Поделиться
Фото: PNW Production / Pexels
В особняке дворян Ивашевых царило оживление. Повсюду сновали слуги. В парадной зале был накрыт праздничный стол. За ним на почётном месте сидел виновник радостного домашнего переполоха — сын хозяев дома, Василий Петрович, молодой ротмистр Кавалергардского полка. Он приехал в отпуск — повидаться с родителями и навестить родные места. Здесь, в имении Ундоры Симбирской губернии, прошли его детство и юность. Поглощённый беседой с отцом, матушкой и сёстрами, Василий не замечал, что в приоткрытую дверь на него во все глаза смотрит юная барышня — Камилла ле Дантю, дочь французской гувернантки Ивашевых.
Василий и Камилла знали друг друга с детства. Правда, общались нечасто, хотя и жили под одной крышей. Это и понятно: он — дворянин, она — прислуга. В 19-м столетии сословные различия играли большую роль. Василий и не догадывался о том, что девушка давно всем сердцем любит его. А рассудительная Камилла понимала: у её глубокого чувства попросту нет будущего. Василий увидел Камиллу лишь мельком. И даже не сразу узнал. Но неоднократно после этого молодой ротмистр ловил себя на том, что думает о девушке. Но внезапно произошли события, которые в буквальном смысле изменили всё.
Пока Василий проводил отпуск в кругу семьи в Петербурге, 14 декабря 1825-го, вспыхнуло восстание декабристов. Мятеж подавили, и всё бы ничего, да только вот Ивашев состоял в «Союзе благоденствия», участники которого вышли на Сенатскую площадь. Состоял формально — это был, скорее, юношеский максимализм, чем политические убеждения. Ни в подготовке к восстанию, ни в мятеже, он не участвовал. Однако разделил судьбу мятежников: был арестован, лишён званий и титулов, и осуждён на 15 лет каторжных работ в Петровском заводе — далёком сибирском поселении на территории современного Забайкалья. Василию казалось: рухнула вся его жизнь. Декабрист Николай Басаргин, отбывавший наказание вместе с Ивашевым, вспоминал, что состояние его на каторге было близким к отчаянию. И вот в один из мрачных дней комендант острога вдруг принёс Василию письмо от родителей. Они сообщали, что Камилла ле Дантю, дочь их французской гувернантки, искренне желает «разделить его оковы и утереть его слёзы». Другими словами — готова стать супругой Василия и отправиться к нему в Сибирь. В душе каторжника словно зажёгся луч света. Уже на следующий день комендант острога с его слов писал Ивашевым ответ: «Сын ваш принял предложение девицы Ле-Дантю с чувством изумления и благодарности к ней за её самоотвержение». Теперь Камилле предстояло получить разрешение на брак и переезд к суженому от самого императора. В прошении к Николаю Первому она написала: «Мое сердце полно верной на всю жизнь, глубокой, непоколебимой любовью к одному из несчастных осуждённых. Я люблю его почти с детства, его жизнь дорога для меня, и я дала обет разделить его горькую участь». Император дал согласие на бракосочетание.
В сентябре 1831 года, в острожной церкви, Камилла ле Дантю и Василий Ивашев обвенчались. Долгое время новобрачные жили в каземате. Хотя Камилла и могла снять себе комнату в посёлке, она сознательно хотела разделить все тяготы с любимым мужем. Холодные стены тюремной камеры не могли помешать их семейному счастью. Камилла писала матери: «Год нашего союза прошел как один счастливый день». Только в 1835-м году супругам было разрешено покинуть острог и отправиться на поселение в городок Туринск Тобольской губернии. Перед отъездом Василий писал родителям: «Да дарует небо мне и моей Камилле продолжение того счастья, которым мы наслаждаемся в нашей мирной семейной жизни».
Ивашевы купили в городе небольшой дом. Завели огород. У супругов родились дети — две дочери и сын. Счастье казалось безоблачным. Но в 1839-м году Камилла сильно простудилась. После нескольких дней, проведённых в горячке, она скончалась на руках у мужа. Вспоминая об этом, Василий Ивашев писал: «Нет у меня больше моей подруги, давшей мне в самые тяжёлые времена восемь лет счастья, преданности и любви. Без неё, без руководительницы души моей, Боже мой, как много мне недостаёт!». Василий Петрович пережил любимую супругу всего на год, и упокоился рядом со своей дорогой Камиллой. А дом Ивашевых со временем превратился в музей. Он действует и сейчас. В нём сохранились личные вещи супругов, предметы быта и интерьера, в котором протекала их пусть и недолгая, но счастливая жизнь.
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
Радио ВЕРА из России на Кипре. Ο ραδιοφωνικός σταθμός ΠΙΣΤΗ απο την Ρωσία στην Κύπρο (15.12.2025)
Второе послание к Тимофею святого апостола Павла
Поделиться
2 Тим., 294 зач., II, 20-26
Комментирует священник Антоний Борисов.
История неоднократно демонстрировала, как самые светлые, возвышенные вещи могут, к сожалению, быть использованы для самых дурных, меркантильных целей. Таким инструментом служило и Священное Писание — Слово Божие, которое, будучи неверно истолковано, позволяло оправдывать различные преступления. Сегодня во время утреннего богослужения читается отрывок из 2-й главы 2-го послания апостола Павла к Тимофею, которое как раз использовалось для упомянутых, не слишком добрых задач. Давайте послушаем этот текст.
Глава 2.
20 А в большом доме есть сосуды не только золотые и серебряные, но и деревянные и глиняные; и одни в почетном, а другие в низком употреблении.
21 Итак, кто будет чист от сего, тот будет сосудом в чести, освященным и благопотребным Владыке, годным на всякое доброе дело.
22 Юношеских похотей убегай, а держись правды, веры, любви, мира со всеми призывающими Господа от чистого сердца.
23 От глупых и невежественных состязаний уклоняйся, зная, что они рождают ссоры;
24 рабу же Господа не должно ссориться, но быть приветливым ко всем, учительным, незлобивым,
25 с кротостью наставлять противников, не даст ли им Бог покаяния к познанию истины,
26 чтобы они освободились от сети диавола, который уловил их в свою волю.
Прозвучавший отрывок некоторыми христианскими исповеданиями, тяготеющими к радикализму, понимается превратным образом. А именно — образ дорогих и дешёвых сосудов, использованный апостолом Павлом, с точки зрения этих людей, доказывает, что Господь якобы изначально одних людей предопределил ко спасению, а других к погибели. Таким образом, золотые и серебряные сосуды — праведники, которые таковыми стали фактически по принуждению Бога. А деревянные и глиняные сосуды, соответственно, — грешники, ставшие, в общем-то, невольной жертвой того же предопределения. Им уготована изначально самая печальная участь — и в земной жизни мучиться, и после смерти пребывать в адских мучениях. Почему? Потому что так якобы распорядился Бог.
Такая точка зрения не соответствует ни духу Священного Писания, ни христианской нравственности. Однако человек, как известно, стремится верить не в то, что истинно, а в то, что удобно. Например, английским колонистам в 17-м веке превратное толкование рассуждений апостола Павла позволило оправдать геноцид коренного населения Америки. Колонисты себя считали драгоценными сосудами Божиими, предопределёнными ко спасению, а индейцев — глиняными и деревянными горшками — которые не жалко и разбить. Толку-то от них?..
Но давайте посмотрим всё же на то, что на самом деле имеет в виду апостол Павел, когда рассуждает о двух типах сосудов. Он, с одной стороны, соглашается, что мы все рождаемся не в вакууме, стартовые позиции у нас действительно разные. Но это не означает, что существует не зависящая от человека предопределённость. Вовсе нет. Мы можем или улучшить то, чем обладаем, что нам дано. Или, наоборот, всё растерять, испортить, погубить. В этом и заключается свобода, дарованная нам Богом.
Апостол Павел прямо пишет, что сосуд драгоценный при неправильном использовании может превратиться в ёмкость, куда будут сливаться нечистоты. Сосуд же простой, наоборот, может чудесно переродиться, став вместилищем для самых ценных жидкостей. И апостол иллюстрирует свои размышления примером своего адресата — лица, которому изначально был направлен услышанный нами текст. Речь об апостоле Тимофее, еврее-полукровке, воспитанном бабушкой, т.к. он рос без отца. Для древних иудеев Тимофей был бастардом, то есть выродком. Для язычников — просто неудачником. Но апостол Павел в этом юноше, которого все считали (если использовать образ из послания) чуть ли не ночным горшком, разглядел чистое сердце, наполненное золотым светом любви к Богу и людям.
И Павел сделал всё, чтобы свет благодати внутри Тимофея разгорелся, и сам Тимофей стал драгоценным сосудом — примером для других христиан, их опорой и утешением. Что, в конечном счёте, и произошло. Но почему? Не потому, что так был изначально предопределено, а потому что и Павел, и Тимофей, каждый по-своему, усердно потрудились — стремились творить добро и уклоняться от тьмы пороков. И получается, что все мы (при всех имеющихся различиях) способны к удивительному преображению, которому Господь всячески способствует. Потому будем просить у Бога мудрости и сил. А в отношении других людей не станем спешить с выводами, определяя, из чего они сделаны — из золота или из глины. Чтобы не совершить досадных ошибок, способных лишить нас света благодати и превратить в никому не нужные черепки.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
Псалом 127. Богослужебные чтения
Поделиться
Наверное, у каждого человека иногда возникает «картина счастья». Давайте послушаем 127-й псалом, который сегодня читается в храмах за богослужением, и поразмышляем о том, что есть счастье, и об его истоках.
Псалом 127.
Песнь восхождения.
1 Блажен всякий боящийся Господа, ходящий путями Его!
2 Ты будешь есть от трудов рук твоих: блажен ты, и благо тебе!
3 Жена твоя, как плодовитая лоза, в доме твоём; сыновья твои, как масличные ветви, вокруг трапезы твоей:
4 так благословится человек, боящийся Господа!
5 Благословит тебя Господь с Сиона, и увидишь благоденствие Иерусалима во все дни жизни твоей;
6 увидишь сыновей у сыновей твоих. Мир на Израиля!
Прозвучавший псалом — как маленькая икона счастья: дом, многодетная счастливая семья, виноградная лоза, оливковые ветви, общий стол, благоденствующий город. Но эта «идиллия» написана очень трезво: она вырастает не из удачи и не из «правильного тайм-менеджмента», а из одного корня — «страха Господня».
Псалом как бы обрамляется идеей «страха Божия» — и в начале, и ближе к середине речь идёт о благословении «боящегося Господа». Этот страх — не паника перед «карателем-Богом», а трепет перед Его величием и добротой. Любовь не отменяет такой страх, а преображает его: рабский ужас исчезает, остаётся дерзновение сына, который боится не наказания, а разрыва общения.
Мы сегодня из разных источников слышим о том, что страх — это плохо, страх — это «негативная эмоция», которую необходимо тщательно «проработать» у своего психотерапевта. Но едва ли мы скажем, что страх оступиться на краю обрыва — тоже «разрушительная сила» в человеке, и его надо мужественно преодолеть! Страх страху — рознь; и одно дело, когда страх становится «внутренним демоном» личности, подчиняя ему всю жизнь и отравляя её, — и совершенно другое дело, когда глубинное, трепетное переживание близости Бога, Его Любви и Правды оказывает выстраивающее — так и хочется сказать — «конституирующее» — действие на всего человека.
Современный мыслитель Бён Чхоль Хан говорит о том, что подлинная любовь живёт не «позитивными чувствами», а именно «негативностью отсутствия», ожиданием, обращённостью к тому, «чего ещё нет», и благодаря этому противостоит превращению другого в лишённый всякой тайны «товар». Страх Божий — как раз и есть признание радикальной инаковости Бога и готовность идти за Ним, Его непредсказуемым и неуправляемым путём, а не за своим комфортом.
Вот эта открытость навстречу Богу — с пониманием несоразмерности своего и Божественного масштабов — и есть, по мысли псалмопевца, главное условие, даже — гарант! — возможности всей картины счастья, так красочно и описанной в сегодняшнем псалме!
Псалом 127. (Русский Синодальный перевод)
Псалом 127. (Церковно-славянский перевод)
