«Помощь мигрантам и беженцам». Священник Дионисий Гришков

Гостем программы «Делатели» был основатель центра помощи мигрантам и беженцам «Рядом Дом» священник Дионисий Гришков.

Разговор шел о том, с какими трудностями могут столкнуться иностранцы, по разным причинам оказавшиеся в России, например, беженцы или трудовые мигранты, какую помощь им может оказать Церковь и как это помогает людям приходить ко Христу.

Ведущие программы: Тутта Ларсен и пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности Василий Рулинский

---

Т. Ларсен

— Здравствуйте, друзья! Это «Делатели» на Радио ВЕРА, я Тутта Ларсен...

В. Рулинский

— Я Василий Рулинский, пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. У нас в гостях сегодня иерей Дионисий Гришков, основатель фонда помощи мигрантам «Рядом дом». Отец Дионисий, добрый вечер.

Т. Ларсен

— Здравствуйте.

о. Дионисий

— Здравствуйте.

В. Рулинский

— Отец Дионисий, мы давно хотели с вами встретиться в формате программы «Делатели», это действительно важный проект, которым вы занимаетесь. Я, если честно, больше в Русской Церкви крупных проектов помощи мигрантам на территории России не знаю. Может быть, они такие и есть, но, честно говоря, просто не слышал. А у вас действительно проект уже не первый год существует, и занимаетесь вы таким делом, которое многим, может быть, даже покажется не совсем понятным: помогаете тем, кто здесь, в России, можно сказать, в гостях. Помогаете им как-то найти себя и найти, может быть, путь к Богу. Расскажите, собственно, что такое фонд помощи мигрантам «Рядом дом» и чем вы сейчас занимаетесь.

о. Дионисий

— Да, спасибо. Действительно, много есть вопросов, когда человек первый раз это слышит. Мы организовывали фонд уже после того, как у нас работал церковный проект, он так и называется «Центр помощи мигрантам «Рядом дом», потом появился фонд в юридическом лице. И когда человек первый раз слышит, автоматически у него срабатывает какой-то стереотип, что мы помогаем мигрантам, а чем им можно помочь? Наверное, мы помогаем им сюда приехать или больше заработать, и как-то, в общем, помогаем решить те основные их задачи, с которыми они сюда приезжают, помогаем сделать им документы. И, конечно, они задумываются, зачем вообще в этом нужно помогать, тем более священнику нужно помогать, и вообще у нас это проблемная тема, а тем ли делом вы занимаетесь? Наше дело, конечно же, никак не связано с приездом мигрантов сюда, в Россию, мы никаким образом не связаны и не заинтересованы сюда кого-то привозить или помогать людям приезжать сюда работать, то есть мы никак не связаны с миграцией, как с процессом, в котором ее привыкли видеть, привыкли видеть трудовых мигрантов со Средней Азии, которые работают у нас много где. Наших целей несколько, но первая из них, самая простая — это помочь любому человеку, кто оказался далеко от своего дома, помочь в трудной ситуации имеется в виду, то есть не о тех каких-то миграционных узких нуждах с документами и заездом в страну, а в гуманитарном плане. Ну, представьте, я всегда привожу этот пример, он самый элементарный и самый насущный: вот поехали вы куда-то отдыхать, и с вами что-то случилось, не дай бог, даже что-то простое, вот болит у вас зуб и не проходит, а вы находитесь в какой-то стране, где никто по-русски не говорит, вы сами на языке иностранном особо не разговариваете, что вам делать? А вот если представить что-то посерьёзнее: пошла у ребёнка кровь, что-то открылось, бывает такое. Сейчас у нас есть ребёнок, который, простите, стал ходить в туалет кровью неожиданно. Он беженец из далёкой страны, родители не знают, что делать, не говорят по-русски, живут у кого-то на кухне. Они бежали из Камеруна, там идёт война гражданская в одном из мест уже много-много лет, такая типичная африканская война. Естественно, мы им начали помогать, вызывать скорую, переводить. Вот это пример того, чем мы занимаемся, в самом простом его варианте это помощь человеку издалека, кто оказался в России. Почему мы вдруг этим начали заниматься и думать? Ответ очень простой: просто-напросто, когда наша идея появилась, никто этим особо не занимался, то есть не было такого благотворительного проекта в Церкви, который работал бы с людьми, приехавшими по объективно тяжёлым причинам сюда в страну. Или, может, не по объективным, может, он приехал работать, но случилось так, что у него ребёнок упал из окна, денег у него нет, вернуться он не может, а какой-нибудь штифт из сломанной руки надо вытащить, иначе её отрежут. Вот такие острые случаи возникают, их очень много на самом деле, они очень людей озлобляют, и наша такая простая задача — общаться с этими людьми.

Т. Ларсен

— А как эти люди вас находят, или как вы их находите, если учесть, что они вряд ли все ходят в церковь и, как вы уже сказали, даже по-русски некоторые не говорят?

о. Дионисий

— Тут вопрос такой технический. Я уже сказал, что мы создали фонд чуть позже, чем церковное волонтёрское наше дело, именно для того, чтобы его могли найти люди, которые не связаны напрямую с каким-то приходом или священником, как это бывает в нашей церковной гуманитарной работе. Но мы используем обычные средства: сайты, листовки, сарафанное радио среди других организаций, кто занимается иностранцами. Есть организации, которые все иностранцы знают, к примеру, комиссариат по беженцам ООН, мы с ними тоже знакомы, поэтому иногда они кого-то отправляют, в посольстве нас знают, это простая работа. Вторая наша цель, более глубокая, с которой мы начали — это, конечно, желание наших православных людей как-то познакомить иностранцев из других стран со Христом, с православием. Ведь откуда эта мысль-то возникла, почему я начал думать, что мало кто занимается иностранцами или беженцами — потому что любой человек, кто живет в Москве, он видит, что их тут очень много — и трудовых мигрантов, и много студентов, много беженцев, много вообще в целом иностранцев, туристов раньше было много, особенно если ты в центре гулял до ковида или до специальной военной операции, то их было очень много, и это же большая возможность для любого человека, кому неравнодушна проповедь Евангелия, донести ее. Вот ты не едешь в Египет — Египет приехал к тебе, ты не едешь в Китай — Китай к тебе приехал, ты не можешь проповедовать в Таджикистане или в Афганистане, но этот Афганистан и Таджикистан сам к тебе пришел, вот он стоит около того храма, около твоего порога, и ему ли не проповедовать о Христе? А есть иностранцы, которые жили здесь не один день и не неделю, а месяцами и годами и как упускать такую возможность? Поэтому наш фонд появился и как желание как-то познакомить этих людей все же со словом-то Божьим. Мы начали немножко даже не с гуманитарки, а начали с тех самых иностранцев, которые уже отсюда никуда не уедут, они приехали сюда семьями, стали им предлагать, узнавать, что им в первую очередь нужно, то есть русский язык, школьную программу, а с этим и предлагать им узнать о нашей культуре, и сходить с нами на экскурсию, и просто за чаем поговорить о праздниках, которые у нас празднуются в храмах, вот это наша глубинная цель.

Т. Ларсен

— Им это реально интересно?

о. Дионисий

— Ну, им интересно чаще всего свои задачи решать, то есть им интересен русский язык, им интересны их дети, а когда это всё профессионально преподносится, почему бы не узнать и о флаге, о именах русских, которые связаны со святыми, здесь есть свой подход: почему бы не сходить на экскурсию, не посмотреть Лубянку, какой-нибудь храм посмотреть? Понимаете, это всё уже как бы добавляется.

В. Рулинский

— А мне вот интересно, насколько много людей, может быть, из ислама, либо неверующих людей, они стали верующими именно православными, перешли в православие, есть ли такой процент, или вы не ведете такую статистику?

о. Дионисий

— Конечно, разные есть люди у нас, здесь надо рассказать, как это происходит. Вот человек пришёл с ребёнком, они год у нас поучились, ушли в школу, мы же не знаем, какие у них впечатления остались, не знаем их судьбу дальше. И мы начали работать над идеей в 2015 году, на практике — в 2018 году, то есть прошло определённое количество лет, дети уже подросли, и какие у них остались впечатления? Мы в основном знаем больше тех, прошёл через какую-то более долгосрочную помощь, то есть кому мы помогли не умереть, к примеру. Вот у нас действительно есть процент тех, кто присоединился к Церкви, их порядка ста человек из разных стран за это время, к концу этого декабря. К примеру, те самые люди, о которых я рассказывал, кому помогали с ребёнком, вот они сейчас проходят тоже огласительные беседы у нас на французском языке, семья из Африки. В основном прямой результат какой-то виден, когда у нас происходит более жизненный контакт, то есть когда не просто человек приходит и обучается чему-то, он находится в зоне комфорта, а вот когда он из неё выходит, когда у него что-то случается, и он с нашим социальным сотрудником ездит по больницам, вот это бо́льшая возможность, что он задастся каким-то вопросом.

В. Рулинский

— А как всё начиналось, отец Дионисий? Вот вы же всё-таки факультет журналистики заканчивали МГУ, и получается, что факультет журналистики это не ИСАА, не МГИМО, там не учат каким-то редким языкам, а у вас получилось, что такое открылось направление жизни совсем необычное, вы, так понимаю, узбекский даже учили, да?

о. Дионисий

— Ну, вот ИСАА (Институт стран Азии и Африки при МГУ) рядом находится, прямо через дорогу, я там был и начинал учить. Институт находится через дорогу от нашего факультета. Здесь ответ простой: я пошёл за духовным образованием и заканчивал светский вуз вместе с семинарией, потом академией, и я просто поменял направление своей жизни. А вот эта идея о том, что есть огромное количество людей неохваченных в Москве, она сама по себе дала ответ, что надо с этим что-то делать, а как делать? Ну, во-первых, мы не находим общий язык со многими из этих групп людей, если английским языком я владею, я мог поговорить с туристами, а с теми же самыми мигрантами иногда не удавалось как-то поговорить, просто на улице даже пробовал разговаривать. Вот так и появилась идея, во-первых, начать этот язык учить, но я его так и не выучил, чтобы на нем разговаривать, к сожалению. Но как с этими людьми-то зацепиться? Вот он поработал, он хочет отдохнуть, ему как бы не до тебя, ну и пришла идея, что надо оттолкнуться от того, что люди хотят, и оказывается, у них есть проблемы, и мало кто этими проблемами занимается, и мы пошли по такому пути. Я называю это «создать мостик», вот мы создали мост.

В. Рулинский

— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Мы говорим сегодня с отцом Дионисием Гришковым, основателем фонда помощи мигрантам «Рядом дом». Если у вас есть желание поддержать работу фонда, это можно сделать с помощью СМС, отправив на номер 3443, слово «Братья», поставить пробел и написать сумму. Например, «Братья пробел 300».

Т. Ларсен

— Сейчас тема миграции очень остро вообще так фонит в общественном пространстве, дискурсе и, конечно, вызывает совсем не такие ассоциации, когда вот ты услышал, и тебе захотелось человеку помочь или как-то его поддержать. И может быть, кто-то из наших слушателей вообще скажет, что лучший способ помочь мигрантам — это вернуть их обратно, и чтобы они здесь не отсвечивали. Вот у нас с вами интересный до эфира зашел разговор о том, кто такие мигранты, и честно говоря, даже мне какие-то вещи были неочевидны из того, как вы их определяете. Давайте нашим слушателям тоже, может быть, как-то подадим более широкую палитру мнений, более какой-то развернутый взгляд на этот вопрос, вот кто такие мигранты? Потому что говоришь «мигранты», сразу представляются исключительно трудовые мигранты, да еще и нелегальные, которые вот настолько сейчас раздражают общественное пространство и мнение.

о. Дионисий

— Да, я сейчас дам определение, которым мы пользуемся, но я определение дал, в принципе, чуть раньше. Мы помогаем любому человеку издалека, кто оказался в реальной нужде.

Т. Ларсен

— Даже если это, например, турист?

о. Дионисий

— Даже турист, такие тоже у нас были. Но мы просто объективно не тратим на туристов какие-то деньги, если его можно подлечить и отправить домой, потому что мы знаем, что он турист, он сюда и не приезжал надолго, и у него есть обратный билет. В чем разница к с беженцем: у беженца может никаких документов не быть, ему нельзя просто так взять и выехать сразу или ему некуда выехать, таких людей тоже полно, даже наши соотечественники с Харьковской области, много у нас пенсионеров оттуда в Москве. Сейчас у нас в целом большой контингент, кому мы помогаем, это переселенцы с наших исторических областей — с Харьковской области, с Запорожья, с областей, где идут военные действия. Они переселились еще в начале, в 2022 году в Москву, и некоторые пенсионеры живут на балконах у кого-то, в кладовках, выделили комнату тем, у кого есть добрые родственники, отзывчивые, кто-то так вот до сих пор скитается по Москве. И у нас сейчас большая часть контингента — это вот такие наши «мигранты», так сказать. А что касается терминов, действительно, мигрант — это не только лишь человек из стран трудовой миграции активной, то есть, если человек пересек границу, он мигрирует, это миграционные процессы. И есть внутри этой большой группы свои подгруппы: беженцы, переселенцы, туристы, иностранные студенты. Но миграция — это нейтральный термин, это не значит, что все мигранты — это люди из Средней Азии, приехавшие подзаработать нелегально, это нейтральный термин.

Т. Ларсен

— Мне кажется, проблема с мигрантами даже не в том, что они есть, я имею в виду те проблемы, которые сейчас всплывают в публичном поле обсуждения, а в том, что они живут обособленно, создают какие-то анклавы, диаспоры, создают какие-то государства в государстве, где они отнюдь не желают ни с кем взаимодействовать, ни во что интегрироваться, как раз не знают язык, культуру и не хотят знать, не говоря уже об основах православия. Сталкиваетесь ли вы, например, с такими проблемами в своей деятельности? И можно ли вообще достучаться до тех мигрантов, которые такими вот общинами осели и заняли целые районы Москвы, и как будто бы кажется, что с ними невозможно вступить в диалог, по крайней мере, в культурный диалог, потому что они его, собственно, не ищут?

о. Дионисий

— Такая проблема действительно есть. Это проблема нашего общества, нашего государства, ее тоже нужно решать, и много есть на это ограничительных средств. Но мы к этому не относимся, понимаете? То есть от нашей работы не зависит, едут они сюда или не едут. Мы работаем с теми, кто упал, и наша цель — как раз-таки профилактика вот этих анклавов. Нужно понимать, что любой анклав, кто бы его ни создал, он всегда является проблемой, занозой для общества, будь то приезжие из Азии или это приезжие с Балкан, или это любая диаспора, когда она объединяется, это некий вызов коренному обществу, кем бы она ни была, даже если это будет диаспора профессоров каких-нибудь. Любая группа должна встраиваться в общество. Как мы с этим сталкиваемся? Конечно, всё же иногда у нас совсем палку перегибают, потому что такой анклавности, как есть где-то за рубежом, примера у нас нет. К примеру, я был в Северной Европе какое-то количество лет назад, там действительно я удивлялся, потому что там есть улицы, где, к примеру, Финляндия или Швеция, есть районы, где одни арабы или одни негры, и там совсем другой быт, продаются какие-то диковинные продукты в магазинах, ты находишься там как чужак.

Т. Ларсен

— Вывески на финском языке на магазинах, учреждениях.

о. Дионисий

— Я уже не помню, это давно было. У нас такого, слава богу, нет. Есть районы, где их больше действительно. Я вот видел, в деревнях есть такая проблема, где выкупают дома, и там это, конечно, прямо жёстко. А в Москве такого супернегативного опыта, как есть в европейских странах или в Америке, у нас такого всё же нет.

Т. Ларсен

— Но есть ли какие-то именно гуманитарные инструменты, с помощью которых можно с такими образованиями в нашем обществе устраивать диалог?

о. Дионисий

— Мне кажется, всё же нужна государственная политика, более строгое отношение к завозу семей, более строгое отношение к изучению русского языка. Понимаете, мы очень расслабленно к этому относимся, вот мы учим тех людей, кто хочет учить русский язык, а, к примеру, только недавно ужесточились требования к экзамену по русскому языку, то есть с последних месяцев можно сдать его лишь в Сахарово и, по-моему, в каком-то из университетов, то есть всего в нескольких точках в Москве, и это стал более-менее реальный экзамен. У нас были знакомые, у них уважительная причина нахождения в России, но русский у них так себе, и они не смогли его сдать. Раньше его сдавали все абсолютно.

В. Рулинский

— Ну как сдавали, в смысле — покупали, да?

о. Дионисий

— Покупали, да.

Т. Ларсен

— Ну да, при этом есть проблема действительно русских, этнических русскоязычных людей из Прибалтики или Западной Европы, даже из того же Казахстана, которые хотели бы вернуться и вообще не могут.

о. Дионисий

— Это вопрос уже следующего этапа миграции, вопрос получения квоты и в целом самого процесса. Просто хочу привести пример: я помогал одному человеку получить статус, подобный, наверное, РВП или ВНЖ у нас в России.

В. Рулинский

— Давайте поясним.

Т. Ларсен

— РВП — это разрешение на временное пребывание, ВНЖ — вид на жительство.

о. Дионисий

— Да, есть несколько ступеней получения гражданства, для разных стран и случаев он разный, но для большинства стран из СНГ это получение квоты, то есть на город выделено определенное количество квот и определено, сколько людей может претендовать в этом году на первый этап получения наших документов. Тебе эту квоту дают, на основании ее ты подаешь на само РВП, которое тебе разрешает три года здесь находиться. Благодаря РВП ты можешь подать на следующий статус — это вид на жительство. Пять лет виду на жительство — можешь подавать на гражданство. Вот такой путь, если очень кратко. И вот был один беженец из Турции, религиозный беженец, православный человек из Ирана, я помогал ему с другими людьми уехать из Турции в Канаду. Это было очень тяжело, потому что он бежал из своего города ночью, пересек границу в ночи, у него не было ни одного вообще документа.

В. Рулинский

— Он мусульманин был, да?

о. Дионисий

— Да, он боялся за свою жизнь, его веру раскрыли.

В. Рулинский

— То есть он пришел к православию?

о. Дионисий

— Да, его там в Турции крестили тайно, много было всего интересного и неинтересного. И вот в Канаду, когда он приехал, о чем я хочу сказать, там не как у нас, типа: ну вот тест, сдай его на русский язык. Он должен получить пять часов в день, пять дней в неделю обязательные курсы английского языка, при том, что он свободно говорил на английском языке. У него была профориентация, понимаете? То есть это жесткая, сложная программа по вхождению в канадское общество, в Канаде много разных продуманных систем приема иностранцев в свое общество. Там на улице мультинациональное общество, иранцы, арабы, при этом они говорят не на арабском языке и не на фарси, а на английском.

Т. Ларсен

— Да, они привлекают людей с деньгами и мозгами, в основном.

о. Дионисий

— Разных людей. Но у них разные программы. Есть программа привоза христиан, к примеру, из восточных стран, у них есть списки. Там тоже свои проблемы, конечно, есть. Деньги нужны, чтобы приехать, и мы тоже собирали определенную сумму денег. Там очень сложная система, я не думаю, что она у нас может работать. В Канаде семья может принять тебя, она какую-то часть за тебя платит, донаты, ты свои деньги вкладываешь, и ты должен пройти в течение года вот это обучение, адаптацию, потом ты можешь начать работать и так далее. Это, конечно, удивительная система, у нас просто хаос по сравнению с этим.

В. Рулинский

— Ну и, наверное, что-то надо с этим делать. Я так понимаю, что последние меры, которые начали принимать — это как раз путь в правильном направлении, как вы думаете?

о. Дионисий

— Я думаю, да.

Т. Ларсен

— Но всё же в своём фонде вы занимаетесь совершенно другими вещами, это какой-то единичный случай, когда вы помогали человеку с документами?

о. Дионисий

— Мы помогаем с документами людям, есть такие единичные люди, это беженцы по религиозным соображениям. У нас есть такая небольшая группка людей-христиан, которые бежали из стран, где это запрещено, в основном, из Ирана или в странах, где возникали какие-то исламские революции. Вот из Йемена была семья у нас, из Ирака, из Сирии. К сожалению, вот из Сирии человек получил документы, а мама его застряла там, они пытаются там спастись, прячутся около нашей базы Хмеймим прямо сейчас, мы не успели им помочь. Но они уже здесь оказались, я их здесь подбирал, в России.

Т. Ларсен

— То есть, подождите, они бежали, потому что христианское вероисповедание могло стать причиной их гибели?

о. Дионисий

— Да, такое есть в некоторых странах.

В. Рулинский

— К сожалению, в Сирии действительно много очень христианских святынь боевики разрушили.

о. Дионисий

— Да, и были разрушены христианские города и монастыри.

В. Рулинский

— Это целая проблема. Я так понимаю, что это же угроза жизни для многих людей — переход в другую веру, и у вас такой, в общем-то, путь не самый простой. Отец Даниил Сысоев в этом смысле занимался тоже, я так понимаю, что и помощью тем людям, кто пришёл из мусульманства в православие. Это путь очень жертвенной такой любви, очень непростой.

о. Дионисий

— Мы помогаем нашим братьям, которые оказались в таком положении, гонимы оказались, это наше традиционное христианское доброделание. К сожалению, у нас тоже нет церковной какой-то системной работы с этими людьми. В основном эти люди посещали много-много храмов, им везде отказывали, им никто не верит. Вот эти вот беженцы из Ирана или Ирака, к ним относились, как к попрошайкам каким-то, которые хотят что-то получить, хотя получение крещения, оно никак человека здесь, у нас в России...

В. Рулинский

— Не облегчает ему жизнь.

о. Дионисий

— Не облегчает ему жизнь, не меняет её кардинальным образом.

В. Рулинский

— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Мы сегодня говорим с основателем фонда помощи мигрантам «Рядом дом» иереем Дионисием Гришковым. Если у вас есть желание поддержать работу фонда, можно сделать это с помощью СМС, отправив на номер 3443, слово «Братья», и поставить пробел, написать сумму, например, «Братья, пробел 300». Меня зовут Василий Рулинский, я пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности.

Т. Ларсен

— Я Тутта Ларсен. Продолжаем беседу через минуту.

Т. Ларсен

— Это «Делатели» на Радио ВЕРА, с вами Тутта Ларсен...

В. Рулинский

— И Василий Рулинский, пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. У нас в гостях сегодня основатель фонда помощи мигрантам «Рядом дом» иерей Дионисий Гришков. Отец Дионисий, мы начали говорить в первой части программы про миграцию в целом, о том, что миграция — это гораздо шире, чем просто трудовые такие мигранты или нелегальные мигранты, как часто представляется. Часто это и люди, которые бегут от боевых действий, к сожалению, их очень много в разных странах мира, и в том числе люди, которые из-за угрозы жизни, связанной с переходом в другую веру, прежде всего в православие, ищут защиты здесь. Простой вопрос: вам вообще не страшно это всё было начинать и сейчас этим заниматься?

о. Дионисий

— Нет, мы помогаем людям, делаем доброе дело.

В. Рулинский

— То есть эти все переживания, которые сопровождают помощь и примеры тех миссионеров и тех людей, кто пострадал за веру, они как-то вас от этого не отталкивают?

о. Дионисий

— Понимаете, всё же для того, чтобы пострадать за веру, нужно какой-то делать подвиг посерьёзнее, а мы помогаем людям в их трудностях, через это люди сами созревают, и мы лишь принимаем их свободное решение присоединиться к нашей вере, если такие есть. А большая часть времени — это наша рутинная работа, где мы водим людей в больницы, учим их, помогаем во всяких бытовых вопросах. Больше, конечно, быта, это социальное такое делание.

Т. Ларсен

— Если говорить о статистике, кто сегодня чаще обращается за помощью в фонд, есть какой-то портрет этого?

о. Дионисий

— Да, есть. В основном, 70%, наверное, это люди с наших исторических территорий, недавно вернувшихся в нашу страну территорий, чаще это люди в возрасте, женщины. Вот я вспоминаю 2023 год, особенно осень, конец 2022 года, это Харьковское отступление, Купянск, и были волны людей, кто бежал, это Херсон, оставление Херсона, волны наших людей, кто, опасаясь за свою жизнь, бежали, многие бежали в Москву, потому что здесь действительно больше всего возможностей. Кстати сказать, к нам обращались люди с желанием помочь с регионов, разместить в Самаре, в Вологде, то есть люди предоставляли работу, жильё, но люди всё же хотели остаться в Москве, и в Москве было действительно первое время очень много разных людей, людей с детьми, людей-одиночек, были те, кто убегал разрозненно, мама там в возрасте одна ушла, где её дети, она не знает и так далее. На данный момент, на конец 2024 года, произошёл такой отсев, все, кто могли устроиться, устроились, уже у них и документы, и более-менее работа, а есть люди, кто не при деле, это люди в возрасте, люди, кто не может вернуться к своей профессии, есть священники пожилые, которые не могут вернуться к служению у себя дома, и здесь как-то они остались на стороне. И пенсионеры из Донбасса, у нас их целая группа появилась, это из нового. Потом в социальной работе у нас немало беженцев, тут тоже волны всякие, то есть, когда Карабахский кризис какой-нибудь, то всегда появляются обращения из Карабаха, вот сейчас, наверное, из Сирии будут обращения, как-то так.

В. Рулинский

— И у вас, получается, для каждой группы есть специалисты со знанием этих языков, и вы выбираете?

о. Дионисий

— Ну, это слишком громко сказано, нет, у нас всего-то четыре социальных сотрудника. И я не сказал еще: есть у нас диаспора латиноамериканская в Москве.

В. Рулинский

— Это интересно.

о. Дионисий

— Точнее, из Кубы, даже трудно её назвать латиноамериканской.

В. Рулинский

— Африканских христиан православных?

о. Дионисий

— Нет, диаспора кубинцев, и вот у нас есть социальный сотрудник, кто, помимо английского, владеет испанским языком, и он так ей усердно занимается. Кубинцы —это тоже во многом чистое поле, потому что они, можно сказать, уже посткоммунистической страны, как наша страна, наверное, была в конце 80-х, 90-х, они часто приходят в православную церковь, мы служим молебны на испанском языке по субботам, и вот у нас приходит по тридцать кубинцев, от двадцати до пятидесяти приходило кубинцев.

В. Рулинский

— Вы тоже служите на испанском, да?

о. Дионисий

— Да, да. И многие из них вообще не крещеные, некоторых когда-то крестили, они даже не знают где, вот это прямо непаханое поле, и мы работаем с кубинцами, они интересуются в меру своего религиозного воспитания, мы беседы проводим, огласительные беседы.

В. Рулинский

— А вам нужны волонтёры? Ну вот те люди, кто, например, владеют языками какими-то?

о. Дионисий

— Нам нужны переводчики. Бывает, не каждую неделю, вот на прошлой неделе несколько раз нужна была машина, чтобы возить людей, пенсионера в больницу нужно было доставить, одного человека после операции отвезти, нам нужна помощь по доставке, по переводам нужна помощь. Есть много таких косвенных задач, вот литературу мы переводим тоже на иностранные языки, помощь в верстке, в дизайне.

В. Рулинский

— А как присоединиться к этой помощи, это сайт, на сайте есть какая-то информация?

о. Дионисий

— У нас на сайте есть анкета, как получить помощь, но её можно использовать для того, чтобы оставить свою заявку тоже. Можно вбить фонд «Рядом дом», в «Яндексе» он первым там выходит.

В. Рулинский

— Отец Дионисий, ну вот я думаю, что и меня, и многих интересует вопрос: ну хорошо, мигрантам помогать — это очень человеколюбиво, правильно, по-христиански, но при этом есть ощущение, что когда в стране всего 2% населения, а то и меньше, по-настоящему участвуют в Таинствах и вообще что-то понимают про суть христианства и православия, то, грубо говоря, усилия тратить на мигрантов это некоторая такая, что ли, не знаю, роскошь, не роскошь, но для многих покажется что это излишество какое-то, когда свой народ не просвещён практически вообще.

Т. Ларсен

— Ну как не просвещён — он не хочет просвещаться. Я никогда не забуду, когда-то здесь в этой студии мы разговаривали с отцом Андреем Лоргусом, знаменитым священником и психологом, и в какой-то момент я ему сказала: «Ой, батюшка мне так понравилось, как вы разговариваете о психологии с христианским таким вот контекстом, а можно я к вам своего мужа отправлю?» Он меня спросил: «А он у вас что, посылка?» И это был очень такой отрезвляющий вопрос. Понимаешь, ты говоришь о двух процентах, но эти люди знают, где церковь, знают, как найти Христа, просто они, мне кажется, Его не ищут, и всё, им не надо, поэтому люди в неведении пребывают, у них «Бог в душе».

В. Рулинский

— Разные подходы могут быть. Может быть, встречать их, объяснять и рассказывать, или это всё действительно деликатно нужно, как вы это понимаете, отец Дионисий?

о. Дионисий

— Я скажу так, что мы не тянем на себя одеяло и не говорю, что вот только этим надо заниматься. Понимаете, ведь Господь на этот именно момент и говорит притчу о ближнем: вот лежит человек, и ты, лично ты, в момент твоей жизни, ты проходишь и видишь, и встречаешь конкретно его, а другой человек встретит своего ближнего, и что, ты будешь задумываться, мой это или не мой? Ты начинаешь свой собственный путь, вот я его начал, я его и продолжаю, этим занимаюсь, и не говорю, что я лучше других или другие хуже, потому что они этим не занимаются, но это наш путь, мы его начали, мы его и ведём, это наш ближний, которого мы подобрали, другие подбирают своего другого ближнего.

Т. Ларсен

— А есть у вас вот такие моменты в вашей деятельности, когда вам прямо так наглядно и воочию Господь показывает, что — да, вот ради этого ты этим занимаешься? Есть такие случаи, которые вас укрепляют в желании продолжать?

о. Дионисий

— Вы знаете, был такой интересный случай: Святейший Патриарх в 2018 году вызвал меня на встречу, попросил рассказать о нашем проекте, я о нём рассказал, он спросил: «Что вы хотите?» Я говорю: «Если это возможно, благословите нам этим заниматься». Он говорит: «Благословляется». И сказал: «Вам нужно место, где вы будете служить, это храм, приход, при котором вы это будете делать. Я вижу, что вам нужен приход, при котором вы будете заниматься этой работой». И вот было такое распоряжение, указание — выделить нам такое место, где бы мы этим занимались. И долгое время наше священноначалие думало, где и как это место выделить. Это был конец 2018 года, потихоньку мы с этим уже работали, фонд развивался, приходили разные люди, которые крестились, и у меня набрались люди, которые в ковид крестились, потому что мы прямо очень плотно с ними жили, кому-то я помогал разместиться, мы очень сблизились с разными семьями беженцев, мигрантов из разных стран и с Узбекистана тоже. И вот нам хотелось вместе собираться, больше как-то узнавать, молиться вместе, была нужда объективная провести службу на английском языке, я в своём храме её не мог провести и понимал, что как-то уже действительно нам не хватает места. Я переживал за этих людей, что они плохо знали русский язык, с Ближнего Востока, с африканских стран люди, кому нужна была именно служба на английском языке, и так молился: «Господи, дай возможность как-то этим людей приобщаться к богослужению». Это было 16 июля утром, и днём раздаётся звонок одного из наших викариатств, говорят, что нужно приехать за указом — меня туда назначили настоятелем в этот же день. Ну, понятное дело, что это был процесс, до этого меня вызывали, спрашивали, в какой районе Москвы более актуально этим заниматься, но я помню очень ясно, что утром пришёл в храм, это было в Можайске, у меня был последний день отпуска, и мне что-то писали эти наши беженцы, что им трудно, и я думаю «вот как было бы хорошо, чтобы помолиться, послужить в литургию на английском языке для них», помолился об этом, и через пару часов мне звонят, что вот, у вас указ, надо приехать к владыке и так далее. И я почувствовал, что это знак, то есть это нужно, Господь хочет, чтобы я этих людей опекал, такой прямой знак был. Вот я рассказывал про человека, который уехал в Канаду, но он не относится к нашей стране, к Москве не относится, и я тогда думал, зачем я вообще связался с этой темой. Человек живёт в Турции, крестил его другой священник, зачем я вообще в это ввязался? Звонили каким-то чиновникам, пытались помочь, и когда уже сорвалось несколько вариантов, как ему уехать из этой Турции, как получить документ, вдруг всё срослось. И получилось так, что я должен был отправить часть денег, пожертвований в семью, в Канаду, которая его готова была принять и ходатайствовала. А у канадцев есть такое интересное правило, которого у других стран нет, и в США есть: они могут выдать свой паспорт в любой точке мира, то есть не нужно к ним приезжать. Ну, там не паспорт, а вот этот первый этап. И всё, он уже пришёл в посольство, всё уже оформляют, и на последнем этапе нужно было перечислить эти деньги, чтобы семья была уверена, что он имеет какую-то поддержку. А это было 24 февраля 2022 года...

Т. Ларсен

— Ой-ой...

о. Дионисий

— Я понял, что это всё серьёзно. И день за днём развивалась ситуация, несколько дней прошло, были новости, что Swift отключают от России, и я в последний день на каком-то метро добрался в центральный офис «Сбербанка», потому что они в обычных офисах не знали, как отправить деньги по системе Swift, а там ещё канадские доллары, и в последний день вечером я успел отправить эти деньги в Канаду.

В. Рулинский

— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА, мы говорим с основателем фонда помощи мигрантам «Рядом дом» иереем Дионисием Гришковым, и если у вас есть желание поддержать работу фонда, это можно сделать с помощью СМС, отправив на номер 3443 слово «Братья», поставить пробел и написать сумму, например, «Братья пробел 300».

Т. Ларсен

— Да, детективная история про то, как батюшка в последний день перед отключением системы Swift канадские доллары отправлял. Так-так, продолжим.

о. Дионисий

— Да, вот два часа до закрытия этого главного офиса «Сбера», и всех выводят, моя очередь должна быть, и вдруг поступил звонок, что банк заминирован.

В. Рулинский

— Ничего себе!

о. Дионисий

— Да, видимо, такой вот нервный хаос, какие-то звонки поступают всем, и прошли звонки, что минируют банки, это было массово по стране. И вот мы еще час стояли на морозе, и в последний час мне удалось отправить эти деньги в Канаду, я отправил файл, что перевод совершен и его документы приняли, понимаете, вот как-то это все совпало, и таких моментов было немало в нашей работе. Были моменты, когда кому-то из беженцев по религиозным причинам отказывали во временном убежище, ну и как-то я смирялся, а потом им приходило положительное решение, и таких случаев было немало. Конечно, самые умилительные случаи — это когда кто-то из наших подопечных искренне приходил к вере. Наша работа разрасталась, и я познакомился с разными людьми, с христианами за рубежом, встретил много очень интересных чудесных приходов к Богу, независимо даже от нашей работы, даже такие случаи, когда некоторым людям, кто живёт чисто в исламских странах, являлся Господь и говорил: «Тебе нужно креститься», или во сне приснилось вот одному иранцу, как он в купели погружается в воду.

Т. Ларсен

— Счастливцы какие.

В. Рулинский

— Да вообще, избранники такие.

о. Дионисий

— И эти все моменты, они сильно утешают, они даже не зависят от нашей работы, я просто с ними уже как-то так сталкиваюсь.

В. Рулинский

— Это какой должен быть путь из Ирана, чтобы они, получается, здесь крестились, такой путь проделали.

о. Дионисий

— Это было явление, сон, когда он ещё не был крещёным человеком, просто он об этом думал, потом в интернете наткнулся на какой-то православный сайт, и так мы с ним списались. Потом он уже крестился в другой стране.

В. Рулинский

— Отец Дионисий, вот вы говорили про эту проблему, что часто, когда человек приходит в наши храмы, то вместо любви, какой-то поддержки и готовности поддержать, помочь, он часто встречает стены, какое-то, наоборот, сопротивление, и, к сожалению, я должен подтвердить, что это не редкость в разных городах у нас в России, и не только в России. В связи с этим вспоминается мне, я вот недавно читал дневники владыки Николая Японского, когда он как-то приезжал в Россию, уже был в миссии японской и пытался собрать пожертвования, собрать сотрудников, как всё сложно шло в плане даже просто найти людей, которые бы занимались этим, которые горели бы миссионерским служением. И он там вспоминает о том, что ему дали какого-то иеромонаха, от которого все отказались, которого просто невозможно было нигде уже просто держать, чтобы он служил, и в самое последнее место отправили, к владыке Николаю в Японию, потому что там уже всё уже, и такая же история часто была с другими миссионерами, с владыкой Иннокентием, то есть они всегда преодолевали какое-то сопротивление, было невероятное такое подвижничество в том, что даже просто объяснить, как это важно, как найти людей на это. Вот почему так, отец Дионисий?

о. Дионисий

— Я думаю, для человека, который занимается любым делом, для него нормально что-то преодолевать, иначе он не будет ценить это дело, в целом будет находиться в какой-то прелести, что ли, поэтому трудно называть это чем-то уникальным, даже в обычных бытовых делах, ну вот люди же у нас много чем зарабатывают, бизнесом каким-то, это всегда дело, которое нужно выстрадать. А уж в таком деле, как вы описывали, когда реальные исторические миссии, они не могли быть простыми, это же чужеродное тело, ну та же самая Япония, и в ней выросло другое Тело, Тело Христово, и было бы очень странно, если это было безболезненно. Это естественный процесс жизни.

В. Рулинский

— А вы это сопротивление чувствовали, чувствуете сейчас?

о. Дионисий

— Наверное, обидно, да. Я его чувствую, когда происходит вот эта путаница, когда возросла эта тема с миграцией, и у некоторых даже наших, казалось бы, единомышленников, что-то в голове щелкнуло, именно потому что, может быть, это наша вина, мы как-то до конца не поясняли, чем мы занимаемся, потому что у нас в названии же написано «помощь мигрантам», значит, вы помогаете тем, кто хочет захватить Россию, приезжает. Конечно, обидно, когда от близких тебе людей происходит некое непонимание, вот это самое тяжёлое. Ну и в любой деятельности, всё же, как священнику, хочется, чтобы это всегда был какой-то духовный плод. А в нашей деятельности, чтобы вырастить такое маленькое «яблочко», нужно прямо десять потов чтобы с тебя сошло, то есть много у нас всё же бытовых, хозяйственных проблем, чтобы эта деятельность шла. Во-первых, на нашу деятельность нелегко найти спонсорскую помощь.

В. Рулинский

— Непопулярная?

о. Дионисий

— Непопулярная, да. У нас-то идея как раз, чтобы людей приблизить к тому, что для нас самое дорогое — ко Христу в итоге. Но мы занимаемся очень много социальной помощью, образованием, и тут нужно прозреть эту конечную цель, чтобы ей вдохновиться. Нам, конечно, нелегко найти помощников. Тут очень длинный этап рутинной работы вскапывания земли, а получаем мы небольшой плод, в этом действительно есть объективные трудности. Но я приводил пример вот этих людей, которых вы назвали сейчас счастливчиками, они меня утешают, хотя они не всегда связаны напрямую с нами, они как-то сами по себе даже появляются.

Т. Ларсен

— Вы немножко описали уже то, как, например, миграционная политика работает в некоторых западных странах, мы говорили о Канаде, я видела, как это происходит в Норвегии, тоже поразительно, людей так жестко довольно-таки отсеивают и очень аккуратно и прямо настойчиво интегрируют. Есть ли, с вашей точки зрения, для России какой-то идеальный формат, который мог бы быть, я, наверное, даже сейчас не про политику, а может быть, с помощью Церкви можно было бы выстроить какие-то такие масштабные способы интеграции тех, кто сюда приезжает и хочет с нами жить, чтобы мы все жили дружно?

о. Дионисий

— Я думаю, что Церковь всё же со своими ресурсами, и со своей целью, она может заниматься только вот тем самым упавшим ближним, который нуждается в помощи.

Т. Ларсен

— Все остальное — дело государства?

о. Дионисий

— Такие проблемы, как миграция, это проблемы экономические во многом. Вот сейчас рубль падал, это прямо в режиме онлайн отражалось на количестве людей, приезжающих в Россию, и как тут может Церковь на это повлиять? Есть очень много совершенно внешних причин. Вот сейчас стоимость жизни в Ташкенте и в Москве почти сравнялись и узбеков привлечь на работу в Москву стало гораздо тяжелее, чем это было раньше. Вот естественный закон миграции, уже меньше работников оттуда стало.

Т. Ларсен

— Ну оттуда меньше, а, например, из Таджикистана или Кыргызстана их меньше не становится, и мы понимаем, что миграция — это абсолютно объективный процесс, его невозможно остановить, и, наверное, его невозможно зарегулировать до конца, но, может быть, мы могли бы все что-то сделать для того, чтобы люди, которые сюда приезжают, побыстрее становились частью нашего общества, нашей культуры, принимали наше вероисповедание, я имею в виду здесь не только православие, у нас есть представители других традиционных религий в стране, но как будто бы к ним тоже, в общем-то, большинство мигрантов особо не примыкает.

о. Дионисий

— Я не знаю, что может делать простой человек с миграцией. Вот, может быть, не начинал бы я эту работу, я бы что-то сейчас придумал, а позанимавшись ею, я не знаю, что может простой человек сделать.

Т. Ларсен

— Не знаю, может, для начала здороваться с дворником хотя бы.

о. Дионисий

— Вы правы, я к этому и хочу подвести, что единственное, что мы можем сделать — мы можем поступать как христиане. Чем отличается в итоге мигрант от не мигранта? Это тоже человек, у него тоже есть образ Божий, Господь тоже хочет, чтобы он спасся. И Господь говорит, что вы будете иметь любовь между собой, и так узнают, что вы Мои ученики. Получается, этот принцип — единственное, что можно сделать. У нас есть примеры людей, которые сами по себе обратились, еще до нашего фонда, я уж потом с ними познакомился, семьи из Узбекистана есть, очень интересные семьи, кто крестились, из разных городов, потом я специально собирал такие истории. Вот у нас была одна семья, мы с ними дружим сейчас, они крестились еще до того даже, как я священником стал. Был случай: у них болела дочка, и их соседи по дому, верующая семья, они вот за них целую ночь молились, и на утро их дочка выздоровела, то есть это было чудо.

Т. Ларсен

— И они уверовали?

о. Дионисий

— Да, да.

Т. Ларсен

— Прямо евангельская история.

о. Дионисий

— Это история редкая такая, она действительно евангельская, есть другие примеры, это не один пример в моей копилке, я их записываю, честно говоря, даже хочется так вот поднабрать еще этих историй и издать как реальный список таких чудесных приходов к Богу. Поэтому простой человек, который живет своей жизнью, он может быть только христианином настоящим. Простой очень ответ.

В. Рулинский

— Очень правильный ответ, замечательный. Мы сегодня говорили в программе «Делатели» с основателем фонда помощи мигрантам «Рядом дом» иереем Дионисием Гришковым, и если у вас есть желание поддержать работу фонда, это можно сделать с помощью СМС, отправив на номер 3443 слово «Братья», поставить пробел и написать сумму, например, «Братья пробел 300». Меня зовут Василий Рулинский, я пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности.

Т. Ларсен

— Я Тутта Ларсен, это были «Делатели» на Радио ВЕРА, всего вам доброго.

В. Рулинский

— До свидания.

о. Дионисий

— Спасибо.

---

Все выпуски программы Делатели

• «Памяти монахини Марии (Скобцовой)». Елена Делоне, Наталья Ликвинцева
• «Помощь пострадавшим от боевых действий и беженцам». Анастасия Кульпетова
• «Благотворительные поездки в Мариуполь». Священник Дмитрий Полещук, Екатерина Полещук