«Тернистый путь к вере». Евгений Фатеев, Андрей Кабанов, Тимофей Жуков

У нас в студии были гости из Екатеринбурга: публицист Евгений Фатеев и представители фонда «Город без наркотиков» Андрей Кабанов и Тимофей Жуков.

Наши гости рассказали о том, как их жизненные пути сошлись в Церкви, почему для них важно заниматься помощью зависимым людям и как им в этом помогает вера.

Ведущая: Кира Лаврентьева

---

К. Лаврентьева

— «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, дорогие наши слушатели. Меня зовут Кира Лаврентьева, и в этой программе мы говорим о христианине в светском обществе, о жизни христианина в светском обществе, о его переживаниях, об истории прихода в ограду Святой Церкви. Всегда этот опыт очень интересен, важен и нужен для нас и наших слушателей, для вас, дорогие слушатели. И сегодня у нас потрясающие гости. У нас сегодня гости из Екатеринбурга.

Евгений Фатеев, сооснователь фестиваля уличного искусства «Стенография», писатель. Здравствуйте, Евгений.

К. Лаврентьева

— Здравствуйте.

К. Лаврентьева

— Андрей Кабанов, сооснователь фонда «Город без наркотиков», писатель. Здравствуйте, Андрей.

А. Кабанов

— Здравствуйте.

К. Лаврентьева

— И Тимофей Жуков, президент фонда «Город без наркотиков», ветеран СВО, депутат городской думы Екатеринбурга. Тимофей, здравствуйте и добро пожаловать.

Т. Жуков

— Приветствую.

К. Лаврентьева

— Да, у нас сегодня очень непростая тема, но всегда актуальная, особенно, я так понимаю, для жителей Екатеринбурга и, может быть, для других городов, которые еще остались в некотором проживании 90-х годов и проблем тех самых 90-х годов. Мы поговорим о книгах, которые написал Андрей Кабанов и Евгений Фатеев, как раз о своем личном опыте, об опыте деструктивного какого-то употребления, может быть, запрещенных веществ. И наши гости об этом говорят очень открыто, по схеме «искушен быв, может и искушаемым помощи», предостерегая нынешних молодых людей от этих опасностей и ошибок. Мы сегодня к этому обязательно придем. А сейчас хочется, конечно, спросить Андрея. Чем занимается ваш фонд «Город без наркотиков»? Понятно, что, наверное, борьбой с наркотиками, но что вы конкретно делаете, сколько он существует, как пришла идея его создать? Пожалуйста, расскажите нам все.

А. Кабанов

— Ну да, фонд был организован в 1998 году, а уже начал свою работу в том виде, в котором он, допустим, и сейчас есть, это 1999 год. Два-три человека значит, не совсем понимающих, что надо делать. Но у меня был опыт употребления вот этого, да. А у двух моих вот этих товарищей, которые со мной начали этот фонд, этого опыта не было. Но они жили в городе Свердловске, потом Екатеринбурге. Об этом все прекрасно знали. У нас умерла куча друзей и товарищей. И вот в 98-м году пришла такая идея создать этот фонд.

На базе «КАМАТЕК», есть такая фирма, она до сих пор есть. И мы на территории «КАМАТЕК» начали разговаривать с родителями, с наркоманами, я им начал передавать свой опыт, как это можно легко бросить. Потому что, вот смотрите, наркотики — это большой миф, вранье. Существует мнение, что бросить нельзя, и тем самым отрезает просто желание бросить. Выход — всякий выход. Значит, самое основное, что наркомания — это заболевание. Мы всему миру рассказали, что это обыкновенная распущенность, более того, это греховность. Нет такого заболевания, при котором нужно

загонять в гроб своих родных и близких и самому сдыхать. Наркоманы не умирают, они сдыхают. Это вообще до недавнего времени считалось самоубийством. Вот. И мы начали встречаться на базе «Коматека» с родителями, с наркоманами, и я им рассказывал свой опыт двенадцатилетний. Мне помогал такой музыкант Владимир Шахрин, группа «Чайф», и мы вместе начали вот так вот работать. Потом в девяносто девятом году я встретил двух своих товарищей, и они говорят: «А мы готовы с тобой работать, создавать этот фонд». Так и был создан фонд. Значит, потом у нас появился первый наркоман, он зашел к моему другу, одному из вот, Игорю Варову, это один из трех людей, которые организовали фонд. Он зашел к нему в магазин, а у наркоманов есть такая интересная штука. Он отвернулся, думает, его никто не видит. В это время он лезет в кассу. И раз он никого не видит, значит, его никто не видит. Но он взял его за руку и говорит: «Хочешь бросить?» Он говорит: «Хочу». И вот началась с него вся реабилитация. Потом уже у нас их появилось таких четыре наркомана. И к нам люди потянулись, узнали, молва в городе, и нам отдали детский садик на Изоплите, брошенное строение. Мы его начали приводить в порядок, и через некоторое время у нас было уже порядка 400 человек. Изначально у нас это всё было, значит, родители приносили покушать, попить. Потом одни принесли, другие не принесли, и собрали родительский комитет, и решили, что будут собирать деньги именно на пропитание, на электричество и тому подобное. То есть на себестоимость. Ну и понятно, у кого не было таких денег, за тех платили все мы. Так организовался фонд «Город без наркотиков».

К. Лаврентьева

— Вот смотрите, Андрей, перебью вас сразу. Вы больше рассказываете про реабилитационный центр?

А. Кабанов

— Нет. То есть это больше лечебница такая изначально была? Нет, это не лечебница. Вот смотрите, я дальше рассказываю. И когда люди уже стали... Мы брали на год, потому что я по своему опыту знаю, что нужно человека от наркотиков убрать. Потом уже пошла оперативная работа. Мы создали пейджер фонда «Город без наркотиков». У нас пошли сообщения.

И до сегодняшнего дня, ну сейчас уже оперативной работы нет года 3-4, а вот до последнего времени у нас было более 7000 операций, там посажена куча народа вместе с правоохранителями. И избавлено от наркотиков очень-очень много людей. То есть вот у нас такая практика. И всё. Сейчас мы занимаемся фондом... Да, кстати, когда мы начали свою деятельность, первый, к кому мы обратились, у нас пришёл новый архиерей, владыка Викентий. Он только-только пришёл. Да, это замечательный человек, мы с ним дружим. И мы сразу написали к нему прошение, пошли за благословением. Он нас благословил, он нас не знал. Выслушал, он нам поверил. И с того времени у нас это благословение, и церковь принимает до сих пор очень большое участие в жизни фонда. Это и владыка Викентий, это и владыка Кирилл, сейчас в Казанске мы с ним дружим, к нему ездим в гости. Это и владыка Евгений, митрополит, нынешний митрополит. То есть у нас, почему все получилось, я это очень хорошо знаю, потому что мы идем нога в ногу с церковью.

К. Лаврентьева

— Спасибо огромное. Евгений, скажите, как вы познакомились с Андреем? Потому что у вас явно одна цель, всё-таки некая миссия в написании книг о своём опыте. Вы хотите предостеречь людей, современных молодых, от каких-то опасностей и в то же время подсветить 90-е ещё раз, чтобы они во многом не повторились. Потому что я так понимаю, что в Екатеринбурге 90-е в каких-то районах, среди каких-то людей продолжают жить.

Это для меня, кстати, стало большим удивлением. Вы мне сказали об этом перед программой. Я думаю: надо же, казалось бы, 2025 год уже давно мы пережили, все забыли. Ан нет, вы еще продолжаете как-то эту тему подсвечивать, бороться с какими-то недостатками 90-х. Да, расскажите, пожалуйста.

Е. Фатеев

— Скорее, другое. Скорее, не то, что 90-е где-то продолжают жить. Хипстерский, наоборот, какой-то буржуазный стал город, хипстерский, буржуазный такой. Скорее другое, в Екатеринбурге обозначилась самая опасная тенденция по реабилитации 90-х, по осветлению 90-х. У нас есть Ельцин-центр, который очень серьезно работает над тем, чтобы реабилитировать 90-е, подать их как время свободы, время там еще чего-то. Это очень большая ошибка и опасность. И это дело делается целенаправленно, и этому тренду, если угодно, а у нас он довольно силен, нужно противостоять. Что касается Андрея Владимировича, когда я познакомился, я даже не знаю. Я знаю одно, что меня во всё это втянул Тимофей Романович Жуков, вот который здесь сидит.

К. Лаврентьева

— Ещё один наш гость, к которому мы сегодня обязательно перейдём.

Е. Фатеев

— Втянул в хорошем смысле. А про Кабанова я даже не знаю, мне кажется, что я с ним знаком всегда. Ну, во-первых, это очень известный в Екатеринбурге человек. Здесь вообще сидят известные достаточно люди, и Тима, и Андрей Владимирович. Поэтому я вот не вспомню, когда в первый раз. Мне кажется, что я Андрея Владимировича знаю вот давно. Его, наверное, все екатеринбуржцы так воспринимают, как будто он их такой давний знакомый. Вот, а по книгам Андрей Владимирович сейчас рассказывает эту историю, наверное, так оно и похоже и было, что он очень щедрый, и он действительно очень много и очень интересно рассказывает. И на каком-то этапе что-то меня замкнуло, что, ребята, давайте, почему об этом должны слушать, там, два-три человека? И возникла идея начать, так сказать, канализировать вот этот невероятный талант и особость Андрея Владимировича, способность его рассказывать. И рассказывать о своем опыте невероятно интересно. Вот мы направили все-таки в сторону книги. И, с моей точки зрения, она получилась, потому что Андрей Владимирович там является... Вот он такой есть. У Кабанова есть дискурс. Это мало у кого есть. Вот у него есть, и там он сохранен, и это здорово. А что касается, повторюсь, 90-х, то мы как-то все для себя наметили следующее: нужно попытаться рассказать про 90-е правду. Она у всех своя, разумеется, даже вот мы с Андреем Владимировичем не во всем согласны в оценках 90-х. Я очень плохо оцениваю 90-е, по-черному, черно-бело, однозначно, максималистично там. Андрея Владимировича нет, но те, кто выжили в 90-е, должны обязательно притащить на суд публики свою правду о 90-х. Иначе, если мы не расскажем, расскажет кто-то другой, и не факт, что правду. Поэтому мы и сами призываем: пишите, те, кто тогда жил, пишите, делитесь. Ну и сами подаём пример. Вот у нас три книги уже вышло, и ещё будут.

К. Лаврентьева

— В гостях у «Вечера воскресенья» Евгений Фатеев, сооснователь фестиваля уличного искусства «Стенография», писатель, Андрей Кабанов, сооснователь фонда «Город без наркотиков», и Тимофей Жуков, президент фонда «Город без наркотиков», ветеран СВО, депутат городской думы Екатеринбурга. Евгений, ещё буквально вопрос, пока мы обсуждаем 90-е. Почему вы так опасаетесь, что они вернутся? Чего вы боитесь? В чём вы видите главную опасность?

Е. Фатеев

— А я историк по образованию. Вот, значит, правильный вопрос я задаю. Это раз. А второе, всё-таки в какой-то степени погружён в медиа. Технологии манипуляции, управления сегодня таковы, что нам, пережившим... есть такая вероятность очень высокая, нам, пережившим 90-е, могут так перерассказать наш же опыт, что мы поверим. Это реально.

К. Лаврентьева

— Так, хорошо, мы поверим. Что будет?

Е. Фатеев

— А что будет? А будет следующее: ну, добьют страну окончательно. То есть в 90-е не удалось. Вот. Мы и держимся сегодня. Мне иногда кажется, что если мы в 90-е выжили за счет Нового года, фильмов Гайдая и Дня Победы, то сегодня-то мы держимся и удерживаемся от невероятных искушений, которые нам подаются при помощи, ну, действительно, уже каких-то космических медийных манипулятивных технологий. Мы держимся только за счет памяти о 90-х.

Мы очень хорошо знаем, что такое эпоха без государства. Мы очень хорошо...

К. Лаврентьева

— Анархия.

Е. Фатеев

— Да. Поэтому помнить об этом молодым... А кто такие сегодняшние молодые дети? Это одуванчики. Они довольно чистые, кстати. Но они чудовищно невежественные. Поэтому они не знают, что такое 90-е. И им кажется, что лавандовый раф был всегда. А он не был всегда.

К. Лаврентьева

— Лавандовый раф — это уже притча во языцех.

Е. Фатеев

— И они думают, что, наверное, и в 90-е люди катались на самокатиках, и могли заглянуть в уютную кофейню, и могли, я не знаю, там... и могли гулять по ночам в два ночи, понимаете, да? И никто им ничего за это не сделал. Это не так. И им кажется, наверное, что всегда была плитка тротуарная, и всегда машинки поливали водичкой тротуары.

Вот это зря они так думают. Им надо обязательно рассказать, как оно было на самом деле.

К. Лаврентьева

— Чтобы это не повторилось. Чтобы этот хаос не вернулся в нашу жизнь.

Е. Фатеев

— Никогда. Никогда. Это была вторая смута. Ну, или третья, да? Третья смута. Поэтому её, именно с моей точки зрения, это моя личная позиция, нужно оценивать таким образом. Я, кстати, даже в книжке задаю себе вопрос: можно ли историческую эпоху, пусть коротенькую, оценивать исключительно негативно? Я отвечаю про 90-е: да. Вот я не вижу в 90-х вообще ничего хорошего.

К. Лаврентьева

— Вижу. Андрей, не согласен с вами?

А. Кабанов

— Нет, нет.

К. Лаврентьева

— Андрей, да, скажите, пожалуйста.

А. Кабанов

— Я полностью согласен, что, допустим, это вот время ельцинское, конечно, мы его сейчас переосмыслили, разваливали государство и практически развалили. Советского Союза не стало. Но я вспоминаю 90-е, мне тогда было... что я, пацан, 25-30, ну, подумай, молодость. Нельзя вот так однозначно сказать. У меня все было, да нет, конечно, я пришел, Бог пришел ко мне, я крестился, я потихонечку шел.

Если бы... смотрите, для меня всё очень понятно. Если бы не было того, не было этих девяностых, не было бы меня сегодняшнего. Поэтому для меня, слава Богу за всё, есть что есть, и это должно было быть. Наша страна должна... Был вот этот этап, нужно было пройти. Мы его прошли, идём дальше. Поэтому для меня 90-е — неоднозначно, но чтобы их не было... Ну, не было бы, ну а как бы было?

К. Лаврентьева

— То есть это какой-то закономерный этап, к которому пришла страна.

А. Кабанов

— Конечно. Мы хотели жить без Бога после революции. Мы жили. Не получилось. Мы хотели жить по-ельцински. Да, не получилось. Господь, он управит. Вот я сегодня и вчера слышу, что над этой страной, и я в этом уверен, Пресвятая Богородица и Господь. Они нас ведут. Мы сопротивляемся, а они идут. Мы сопротивляемся, а они идут. Мы идем. Мы сопротивляемся, а они над нами. Поэтому, ну вот так должно было быть. А 90-е я люблю, я тогда был молодой.

К. Лаврентьева

— Понятно, это некая ностальгия, да. Ностальгия.

Е. Фатеев

— Вот все они такие. И наши враги апеллируют к этому, что мы же были молодые. Там же было полно молодых. Да.

А. Кабанов

— Ты меня не путай с этими врагами. Если, допустим, в советское время у меня ключ висел в семидесятой квартире возле двери нашего кореша или под ковриком. Или под ковриком. И у меня отец вышел зимой, там он услышал, что он принёс пьяного человека домой и в печке положил. Я спрашиваю маму утром, это кто? Она говорит: человек замерзал, он его принёс. Сейчас идите, найдите такое. Отношения были совершенно другие.

Поэтому я это вспоминаю. Для меня это вот начиная с моего детства и потом в девяностые. Слава Богу за все, нельзя взять и выбросить. Нельзя. Это была моя молодость. Мне это нравилось.

К. Лаврентьева

— Тимофей, давайте к вам перейдем. Как так получилось, что в 30 лет вы уже являетесь президентом фонда «Город без наркотиков»?

И при этом и ветеран СВО, и депутат городской думы Екатеринбурга. Расскажите мне, в чем ваш феномен, в чем ваша загадка?

Т. Жуков

— Все дело-то в том, что феномена нет никакого. То, что я президент фонда, это не моя заслуга, это такой кредит доверия, выданный вот Андреем Владимировичем Кабановым. Дима Павлов в этом участие принимал, который сейчас с нами не в фонде, занимается другими делами, наш тоже близкий очень друг, вот, но и время какое-то, которое мы вместе с фондом прожили, вот, оно, в общем-то, собственно, дало такое продолжение того, что я сейчас фонд возглавляю, но это достаточно такая формальная история, потому что в фонде все принимается коллективно, все решения. То есть есть какие-то там управленческие задачи, хозяйственные задачи, понятно, там не по всему мы совещаемся, но какие-то принципиальные вещи, какие-то новые вызовы, которые встают перед обществом, перед фондом, перед Екатеринбургом, как перед городом, то, где мы участие принимаем, то, что мы не можем оставить, мимо чего пройти, в этом во всём мы принимаем такое коллективное участие. Вот. И очень ответственное участие, потому что часто бывает так, что, когда коллективно, оно коллективно безответственно, вот. Но у нас как-то так получается, наоборот, всё ответственно, как-то я мог ко всему подходить. А то, что я депутат, это тоже просто какая-то закономерность, потому что у нас прямой задачи становиться какими-то политическими игроками никогда не было и не ставилось, потому что мы...

Наверное, по классической какой-то модели политически идти не можем. Мы не можем идти по головам, наступать на горло, мы не можем пользоваться ситуацией ради себя во вред другому. Это такие классические властные приемы, я их наблюдаю уже 6-7 лет, я вижу, как люди меняются и так далее. Для нас политика и поход во власть, но для меня он был первый в 2018 году, для Андрея Владимировича уже был там далеко не первый, потому что много людей, представляющих яркую общественность, являющихся там, представляющих определенные политические силы влиятельные, они как раз, собственно, на грядках фонда и выросли как бы как организация, да, то есть через фонд, фонд многих очень лидеров для Екатеринбурга родил, воспитал и дал площадку такую, это правда, потому что сама идея сильная, вот, и не только для политиков.

И, кстати, большая заслуга, что этим не воспользовались в какой-то момент. То есть там были разные сложные судьбы у «Города без наркотиков», но это не стало таким вот инкубатором для того, чтобы просто монетизировать это в политику. То есть фонд всегда был вне политики, он вне политики и остается, даже несмотря на то, что там я в думе. И для нас вот какое-то нахождение во власти, какое-то представление в местной власти,

Она, во-первых, очень понятна, потому что городская дума — это работа в Екатеринбурге, это работа на земле. А во-вторых, это для нас инструмент, который помогает в работе не только нашему фонду, а в принципе, людям, здоровым силам Екатеринбурга. Это повод для того, чтобы объединиться.

К. Лаврентьева

— Вот я только хотела вас спросить, Тимофей, несмотря на то, что мы говорим о наркотиках, ну, как бы мы не говорим о наркотиках, мы говорим о борьбе с наркотиками, про ваш фонд разговариваем, есть четкое совершенно ощущение, что только эти задачи вы для себя ставите. То есть это как раз, ну, понятно, есть эта цель, есть какая-то платформа, на которой вы стоите, но у вас еще очень много всяких разных интересных задач. Вот я вижу, Андрей что-то хочет сказать.

А. Кабанов

— Я хочу его попросить рассказать. У нас на базе фонда «Город без наркотиков» четыре фонда. Вот я хотел бы...

К. Лаврентьева

— Вот я как раз к этому перехожу, да. Чем вы ещё занимаетесь? Какие у вас, ну, если можно так выразиться, высокие цели в отношении вашего города и в отношении личных профессиональных задач?

Т. Жуков

— Ну вот смотрите, «Город без наркотиков» возник тогда, когда нужен был обществу общественный рычаг в борьбе с наркоманией и с наркоманской преступностью. И сейчас «Город без наркотиков» находит для себя новые вызовы. И далеко за пределами Екатеринбурга, но в основном все равно мы живем в своем городе, о нем и заботиться стараемся. И на базе фонда, например, с 2016 года мы организовали службу помощи бездомным лицам без определенного места жительства.

Сейчас это уже больше года у нас, с 16-го года мы начали с того, что тогда еще доктор Лиза, Елизавета Петровна Глинка, Царство ей Небесное, знаменитая, была жива, она нам в этом консультировала, помогала. Мы в Екатеринбурге создали, собственно, такое вот место помощи для бездомных. Да, по благословению митрополита Кирилла, тогда Екатеринбургского и Верхотурского, вот, но сейчас он Казанский митрополит.

Мы помогаем бездомным, мы помогаем паллиативным детям, мы помогаем, у нас команда детская футбольная для детей с синдромом Дауна, с аутизмом. Мы помогаем матерям, которые в одиночку воспитывают особых детей. Часто случается так, что, когда особый ребенок в семье появляется, у мужиков сил и смелости не хватает, они оставляют семью, уходят.

Вот, к сожалению, так вот мужики в этом вопросе слабые бывают, но часто бывают, слишком часто, даже процентов, наверное, 60-70 женщины остаются в одиночку воспитывать особых детей. Мы помогаем этой категории людей, мы помогаем, ну, понятно, сейчас новый вызов, да, — специальная военная операция, мы помогаем семьям ребят, кто в зоне СВО находится, тем, кто потерял кормильца, мы помогаем ребятам на фронте, но этим все сейчас занимаются, это не какое-то там достижение. И фонд «Город без наркотиков» сегодня как место, мы на Белинского, 19 в Екатеринбурге находимся, у нас там небольшой особнячок, здание такое старое. И сейчас это еще и третьим местом становится. То есть что такое третье место, да? У нас есть своя повестка, своя идея, свое место, куда приходят люди, слушают лекции. Вот ребята там из журнала «Фома», и лекторы Академии этого журнала, постоянно к нам приезжают как на площадку, и много разных лидеров мнений приезжают. Мы проводим лекции, игротеки, всевозможные обучения, образовательный модуль разный есть, поэтическая школа и так далее. Чем это важно и чем это ценно? Вот сегодня Ельцин-центр упоминали, Евгений Юрьевич упомянул. Важно что? Важно то, что у любых сил, добрых или каких-то еще, должно быть место свое. Вот мой маленький фонд, небольшой, он вмещает в себя там до 40 человек. Вот мы стараемся это сделать местом объединения каких-то здоровых сил.

То есть людей, которые, несмотря ни на какие сложности, которые есть во времени, свою страну любить продолжают, готовы ради неё трудиться, готовы чем-то жертвовать ради этого. Не собой жертвовать, мы не говорим о каком-то супергероизме, просто о людях, которые готовы свои силы тратить на то, чтобы как-то общество в нашем понимании оздоравливать, вот, поэтому мы, как фонд, долгое время существуем в Екатеринбурге, и как силы, которые вокруг фонда объединяются, самые разные, мы для местных медиаресурсов, для такой, как бы, «прогрессивной» части общества, любящей ходить по всяким ивентам, концертам, ну вот эта вот бесконечно слоняющаяся публика, мы для них были очень такими агрессивными, какими-то чужими, ватниками и радикалами. Но мы как-то по крупицам, потихоньку-потихоньку сумели создать место, сумели создать проекты, в которых можно принимать участие. Это всё нам приносит какой-то небольшой результат.

Почему важны книги? И почему мы книгами стали заниматься? На базе фонда, опять же, у нас учредилось Екатерининское общество. То есть Екатеринбург на самом деле город святой Екатерины. Об этом говорить и действовать в отношении этого стали не так давно. Вот Екатеринбург как город бесов прославился в девятнадцатом году, когда при попытке построить собор святой Екатерины были волнения, были митинги, ну и такой был мини-Майдан, екатеринбургская репетиция Майдана. Технологии абсолютно майданные, кстати, использовались. Вот. И мы год назад начали такую символическую борьбу за то, чтобы у Екатеринбурга было еще одно лицо — Санкт-Екатеринбург, город Святой Екатерины, и учредили Екатерининское общество, которое, собственно, в числе приоритетных проектов Екатерининского общества как раз и стоит выпуск как можно большего количества книг.

К. Лаврентьева

— Мы сейчас к этому обязательно вернёмся. Давайте напомним нашим слушателям, что в гостях у «Вечера воскресенья» Евгений Фатеев, сооснователь фестиваля уличного искусства «Стенография», писатель Андрей Кабанов, сооснователь фонда «Город без наркотиков» и Тимофей Жуков, президент фонда «Город без наркотиков», ветеран СВО, депутат городской думы Екатеринбурга. Меня зовут Кира Лаврентьева, мы очень скоро к вам вернёмся. Пожалуйста, оставайтесь с нами.

— Программа «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА продолжается, и у нас в студии Евгений Фатеев, сооснователь фестиваля уличного искусства «Стенография», писатель Андрей Кабанов, сооснователь фонда «Город без наркотиков» и Тимофей Жуков, президент фонда «Город без наркотиков», ветеран СВО, депутат городской думы Екатеринбурга. Тимофей, пожалуйста, давайте еще раз обсудим. Название Свердловск оно до сих пор почему-то фигурирует, продолжает быть на слуху не только у екатеринбуржцев, но и у всей России, как-то все помнят, это печальное название, к сожалению, да и вообще история последних ста лет для Екатеринбурга складывалась не очень благополучно. Началось это с убийства царской семьи, расстрелом их в Ипатьевском доме Янкелем Юровским и его компанией, поэтому, конечно, печально, печально, но и нужно об этом говорить, потому что понятно, что верующие екатеринбуржцы явно для себя что-то из всего этого вынесли и какую-то миссию видят. И так или иначе мы сталкиваемся с этим, мы сталкиваемся с верующим народом Екатеринбурга, с яркой позицией, выраженной, православной, государственной. И это не может не радовать. Я вижу, что и вы являетесь теми самыми людьми, которые хотят изменить мир к лучшему.

И поэтому, конечно, давайте поговорим еще раз про название. Есть ли шансы вообще назвать город по-человечески уже раз и навсегда и не возвращаться к плохим фамилиям?

Т. Жуков

— Город, на самом деле, у нас, слава Богу, стал Екатеринбургом, но область продолжает быть Свердловской. На самом деле, это ведь сложный кейс переименования, его сложно воплотить, там улицу-то попробуй, маленький отрезок без жилых квартир переименуй, да, и то люди начинают подниматься. А когда ты говоришь, ну, мы говорим о каком-то таком масштабном переименовании, это там сразу уходит в то, что всем надо будет поменять документы и все, и все остальное. Но на самом деле это достижимая абсолютно задача. Вопрос просто в том, что, ну, власть должна за нее взяться и поставить вообще перед собой такую проблематизацию. Мы как люди, не имеющие объективно сейчас, понимаем, да, такого рычага, который нам позволит это сделать, мы начинаем другую символическую борьбу. И благодаря тому, что сейчас медиа — такое мета-медиа, да, сейчас всё медиа, всё, что есть, — всё медиа, оно нам позволяет какие-то новые символические образы представлять и презентовать. Вот наш образ символический — это Санкт-Екатеринбург, город Святой Екатерины. И для этого мы делаем важные контентные продукты. Например, вот давайте возьмем книги, потому что можно говорить бесконечно, много чего реализовано, но книги. Почему сегодня нужны книги, да? Потому что, ну, во-первых, книги — это вечно, а сегодня книги нужны для чего? Для того, что книга сегодня, она приглашает к тому, чтобы из книги родились сериалы, фильмы целые, ну, то есть целый объемный пласт разных медиапродуктов. Вот нам удается это делать. Про девяностые начал Евгений Юрьевич Фатеев, да, вот как раз с того, что появилась книга феномена девяностых, затем «Святые девяностые» — это продолжение книги. Вот третья книга, книга Андрея Владимировича Кабанова, называется «Криминальный Екатеринбург». Вот название, ну такое, да, как бы, звучное, звонкое, дерзкое. Но там не только про криминал, там в принципе про Екатеринбург и про жизнь Андрея Владимировича. И дальше, и дальше будет. Всего за три года мы планируем выпустить до двадцати пяти книг с издательским домом «Аисты». Есть у нас такая вот общая задача. Но про книги, наверное, больше Евгений Юрьевич может рассказать.

К. Лаврентьева

— Да, давайте к Евгению вернемся. Расскажите, пожалуйста.

Е. Фатеев

— Кстати, о комиксах у нас. Мы в конце апреля, Екатерининский комикс, мы еще запускаем же эмиссию не только книг, но и комиксов. У нас в Екатеринбурге уже в начале, в конце апреля будет презентация нашего первого екатеринбургского комикса. И дальше их тоже будет много. Поэтому, да, мы, как сказать, у нас есть план, четыре шага.

Первый шаг — книги, только первый шаг, то, что мы называем контентной эмиссией. Скажем, что-то мне говорит о том, что у нас, например, получится экранизировать книгу Андрея Владимировича Кабанова. Я надеюсь, получится. Во всяком случае, мы предпринимаем усилия и ведем переговоры. Поэтому скоро, скоро, скоро, я думаю, в горизонте двух-трех лет, в екатеринбургской некой волне контентной, я думаю, многие услышат. Во всяком случае, мы сейчас методично на это работаем, я думаю, всё получится.

К. Лаврентьева

— Давайте поговорим о приходе к вере. Андрей, пожалуйста, давайте с вас начнём. Как вы стали верующим человеком? Мне кажется, вообще, в принципе, этот разговор бессмыслен без разговора о вашем пути в ограду Святой Церкви.

А. Кабанов

— Совершенно верно. Но давайте хочу рассказать с того, что там в книге об этом есть, мы идём с моим товарищем ныне покойным, в свое время был очень хороший борец, мастер спорта, Вольник Аркадий. Мы идем, это 1987 год, заходим, вот нас просто вот заходим, мы тогда наркоманы, заходим в храм Иоанна Предтечи, это епархиальный храм на Репина, да, где находилось архиерейское подворье, мы заходим и идём прямо в крестильный храм. И там в это время идёт крещение. Начинается. Батюшка говорит, ну-ка, давайте-ка, будете? Будем. Всё, нас покрестили. Мы вышли оттуда радостные и счастливые. Прямо вот шли, шли и зашли, они там все раздеваются, и мы зашли, нас покрестили, батюшка прямо на нас смотрел: «Отрицаюся, отрицаюся», прямо на нас, вот прямо перечислил все, что есть. Мы вышли такие довольные, счастливые, да? Вот, а потом уже, когда я ездил в наркологию в 19-ю в Москву, первый раз приехал, второй раз приехал, первый неудачный, второй раз приехал, и там девочка была, медсестра Ольга, она говорит: а без Бога здесь это невозможно. Никак. Мне это запало, и на самом деле без Бога ничего невозможно, с Богом можно всё. Так я пришел к осознанию веры, потихоньку, помаленьку. У меня были очень хорошие батюшки знакомые, это отец Владимир Елисеев, протоиерей, Царство ему Небесное, с матушкой Людмилой тоже, и Царство Небесное. Потом Господь меня приводит, уже будучи, когда был фонд, это отец Вячеслав Зайцев, протоиерей, вот, и мы начинаем создавать приход. На данный момент у нас построено два храма-часовни. Все владыки любят к нам ездить. У нас храм Святого Праведного Симеона Верхотурского, Блаженного Косьмы, святой источник, у нас гектар земли. Это тоже всё было чудесным образом. У нас появилась земля, нам её удалось оформить. Эта земля была предназначена для коттеджей. А потом еще выясняется, когда приехал владыка Викентий закладывать камень, он так посмотрел, говорит: а места-то монастырские. Потом выясняется, это было подворье хозяйственное женского Новотихвинского монастыря.

Так оно всё вот складывалось, и у нас сейчас там самое красивое место, громадный сад и тому подобное. В 2007 году с лёгкой руки протоиерея Александра Есенина, храм «Нечаянная радость», он мне говорит, ну-ка, давай-ка будешь читать. И вот с того времени я и чтец, и на клиросе помогаю, и тому подобное. То есть у меня сейчас...

Душа болит, что я вне храма, хотя уехали-то на неделю, но всё равно как-то уже так получалось, там 2-3 службы в неделю, и на самом деле вот хочется туда быстрее, быстрее.

К. Лаврентьева

— Спасибо, это действительно большое чудо, что вы из такого тяжелейшего состояния... Сколько вы были зависимы лет?

А. Кабанов

— 12 лет. Но я вам еще одну открою страшную тайну. Тимофей Романович, он у нас заочник духовной семинарии. Вот. Учится заочно в духовной семинарии. Удивительный человек. Он для меня такой пример. У меня же вот пример, вот пример. Он молодой пример, потому что сколько он делает, нереально. Дай Бог.

К. Лаврентьева

— Давайте напомним нашим слушателям, что в программе вечера воскресенья Евгений Фатеев, сооснователь фестиваля уличного искусства «Стенография», писатель Андрей Кабанов, сооснователь фонда «Город без наркотиков» и Тимофей Жуков, президент фонда «Город без наркотиков», ветеран СВО, депутат городской думы Екатеринбурга. Меня зовут Кира Лаврентьева. Евгений, мы сто раз уже упомянули, что вы основатель фестиваля уличного искусства «Стенография». Как-то вот неправильно даже не спросить, что это за уличное искусство, какие задачи вы видите для себя там, и чем вы там конкретно занимаетесь. Всё-таки, конечно, Екатеринбург славится стрит-артом. У нас друзья из Перми, когда приезжают, они говорят, слушайте, ну он весь расписан в граффити.

Е .Фатеев:

— Мы вообще-то столица. Мы столица российского стрит-арта.

И, ну да, что о ней говорить, об этой «Стенографии»? О ней и так все знают, я шучу, конечно, в этом году ей будет 16 лет. Это действительно сейчас старейший, наверное, самый авторитетный фестиваль такого рода в стране, на котором выступили все, ну, все мало-мальски известные отечественные художники, огромное количество международных фестивалей, зарубежных художников. Какие задачи у этого мероприятия и вообще у людей, которые занимаются стрит-артом? Сделать мир лучше.

К. Лаврентьева

— То есть как бы украсить жизнь?

Е. Фатеев

— Украсить жизнь, конечно. Ну и привнести какие-то и смыслы в том числе. Глобально же мы по всем проектам, которые здесь были в этой передаче перечислены, ведь главное — это попробовать сделать... Знаете, у города есть, вот наш Андрюха Колоколов, творческая такая душа всей нашей банды, он так проговаривает, у города есть хард и у города есть софт. Хард — это условно материальные дома, я не знаю, там, стены. Вот, но особенно у наших городов некоторые проблемы с софтом. Софт сложнее делать, придумывать, осуществлять, реализовывать, потому что это через людей, при помощи людей. Людям это сложно, у властей не получается, поэтому мы, как вот частичка общества, соучаствуем в делании, в создании городского софта, того, что позволяет нам, собственно, в городах жить, жить осмысленно, жить ярко, жить красиво, творчески. Ох, сейчас скажу страшное слово, многие ругаются, но всё-таки и креативно жить тоже. Вот, поэтому вроде получается, вроде получается.

Т. Жуков

— Я тут себе позволю, Евгений Юрьевич, добавить, дополнить, да, немного, потому что есть одна классная такая метафора, ну, как бы, и такая, ну, даже не метафора, да, наверное, это такая как бы фишка фестиваля. Почему это важно? Вот представляете, есть галереи, все приходят в галерею куда-нибудь, какого-нибудь искусства, ходят по залам, смотрят на картинки, потом экспозиция меняется, а фестиваль «Стенография» придумал Екатеринбург как галерею и украшает фасады.

К. Лаврентьев:

— Ну, вот я как раз, простите, сейчас смотрю на фасад одного из ваших домов, где совершенно феерически изображена святая Екатерина. Как это возможно сделать настолько художественно, я, честно скажу, ума не приложу. Посмотрите в интернете, дорогие слушатели, это реально искусство, потрясающее искусство.

Т. Жуков

— Реализовала наша екатеринбургская команда, в общем, наша собственная, она называется «Спектр», да, это 3D. Кстати, вечером это еще и подсвечивается, очень красиво.

И, кстати, интересно, что в таком достаточно концентрированном оппозиционном и либеральном Екатеринбурге появление этой работы на стене корпуса Уральского федерального университета общество единодушно восприняло позитивно. То есть даже люди, которые могли раньше пикетировать такие вещи, самый жёсткий комментарий написали: «Православненько».

Вот это для нас тоже своего рода достижение. Это показывает, что с обществом надо уметь работать, в том числе и на ниве визуального. И еще один важный момент, важная социальная миссия, которую фестиваль сценографии несёт, — это всё-таки обезвреживание пространства. Как показывает практика, там, где появляется талантливая, крутая работа, уместная для эклектики и общей картины, там перестают рисовать теги, то, с чем все в мире пытаются бороться и не знают как, когда все фасады исписаны непонятно чем. Вот когда обезвреживается пространство талантливо и круто.

К. Лаврентьева

— Убирается мат со стен.

Т. Жуков

— Там просто ничего не появляется, потому что есть некий кодекс уличных художников: они стараются работу друг друга не закрашивать. Ну, есть, конечно, те, кто пакостят, но любую работу можно потом восстановить.

К. Лаврентьева

— Тимофей, вы, я так понимаю, как раз родились в 90-х годах, где-то в середине 90-х. И это интересно, потому что вы фактически являетесь свидетелем тех искушений, которые сейчас есть для молодых людей. Буквально несколько секунд давайте этому уделим. Какие вы реально видите опасности сейчас для нынешней молодежи? О чём надо говорить и о чём предостерегать, в первую очередь, родителей и, собственно, самих подростков?

Т. Жуков

— Ну ясно то, что в семье должна быть любовь, и не только любовь друг к другу, но и, во-первых, любовь к Господу. Потому что любовь друг к другу бывает сильнее, бывает отходит куда-то, бывает, поругался, думаешь: да нафиг, вообще всё надо, то расстаются, то сходятся люди. Когда Господь стоит посреди семьи, посреди родителей, детей и любимых людей, мужа с женой, тогда всё будет всегда и навечно. Вот это важно для семьи. Я сам недавно семьёй обзавёлся, и какие-то вещи уже могу в этом наблюдать. Может быть, сейчас кто-то меня не поймёт, но я скажу, что для меня лично и для многих людей — один из основных вызовов — это сквернословие. Потому что, когда ты начинаешь себе позволять в малом грешить, ведь большинство людей мат грехом не считают. С наркоманией это схоже тем, что наркоман тоже сначала думает: да чё я там попробую, да чё я там разочек? Да, разочек там где-то побалуюсь, там где-то в компании. И мы всегда говорим о том, что не бывает тяжелых и нетяжелых наркотиков. Любой наркотик одинаково тяжелый. Потому что он стирает грань, даёт тебе вседозволенность. И вот я одним постом пять-шесть лет назад, великим постом, поставил себе задачу: буду есть всё, потому что иначе тяжело будет мне, но перестану материться. А я футболом всю жизнь занимался, и понятно, что там... Ну, для нас вообще было нормально матом разговаривать. И для меня это было такое искушение. Мне по сей день сны снятся, и самые живые сны, которые я вижу, — это когда я матом ругаюсь. Мне кажется, что это не сон вообще. Я потом просыпаюсь, думаю, это во сне было или нет. То есть настолько это страсть.

К. Лаврентьева

— Такая духовная зараза.

Т. Жуков

— Да, настолько это страсть. И я вам могу сказать: кто будет переставать материться, ждите, у вас всё вокруг будет валиться. Вам лукавый будет такие вещи подбрасывать. Вообще, вам такие лукавый вещи будет подбрасывать, вы будете думать: это я или не я. Серьезнее, чем наркомания, и серьезнее, чем...

А. Кабанов

— Кстати, он принял обет.

Т. Жуков

— Но это позже уже случилось. Сам не смог бросить, принял обет. Я сначала постом не матерился. После поста понял, думаю: нет, надо закрепить успех. Вот. Поехал в монастырь, взял обет.

К. Лаврентьева

— Обратите внимание, дорогие слушатели, если вы в сердцах позволяете себе говорить какие-то бранные слова, это очень серьезная инфекция, которая переходит в тяжелую болезнь.

Т. Жуков

— Мысли можно контролировать, а вот язык не всегда, как выясняется, как показывает жизнь.

Да, слушайте, спасибо, что вы об этом говорите, Тимофей, потому что, как мы понимаем, и в зоне боевых действий мат, к сожалению, очень часто используется, потому что люди в стрессе находятся, и у них это всё непроизвольно вылетает, но предостерегают нас старцы, предостерегают нас святые отцы, что, конечно, надо на войне, ну и вот в каких-то вот таких критических ситуациях, крайне, крайне следить за тем, чтобы...

Т. Жуков

— А самое главное, можно закончить?

Если на фронте человек ругается: в чем застану, в том и сужу. Или ты с молитвой, или с матом. А там смерть, вот она.

К. Лаврентьева

— То есть, Тимофей, получается, вы не так давно пришли к вере?

— Да. С 2016 года путь воцерковления начался мой, повлиял как раз Андрей Владимирович Кабанов, потому что у

меня, как у любого молодого человека, была куча претензий и вопросов к церкви, к жизни, к священству, ко всему. Ну, знаете, да, вот эти вот все вопросы: кто в чем одет, кто на чём ездит, да? И вот понятно, что эти вопросы я не пошёл в храм священнику задавать, а я стал задавать Андрею Владимировичу.

Как раз, и я говорю: «А почему так, а почему так?». И тебе кажется, что ты такой умный, капец, сидишь, у тебя всегда на один вопрос больше, и у тебя претензий всегда больше к церкви, а ты кто такой?

— Да, все твои вопросы уже понятны и известны давно, да.

— Да, и как бы он мне так стал, ну, какие-то вещи расшифровывать на очень понятном языке. Вот, это не какая-то там была церковная проповедь, да, это был простой разговор, а потом уже у тебя появляется дальше и дальше, больше и больше, Господь как-то начинает укреплять, и я сам напросился, говорю: «На службу съездить».

И на исповедь Андрей Владимирович меня отправил. Это по моей просьбе, не то что кто-то там назидать начал. А потом я понял просто, что ты либо с Господом, и ты над этим работаешь беспрерывно вообще. Не бывает такого, что чуть-чуть поработал сегодня, завтра отдохнул.

А. Кабанов

— Ну на войне ему был легче.

Т. Жуков

— Это да, на войне, в принципе, всё очень исповедально. Вот, особенно, когда, ну, ты начинаешь понимать, что это в обычной жизни, ты же не чувствуешь то, что ты раз можешь и не проснуться, раз можешь пойти, что-нибудь упало там, или сбила машина, и всё, и ты... Это тебе кажется, что ты здесь всё контролируешь, а там есть ощущение того, что ты ничего не контролируешь. А на кого положиться, когда ты, как человек, как горделивый, которому кажется, что он способен что-то контролировать, на кого ещё надеяться? Вот не на кого, и люди начинают искать: «А что, а может быть, действительно, может быть, действительно, Боженьку начать как-то просить что-то это». И у нас очень много было разных окопных разговоров, особенно, когда это, ну, мы там патрулировали по ночам, окопы стерегли, да, там по несколько часов. И вот мы по два человека, и вот темнота, а там что, южные ночи, они очень темные, зимой задачи выполнял свои. Вот мы стоим там час-два, по-разному бывало в карауле, и разговариваем с пацанами. И у них какие-то вопросы все о Боге всегда были. Удивительно, много было, о чем можно поговорить. Вот они видели, что я всегда главку Евангелия каждый день утром-вечером читал, даже если задача рано утром, надо было выезжать на задачу.

На боевые, всё равно надо было минут на двадцать пораньше встать, чтобы помолиться, поехать спокойно. Вот, и, конечно, это вызывает какие-то вопросы. Вот я как мог, как-то об этом всем говорил, но на войне как никогда, потому что ты думаешь, вот сейчас прилетит и все, и нас нет никого. Ты же не проконтролируешь. Да, конечно, прилетало.

Ты не проконтролируешь чужой снаряд. Ну, это же невозможно. И на войне вот ты это начинаешь что-то думать. А когда будет вовремя о Боге-то подумать? И вот на войне как никогда вовремя становится.

К. Лаврентьева

— Спасибо вам, Тимофей, что вы об этом говорите. Я думаю, что многих это сейчас поддержит, в том числе тех ребят, которые находятся в зоне СВО. Они тоже нас слушают, пишут, комментируют. Евгений, вы тоже с помощью Андрея в храм пришли? У вас свой путь.

Е. Фатеев

— Я в дороге.

К. Лаврентьев:

— Вы еще в пути. Расскажите, пожалуйста. Евгений Юрьевич, извините, я вас перебью.

Т. Жуков

— Евгений Юрьевич был католиком раньше, потом покрестился.

К. Лаврентьева

— Серьезно. Вот это путь.

Е. Фатеев

— Но я еще в дороге.

К. Лаврентьева

— Давайте тогда о книге, наверное, да? Которая уже написана и которая будет буквально вот представлена через несколько месяцев. Расскажите, пожалуйста.

Е. Фатеев

— В июне будет. Совсем скоро. Ну, книга называется «У нас было великое советское искусство», где я выражаю великое удивление и великое восхищение советскими визуальными искусствами, которые я изучаю уже 16 лет. Для меня самого это открытие так получилось. Моя визуальная родина, если говорить о моем визуальном опыте, то моя визуальная родина это вообще не отечественное искусство. По детству, по юности, не знаю, малые голландцы 17 века были ближе, или французы 17 века, или фламандская живопись. Вот, и лет 16 назад я начал изучать советские визуальные искусства, и поражен, был сражён и поражён величием нашей истории, нашего искусства, скажем так. Это такое признание в любви. Ну, это огромная тема, огромная. Ну, я считаю, я уверен, что историю советского, советских, а это всего 70 лет, заметьте, да? Историю советских визуальных искусств, над ней работать должна пара НИИ, научно-исследовательских институтов. Лет за 50, может быть, они что-то там напишут. Поэтому это только подступы, это только какие-то интуиции, это только какие-то там намёточки, вопросики, вот, но не признаться в любви к советскому, ну, не признавать величия советских визуальных искусств, это живопись, это декоративно-прикладные искусства, ну вот я на них, это дизайн, я вот на них сосредотачиваюсь. Ну, невозможно. Это восхищает и будет восхищать весь мир веками. С моей точки зрения, советские визуальные искусства были... Я совершенно объективный, я вообще консерватор по убеждениям, я не левый, поверьте. Вот, и ругаюсь с левыми, и там спорю с ними.

Ну, я объективен. С точки зрения искусствоведческой, советские визуальные искусства, скорее всего, вот я к этому склоняюсь, были вершиной в истории развития вообще всего мирового искусства, с моей точки зрения. Повторюсь, я не адепт, я не ленинец, не марксист, но просто, ну, там такой был...

К. Лаврентьева

— Вы признаёте то хорошее, что было.

Е. Фатеев

— Там был такой выплеск гения и таланта нашего народа, что диву даёшься.

К. Лаврентьева

— Давайте ещё вспомним о том, что у нас продолжается пасхальный период. Да, это большое счастье. Давайте, Андрей, наверное, закончим этот разговор на чём-то позитивном. Дадим слово вам. Скажите нам свои жизнеутверждающие пожелания.

А. Кабанов

— Я самый главный оптимист из пессимистов. Слава Богу за всё. Всё, что в это... Мне как-то спрашивают, когда я начинаю рассказывать о жизни, о том, что пережили, что прошло, мне говорят: «А ты бы хотел изменить вот что-то в своей жизни?» Никогда. Потому что если бы не было того, не было бы этого. Поэтому, слава Богу, за всё. Вот просто живи и радуйся. Мы в этой жизни оптимисты. И они, вот он говорил, самый лучший, самый добрый.

Е. Фатеев

— Мы эсхатологические оптимисты, как когда-то говорила Даша Дудина. Царствие ей небесное.

А. Кабанов

— Да. Царствие ей Небесное. Поэтому, слава Богу, за всё. Самая лучшая страна вот с нашей прекрасной церковью, с нашими архиереями, со святейшим, дай Бог всем здоровья и пасхальной радости.

К. Лаврентьева

— Спасибо огромное за этот разговор, друзья. Программа «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. В этом часе с нами были Евгений Фатеев, сооснователь фестиваля уличного искусства «Стенография», писатель Андрей Кабанов, сооснователь фонда «Город без наркотиков», писатель, автор книги «Криминальный Екатеринбург. Все совпадения не случайны»; Тимофей Жуков, президент фонда «Город без наркотиков», ветеран СВО, депутат городской думы Екатеринбурга. Благодарю вас от всей души, дорогие наши друзья. Приезжайте к нам, пожалуйста, ещё. А вам, уважаемые слушатели, всего самого наилучшего. Мы прощаемся с вами до следующего воскресенья. Всего вам доброго и до свидания. До свидания.

---

Все выпуски программы: Вечер Воскресенья

• «Личная история». Наталья Дмитриевская
• «Через болезнь к помощи ближним». Александр Бочаров, Ксения Черная
• «Вера и творчество»