«Внешние обстоятельства цветаевской судьбы, однако, не располагали к излишней изнеженности. Рано лишившись матери, Иван Владимирович прошел через бедное детство и юность, через суровый бурсацкий правёж, через мутное мелководье постоянной нужды, прежде чем выбрался на большую воду – стал почетным профессором Болонского и заслуженным профессором Московского университетов. Но все эти испытания не огрубили его душу, а преисполнили состраданием и вместе с соприродной Цветаеву страстью к науке, к познанию, вместе с творческой самоотдачей выковали его дух. Он не обладал, пожалуй, ни одной из семи записных добродетелей образцового средневекового рыцаря…»
Это было авторское чтение из книги московского поэта и прозаика, историка и литературоведа Алексея Смирнова – «Иван Цветаев. История жизни». Недавно вышедшая из печати аккурат к столетию великого просветителя, создателя Музея изящных искусств на Волхонке, эта необыкновенная книга оказалась самой первой его биографией.
Будучи сугубо документальной, она прочиталась мною как художественная, да ведь и биограф – писатель, художник то есть. Иные страницы – личные перипетии, открытие музея и встречи с Государем, борения с препятствиями (внешними и внутренними) – я постигал, волнуясь так, словно бы главный герой был еще жив или по крайней мере покинул сей мир совсем недавно.
Все мои закладки – в последней, девятой главе, которая называется «Я совершил всё, что мог…». И почти вся она – о цветаевском рыцарстве, действительно, далеком от средневекового образца: ни верховой езды, ни фехтования, ни охоты или сочинений-декламаций для дамы сердца… Но самая суть этого понятия, десятилетиями была и непрерывно в нём возрастала – самоотверженность и благородство, мужественное заступничество и радение об общем деле.
Откуда такое берётся в человеке и чем это, так сказать оплачивается?
Вернемся к автору жизнеописания Ивана Цветаева, к Алексею Смирнову.
«Его славянская природа внесла свою нежность в западную суровость, привитую ему образованием, в свою очередь придавшую Ивану Владимировичу внутреннюю силу самодисциплиной, обязательностью, чрезвычайной работоспособностью, точностью этических оценок. Он был мягким в общении, в быту и твердым в принципах. Конечно, не только он создавал Музей, но и Музей создавал его: такое число препятствий пришлось превозмочь основателю, что дух его закалился в этом непрерывном преодолении. Дух закалился, а сердце надорвалось... Конечно, и его гениальная дочь своим отчеством, фамилией, сохраненной ею после замужества как литературный псевдоним, напоминала миру об отце. И если когда-то ее узнавали по нему, то потом его стали узнавать по ней. Между тем гениальность и рыцарство – разные воплощения духа, и одно не сводимо к другому»
Иван Цветаев не был профессиональным администратором, финансистом и архитектором. Он был, как пишет Смирнов, «зодчим человеческих отношений – архитектором невидимых душевных взаимосвязей, партнерств, симпатий, дружб». Как же хотелось бы мне, подобно ему, оглянувшись когда-нибудь на пройденный путь, смиренно и дерзновенно спросить самого себя: удалось ли то, к чему нас неустанно зовёт нас Господь – случилось ли воплотиться? И дать ответ.
Ему в этом однажды помогла поэзия, стихи Баратынского «На смерть Гёте».
«Один из учеников Цветаева вспоминал, что в 1913 году в совсем маленькой компании друзей “шепотком, немножко стесняясь”, Иван Владимирович стал читать это стихотворение вслух и в самом начале, когда дошел до строк:
Почил безмятежно, зане совершил
В пределе земном все земное! –
вдруг остановился и сказал: “А знаете, я сейчас переживаю это про самого себя. Я совершил все, что мог”».
…В конце этой баллады, размышляя о горнем, загробном мире, – приходящем на смену дольному, – поэт пророчит своему герою (и словно Ивану Цветаеву вослед за ним) так: «…к предвеченому легкой душой возлетит, и в небе земное его не смутит».
Послание к Филиппийцам святого апостола Павла
Флп., 247 зач., IV, 4-9.
Комментирует священник Дмитрий Барицкий.
Как научиться радоваться этой жизни? Что необходимо сделать, чтобы ощущение счастья всегда наполняло наше сердце? Ответ на этот вопрос находим в отрывке из 4-й главы послания апостола Павла к Филипийцам, который звучит сегодня за богослужением в православных храмах. Давайте послушаем.
Глава 4.
4 Радуйтесь всегда в Господе; и еще говорю: радуйтесь.
5 Кротость ваша да будет известна всем человекам. Господь близко.
6 Не заботьтесь ни о чем, но всегда в молитве и прошении с благодарением открывайте свои желания пред Богом,
7 и мир Божий, который превыше всякого ума, соблюдет сердца ваши и помышления ваши во Христе Иисусе.
8 Наконец, братия мои, что только истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достославно, что только добродетель и похвала, о том помышляйте.
9 Чему вы научились, что приняли и слышали и видели во мне, то исполняйте, и Бог мира будет с вами.
Отрывок, который только что прозвучал, написан апостол Павлом во время заточения. Учитывая это, слова, которыми начинается отрывок, очень примечательны. Обращаясь к христианам города Филиппы, Павел призывает их радоваться.
Радость, о которой говорит апостол, не имеет ничего общего с теми состояниями, которые мы привыкли обозначать этим словом. Это не сентиментальные переживания, не эмоциональное возбуждение, не чувственный восторг. Сам апостол определяет эту радость как «мир Божий, который превыше всякого ума». Иными словами, это Божественная благодать, которая соединяет наше сердце с Богом, даёт нашей душе мир, покой и безмятежность. Это состояние, источник которого коренится намного глубже наших эмоций и мыслей. Парадоксальным образом, человек может быть носителем этой радости, хотя внешне испытывать физический дискомфорт и даже душевные терзания.
И сам апостол является живым свидетельством того, что это не пустые слова. На личном опыте он переживает то, к чему призывает. Ведь посмотрите, Павел находится в римской тюрьме в ожидании решения его участи императором. Обстоятельства весьма стеснённые и скорбные. Под угрозой сама жизнь апостола. Ведь, возможно, приговор будет смертным. Как простому человеку Павлу, безусловно, страшно. Он испытывает телесные и душевные муки. Однако у него хватает сил воспринимать всё происходящее вокруг с миром. В нём нет сопротивления и борьбы. Он не грозит своим обидчикам небесными карами, не проклинает их, не требует справедливости, никому ничего не доказывает, не оправдывается. Он видит во всех этих событиях руку Божию. Ведь ни один волос не упадёт с головы тех, кто служит Христу, случайно. Так Господь говорит в Своём Евангелии.
Как же Павел достиг такого состояния? Как нам получить эту силу? Опять же приглядимся к образу апостола. Всё, о чём он думает, — как бы хоть чем-то послужить своим ближним. Он весь сосредоточен на исполнении Евангельской заповеди Христа. Заповеди о жертвенном служении. Остальное его интересует лишь постольку-поскольку. Поэтому он и призывает своих адресатов: «Не заботьтесь ни о чём». То есть не думайте, что то, к чему вы стремитесь в своей жизни, наполнит вас и принесёт вам подлинную радость. Все вещи преходящи. Сегодня они дарят нам эмоциональное возбуждение, а завтра ввергают в пучину уныния и депрессии. А потому не зацикливайтесь ни на людях, ни на вещах, ни на эмоциях. Не вовлекайтесь в них. Не посвящайте этому всю свою жизнь. Ваше внимание должно быть всецело сосредоточено на Христе, на поиске Его воли, на исполнении Его заповедей. Поэтому апостол Павел и говорит: «Кротость ваша да будет известна всем человекам». Вот тогда Господь наполнит ваше сердце благодатью, откроет в нём источник подлинной радости. Эта радость не вероломна. Она не оставит и не предаст. И тем более никто и никогда не сможет у нас её отнять.
Икона Божией Матери «Избавительница»
Пресвятую Богородицу с первых веков христианства верующие почитают своей Защитницей. Божия Матерь всегда откликалась на молитвы, помогала людям в жизненных испытаниях, избавляла их от скорбей и страстей. Одна из Её икон так и называется — Избавительница.
Образ небольшой — четырнадцать на тринадцать сантиметров. Он был написан в середине семнадцатого века в Греции. Неизвестный автор изобразил Пречистую Деву в соответствии с иконописным типом Одигитрия, что означает Путеводительница. Левой рукой Богородица держит Младенца Христа, а правой указывает на Него, как на истинный Путь спасения. Голова Царицы Небесной увенчана короной.
История реликвии прослеживается с конца восемнадцатого столетия. Тогда она принадлежала греческому иеромонаху Константию Феодулу, подвизавшемуся на полуострове Пелопоннес. От старца икону унаследовал его ученик, монах Мартиниан. В 1821 году он поселился на горе Афон в русском Свято-Пантелеимоновом монастыре. Святыню, доставшуюся от наставника, подвижник постоянно носил на шее в жестяном футляре.
В девятнадцатом веке икона «Избавительница» прославилась чудотворениями. По молитвам перед ней исцелялись люди, страдавшие беснованием. Жители села Мавровуни близ Спарты, где монах Мартиниан побывал с реликвией, избавились от нашествия саранчи. Там же произошло невероятное событие. Умершего мальчика по имени Анастасий молитвенно осенили чудотворной иконой, и он воскрес!
Образ Божией Матери «Избавительница» стал известен во всём православном мире. Списки иконы распространились далеко за пределы Греции, появились они и в России. Копия чудотворной реликвии сопровождала императора Александра Третьего и его семью в поездке из Ливадии в Санкт-Петербург осенью 1888 года. 30 октября произошло крушение царского поезда. Романовы остались в живых чудом, по милости Божией Матери. Дата спасения императорской фамилии стала днём празднования иконы «Избавительница».
А ещё через год первообраз святыни перенесли с Афона в Абхазию, в молодой монастырь Симона Кананита. Его основали в 1875 году монахи святогорской Свято-Пантелеимоновой обители. Монастырь получил название Новоафонский. Образ Божией Матери «Избавительница» стал одной из главных его святынь. В Новом Афоне реликвия пребывает и поныне.
Все выпуски программы Небесная Заступница