедь, если ты член общины, ты приносишь любому священнику, который сейчас освободился.
Вот я даже помню начало 90-х: я служил диаконом, потом молодым священником храма святителя Николая в Клённиках, где отец Алексий и отец Сергий Мечёвы прославились. И настоятель, отец Александр, который служил у престола больше, чем я жил на свете, он выходил — огромная толпа, конечно, хотела исповедоваться у него, а не у нас. Он поворачивался и с очень большой горечью говорил: «Не кощунствуйте, идите на исповедь к тому священнику, который свободен». И так же, когда выходил с Чашей. «Не кощунствуйте» — понимаете? Потому что в общине человек чувствует, что если все будут исповедоваться у совершителя Евхаристии, она начнётся на два с половиной часа позже. И вот это, мне кажется, вызов тому, чтобы я из просто христианина, который просто пришёл к священнику, стал выше, больше и мудрее, и вырос из вот этого плотского человека. Ведь в начале этой третьей главы апостол Павел говорит о том, что «я питал вас твёрдой пищей, а вас надо было питать, как младенцев, молоком». Это младенчество — когда мы разделяемся. Мы ещё не стали настоящими христианами.

М. Борисова

Прот. Фёдор Бородин

— Знаете, я вспоминаю, во-первых, слова из чинопоследования венчания. Когда священник обращается к Богу и говорит, что «Ты Устроитель земного брака и земных благих Строитель». Вот такое имя есть у нашего Господа Иисуса Христа, которое дала ему Церковь. Господь устраивает земное человека в ответ на его стремление к Царству Небесному. Ведь кто эти люди? Вот представьте себе: сейчас, чтобы послушать слово Божие, большому количеству людей надо просто включить телевизор или планшет, или открыть компьютер — там огромное количество проповедей. Но человеку это лень. Я в ужасе: не так давно разговаривал с человеком, некрещёным, пожилым. У него уже умерла жена, он уже понимает, что скоро уйдёт сам. Он в очках. Я ему говорю: «А вы читали Евангелие?» Он говорит: «Нет, это же надо очки переодеть». То есть ему лень просто переодеть очки, чтобы услышать слово Божие — взять другие, для чтения. А эти люди ушли, не думая о пище, за пищей духовной, послушать Христа, с жёнами, с детьми. Представляете? Они говорили: «Пошли слушать. Там такой человек! Он проповедник, Он такое говорит!» «Никогда ни один человек не говорил, как этот Человек», — как потом воины скажут. Они всё забыли и ушли — там ни пить, ни есть нечего. То есть это поразительный пример жажды слова Божия. И Господь, конечно, о них позаботился. Это первое, что меня всегда здесь поражает. А второе — это «вы дайте им есть». Понимаете, я неизбежно, как священник, это читаю про нас, про духовенство, про тех, кто трудится в храме — шире.

Если бы мы были как апостолы, у нас бы было, чем кормить людей. А ведь в воскресный день, в праздничный день трапеза, как продолжение Евхаристии, сама напрашивается. Действительно, сесть за один стол, как на агапе, на вечере любви, древние христиане — это желание сердца. Очень часто священник говорит: «А как я их накормлю? Ну что я могу сделать?» А начнётся всё с того, что все просто попьют чай с пакетиками и разделят какую-то коврижку, понимаете? Но уже это будет трапеза, и это уже будет исполнение слов «вы дайте им есть». А в ответ на это Господь поможет — будет и кухня, будут и продукты тогда. Если наш брат, прежде всего настоятель, об этом озаботится. Я вот это как такой упрёк себе и как, может быть, вызов делать то, что ты должен, с надеждой только на чудо Христово. Вот как бы так: ты ничего не можешь, но если ты будешь верить, Я тебе помогу.

М. Борисова

— Ну вот у нас есть ещё на этой неделе повод подумать о том, как следовать за Христом, потому что мы 4 августа будем вспоминать равноапостольную Марию Магдалину. И вот в ней всё как-то удивительно. Ну, ходили же женщины среди учеников. Вот даже в пустыню люди с семьями шли послушать проповедь Христову. И, естественно, они тоже могут быть, наверное, в равной мере причислены к ученикам Христовым. Но здесь же не просто ученичество, здесь апостольство. Сразу вспоминаем апостола Павла, который посоветовал, чтобы женщина в храме вообще помалкивала. И, несмотря на весь феминизм нашей эпохи, я с ним согласна, честно. Вот прожив в Церкви более четырёх десятков лет, я абсолютно согласна с апостолом Павлом, потому что сама жизнь подсказывает, что есть разделение ролей. И вот совершенно вразрез с этим общим правилом история Марии Магдалины, которая стала первой женщиной, которая может нести слово Божие, практически так же, как апостол Пётр, апостол Павел.

Прот. Фёдор Бородин

— Вы знаете, я бы не со всем с вами согласился, Марина, дорогая. Дело в том, что если мы говорим о храмовом богослужении, о проповеди в храме во время богослужения, то, наверное, да, вы правы. Но Церковь это не только храмы, не только богослужение. Церковь — это Радио ВЕРА, вы же здесь не молчите. И мы очень хотим, чтобы вы не молчали здесь. Прекрасная передача, и здесь много ведущих: и Аня Леонтьева, и другие. Женщины в храме и читают, и поют на клиросе за весь храм, где стоят молчащие мужчины. Поэтому так прямолинейно это читать нельзя. Мне кажется, что апостол Павел, когда говорил эти слова, он говорил о том, что любовь не бесчинствует. А вот что является бесчинием, очень во многом зависит от просто контекста и от исторической ситуации, от того, что в обществе принято. Если сейчас на клиросе я раздам барабаны и все будут во время Литургии бить в них, а когда приедет митрополит совершать Божественную литургию на престольный праздник, все его будут встречать с копьями и кричать «Аллилуйя!», то это будет бесчиние. А в Кении это так. В православный храм приезжает митрополит — на клиросе бьют в барабаны, и его встречают с копьями. Понимаете? Поэтому, наверное, апостол Павел, всё-таки эти его слова о том, что «женщина в храме да молчит», должны прочитываться вот так, что, да, тогда это было немыслимо, поэтому не надо. Хотя уже упоминаются в новозаветных текстах пророчицы, то есть те, кто храмах пророчествовали.

Это же Дух Святой так решил. Кто может Ему запретить, если Он и через сестру показывает какие-то вещи? И к блаженной Ксении кто из нас ни обращался? И митрополиты, и патриархи, и все рукоположенные и нет мужчины. Мне кажется, что удивление, которое есть у нас у всех и у всей Церкви перед Марией Магдалиной связано, прежде всего, с самым главным событием её жизни — с тем, что именно ей явился первой из людей Воскресший Христос. Вот не Петру, понятно, потому что Он тогда его даже не причисляет в учениках — он отрёкся от ученичества в эти дни. Не Иакову, не Андрею, не даже Иоанну Богослову, а ей. Вот почему? Понимаете, это же ведь неслучайно. Она, как и другие мироносицы, слушала Христа в десять раз меньше, чем двенадцать апостолов. Просто потому, что был круг определённый, за который проповедь Христа не выходила. А когда двенадцать не были готовы быть чему-то свидетелями, как, например, воскрешение дочери Иаира, то он брал только только трёх: Петра, Иакова и Иоанна. Остальные были просто не готовы к этому. Конечно, она служила Господу — там что-то стирать, что-то приготовить, что-то накрыть, что-то убрать. Как вот женщины служили Ему: кто-то имением своим, а кто-то просто руками. Как Марфа при приёме Христа в доме Лазаря, мы знаем. Вот это беготня такая, понимаете?

И она урывками слышала Христа. А вера у неё была крепче, чем у Петра. Она не побоялась стоять у Креста. Она не побоялась, хотя это было смертельно опасно, идти и помазать тело Иисуса — её могли просто убить. И вообще не было бы никакого ни наказания, ни расследования. Вообще, римский воин мог на оккупированной территории убить кого угодно, и это бы обязательно замяли, тем более какую-то женщину непонятную. И именно поэтому, вот за эту твёрдость, во-первых, а во-вторых, за служение, Господь ей это и дал. Потому что апостолы просто слушали. Если хотите, это теоретические занятия, если вот со школой сравнивать. А у неё были практические занятия по служению. И хочется слушать, а надо это делать, значит, идёшь и делаешь то, что Господу от тебя надо. Вот как Серафим Саровский — хочет в уединении и молчании молиться — нет, иди и принимай людей, потому что надо. «Да, Господи, благослови. Радость моя, Христос Воскресе!» Так же и она. И вот мне кажется, что мироносицы сподобились первыми увидеть Христа Воскресшего именно поэтому — по своей преданности и готовности до смерти быть ученицами Христа и потому, что они имели навык служения Ему, не только слушали.

М. Борисова

— Но Предание очень близко соединяет Марию Магдалину, Иоанна Богослова и Пресвятую Богородицу. И именно этих двоих как служителей Матери Божией. И не случайно оба оказываются разными путями в Эфесе. И оба, по преданию, занимаются созданием эфесской общины. Вот всё-таки, когда мы читаем о том, что апостол Павел и апостол Варнава вместе проповедовали, нам как-то проще это понять. А Иоанн Богослов — это всё-таки совершенно уникальный апостол. И рядом с ним Предание ставит её.

Прот. Фёдор Бородин

— Мне кажется, это связано, конечно, со служением Пречистой Матери Божией. Она же ведь вынуждена была бежать в Эфес. И апостол Иоанн, исполняя слова о том, что «се, Мати твоя», и помня слова «се, сын Твой», он исполнял сыновнее служение. Он как бы в этом служении заместил Иисуса Христа — вот в земном пути Пресвятой Богородицы. И Мария Магдалина, видимо... ну, возможно, ей сказал Христос такие слова — мы можем это только предполагать. Но, наверное, он её также призвал, понимаете, как в дочери Матери Божией, доверил ей Свою Пречистую любимую Матерь. И именно поэтому она была там, в Эфесе. А то, что она была и в Риме проповедовала — мы это из Предания знаем. Но, конечно, в начале Евангелия от Луки встречаются слова... Лука, кстати, тоже был очень близок к Матери Божией, видимо, долго жил где-то рядом с ней. Потому что именно у него описаны все события, связанные с Благовещением, с Рождеством Иоанна Крестителя, потому что он был посвящён в эти тайны. Ну вот, видимо, поэтому и была призвана Мария Магдалина — ведь кто-то же должен был ухаживать за Пресвятой Богородицей. Понимаете? Доверие — это самое драгоценное. Вот так вот.

М. Борисова

— В эфире Радио ВЕРА еженедельная субботняя программа «Седмица». В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Фёдор Бородин. Мы ненадолго прервёмся, вернёмся к вам буквально через минуту, не переключайтесь.

М. Борисова

— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья. В эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Фёдор Бородин. У нас на этой неделе есть повод повспоминать или поузнавать события нашей давнишней истории. Потому что мы будем вспоминать наших первых страстотерпцев, мучеников — благоверных князей Бориса и Глеба, во святом крещении Романа и Давида. И, несмотря на то, что их житие даже в советские времена в школе проходили, просто в силу того, что они входили в программу изучения древней русской литературы как образец, вот как «Слово о полку Игореве», как образец некий литературы древних времён. Но, зная историю их гибели, я думаю, что в большинстве случаев мы не идём дальше. Мы не очень интересуемся реальной исторической картиной: как так получилось и вообще, что же это было за время, когда вот только-только Русь приняла крещение. Ничто ещё не укоренилось, ничто ещё не стало ни нормой, ни тем более привычкой. И имена святых благоверных князей перемежаются в одной семье с именами, которых предание нам оставило с прозвищами «Окаянный» или ещё какой-нибудь такой. Мне кажется, что это интересно даже с точки зрения узнавания собственных корней.
Почему вообще получилось, что Борис и Глеб стоят особняком? Ведь у святого Владимира детей была куча. И сыновей было 13 человек, не говоря уже о дочерях, которых вообще никто не считал. Но почему-то из всего этого сонма наследников выделяются два младших сына, которые были рождены, уже когда их отец стал христианином. Они просто сразу выделяются из всех своих братьев — они другие. Почему вообще их история такая? Почему даже будущий Ярослав Мудрый ничего не мог сделать и никак не мог изменить ход этой истории, не мог логику их поведения изменить? Хотя советовал, как сейчас бы сказали, не нарываться и не лезть на рожон. Что качественно привнесли в наше христианское сознание эти два юных князя — Борис и Глеб? Больше даже, наверное, Борис.

Прот. Фёдор Бородин

— Вы знаете, мне кажется, что вот эти первые прославленные русские святые, прославленные всей Церковью единогласно, дали образец христианства, которое не на поверхности души и сознания человека, а проникло в самую глубину его сердца и преобразило это сердце, кем бы этот человек ни был. Вот даже князем, оказывается, может быть настоящий христианин. Потому что мы очень часто сталкиваемся с тем, что человек по внешности, по поведению объявляющий себя православным, ведёт себя совершенно по-другому. Приведу простой пример. Какая-то в интернете группа для знакомств тех, кто хочет создать семью. Все православные, все с иконами, все ходят в храм. Знакомятся мужчина и женщина. Проходит две или три встречи и мужчина говорит, что надо бы пожить вместе. Она говорит: «Ну как же так? Мы же христиане». Он говорит: «Ну оставь это всё для попов. Мы же взрослые люди, мы же, как все». Она говорит: «Нет, не как все — мы христиане». — «Ну, до свидания. Тогда тебя я не рассматриваю». Вот Борис и Глеб — это другие люди. Они оказались перед страшным выбором. Никто из нас не знает, как бы мы поступили при таком раскладе обстоятельств: или умереть, или участвовать в междоусобной борьбе за свои права. В конце концов, они могли быть один в Муроме, второй, по-моему, в Ростове на своих княжествах и вообще спокойно и прекрасно жить — имели на это право.

М. Борисова

— Мне хочется только одну ремарку для наших радиослушателей, кто не помнит или не знает. Там коллизия с этим наследованием престола заключалась в том, что Русь приняла уже христианство. Крестились все, включая старших братьев, которые были рождены ещё в язычестве. И в то же время законным, с точки зрения вот новой логики, христианской логики, законным наследником был Борис, потому что он был единственным старшим сыном, рождённым в законном христианском браке.

Прот. Фёдор Бородин

— С точки зрения христианина, да. А Святополк был крещён, но его христианство было совершенно поверхностным, потому что он организовал убийство не только Бориса и Глеба. Он для захвата престола вообще пошёл на страшное нравственное преступление. И кончил он жизнь свою страшно и плохо, и вошёл в историю со словом «Окаянный», хотя такое красивое имя Святополк, казалось бы. А мог благоверным князем войти в историю, как его младший брат Ярослав, может быть, даже Мудрым мог бы стать, но не стал. А вот Борис и Глеб ещё для нас очень важны, потому что, рассматривая их вот это решение, что лучше умереть, чем пролить христианскую кровь и быть виновником братоубийственной войны, мы глубже понимаем подвиг государя Николая II. Не случайно он причислен к лику святых страстотерпцев, как и Борис и Глеб. Кстати, именно для них это слово и было сформулировано — вот этот лик. Вроде бы их убили не потому, что от них требовали отречения от христианской веры, но, по сути, ситуация предлагала им отречься от любящего Христа, Который распялся за нас. И поэтому это смерть за своих христианские убеждения.
Интересно, что этот подвиг страстотерпчества Бориса и Глеба даёт понять нам не только подвиг царской семьи, когда Николай II отрёкся от престола, тоже прежде всего для того, чтобы не быть причиной междоусобной гражданской борьбы и войны страшной, кровопролитной — это был основной его мотив, — но и большинства новомучеников. Потому что когда уже окончились просто убиения и перестали терзать священнослужителей и верующих людей без суда и следствия, где-то года с 24-го, особенно в 30-е годы, это были следствия, допросы, всё было по протоколу, и им всегда инкриминировали контрреволюционную деятельность. Они же не подписывали эти бумаги, они отказывались так против себя свидетельствовать, хотя это было бы легче — тогда они могли быть не расстреляны, а получить срок, например, и вернуться к своей семье. Но и они, и следователи прекрасно понимали, что вопрос идёт о христианских убеждениях. И когда сейчас вот я слышу, даже от некоторых священнослужителей, что зачем мы причисли столько людей к лику святых, которым не предлагали отречься от Христа? Хотя и предлагали сложить священный сан, например. А вы знаете, что по канонам (по-моему, это правило Первого Вселенского Собора, или Второго), священник, который на вопрос священник ли он отвечает «нет», должен быть извержен из сана. Конечно, они не могли этого сделать. И это тоже страстотерпчество, когда человек ради своих христианских убеждений, даже если на бумаге написано совершенно другое, он всё равно остаётся христианином.

М. Борисова

— Я вот вас слушаю и думаю, что есть очень много, действительно, схожего, в особенности с убийством князя Бориса и убийством Николая Александровича Романова. Там даже такие детали — ведь князя Бориса бросила вся его дружина, когда стало понятно, что он «отречётся от престола», то есть он откажется от борьбы. С ним осталась только горстка его верных слуг. С царской семьёй осталось несколько верных слуг.

Прот. Фёдор Бородин

— Причём удивительно, что ещё Временное правительство, ещё февралисты, отменили жалование всем, кто был с государем, остался. И, например, Евгений Сергеевич Боткин, страстотерпец, мученик, расстрелянный в Ипатьевском доме с царской семьёй, поэтому вполне входит в лик врачей-бессребреников, потому что он остался, как он и сказал, исполнять свой христианский долг как врача, несмотря на то, что у него была семья и дети, и ему не платили. Но он говорил, что это его долг как христианина. Остались только те, для кого отречение от государя было отречением от христианского долга. Он говорит: «Я давал присягу, я не могу», — вот такой воин Христов. И действительно, люди, убитые за свои убеждения — кажется, что это очень далеко. Нет, это недалеко. Если за свои убеждения, допустим, чиновник отказывается отдавать откаты, и поэтому его увольняют, в каком-то смысле в нём торжествует тот же дух, что и в князе Борисе и в Николае II. Когда человек за свои христианские убеждения говорит: «Нет, вот этого я делать не буду, потому что я христианин. И вот этого не буду делать». Например, в классе — вот я был свидетелем — идёт травля ребёнка, потому что он немножко не такой, немножко аутичный ребёнок. И верующий мальчик, который с ним не дружит, но достаточно крепкий физически, начинает с ним дружить и защищать его, и драться за него начинает буквально. И он останавливает вот эту волну травли. И когда я разговаривал с ним, пытался, он говорит: «Ну как? Я же христианин». А ребёнку там 13 лет. Ну то есть над ним смеются, над ним издеваются, но это тоже страстотерпчество, понимаете? Вот это отстаивание своих христианских убеждений с возможной потерей. Но если у Бориса это потеря жизни, и у государя Николая Александровича, то здесь это насмешки, потеря друзей и прочее.

М. Борисова

— Единственное, что меня всегда удивляло, это то, что святые страстотерпцы Борис и Глеб испокон веков считались покровителями воинства — люди, которые отказались от вооруженной борьбы. Очень вот какие-то странные такие перипетии народного сознания.

Прот. Фёдор Бородин

— Ну, конечно, они были прекрасными воинами, безусловно. Потому что князь с четырёх лет в седле, с шести лет он уже в походах с отцом. Любой князь Древней Руси — это, прежде всего, человек, который учился управлять войском, владеть любым оружием в совершенстве, насколько это было доступно. Но не для себя, понимаете? Иерархия ценностей такая, что сначала Христос, а потом моё служение. Они ведь не отказались быть воинами, они отказались убивать — это другое немножко. Помните удивительные слова у Пастернака о Христе: «Отказался от первородства, как от вещей, полученных взаймы»? То есть это не моё. Эти слова о Христе поэта нашего великого. А здесь вот все права, возможность защититься, убежать в лес, наорать на дружину, оставить её у себя, заставить их. Зачем, если на кону Царство Небесное? Зачем? Поэтому вполне они могут быть покровителями воинства. И действительно, мы знаем, например, что они являлись перед Невской битвой и укрепляли своего младшего брата Александра, потомка своего — не их конкретно родственника, скажем так.

Вы знаете, у меня есть знакомый, который в 90-е годы был выдвинут в депутаты одного города — молодой, умный, импозантный с тремя высшими образованиями. Прекрасная кандидатура. Провели половину кампании, люди вложили деньги в него. В какой-то момент, когда стало понятно, что он в своём округе начинает выигрывать, они посадили его перед собой и сказали, что им нужно будет то-то и то-то от него, когда он выиграет. И он сказал, что не будет этого делать. Его завалили, отказались. Ему говорили: «Ты что, дурак? Это же деньги, это у тебя политическая карьера». Он говорил: «Мне это не нужно такой ценой». То есть вот это принцип, который от нас может Господь потребовать в любой момент, как от христиан, что есть вещи, которыми мы не жертвуем. И вот когда это придёт, а оно бывает в жизни у каждого человека, вот тогда надо молиться Борису и Глебу.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям: в эфире Радио ВЕРА еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость — протоиерей Фёдор Бородин, настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке. Я думаю, что как настоятелю храма во имя святых целителей, вам должен быть особо близок тот святой, которого мы будем вспоминать 9 августа. Я имею в виду великомученика и целителя Пантелеимона. Вот вроде как нет, по-моему, ни одного храма, наверное, где хотя бы небольшой иконы этого святого не было бы. И вообще трудно сказать, есть ли кто-то из верующих людей, которые не знают этого святого. Ну, так или иначе все болеют и все знают, что вот есть целитель Пантелеимон, надо ему помолиться. Но мне всегда в его житии было очень важно, что он был неофит, с нашей точки зрения, он только успел покреститься. Вообще, всё трагическое повествование о его подвиге — ведь это самое начало гонения Диоклетиана, которое вошло в историю как одно из самых страшных, под названием Великое, причём с заглавной буквы Великое. Но он принял крещение за год до того, как появились вот эти страшные законы, стоившие жизни многим-многим тысячам христиан. То есть я, как человек лелеющий воспоминания о своём неофитстве, думаю, что это та самая пора, когда Господь по благодати даёт человеку пройти то, что потом, если ему дарован долгий жизненный путь, своей силой уже невозможно повторить. Можно только стремиться как-то, имея такой образец в памяти, к каким-то моментам приблизиться. Но неофит купается в благодати. И вот мне кажется, что история целителя Пантелеимона — это история соединения человека и благодати. Потому что буквально через год после того, как он покрестился, начались вот эти его трагические перипетии, приведшие его к гибели.

Прот. Фёдор Бородин

— Хорошо, что вы, Марина, вспомнили о своём неофитстве. Мне кажется, что когда мы вспоминаем о периоде нашего обращения, когда действительно, как вешние воды напояют землю, реки благодати наполняют душу человека, вот именно с тем собой себя нынешнего надо сравнивать. Потому что на этом фоне, на фоне того, насколько мы были тогда решительны в борьбе с грехом, в перемене жизни, в каких-то действиях и были бескомпромиссны по отношению не к людям, а к греху, вот на том фоне сегодняшний — это то, что может очень сильно огорчить. И отнести к себе слова из Апокалипсиса «ибо ты забыл первую любовь свою» — вот я именно об этом эти слова как бы о себе прочитываю. Это первое. А второе: мне кажется, что решимость великомученика жить только для того, чтобы помогать другим людям, исцелять их души и тела, решимость спасти их души, потому что когда эти люди из чина бессребреников слышали слова Христа из Евангелия «идите проповедуйте покаяние, что приблизилось Царство Божие», и только потом сказано о том, что «болящих исцеляйте, мёртвых воскрешайте, бесов изгоняйте, прокаженных очищайте». Но сначала о том, что близко Царствие Божие. Вот тогда даётся эта сила человеку исцелять. Это какое-то удивительно цельное состояние духа этих людей — вот наших Космы и Дамиана, других святых врачей, которое действительно даёт им силу больше, чем жизненный опыт подвижника. И начинаются чудеса, хотя, казалось бы, человек вчера обратился. Но вот человек настолько решителен, что ничто уже не загораживает и не мешает благодати Божией творить чудеса.

М. Борисова

— Мне кажется, в житии целителя Пантелеимона есть ещё один момент, который мы часто упускаем из виду. Ведь он принял крещение, пообщавшись с теми немногими, кто уцелел при поджоге никомидийской церкви. Мы отдельно в церковном календаре знаем, что есть праздник, который посвящён этому подвигу, когда в церкви были заперты все, кто в неё пришёл на праздник. И церковь сожгли просто потому, что христиане — это в первую очередь. А во-вторых, потому, что традиционно всё начинается с провокации, когда в каком-нибудь пожаре в царской резиденции или ещё чего-нибудь обвиняются христиане. Как в своё время в Риме было. И это служит триггером для того, чтобы...

Прот. Фёдор Бородин

— Это служит предлогом.

М. Борисова

— Да, но вот те, кто уцелел чудом в этом пожарище, были первыми, с кем общался будущий мученик Пантелеимон, когда решал принять крещение. Я почему об этом говорю? Потому что роль... вот мы вспоминаем новомучеников, и мы относимся к ним с почтением, и мы их поминаем и стараемся не забывать. Но их роль на самом деле в нашей жизни гораздо важнее и значительнее, чем мы даём себе отчёт. Это на самом деле очень близкие нам люди. И мы об этом иногда совсем не помним.

Прот. Фёдор Бородин

— Да, я вот напомню нашим радиослушателям, как произошло обращение Пантолеона — так мученика Пантелеимона звали до его обращения ко Христу. Юноша идёт по дороге. Из дома, который находится рядом с дорогой, выходит священник Ермолай и заговаривает с ним о Христе, говорит: «А ты знаешь? Не знаешь? Пойдём, я тебе расскажу». Они заходят дом и начинается вот эта тайна рождения христианина, услышавшего о Христе. Душа готова, но вера от слышания, слышание от проповеди, как говорит апостол Павел. Как услышать без проповедующего? Вот сейчас стало легче уже с этим, но ещё некоторое время назад, хотя и сейчас эти остались мысли у некоторых людей, что «чего это вы идёте и проповедуете, чего это вы ещё людей за руки хватаете?» — как это делают там протестанты на улицах. И что вот не надо никуда идти, кому надо, придёт в церковь и задаст вопрос. Вот святой мученик Ермолай, пресвитер, не считал, что это так. Он выходил на улицу, буквально хватал за руку и говорил: «Давай поговорим с тобой о Господе Иисусе Христе». И вот такой был у него «улов», понимаете? Это такая большая очень наука.
А потом ещё, мне кажется, что обязательно, когда мы говорим о великомученике Пантелеимоне надо понять следующее, что ему Господь дал такую удивительную власть возвращать людям телесное здоровье именно потому, что для него здоровье и телесная жизнь были далеко не на первом месте. Сам-то он пожертвовал и здоровьем, и молодостью, и красотой и был просто запытан и убит. Потому что здоровье для него было не на первом месте. Вот когда говорят сейчас тосты — здоровья, прежде всего. Вот не прежде всего. Когда здоровье прежде всего, тогда Бог не на своём месте в жизни человека, и тогда чаще всего человек нездоров. Потому что именно грех разрушает душу человека. Есть, например, вещи, которые для христианина неприемлемы — колдуны, экстрасенсы, привороты и прочее. Вроде бы что плохого, если что-то пошепчет человек, какое-то воскурение вокруг тебя обносит, и у тебя пройдёт голова. Но пусти этого человека в душу, точнее, дух, который за ним — нет, здоровье не любой ценой. Более того, даже жизнь не любой ценой — не ценой веры, не ценой преданности и верности Христу. И именно потому, что Пантелеимон это так чётко понимал, ему дан такой дар исцеления, который и поныне... вот столько чудес происходит.
А ещё очень важно, что именно в день памяти этого святого — для нас и для меня, как настоятеля храма Космы и Дамиана важно — произошла победа, такая морская Полтава, в 1713 году в Гангутском сражении. Флот под предводительством Петра I и Фёдора Матвеевича Апраксина одержал эту знаменитую победу, разгромив впервые непобедимую доселе эскадру шведов. Почему для нас это важно? Потому что дом причта нашего храма — это келейный корпус Иоанно-Златоустовского монастыря. И рядом с этим домом стоял Благовещенский храм монастырский, где были похоронены все предки Фёдора Матвеевича. Это была их родовая усыпальница, где был похоронен и он сам. Сейчас это место закатано асфальтом. К сожалению, прах этого великого человека сейчас попирается ногами. И пока ничего не удаётся сделать для того, чтобы увековечить его память. Но вот тем не менее в Санкт-Петербурге сначала была построена часовня во имя великомученика Пантелеимона, а потом большой храм, самый большой храм флотский, именно во имя великомученика Пантелеимона.

М. Борисова

— На улице Пестеля. И там рядом мост, который называется Пантелеимонов.

Прот. Фёдор Бородин

— Да, именно вот потому, что в день памяти этого святого. Наши предки очень внимательно относились к событиям и считали покровителями побед и каких-то свершений тех святых, которые в этот день почитались.

М. Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу. В эфире была программа «Седмица». В студии были Марина Борисова и настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Фёдор Бородин. Слушайте нас каждую субботу. До свидания, до новых встреч.

Прот. Фёдор Бородин

— До свидания. Храни вас всех Господь.

Все выпуски программы Седмица

Другие программы

Актуальная тема