Я люблю приходить в храм — и слышать непривычный церковно-славянский язык. Странный, местами тяжеловесный. Но неизменно наполняющий меня чувством почтения к тому, что я слышу. И мне не хотелось бы вместо «хлеб наш насущный дашь нам днесь» обращаться к Богу: «хлеб наш насущный подавай нам на каждый день». Смысл-то, конечно, не меняется, но звучит как-то плоско и… мелко что ли. Глубины не хватает. А если не всё в тексте службы понятно, так надо просто чаще в храм ходить.
Я люблю на службах стоять. Это как будто помещает меня в совершенно непривычные условия. Всё это так непохоже на нашу обычную жизнь. И мне кажется, в этом и заключается смысл . Жизнь внутри Церкви должна в корне отличаться от привычной нам светской жизни. Она должна быть чем-то принципиально иным.
У меня есть знакомые, которые до своего прихода в Православие, были протестантами. И я помню, как рьяно они не принимали устои Православной Церкви, потому что в ней, дескать, всё как-то архаично и непонятно. Не как в жизни. Но зато у них на молитвенных собраниях всё, наоборот, как в жизни: и язык современный, и никаких странных одежд священников, и музыка под рояль и гитару, и мотив простой и популярный, и всё весело. Их это устраивало. Получалось, что вот есть жизнь, а в ней учёба, мода, культура, общение, друзья — и вера в Бога. Как ещё один сегмент. И этот сегмент нужно аккуратно вписать в целое, но без ущерба для этого целого: то есть, для своих привычек и своих представлений о том, как нужно…
Потом, придя к Православию, эти же друзья говорили, что в православной вере их привлекло как раз обратное: непохожесть на обычную жизнь. В какой-то момент они задались как раз этим вопросом: если вера - такая же как жизнь, то зачем вообще нужна эта вера? Ведь не жизнь должна определять, какой быть твоей вере, а наоборот, вера должна определять, какой быть твоей жизни.
Странность Православной культуры с её церковно-славянским языком, облачениями священников, символическим богослужением - это наш шанс подняться над нашей обыденной жизнью. Вырваться из неё. Подумать не о сиюминутном, а о вечном. На тёплом и уютном диване или в концертом зале не очень-то приходят мысли о спасении души, о своих грехах, о том, что будет со мной после смерти. Если и в храме тоже поставить тёплый уютный диван или сделать храм похожим на концертный зал, то зачем тогда такой храм? Христос заповедовал нам быть «не от мира сего». Конечно, у этих слов множество смыслов. Но это в том числе и объяснение, почему в Церкви всё так странно и непохоже на обычную жизнь.
«Путь к священству». Игумен Варфоломей (Коломацкий)

У нас в гостях был наместник Свято-Троицкого Макариево-Унженского монастыря в Костромской области игумен Варфоломей (Коломацкий).
Мы говорили с нашим гостем о его приходе к вере, пути к монашеству и священническому служению, а также о житии преподобного Макария Унжинского.
Все выпуски программы Светлый вечер
«Помощь Церкви в борьбе с зависимостями». Протоиерей Григорий Григорьев
У нас в гостях был доктор медицинских наук, Заслуженный врач России, психиатр-нарколог, профессор Санкт-Петербургской духовной академии, доктор богословия протоиерей Григорий Григорьев.
Наш гость рассказал о своем удивительном пути к вере и о том, как этот путь связан с преодолением алкогольной зависимости, о многочисленных чудесах, которые происходили в его жизни и о том, как он стал священником в храме, который строил сам еще до принятия сана.
Все выпуски программы Делатели
Александр Пушкин. «Скупой рыцарь»: «Безумие греха»

Фото: PxHere
«Сказал безумец в сердце своем: "Нет Бога"» Такими словами начинается тринадцатый псалом царя и пророка Давида. Вера в то, что Бога нет, лишает человека разума, и не только разума, но и простого здравомыслия.
Об этом трагедия «Скупой рыцарь» Александра Сергеевича Пушкина. Её главный герой, Барон, посвятил жизнь золоту. Монеты, обагрённые кровью и облитые слезами, стекаются в его сундуки, и нет счастья для Барона выше, чем созерцать свои сокровища в подвале.
Но о чём мечтает Барон? О ещё бОльшем богатстве? О власти? О долголетии? Нет. Он мечтает ни много ни мало, как ... об аде.
... о, если б из могилы
Прийти я мог, сторожевою тенью
Сидеть на сундуке и от живых
Сокровища мои хранить, как ныне.
Целую вечность сидеть с ключами в подземелье — разве это не ад? А Барон, напротив, заявляет о своём желании волонтёром отправиться в преисподнюю. Вот это и есть подлинное безумие, о котором говорил пророк Давид. Сначала отрицается Бог, затем — и счастье, и бытие. Всё, что не вмещается в крохотный сундук. Желание Барона исполняется, он умирает в финале пьесы с криком: «Ключи, мои ключи».
Какой отблеск рая можно найти в этой пьесе? И есть ли он? Да, есть. Сын Барона, Альбер, велит слуге подать ему вина, присланного в подарок. А вина нет, слуга отнёс накануне больному кузнецу последнюю бутылку. Тут бы Альберу возмутиться — он и без того почти нищ, денег отец не давал, вина купить было не на что, приходилось дорожить тем, что подарили. Но Альбер, выслушав ответ слуги, только и говорит: «Да, помню, знаю. Так дай воды».
Автор: Анастасия Андреева
Все выпуски программы: ПроЧтение