«Журнал от 05.09.2025». Оксана Кавальская, Глафира Базурина

Каждую пятницу ведущие, друзья и сотрудники радиостанции обсуждают темы, которые показались особенно интересными, важными или волнующими на прошедшей неделе.

В этот раз ведущие Наталия Лангаммер и Константин Мацан, а также директор цифровых проектов журнала «Фома» Глафира Базурина и продюсер гостевых программ на Радио ВЕРА Оксана Кавальская вынесли на обсуждение темы:

— Общемосковский крестный ход;

— Интервью и дискуссии как способ поделиться духовным опытом;

— Роль прихожан в жизни храмов и церковных общин;

— Нейросети как новый вызов образованию.

Ведущие: Наталия Лангаммер, Константин Мацан

К. Мацан

— Добрый вечер, дорогие друзья, в эфире наш еженедельный «Журнал», как всегда в это время мы листаем его воображаемые страницы. Мы — это ведущие Радио ВЕРА и завсегдатаи «Журнала». Мы размышляем о том, что лежит на сердце, размышляем о каких-то событиях и сюжетах из жизни за окном, обсуждаем проблемы, о которых говорим на редколлегиях Радио ВЕРА, которые считаем достойными того, чтобы вынести их на публичное обсуждение вместе с нашими слушателями, с вами, дорогие друзья. Еще раз добрый вечер. В студии ведущие Радио ВЕРА. Моя дорогая коллега Наталья Лангаммер...

Н. Лангаммер

— Добрый вечер.

К. Мацан

— Я, Константин Мацан. Завсегдатаи «Журнала» — Глафира Базурина, директор интернет-проектов журнала «Фома». Добрый вечер. И Оксана Кавальская, продюсер гостевых программ Радио ВЕРА.

О. Кавальская

— Добрый вечер.

К. Мацан

— Вот, дорогие друзья, Оксана завсегдатай, но не так часто бывает на волнах Радио ВЕРА в программе «Журнал», поэтому я должен воздать почести. Вот все те гости, которых вы слышите в эфире — а их много, вот они проходят через заботливые, нежные и сильные одновременно руки Оксаны. Вообще, я должен всем сказать, кто не знаком с спецификой, скажем так, радио и теле- особенно производства, но радио тоже, что продюсер гостей — это колоссальная нагрузка. Это работа, на которую я бы, допустим, даже просто бы не решился. И, как правило, она лежит на плечах хрупких милых дам, девушек. И вот Оксана — одна из таких. Очень рады, что ты с нами в студии.

О. Кавальская

— Спасибо, Костя.

К. Мацан

— А теперь от приятных тем к интересным. Наташа, с какой темой ты сегодня в «Журнал» пришла?

Н. Лангаммер

— Вы знаете, я задумалась над темой, что нам дает духовную пользу. Задумалась я — как посыл был вопрос от наших радиослушателей: а какая духовная польза от некоторых наших программ, в основном разговорных таких программ, дискуссионных? В частности, вопрос был к программе «Журнал».

К. Мацан

— В которой мы сейчас и находимся.

Н. Лангаммер

— В которой мы сейчас находимся, да. Я так понимаю, что мои мысли пошли дальше, про те программы, которые я продюсирую — это «Частное мнение» и это «Клуб частных мнений», который я веду. Я начала как бы как человек, который любит покопаться: а что можно сделать лучше, а что я делаю не так? — вот я это очень приняла так к действию, начала анализировать. И что я для себя поняла, что для меня конкретно, лично, рассказ людей о том, как они стараются жить духовной жизнью и как они проживают эту свою обычную земную жизнь, пытаясь быть с Богом — вот для меня это огромная духовная польза. Да, чтение Евангелия — это, бесспорно, но это как бы абсолюты такие, продукты, которые абсолютно полезны. Но даже вот для меня, как для продюсера «Частного мнения», через меня прошло уже больше полутора тысяч текстов, которые пишут наши авторы, и надо сказать, что это помогло мне духовно взрослеть. Потому что я читаю, что произошло у человека, и думаю: о, а она как отреагировала. Кого-то я читаю, думаю: ну да, я неофитом была, наверное, такой же. А кого-то я читаю, думаю: вот это высота, а я так не могу, а что, она искренне это пишет? Вот прямо вот так вот она искренне сокрушается о вот этом своем грехе? Да ладно, мы же все как бы, это же обычно. А человек горюет о каком-то там бытовом грехе, который за собой заметил. И я поняла, что для меня частные истории, которые мы обсуждаем — по крайней мере в «Клубе частных мнений» я, как ведущая, очень стараюсь, чтобы все эти истории чему-то научили. Я, надо сказать, так, пользуясь своим положением, за годы существования этих программ я повзрослела, наверное, духовно. Потому что у меня есть возможность задавать все мои вопросы, которые способствуют моему конкретно духовному какому-то ну не росту, но духовной жизни. Я стараюсь знать чужие мнения, стараюсь задавать и чужие вопросы. Но свои, понимаете, когда идешь от себя, ты более искренний. И вот в этих ответах, которые я получаю от священников, от собеседников, я лично нахожу очень много ответов. Мне кажется, что личный опыт, которым мы делимся, в том числе на «Журнале», и обсуждаем то, что нас интересует как христиан — вот как Костя любит говорить, так уж получилось, что в этой студии сидим именно мы, действительно, Божьим промыслом, и это какая-то колоссальная ответственность, которая даже приплющивает: ну вот кто я такая, да, почему я здесь оказалась? Да ребят, серьезно, моя духовная жизнь оставляет желать, мягко скажем, чтобы здесь сидеть и кому-то что-то рассказывать. Но здесь есть те люди, у которых есть возможность поучиться. Вот я хожу уже по кругу, Костя, но я про то, что, когда делишься опытом и слушаешь чужой опыт, для меня в этом лично реальная есть духовная польза. Для тебя что?

К. Мацан

— Я совершенно с тобой согласен. Вообще, с одной стороны, мы получаем письма — я, кстати, от тебя сейчас об этом узнаю, что вот было такое письмо в редакцию с вопросом: а какая духовная польза, в частности, программы «Журнал»? Вопрос справедливый, безусловно. Тут, конечно, нужно было бы разобраться, что подразумевается под духовной пользой. Потому что если есть духовная польза, например, от чтения Иоанна Кронштадтского или Игнатия (Брянчанинова), то, конечно, никакое СМИ вообще, и уж тем более наша программа «Журнал» не сможет с этим тягаться.

К. Мацан

— Конечно.

К. Мацан

— Мы для себя, я для себя, во всяком случае, в программе «Журнал» вижу одну важную низшую, если угодно, миссию — попытку разглядывать в актуальном вечное. И говорить о вечном через актуальное, через не то чтобы события, потому что у нас тоже есть такой некий слоган программы «Светлый вечер»: не о событиях, а о смыслах и людях. Но тем не менее мы не говорим о событиях в смысле ленты новостей, которые нужно было бы отработать, потому что вот событие случилось. Но мы живем в мире происходящих событий так или иначе, вот сегодня Оксана об одном таком расскажет и так далее. И вот разглядеть за каждым таким событием из жизни что-то, что могло бы подвинуть, подвигнуть к мысли о человеке, о Боге в итоге, о жизни — ну вот мы стараемся. Эта задача, конечно, очень трудная, далеко не всегда, понятно, мы с ней справляемся и, наверное, далеко не всегда мы на высоте этой задачи. Но вот недавно мы в программе «Журнал», например, говорили о двух юбилеях — режиссера Георгия Данелии и Аркадия Стругацкого, писателя. Вот мы как-то с Алексеем Соколовым, которого сегодня нет, но который по-настоящему завсегдатай нашего «Журнала», исполнительный директор журнала «Фома», слились с ним в таком двуединстве мысли. И вот я с огромной радостью поделился и его мысли на эту тему услышал. Потому что вот есть образцы советской культуры, высоты советской культуры — фильмы Данелии и книги Аркадия и Бориса Стругацких. Но нам, христианам, есть что об этом сказать — не в смысле проповеди и не в смысле научения, а в смысле, что и в нашем сердце это тоже отзывается. Ничто не диктует нам исключать все здоровое и лучшее в культуре из христианского контекста нашей жизни. И мне кажется, это интересно и важно. Поэтому это первое. Второе — я с тобой совершенно согласен, что при том, что вот было письмо про вопрос с духовной пользой от такой программы как «Журнал», а мы одновременно, и тоже можно в этом слушателям не то что признаться, а еще их поблагодарить за это, мы самые теплые отклики, как правило, получаем вот на эти разговорные программы, как «Светлые истории». Вот в первых строках письма. Это просто вот мой опыт, опыт многих. Подходят люди в разных городах, и вот из всего объема программ на Радио ВЕРА, как правило, первое, что называют — это «Светлые истории». Ко мне недавно женщина в храме подошла, сказала: спасибо вам — в смысле, коллективу Радио ВЕРА, — за «Светлые истории», я вот две беременности с этими «Светлыми историями» выносила, как она говорит. И я об этом совершенно свободно говорю, потому что эта программа, вдохновленная и придуманная в свое время Арсением Федоровым, нашим замечательным заместителем главного редактора, с коллегами — то есть я эти заслуги ни в коем случае не приписываю там себе, хотя часто участвую в программе «Светлые истории» — это действительно такой некий вот, оказалось для нас неожиданно, флагманский проект Радио ВЕРА. А еще, наверное, поддерживает его то, что он снимается и выходит в видеоверсии, тоже облегчает его восприятие. Но мы, кстати, вот именно на этих «Светлых историях» во многом поняли, что формат живого разговора в студии — он востребован. И «Журнал» — это тоже такой формат, просто там немножко не про личные истории, а про события вокруг.

Н. Лангаммер

— Про редакционную политику. Кость, можно я уточню: вопрос был о том, как бы что с того, что мы обсуждаем в «Журнале» внутриредакционные вопросы развития того или иного направления, вот от этого какая польза нашим слушателям.

К. Мацан

— Мы с ними дружим.

Н. Лангаммер

— Мы с ними делимся и предлагаем вместе создавать, да?

К. Мацан

— Мне, во-первых, кажется, что мы не так уж часто злоупотребляем этой опцией обсуждать на людях внутриредакционные вопросы. Но я, может быть, с неожиданной стороны на это бы предложил посмотреть — это вопрос некого доверия нашим слушателям, мы хотим поделиться тем, о чем сами думаем. И это не исключает из общей задачи все равно — через любую тему говорить о главном, о сокровенном, о чуде веры. Знаете, вот как меня в свое время приятно поразило одно признание нашего собеседника. У нас был в программе «Светлый вечер» епископ Савва (Тутунов), и он признался в такой вещи, в том, какое наставление ему однажды дал Святейший Патриарх Кирилл. И он сказал ему: ты должен делать то — или как-то, я сейчас не цитирую, но мысль такая, — вот все, что ты делаешь, должно каким-то образом служить цели совершения Божественной литургии. Вот если твое дело хоть каким-то образом с этим связано, к этому относится, этому способствует — то ты можешь этим заниматься, это твое служение. Поэтому там для него оплата, не знаю, счетов за электричество в храме — это тоже вот по поводу возможности совершать литургию. Так вот, мне кажется, мы в некоторой очень избирательно аккуратной все-таки параллели к этому, вот все, что нам кажется, служит задаче свидетельства о вере, так или иначе в эфире себе можем позволить. В том числе и обсуждение вот внутридикционных вопросов. Если это совсем куда-то уходит далеко и не относится к делу, если это не свидетельство о вере — тогда это наша ошибка, это правда. Но не ошибается тот, кто ничего не делает. И последнее, что я скажу. Мне очень как-то понравилось то, что Наташа сказала про то: кто мы такие, чтобы вот вещать? Конечно, никто. Но поэтому мы и не вещаем, как я надеюсь. Мы — журналисты, которые максимально стремимся уйти в тень перед гостем, если он есть, и дать высказаться ему. И вот очень правильно ты сказала: восхититься, изумиться его опыту. Тут я могу просто признаться, у меня, чего греха таить, бывает такое, что приходишь на программу на очередную, записывать ее, и думаешь: ну вот, именно что очередная программа, сейчас какое-то очередное интервью... Ну простите меня, это правда, если ты работаешь в режиме средств массовой информации, это конвейер.

Н. Лангаммер

— Поток.

К. Мацан

— И не можешь ты каждый день гореть, как в первый раз. Но каждый раз Господь милостиво вразумляет. И вот каждый, когда с таким сердцем к микрофону садишься: ну что, еще раз с одним очередным священником надо записать программу... Вот обязательно в этой программе от этого «очередного», в кавычках, священника звучит какая-то мысль, которая вот сейчас нужна именно мне, именно сегодня, именно сейчас — там по поводу того, о чем я сегодня утром думал или горевал, или ругался и так далее.

Н. Лангаммер

— Здесь Господь главный редактор.

К. Мацан

— Вот вразумление приходит моментально и именно здесь, вот именно сейчас. И ты понимаешь, что нет, все не случайно, все не очередное. На самом деле каждый раз откровение.

Н. Лангаммер

— Да, и мне хочется еще отметить, что все-таки, когда садишься — ты говоришь, вот садишься к микрофону, ты говоришь: «Господи, помоги». Вот без этой молитвы как бы, наверное, даже здесь ничего и не начинается. И Господь здесь очень близко, действительно.

Г. Базурина

— Ну вот у журнала «Фома» тоже очень много сейчас говорильных подкастов, такой формат видеоподкастов у нас только, где тоже люди в студии сидят, разговаривают — с разной степенью подготовленности в разных вариациях эти разговоры. И в том числе у нас недавно появилась, например, новая линейка — «Фомичи», где более такой облегченный вариант разговора, где сотрудники редакции с кем-то из постоянных гостей и друзей «Фомы» тоже сидят и разговаривают, мы записываем ее прямо в редакции. Как она у нас родилась? Просто из-за того, что мы, сидя в редакции, иногда о чем-то таком заходил разговор, и получался он иногда настолько содержательный, важный для нас, просто между собой в редакции или с участием кого-то из наших коллег, ведущих, гостей наших программ, что нам было жалко, что мы это сейчас не записали. Но вот нам, правда, хотелось с нашими зрителями, читателями этим поделиться. Тем более, когда этот разговор, например, возник в качестве комментария у кого-то из наших читателей. То есть очень часто наши эти болталки — это ответ на чьи-то вопросы, которые нам присылают и пишут в комментариях.

Н. Лангаммер

— Это даже иногда происходит неосознанно. Потому что иногда Господь просто подводит к этому, и вдруг случаются вот эти вот ответы. И, надо сказать, если сама во время записи не выскребаешь какое-то зерно для своего духовного какого-то развития, то как бы и тебе самой неинтересно. Ну то есть мы здесь, мне кажется, за этим и собираемся, чтобы вот это выскрести. И мы такие, с позволения сказать, не знаю, камертоны что ли или такие просто человечки, которые по себе меряют, что вот нам это да, нам кажется, что это полезно. Ну, вот как ведущие, думаю, мы это всегда отслеживаем. По крайней мере мы стараемся это делать.

Г. Базурина

— Да, у меня вот самый яркий пример такой есть. У нас есть подлинейка в подкасте «Райсовет», где собираются матушки. И это выпуски, где мы получаем, наверное, самое большое количество комментариев, получали. И женщины нам пишут, причем женщины — это не только воцерковленные женщины, это женщины, только воцерковляющиеся, многодетные матери, но еще не религиозные или даже люди иных конфессий и религий, например, они нам пишут, что это атмосфера, где мы почувствовали себя рядом с вами, мы как будто посидели с вами за одним столом. Я там многодетная мама, а у меня нет многодетных подруг. Я вот с вами, как с подругами, хоть где-то у меня есть такая же опора и поддержка. Люди выносят много очень из этого разговора, который построен не как наставление, а как душевный разговор.

К. Мацан

— В эфире наш еженедельный «Журнал». В студии ведущие Радио ВЕРА — Наталья Лангаммер, я Константин Мацан, гости «Журнала» — Оксана Кавальская, продюсер гостевых программ Радио ВЕРА, и Глафира Базурина, директор интернет-проектов журнала «Фома»., Глаша, ну раз ты уже слово взяла, давай мы продолжим ту тему, с которой ты сегодня вновь пришла.

Г. Базурина

— Да, у меня вот родилась спонтанно такая тема, в силу личных обстоятельств. Я прихожанка Татьянинского храма при МГУ. Когда храм только открывался, я была маленьким ребенком, и историю его, так сказать, восстановления из руин, конечно, застала, но участвовала в ней минимально, в силу возраста. Буквально сейчас наш храм будет опять в состоянии глобального ремонта, потому что это здание, принадлежащее в какой-то степени городу и университету, и город занялся его ремонтом. Это потребовало от нас какого-то, значит, участия в происходящих процессах, потому что нужно освободить помещения от мебели, помещений много — там школа духовного пения, еще всякие подсобки...

К. Мацан

— А вообще все здание будет закрыто? А где вы будете молиться?

Г. Базурина

— Нет, служба продолжится, потому что есть нижний и верхний храм. Сейчас пока нижний храм как раз, наоборот, закрыт, служим в верхнем. Отцы наши служат в верхнем храме только, не используется нижний. В какой-то момент переедем, наоборот, будем тесниться в нижнем, как шутим, что в катакомбах.

К. Мацан

— Но нижний тоже очень уютный у вас.

Г. Базурина

— Да. Но тут вот встал вопрос про активность участия в этом процессе. То есть когда-то, когда храм только восстанавливался, эта активность, очевидно, была сильно выше у прихожан. Сейчас она как бы как-то явным образом меньше. И вот мы видим то же, например, по тем вопросам, которые к нам приходят в «Фому», в «Вопрос священнику»: когда люди только начинают входить в храм, часто есть такое отношение, что люди приходят в храм на все готовое, то есть нет такого ощущения, что храм — это твой дом, о котором ты должен заботиться реально ничуть не меньше, чем о своем доме. Мы все же редко с такой степенью погруженности относимся к своей приходской жизни. Хотелось тоже ваш опыт послушать, коллеги, как на ваших приходах происходит такая вовлеченность, поделиться с нашими слушателями. Мне кажется, это полезно знать.

К. Мацан

— Ты сейчас говоришь, и мне прямо стыдно становится. Поэтому я могу только промолчать.

Н. Лангаммер

— У меня был период, когда я была очень погружена. Тоже этот период был и сейчас миновал, когда я была в общине, которая полностью храм курировала — я не знаю, как сказать. То есть тогда я поняла, что есть ответственность за храм, тогда я узнала, что храм создается как бы инициативой прихожан, а потом Патриархия уже по нашему запросу присылает священника, что это вовсе не так, что нам построила РПЦ храм, и теперь хотим — ходим, хотим — не ходим. Нет, это наш храм, за который мы отвечаем. Когда мы собирали деньги на электричество, на которое просто не хватало, когда мы вешали эти ящики на добрые дела или конкретно вот на это сбор, когда в результате мы, вот сколько нас было, какое-то количество, мы сами эти ящики и заполняли, не ожидая там помощи от других прихожан, которые там не хотели так активно участвовать. Я лично отвечала за ярмарку, на которой мы все продавали, все доходы отправлялись на нужды храма. Я помню, как мы радовались, когда мы там что-то 70 тысяч с Рождественской ярмарки, кажется, заработали. И все делали какие-то снежинки, веточки, какие-то красивые шишечки, елочные игрушки. И так это было здорово, когда все участвовали, кто что мог, то на ярмарку и тащил. С одной стороны — да, а с другой стороны — как-то прошел этот период, и сейчас я, вот как Костя, тоже бы опустила глаза, что гораздо меньше делаю. Но, наверное, это очень важно для нас. Почему-то я вспоминаю, как я мыла окно, и зашел батюшка, говорит: «А я думаю: что за большая кошка сидит с той стороны на подоконнике?» И вот это вот помыть окно и как-то приложиться к возможности, прикоснуться к этой возможности подготовки к Пасхе — какое-то яйцо я отделала из роз, из шелковых, которые я из атласа делаю, целое яйцо обклеила этими розами, и буковки на нем. Там красное яйцо и белые буковки «Христос воскресе» из белых роз. Вот оно до сих пор висит в храме, и это очень согревает.

Г. Базурина

— Да, у меня есть детская история моя о том, как такое вознаграждается иногда удивительно. Это была Пасха, я была еще ребенком-подростком, и была Великая Суббота. Я была в храме вместе со своей подругой-одноклассницей, которая тогда тоже как-то воцерковлялась, и мы остались после службы Великой Субботы помогать украшать храм цветами. И казалось, что в храме не так много народа, что где-то кто-то по каким-то уголочкам что-то где-то убирается. Но это середина дня Великой Субботы, уже как будто все разошлись. И тут вдруг по храму такая как будто волна шепота пробегает: «Приехал Патриарх». Это еще был Патриарх Алексий II. Это был первый год, когда он восстановил эту традицию объезда Патриархом храмов в Великую Субботу, которая сейчас восстановлена и продолжается Патриархом Кириллом. Он действительно приехал вообще без предупреждения. Просто входит в храм — и вдруг со всех сторон сбегаются люди с храма. Оказывается, что нас на самом деле очень много, просто мы все где-то были по разным уголкам. И он просто заходит в храм, всех благословляет, всем улыбается, поднимается вверх, прикладывается к иконе. И это такая была вдруг возможность общения со своим Патриархом — совершенно внезапная, накануне Пасхи, просто потому что ты остался в тот день в храме помогать.

О. Кавальская

— Утешение такое от Бога.

Г. Базурина

— Да.

К. Мацан

— Кстати, когда мы что-то делаем в храме, мы оказываемся доступны для людей, которые туда случайно зашли. Когда раздаешь воду на Крещение, я помню, как я старалась быть дружелюбной. Потому что столько рассказов о злых бабушках, что я каждому пыталась на что-то ответить, отреагировать на негатив: ну нельзя ли быстрее, — то есть тут столько всего прилетает, только сидишь, молишься, чтобы каждого человека как-то согреть. Потому что я знаю священников, которые специально в воскресный день на Пасху Христову сидят целый день в храме. Отец Геннадий Фаст, например, просто сидит на всякий случай, если вдруг кто-то придет. И поэтому вот это наше присутствие в храме, оно играет еще и какую-то миссионерскую роль — мы вот там как бы отвечаем от лица Церкви иногда, такая вот ответственность на нас падает.

К. Мацан

— Я подумал о том, что, конечно, есть разные приходы. Я сейчас ни в коем случае не ставлю под сомнение все то, что было сказано до этого, это очень здорово. И, наверное, в каком-то смысле это единственный правильный способ бытования прихода, когда это семья. Когда, вот как совершенно точно Глаша сказала, к храму относишься как к дому, и понимаешь, что никто, кроме тебя, его не уберет, не помоет, и никто, кроме тебя, не обеспечит, чтобы там было оплачено электричество и так далее. При этом я, может быть, так и, на полях, замечу, что человеку, который, допустим, пришел в храм большой, городской — не знаю где, в муниципальном районе Москвы, если он сразу не чувствует в себе силы и потребности включиться вот в такую жизнь прихода в этом смысле, ему, наверное, не нужно чувствовать какую-то вину, неполноценность и бояться того, что если он не является активным членом «двадцатки» или вот таким человеком, который во всех храмовых попечениях принимает участие, то ему там не рады, на него как-то косо смотрят.

Н. Лангаммер

— У каждого свой этап.

К. Мацан

— Приходить молиться, причащаться, не знаю, оставлять пожертвования и уходить домой тоже не возбраняется. Другое дело, что на этом можно не остановиться.

Н. Лангаммер

— Да, можно что-то еще делать.

О. Кавальская

— Это у кого как душа, наверное, лежит, действительно.

Г. Базурина

— Нет, тут просто хочется сказать, что эта хорошая возможность и среда жизни, которая для многих пока еще не открыта, она на самом деле очень богата. Она богата нахождением друзей, которые тебе подставят плечо в нужный момент, ощущением вот еще одной семьи большой в жизни.

Н. Лангаммер

— Нет, это, конечно, бесценно — община. Вот я даже... Трудно без общины. Как-то для меня сейчас, не знаю, такая семья — это Радио ВЕРА наша семья. Но вот я два фильма сняла силами общины — у меня ребята и как актеры играли, и как администраторы, и ассистенты, и многие профессии они по ходу освоили — это все была община. Эта вот община, она реально такая, знаете, такая армия. Православные люди присутствуют везде, во всех эшелонах власти, наши везде. И это позволяет, конечно, очень многое делать, очень легко делать. Одному сложнее. Община — это прекрасно.

К. Мацан

— Оксана, ты активна на приходе?

О. Кавальская

— Да, вот Наталья говорила, как она разливала воду крещенскую. У меня это, мне кажется, мое самое любимое послушание, я всегда жду Крещение. И у нас в храме есть такие книжечки, где можно записываться на дежурство, чтобы помогать. Я уже дня за три до этого праздника прибегаю к дежурному в храме и говорю: запишите меня на все время, которое свободно. Просто с утра до вечера готова ее разливать. Потому что действительно это общение с людьми, и вот что-то, какое-то невероятное состояние — у тебя прямо вот душа летит, парит, не знаю, такая невероятная радость. Ну и от любого другого дела, конечно, тоже. И окна доводилось мыть, и там даже вот где алтарь, мы тоже помогали, но не входили туда, а где иконостас. Такие, еще, кстати, у меня было одно из таких веселых послушаний — считать деньги в храме.

К. Мацан

— Что же в этом веселого?

О. Кавальская

— Не знаю. Просто для меня это как-то неожиданно, что можно тоже, что такое может быть послушание.

Г. Базурина

— Таким тоже можно послужить, да.

О. Кавальская

— Таким тоже можно послужить делом. А вот на эту Пасху было такое очень важное ответственное задание и тоже радостное — я Благодатный огонь добывала для нашего храма.

К. Мацан

— Это как?

О. Кавальская

— Да. Это меня отправили в аэропорт, откуда вот должны были привезти Благодатный огонь, и мы стояли, его ждали. И потом так получилось, что ровно за пять минут до начала литургии, то есть без пяти двенадцать, мы каким-то чудом успели доехать — благо, что аэропорт «Внуково» находится рядом и по ночной дороге мы быстро доехали. И так было удивительно, как все выстроились, полностью загасили все лампады, загасили все свечи, такая темнота, и вот мы еще с одной подружкой с двумя лампадками входим, и все нас встречают. И вот это вот тоже переполняющее чувство радости и благодати.

К. Мацан

— Как вы его везли?

О. Кавальская

— В машине, в лампадках.

К. Мацан

— Это же надо, чтобы не затух, чтобы там довезти.

О. Кавальская

— Да, мы четыре лампадки везли, чтобы если одна там, не дай Бог, потухнет, то еще три есть. Действительно это, наверное, такой опыт, который на всю жизнь запоминается. А по поводу общины — да, действительно, это очень важно чувствовать себя частью семьи. И когда вот особенно какой-то небольшой храм, как вот куда я хожу — это храм-часовня Архистратига Михаила при Университете МВД в Коньково, там действительно такая прямо маленькая община. И так как сам храм маленький, и там и не поместится много людей. У нас традиция по воскресным дням, по праздникам большим мы все собираемся, общаемся, шашлыки. Там у нас есть большой казан, все время делают шашлыки, и мы можем потом продолжить, куда-нибудь на природу выбраться. В общем-то как-то вот удивительно. И люди абсолютно разные — разных возрастов, с разными работами, а ты чувствуешь со всеми такое родство, то есть со всеми можешь на какие-то интересные темы поговорить, поделиться. И вот это чувство, что у тебя есть еще семья, помимо твоей родной семьи, оно, мне кажется, очень важно для человека.

Н. Лангаммер

— Кстати, интересно, что я слышала от одного священника, что мы можем выбирать друзей, мы можем даже выбирать семью, супруга. Но мы не выбираем тех, кто будет в общине, их выбирает Господь, соединяет. И когда вокруг Господа — это другое ощущение, да.

О. Кавальская

— Это точно.

К. Мацан

— Ну что ж, мы вернемся к нашему «Журналу» после небольшой паузы. Дорогие друзья, не переключайтесь.

К. Мацан

— Еженедельный «Журнал» на Радио ВЕРА продолжаем мы листать. В студии ведущие Радио ВЕРА — Наталия Лангаммер, я Константин Мацан, завсегдатаи нашего «Журнала» — Глафира Базурина, директор интернет-проектов журнала «Фома» и Оксана Кавальская, продюсер гостевых программ Радио ВЕРА. Ну теперь к той теме, с которой Оксана к нам сегодня пришла, мы и перейдем.

О. Кавальская

— Ну я тут узнала, что в ближайшее воскресенье, 7 сентября, будет общемосковский крестный ход, который будет посвящен Московским святым, и подумала, что, наверное, хочу принять в нем участие, интересно. И вспомнила свой опыт — в 2018 году мне довелось пройти крестный ход, посвященный 100-летию со дня убиения Царской семьи. И до этого еще из Тобольска шла группа, к которой я присоединилась, я с ними прошла два дня по 30 километров и один день 40. И для меня это был удивительный опыт. До этого я никогда не принимала участия в крестных ходах. И, во-первых, это касается молитвы, этот опыт, потому что обычно на крестных ходах — не знаю, как вот будет 7 сентября, но обычно все читают, все, кто идет, читают Иисусову молитву. И в какой-то момент ты понимаешь, что ты перестаешь ее читать словами, как будто она уже куда-то в сердце уходит и начинает звучать как будто бы сама из сердца. Вот это вот у меня был уникальный, конечно, опыт, и больше он никогда не повторялся.

К. Мацан

— Интересно.

О. Кавальская

— Да, то есть вот только во время этого крестного хода. Но и то это уже когда прямо долго-долго ты идешь, долго вот с молитвой.

Н. Лангаммер

— «Сам во мне молись», да? Молитва Филарета Дроздова.

О. Кавальская

— Да, «Сам во мне молись», действительно. И еще вот удивительно было, что когда совсем прямо вот устаешь так, что уже не чувствуешь ни рук, ни ног, вообще вот все тело ноет, и ты думаешь: просто вот я сейчас упаду, мне на ум приходили две фразы, просто вот как-то невероятно: «сила Моя в немощи совершается» и «все могу в укрепляющем меня Господе». Просто это вот как-то снисходило на меня, и я понимала, что вот Господь рядом, Он поддерживает. И еще вот удивительно, что два чудо исцеления произошло после этого крестного хода.

К. Мацан

— Вот это да.

О. Кавальская

— Да. Одно — это прямо перед самим крестным ходом наша группа, которая шла из Тобольска, мы все заразились ротавирусом. И у меня было такое состояние, когда всенощная началась — там, получается, всенощная, и потом она переходит в ночную литургию и потом вот сам крестный ход. И я помню, как всенощная начинается, а я лежу на земле и просто не могу ни встать, ничего. Вот такое ужасное состояние, я даже на помазание не могла встать. И взмолилась как вот: «Господи, но я очень же хочу пройти, я специально приехала». Ну просто для меня это было так печально пропустить это событие. И Господь услышал, верую, мою молитву, и я смогла и на всенощной, и на литургию всю вот эту, всю ночную литургию отстоять. И более того, там даже вот здоровым людям было плохо, ходили с нашатырем, периодически всех откачивали. Потому что там очень было много людей, такой был знаменательный крестный ход. Я спокойно отстояла литургию. И потом 25, по-моему, километров мы прошли, всю ночь шла большая группа.

К. Мацан

— Ох, серьезно...

О. Кавальская

— Да. И там еще такой вот был опыт, что ты прямо идешь вместе со всеми, и тоже какое-то такое единение, вот этот вот дух единства, дух молитвы, который тебя захватывает. И, в общем, от ротавируса ничего не осталось после этой молитвы. И тоже еще одно исцеление. Мне вообще ничего, не помогали ни антибиотики, ничего. После того, как я прошла, тоже поняла, что: о, а я здорова. Интересно. Ну вот. И да, конечно, такой вот крестный ход, он и в духовной жизни, я понимаю, многое дает. Но почему-то вот после этого я больше ни одного не прошла. Видимо, такой опыт уникальный. И мне вот хотелось к вам обратиться, как вы думаете? Доводилось ли вам участвовать в крестном ходу, если доводилось, то что вы ощущали? И как вообще вы традицию крестных ходов воспринимаете, насколько стоит православному человеку стремиться участвовать в крестных ходах?

К. Мацан

— Коллеги, кто еще имеет опыт участия в крестных ходах?

Г. Базурина

— Только в пасхальных.

К. Мацан

— Сопоставимо с тем, о чем говорила Оксана. Оксана, ты у нас уникальный, получается, носитель духовного опыта. Потому что я тоже не могу похвастаться каким-то большим опытом участия в таких именно многокилометровых, я уж не говорю про многодневные крестные ходы. Но то, что ты рассказала, это очень интересно. Я вот могу просто... Мы сегодня говорили, что мы, журналисты, делаем — мы слушаем других людей, мы узнаем другие истории. И мне однажды рассказывала одна участница крестного хода такую вещь, которая меня очень поразила и запомнилась. По-моему, речь шла о крестном ходе в Курске, регулярном, да, с Курской Коренной иконой. И, как это нередко случается, была хорошая погода, а потом плохая погода. И люди шли сначала под солнышком, по сухой земле, а потом под дождем и в грязи. И вот какой вывод тоже, видимо, пройдя сколько-то километров и стяжав какой-то духовный опыт, сделала моя собеседница. Она сказала: очень легко и привычно думать, что вот когда хорошая погода — это Божья благодать, это благословение, потому что это приятно и хорошо и всякое такое. А когда дождь и грязь — это что? Это как бы не имеет отношения к Богу, к Его промыслу? Это что, просто Бог забыл в этот момент? И как бы этот вопрос, он настолько ребром встает и приводит человека, по крайней мере мою собеседницу, не то что к выводу интеллектуальному, а к подлинному осознанию, что и солнце, и дождь одинаково есть свидетельство присутствия Бога здесь и сейчас, вот в этом крестном ходе. Вот «всякая погода благодать», цитируя известную песню, но «благодать» здесь не в смысле в строго богословском, а и то и то есть часть промысла — какого-то испытания, не испытания. Но невозможно соотносить присутствие и действие Бога в мире с солнышком, потому что оно приятное...

О. Кавальская

— Бывает неприятным, когда слишком много.

К. Мацан

— Да, и исключать и забывать про то, что все от Бога, когда идет дождик. Вот для моей собеседницы неким итогом многокилометрового крестного хода было то, что и то и то от Бога.

Н. Лангаммер

— Слушайте, давайте вспомним вообще, что такое крестный ход. Вообще-то мы идем путем Христа, Которому совсем солнышко не в радость было, когда Он нес Свой крест. И вообще-то Он упал, и крест Ему помогал донести Симон Киринеянин. А Он был весь избит, и Ему было очень больно в тот момент. Поэтому как бы вряд ли мы про птичек, бабочек и радость такую. Конечно, это радость единения такого — мы идем, песнопения у нас, окружают нашу замечательную, радостную толпу. Я ходила по Подмосковью крестным ходом однажды, таким довольно длинным, и это, конечно, впечатляет. Но вообще-то это крестный путь. И самый для меня, наверное, запоминающийся — это когда я первый раз попала в Иерусалим, и мы шли вот эту Via Dolorosa, прямо вот этим маршрутом шли. Понятно, что древний город был, наверное, ниже по культурному уровню, и это примерное только направление, которое ведет к Голгофе, но все-таки это было очень впечатляюще. И тогда прямо меня потрясла разница. Мы несли кресты, маленькие кресты, мы купили там вот эти крестики иерусалимские, а вокруг там шумела арабская жизнь. Даже в фильме «Прочитать Евангелие ножками» этот момент у меня так остро очень прочувствован, что там справа продавали кур, слева цукаты, где-то там на промышленной основе печатались иконы, и арабские мужи продавали эти иконы, еще что-то, где-то конфеты, юбки, какие-то платки. И ты вот идешь сквозь этот вот шум и несешь крест. И вот, наверное, это был такой мой первый крестный ход, и мы шли со слезами, я прямо вот шла реально со слезами, сострадая Христу. И вдруг вот в ответ на то, что здесь все вот забыло о Нем, а ты помнишь, вдруг идет парень и несет огромный деревянный крест и проходит так мимо нас. И мы так остановились и смотрим. Вот не маленький, а просто вот размером с тот крест, я не знаю, как он его тащил, но вот он прошел мимо. И здесь это как бы не забыто. Все равно вот эти воспоминания о том, как проходил крестный путь Господа нашего Иисуса Христа, они сохраняются в Иерусалиме остро.

О. Кавальская

— Даже не знала, что, оказывается, крестные хода — это память о крестном...

Н. Лангаммер

— А разве нет?

К. Мацан

— В эфире наш еженедельный «Журнал». В студии ведущие Радио ВЕРА —Наталья Лангаммер, я Константин Мацан, завсегдатаи нашего «Журнала» — Глафира Базурина, директор интернет-проектов журнала «Фома», и Оксана Кавальская, продюсер гостевых программ Радио ВЕРА. Я бы вот о чем хотел в этой последней части нашего «Журнала» поговорить, теме всем нам близкой до боли — тема про искусственный интеллект. Тут 29 августа у Владимира Романовича Легойды, главы Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, вышла колонка, комментарий на сайте Regnum про искусственный интеллект. И подзаголовок этого комментария «Письменная работа как форма проверки знания в высшем учебном заведении в своем привычном виде умерла». Я, кстати, готов тут свидетельствовать, что начался учебный год, и я, имея отношение к преподаванию в двух вузах, был на так называемых профессорских собраниях, которые ежегодно перед началом учебного года собираются, где все преподаватели, профессора, некая такая установочная встреча в начале года. И там, и там в отдельный пункт повестки заседания был вынесен доклад, ну или некая реплика об искусственном интеллекте. И именно об этом и говорили, что в последний буквально там год или два — ведь очень быстро развивается технология нейросети, это буквально прошел месяц, и уже что-то новое возникло, — преподаватели столкнулись с тем, что получают работы, в частности, очень качественные, очень хорошо написанные, но, например, совершенно лишенные прямых цитат с указанием на страницы и источники в публикациях, что, допустим, для какого-то научного вуза гуманитарного признак научности текста. Конечно, тут можно сказать, что скоро нейросеть научится и ссылки расставлять правильно, наверное, уже умеет, но тем не менее в набат бьют везде. И вот этот комментарий Владимира Романовича с очень красочным заголовком «...и ИИ — то есть ...и искусственный интеллект, — Реплика о письменных работах в вузах». Ну и мысль Владимира Романовича заключается в том, что в условиях, когда письменная работа как итоговая проверка знаний, эта форма умерла, за счет того, что любой студент может хорошо научиться пользоваться продвинутой социальной сетью и эту работу написать, мы возвращаемся к необходимости возрождения устных экзаменов. Ну если совсем в общих чертах эту мысль пересказывать. При этом тут тоже нужно отдать должное автору заметки, что она не алармистская. И дело не в том, чтобы все запретить — и об этом как раз таки Владимир Романович пишет, что это невозможно и контрпродуктивно запрещать пользоваться нейросетями студентам, потому что они уже это делают, они уже это умеют, а многие умеют лучше преподавателей. Речь о том, чтобы ввести пользование нейросетью в учебный процесс так, чтобы это было не во вред, а на пользу. И если, предположим, у нас есть в конце семестра итоговое задание, которое студент выполняет не в форме написания реферата или магистерской диссертации, или дипломной работы, а в форме защиты некого текста, если при защите устной, как мы защищаем диссертации, например, студент демонстрирует владение материалом, то и мы видим, преподаватель видит, что человек имеет знания и может их представить, то как технологически создан текст, сданный им, имеет второстепенное значение. То есть, может быть, использовать, допустим, нейросеть для вычитки текста, исправления опечаток, не возбраняется. Да даже если это он осуществляет какой-то, не знаю, сбор информации для тебя по твоей теме, если ты можешь в этой теме ориентироваться, и ты с этим текстом работу провел, то преподаватель как бы не станет и, наверное, было бы контрпродуктивно придираться к тому, что была использована нейросеть. И этот комментарий Владимира Романовича, конечно, породил некую волну комментариев на комментарии — как правило, сочувственных, — людей из области образования. На что бы я хотел обратить внимание? Во-первых, все, конечно, согласны, что письменная работа умирает, если не совсем еще умерла, а, может быть, совсем уже умерла, как форма проверки знаний. Но как-то удивительно позитивно, позитивные моменты в этих комментариях. Потому что общий смысл такой: мы возвращаемся к устному общению, разве это не прекрасно? Вот что-то в этом есть. И тут, я, кстати, могу просто со своей стороны сказать, что вот у меня опыт преподавания небольшой, и как бы, в принципе, я начал преподавать, когда уже нейросети существовали, и мне очень приятно входить в ситуацию, когда действительно устный разговор по теме, по тексту, по предмету становится некой главной формой отчетности, по крайней мере мы говорим о высшей школе. Вот мы когда эту тему обсуждали до программы, Глаша мудро заметила, что а что же делать бедным учителям в школе просто, в средней школе, где мало учителей, много учеников и всех их устно не опросишь.

Г. Базурина

— Ну да, и всех физически, может быть, не каждый раз опросишь. Хотя нам, наверное, возразят люди более старшего поколения, что как же в нашей школе опрашивали. И я даже прямо помню на своем пути, был такой вот, когда я училась, переломный, наверное, момент, когда уходили учителя старшей школы и приходили учителя более молодые, менялись на сорокалетних. Как учителя старшей школы умели спрашивать на каждом уроке устно, когда это были предметы типа истории, географии и тому подобных. И как приходящие на их смену учителя, некоторые из них были очень душевные люди и даже хорошо преподавали, но тогда еще без всяких нейросетей, как они проводили проверку результата обучения? Они давали тесты, ответы на которые продавали в соседнем книжном магазине. Так мы учились в конце 90-х — начале 2000-х. А сейчас как бы вместо готовых ответов есть уже нейросети. Но с нейросетями есть, мне кажется, еще один момент. По качеству письменных работ многие недооценивают на самом деле некачественность того, что дает нейросеть, то есть зачастую нейросеть выдумывает ответы.

Н. Лангаммер

— «Чичиков — классный бизнесмен», было сочинение такое.

Г. Базурина

— Она зачастую выдумывает. Имитирует источники, например.

К. Мацан

— Это их проблема, да.

Г. Базурина

— Вот у нашего Петра Пашкова, нашего коллеги, который часто у вас на Радио ВЕРА и у нас в «Фоме» бывает в гостях, у него был недавно очень яркий пост на эту тему, как он проверял DeepSeek, одну из нейросетей, на поиск нужных источников, и та просто выдумывала. Она очень хорошо имитировала, так что не специалист не отличит.

К. Мацан

— Да, это проблема. Хотя тут, с одной стороны, можно сказать, что нейросети очень быстро развиваются, и какие-то платные нейросети, они заметно...

Г. Базурина

— Качественнее.

К. Мацан

— Превосходят по качеству бесплатные. И те вот смешные вещи, которые действительно бывают в таких открытых нейросетях, я тоже с этим сталкивался: там вбиваешь что-то, и когда это по твоей теме, ты понимаешь, что там просто фактические ошибки и доверять этому нельзя. Но мы понимаем, что таких ошибок будет все меньше и меньше, а в платных версиях продвинутых нейросетей еще меньше. Но то что да, то, что есть с качеством текстов из нейросетей проблема, это тоже верно. Кстати, вот Владимир Романович тоже свою заметку заканчивает таким интересным поскриптумом. «Этот текст, — текст, собственно, комментария для сайта Regnum, — я надиктовал, а потом отправил расшифровку на редактуру в нейросеть. В итоге пришлось все равно редактировать самому». Это был постскриптум. Пост-постскриптум: «Я попросил нейросеть придумать заголовки для моего текста». Но они оказались хуже, чем тот, который придумал сам Владимир Романович. Поэтому действительно и за текстом за нейросетью нужно редактировать. Но тут я хотел бы от вещей технологических перейти к духовной пользе. Вот то, с чего мы начали нашу сегодняшнюю программу, о том, какая духовная польза в обсуждении таких вещей. Во-первых, помимо того, что нас всех касается область образования так или иначе. Здесь у нас в студии и преподаватели, и родители, будущие родители, будущие преподаватели, поэтому всех это касается. Но есть еще один момент. Вот я неслучайно обратил внимание на те комментарии на эту статью Владимира Романовича, которые были позитивны. В том смысле, что сама жизнь диктует нам снова вернуться к ценности живого устного общения. И действительно, знаете, я помню, у нас в гостях на Радио ВЕРА как-то был режиссер, театральный и кинорежиссер, Юрий Грымов, который сказал такую вещь. Он сказал: я для себя сформулировал, что такое театр. Театр — это то, что не вмещается в мобильный телефон, в смартфон.

Г. Базурина

— Здорово.

К. Мацан

— Вот кино может снять нейросеть, а спектакль живой нейросеть не заменит. Письменную работу нейросеть может заменить, а живое устное общение не заменит. Мы за счет развития этих технологий, повторюсь, самой жизнью вынуждены обращать внимание на то, что раньше, может быть, было немножко в тени — на вот эти живые очаги человеческого бытия, скажу так, которые невозможно загрузить куда бы то ни было и прожить иначе, чем здесь сейчас личным присутствием. И если такое внимание обращается в принципе на такие формы — устная беседа, театр, то вообще-то высшей формой такого времяпрепровождения является литургия.

Н. Лангаммер

— Да.

Г. Базурина

— Общее дело.

К. Мацан

— И, в каком-то смысле, вот это то пространство, где творится не только и не просто человеческое общение, а больше, чем человеческое, где Бог присутствует, и где возможно богообщение. И если развитие современных технологий заставляет нас посмотреть на это внимательнее, то и слава Богу. И может быть, кто-нибудь, задумавшись о том, что теперь просто разговор глаза в глаза становится чем-то очень ценным — ведь можно разговаривать с нейросетью, с придуманным изображением даже, можно голосом общаться с компьютером, но что-то мы внутренне понимаем, что это не то же самое, что человек с человеком. Как бы как ни крути, человеку нужен человек. И вот если мы взошли к этому мыслью от всей проблематики нейросетей, то где-то на горизонте может маячить следующий шаг: не только человеку нужен человек, но еще и человеку нужен Бог. И вот это то, что точно не вмещается ни в какой мобильный телефон, ни в какую технологию. Потому что Бог реальней реального. И Бога невозможно сымитировать. Вот человека можно сымитировать, а Бога — нет. И если вся тема нейросети и искусственного интеллекта — ну скажу пафосно, хоть кого-то заставит об этом задуматься, то слава Богу.

Н. Лангаммер

— Аминь, Костя. Аминь. Потому что действительно, может быть, я менее пафосно сейчас прозвучу, но нейросети, они могут очень быстро и активно перерабатывать огромные объемы информации, но мы не можем их никак проконтролировать, насколько это правильно и верно. И действительно это общение с ними, даже при всей их умности, оно дает ощущение искусственности. И иногда хочется вообще все это выключить и выйти где-нибудь на даче под березы и посмотреть в это небо. И это отдельное удовольствие такое, может быть, для меня вечером вообще выключить телефон, выйти вот в темное пространство и молиться. Обращаясь к звездам, молиться, с Богом разговаривая вот так. К звездам не потому, что Он где-то наверху — Он здесь, Он с нами, Он в нас, а потому что это наслаждение не экраном смартфона, где искусственный интеллект рисует очень красивые картинки, а это наслаждение реальным творением Господа. И вот это, конечно, тоже ничем заменить невозможно. Даже очень красивой искусственной реальностью, которую сейчас легко путаешь с съемками видео настоящих котиков, собачек, птичек, цветов — уже не очень понятно, что там реальное. А вот природа и Господь, Который в ней — это реальность. Слава Богу, что Он у нас есть.

К. Мацан

— Ну и, кстати, возвращаясь к началу этой темы, вот, повторюсь, Глаша очень точно указала на то, что есть проблема чисто такая административно-организационная...

Г. Базурина

— И качественная.

К. Мацан

— И качественная. Как перестраивать учебный процесс так, чтобы формой отчетности в итоге было некое устное собеседование или устная защита. Но тут можно просто, мне кажется, сказать, что существование проблемы никогда не мешает постановке задачи. Есть задача, она наталкивается на проблемы, которые просто нужно решать. И то, что есть проблемы, не повод отказываться от задач.

Г. Базурина

— Да, мы часто еще жалуемся сейчас на то, что нет достаточного количества учителей такого уровня, какого нам бы хотелось видеть. А возможно, это требование о необходимости постоянного устного общения с учениками что высшей школы, что средней, оно повысит и общий уровень педагогов.

Н. Лангаммер

— А мне кажется, это еще и повысит качество, не побоюсь слово сказать, образования. Потому что вот задачи, которые перед нами, преподавателями, ставит кафедра журналистики, где я начинаю преподавать — это коммуникация, коммуникация, коммуникация, обучение коммуникации и реальная практика. Ну в журналистике, понятно, это практика. Но еще и возможность зажечь ребят, когда ты с ними в личном общении, ты можешь поделиться вот этой своей внутренней энергией и любовью к профессии.

Г. Базурина

— Меня вчера буквально спрашивал репетитор дочери-одиннадцатиклассницы, какие у меня к ней, репетитору, пожелания. Я говорю: у меня главное пожелание — спрашивайте устно. Я знаю, что тогда она точно выучит и будет знать.

К. Мацан

— Возвращаясь к вопросу духовной пользы, завершу программу по православному. Аминь.

Н. Лангаммер

— Аминь.

К. Мацан

— Спасибо огромное, дорогие друзья. В студии Радио ВЕРА были ведущие нашей радиостанции — Наталья Лангаммер, я Константин Мацан. И завсегдатаи программы «Журнал» — Глафира Базурина, директор интернет-проектов журналов «Фома», и Оксана Кавальская, продюсер гостевых программ Радио ВЕРА. Это, повторюсь, был наш еженедельный «Журнал», через неделю в это же время мы продолжим листать его страницы. Дорогие друзья, оставайтесь с нами на волнах Радио ВЕРА. До новых встреч.

Н. Лангаммер

— Всего доброго.

Г. Базурина

— До свидания.

О. Кавальская

— До свидания.

Все выпуски программы Журнал

Другие программы

Актуальная тема