«Подготовка к празднику Рождества Христова. Рождественский пост». Прот. Федор Бородин

В нашей студии был настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Федор Бородин.

Мы говорили о смыслах и значении праздника Рождества Христова и Рождественского поста как подготовки к нему. Отец Федор рассказал об особенностях богослужений во время поста, о зародившейся традиции в Новый Год служить ночную Литургию, и о том, как за суетными приготовлениями к одному из важнейших христианских праздников не упустить главное. Наш гость поделился своим мнением, почему так важны молитвенные труды и аскетика не только для монахов, но и для каждого христианина.

Ведущие: Алексей Пичугин, Марина Борисова

---

А.Пичугин:

— Дорогие слушатели, здравствуйте!

Это — «Светлый вечер» на светлом радио.

Здесь, в этой студии, приветствуем вас мы: я — Алексей Пичугин...

М.Борисова:

— ... и Марина Борисова.

А.Пичугин:

— Вместе с нами и с вами ближайший час — эту часть «Светлого вечера» — проведёт протоиерей Фёдор Бородин, настоятель храма Космы и Дамиана на Маросейке.

Здравствуйте!

О.Фёдор:

— Добрый день! Здравствуйте!

М.Борисова:

— Батюшка, мы встречаемся в канун Рождественского поста, и об этом часто и много говорится и по радио, и пишется статей, и говорится проповедей, но, всё равно, остаётся ощущение, что смысл Рождественского поста так и остаётся для многих за скобками. Уж слишком много в это время суеты, слишком много подготовки к праздникам — и к главному празднику Рождества Христова. И, в то же время, есть ощущение какой-то недосказанности, недоделанности, в отличие от Великого поста, который весь выстроен в одну... такую... драматургическую цепь, и мы, шаг за шагом, внутренне собираясь, с помощью Богослужений, чтения, молитвы, покаяния, подходим всё ближе и ближе к переживанию Страстной седмицы, как к личному событию, и, естественно, Воскресению Христову.

С Рождественским постом такого, практически, не происходит. И, очень часто... тут ещё Новый год вклинивается... и Рождество само — оно как-то очень сумбурно возникает в нашей жизни, так неожиданно: ну, вот, да — ещё и Рождество.

Что мы потеряли с годами? Что ушло из нашего понимания, чтобы праздник Рождества Христова стал для нас такой же вехой в нашей духовной жизни, как праздник Пасхи?

О.Фёдор:

— Да, Марина... спасибо за такие слова.

Действительно, Богослужение Рождественского поста остаётся почти полностью обычным. И, если Великим постом Богослужения уникальные, такие... пронзительные, глубокие, по которым, как по ступеням, мы, действительно, можем восходить к Пасхе, погружаясь в эти дивные глубокие смыслы, то в Рождество этого, как бы, нету. Есть неделя Праотец, неделя Отец, ну... там... поются ирмосы Рождественские — за какое-то время до Рождества начинаются, отсылая нас у этому смыслу, но помощь Богослужебная — она, как бы, утрачена.

Хотя, это есть нарушение Устава. И в Уставе есть, по-моему, 11 покаянных служб, где присутствуют те элементы, которые мы привыкли встречать Великим постом. Присутствуют... там... молитва Ефрема Сирина, например, с поклонами. Вот, этого ничего сейчас в Богослужебной практике приходской, к сожалению, нету.

М.Борисова:

— Причём, одна из этих служб приходится, как раз, на 1 января.

О.Фёдор:

— Да.

Вы знаете, и очень интересно, что, в противовес вот этому всему буйству перво-январскому, в противовес оливье и салютам, очень распространяется сейчас практика служения Божественной Литургии ночью 1 января.

То есть, люди, большинство из которых, всё равно, не заснёт, потому, что будут хлопать петарды, будут кричать соседи под окнами — люди просто идут на службу и Причащаются в этот день. В Москве — всё больше и больше храмов осваивают эту новую традицию служить Утреню и Литургию 1 января ночью.

А.Пичугин:

— Может быть, когда-нибудь я пойму эту традицию, но пока... вот... что-то... я её никак не могу принять, хотя уже всё больше и больше, Вы правы, действительно, моих знакомых священников и близких мне людей ходят и служат эту службу.

М.Борисова:

— На самом деле, ощущение — совершенно поразительное. Мне доводилось быть на этой службе в храме Ильи Пророка в Обыденском переулке — это самый центр, и там, как раз, вот эти все праздничные гуляния, машины, клаксоны, петарды — всё это в полном объёме присутствует. Но ещё там есть один элемент — батюшка не благословляет зажигать большое паникадило. Поэтому, в храме освещение... такое вот... немножечко, как бы, сумеречное — больше свечей, чем электричества...

О.Фёдор:

— Как было в древности, да...

М.Борисова:

— ... да.

Ощущение — феерическое! Такое ощущение, что ты — в катакомбной Церкви. Что там — бушует мир, и что-то даже уже взрывается, и, может быть, там уже какая-то перестрелка, а вот здесь — собрались те немногие верные, которые видят смысл жизни совсем в другом.

О.Фёдор:

— Причём, удивительно, что память святого мученика Вонифатия 1 января — того святого мученика, которому молятся об избавлении от недуга...

М.Борисова:

— ... пьянства.

О.Фёдор:

— ... пьянства — в самый пьяный день в году!

А.Пичугин:

— Мы почему-то считаем, что это должен быть самый пьяный день в году! Я, вот... для меня он никогда не был самым пьяным. У меня, просто, Новый год... как мы сразу с Рождественского поста в Новый год перешли... для меня Новый год всегда — это был семейный праздник, это была возможность тихо, спокойно, без всяких... там... я не знаю... разгулов каких-то особых посидеть с родными, близкими, любимыми людьми.

О.Фёдор:

— Да, в этом смысле — он хорош.

М.Борисова:

— Рождество и Рождественский пост, мне кажется, таит такую опасность для человека верующего: он очень стал открыточным — этот пост, и этот Праздник.

Я не знаю, может быть, это — влияние католической традиции, может быть, это — последствие нескольких десятилетий абсолютно безрелигиозной жизни в стране...

А.Пичугин:

— Ох, нет! Посмотрите наборы замечательные дореволюционных Рождественских открыток!

М.Борисова:

— Возможно, но дело в том, что в каждом Евангельском событии, на мой взгляд, есть элемент трагизма, и без этого — без сильного переживания — очень трудно отрешиться от привычной... такой вот... кутерьмы и обрамления Праздника, и внутренне пережить событие Праздника.

Событие это, ведь, в общем-то, достаточно понятное, как раз, в наше время, мне кажется. Ведь, что такое Вифлеем в тот год, когда, из-за переписи, туда потянулось огромное количество пришлых людей. А — кто такие пришлые люди? Ну... те же самые беженцы, те же мигранты — мы же знаем, какое отношение к мигрантам и у нас, и, вообще, в, так называемом, цивилизованном мире. Ну, и, точно так же, и Иосиф Обручник с Марией оказались в ситуации, когда, кроме как в какой-то пещере с животными, больше и приткнуться-то было некуда. Это же, ведь — катастрофа! Это же, на самом деле, такое одиночество, о котором... вот... митрополит Антоний Сурожский писал: «Одиночество страшное, жгучее, убийственное одиночество, которое снедает сердца стольких людей, было долей Пречистой Девы Богородицы, Иосифа Обручника и только что родившегося Христа».

О.Фёдор:

— Ну... Вы знаете, нам просто надо, действительно, вернуться к принятию в себя смысла Рождества. И тогда весь пост освятится дивным совершенно ожиданием и удивительной глубиной.

Через вот эту, как Вы говорите, лубочность, через шопинг, который в расхристанной европейской культуре ( и, частично, нашей ) стал уже символом и синонимом Рождества, пробиться к тому, что происходит... что происходит... да.

В Вифлееме рождается Царь Царей. Тот, Кто сотворил всё — и Вифлеем, и нас, и время, и пространство, и материю.

Зачем это происходит? Почему? Какова причина?

Понимаете, причина... для того, чтобы её понять, надо сначала стать одиноким. Надо понять, что ты — один. Что ты... и любовь твоя, как Соломон говорит, и радость твоя — всё исчезнет и забудется. Что в этой Вселенной есть несколько человек, которые тебя любят, но это — пройдёт, это — кончится, и ваша любовь забудется, и тебя забудут родственники. Может быть, имя останется в помяннике... там... через сколько-то десятилетий...

А.Пичугин:

— Да так и жить не захочется, если всё время думать...

О.Фёдор:

— Да... да... и ты несчастен, в общем-то. И из тех Заповедей Божиих, которые ты любишь, и которые ты хочешь соблюдать — у тебя почти ничего не получается соблюдать. И, вот, ты — такой. После долгих лет даже церковной жизни, ты приходишь к тому, что ты — сокрушён. И, вопреки этому, Рождество возвещает нам, что ты, всё равно, любим!

Понимаете? Вот, это — важно.

Ты любим, потому, что Он пришёл в эти ясли, Он пришёл умирать на Кресте только по одной причине — потому, что Он тебя любит. Лично. Меня, тебя, тебя... И это уже — вот этот свет, вот эта заря будущей Пасхи, Воскресения — она озаряет всё совершенно другим смыслом.

И тогда становится понятно, что тебе надо просто Рождественский пост посвящать внутреннему труду подготовки к этой Встрече.

И здесь нам может очень сильно помочь опыт праведников дорождественских, Ветхого Завета — тех, как раз, к памяти которых возвращает нас Церковь в недели Праотец и Отец.

М.Борисова:

— Но и на протяжении всего поста, ведь, вспоминаются почти все ветхозаветные пророки.

О.Фёдор:

— Да.

Мы перестаём читать и углубляться в Ветхий Завет, прочитав его, может быть, единожды — это неправильно. Ветхий Завет — это пример того, как человек строит свой путь пред очами Божиими.

Вот — жизнь Авраама. Почему, вдруг, кончается описание мировых событий, и начинается описание жизни одного человека? Потому, что это пишется — для нас, в Книге Бытия.

Как Авраам шёл к Богу? Это — уникальный путь, но он имеет отражение в жизни каждого человека. Заново прочитать пророчества, заново прочитать жизнеописания этих людей — и тогда мы подойдём к встрече Рождества совершенно по-другому.

Я бы мог один совет дать. Есть авторы, современные нам, которые помогают очень глубоко всмотреться и вчитаться в тексты Ветхого Завета. Это — отец Олег Стеняев и покойный Евгений Авдеенко. Для того, чтобы раскрылось Священное Писание Ветхого Завета, и, по крайней мере, мы, не во всём соглашаясь с последним, могли бы понять, как глубоко туда можно смотреть, я бы посоветовал 2 его аудиокурса. Это «Жизнь Авраама» и «Толкование на Книгу Бытия».

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Пичугин:

— Я напомню, что сегодня в программе «Светлый вечер» — протоиерей Фёдор Бородин, настоятель храма Космы и Дамиана на Маросейке.

Я бы только чуть-чуть вернулся к утверждению про «расхристанные гуляния». Я несколько лет назад был в небольшом католическом городе в Европе — маленький совсем городок и время «адвент» — то есть, вот эти приготовительные дни перед Рождеством. И не было никаких... ну... ладно... На самом деле, это был маленький город в Хорватии, и, в те же дни, я был и в Загребе, я помню, и вот это всё — подготовительный период, и не было никакого там разгульного шопинга, не было никакого вот этого — ну... то, о чём мы говорили. Это было такое тихое, спокойное... Рождественские ярмарки, снег, всё красиво... но, вот, не было никакого, вообще, разгула!

О.Фёдор:

— Ну, чем меньше город, тем меньше разгула.

А.Пичугин:

— Ну... Загреб — я бы не сказал, что это маленький город. Столица государства с огромными торговыми центрами!

О.Фёдор:

— Хорошо, что я ошибаюсь. Я там не был просто!

М.Борисова:

— Ну... на самом деле, Загреб, конечно — это патриархальная... такая... провинциальная Европа. Это — не Вена, не Милан, не Рим, не...

О.Фёдор:

— Но то, что происходит на улицах Москвы ночью — это печально. Потому, что пришёл Христос, а нужно... огромному количеству крещёных людей — нужно что-то совершенно другое... это просто повод, чтобы повеселиться.

Вот, например, у нас, несколько лет назад... по-моему, два года назад... мы встречали Пасху, и в ресторане, через перекрёсток, включили громко музыку. Мы открывали окна — было достаточно тепло, чтобы проветривать, потому, что много народу, и душно. И, вот, эта музыка нам мешала, и они отказывались её выключать. И вот — этот Величайший День, в течение года, которого мы ждём, к которому мы приходим — и люди, которым это совершенно не нужно, большинство из которых крещёные. То есть, на них стоит печать Духа Святаго, они — возрождены, и им дана власть «брать Царствие Небесное», как мы читаем в Чине Крещения — вот, они даже не думают об этом.

Вот, этот контраст — он тяжёл, но он — не главный. Понимаете, схождение в Пещеру Рождества — это схождение, которое — там, внутри, в клети твоего сердца. Ты должен добиться тишины — для этого нужен Рождественский пост. Потому, что эта радость — она из этой тишины, из этого созерцания рождается. Вот эта Встреча со Христом. Как у пастухов, которые оказались достойны этого — простецы, которые просто выполняли свою работу.

М.Борисова:

— Но, ведь... о чём мы думаем, когда подходим к Великому посту? О покаянии и молитве. Об этом, собственно говоря, нас подвигают думать все чтения, все проповеди, всё, что мы читаем в подготовительных беседах. И это для нас... такой вот... очень нужный стимулирующий фактор.

Когда мы подходим к Рождественскому посту, ничего подобного мы не встречаем. Кроме, разве что, у таких авторов, как митрополит Антоний Сурожский, которого я бесконечно перечитываю, и всё время стараюсь напомнить радиослушателям, что это — удивительный автор. И потому, что он, кроме всего прочего, ещё и очень современный автор, очень близкий нам по ощущению того, что происходит вокруг.

Так, вот, он пишет, что: «Мы почти не способны распахнуть благодати своё сердце. Решимость воли — изменяет нам. У нас не хватает смелости идти тем путём, который мы сами избрали. Сейчас наступает время поста и собранности, которое приведёт нас и поставит лицом к лицу перед Богом, пришедшим во плоти, чтобы спасти нас». И дальше он пишет: «Пост — не означает, что нужно ещё настойчивее, чем обычно, попрошайничать у Бога. Пост — это время, когда мы должны встать перед лицом Суда Божия, вслушаться в голос своей совести. Как мы относимся к другим, к себе, к Богу? Как мы учимся у Церкви молитве, покаянию и послушанию Божиим Заповедям?»

Вот, об этом мы меньше всего думаем, когда, даже внутри собственного сознания, произносится слово «Рождество». «Рождество» — это праздник, это ёлка, подарки и весь тот антураж, который заслоняет вот эту суть.

О.Фёдор:

— Ну... да, если мы — люди Церкви, то этот антураж не сильно от нас, конечно, должен заслонять рождающегося Спасителя. Проблема в том, что суета — внутри. Поэтому — 40 дней поста. Потому, что «Царствие Божие силою берётся, и употребляющие усилие входят в него».

То есть, для того, чтобы улеглось вот это всё — шумное, маетное, заслоняющее от нас Христа — нам нужно потрудиться в посте. И — что об этом говорить, если любой взрослый христианин уже давно это знает?

Мне кажется, что сейчас проблема очень многих уже давно воцерковлённых людей — у нас постепенно их в Церкви становится большинство, в противовес 90-м, когда подавляющее большинство было неофитами — это, как раз, некоторое охлаждение и отвержение постной культуры, как части жизни. Что: «Вот, мы постились, мы потрудились, на самом деле, без этого можно. А вот — есть много добрых людей, которые вообще никогда не постятся, и — зачем уповать на свои какие-то добродетели?» — вот, мне кажется, этот крен — он тоже опасен очень.

Потому, что нет никакого христианства неаскетичного. Христианство — аскетично в принципе. Потому, что надо преодолеть диктатуру плоти над духом. Надо, чтобы жизнь духа стала главной.

Как апостол Павел говорит? Плоть хочет одного, дух хочет другого — они друг с другом воюют. И время поста — это когда я ослабляю противника духа для того, чтобы жизнь духа ( то есть, присутствие Божие ) стало главным.

Вот, поэтому, конечно, нужна аскетика, нужно воздержание, нужна усиленная молитва, и... вообще, пора нам всем, давно уже, полюбить молитву, и, в усиленной молитве, умноженной молитве находить сладость, радость и утешение. Понимаете? А то мы воспринимаем это, как какую-то надбавку труду, которую мы берём на себя за послушание, и ( почему-то ) мы это тянем. Ну, как это так? Это же — радость!

Я вам расскажу удивительные слова одного, уже покойного давно, священника, который служил в Елоховском соборе — такой был там отец Геннадий, замечательный совершенно, который рассказывал о своём детстве.

А.Пичугин:

— Помню его.

О.Фёдор:

— Да. Он рассказывал о своём детстве. Его воспитывала, как я помню, старшая сестра, по-моему. Многодетная семья, где... оставшись сиротам, если я не ошибаюсь... я сейчас плохо помню... такой рассказ — через третьи руки.

И — наказание было такое. Его ставили в угол — на молитву, если он что-то бедокурил, там. И, вот, вон говорит: «А я удивлялся — это что ж за наказание такое? Это же радость — лишнего помолиться!» — понимаете? А мы вот это утеряли. А, вот, пришёл пост, когда вся Церковь — а это тоже важно, что мы все — мы община, одна, хоть и в разных епархиях и храмах, и Церквах — мы все усиливаем молитвенную и аскетическую жизнь, потому, что мы готовимся к встрече Христа.

Как только мы усилим эту жизнь, как только мы сконцентрируемся на молитвенном труде, на чтении Священного Писания Ветхого Завета, на изучении его, на возвращении к этим смыслам, мы... буквально, там... полторы-две недели — и молитва расцветает в человеке! Ведь, Господь же — Он откликается! «Господь, дающий молитву молящемуся» — сказано в Священном Писании. Видя молитвенный труд человека, почти всегда, если только человек не делает это по гордости, Господь выходит на этот разговор — и начинается радость! Вот он — Рождественский пост!

Там — пусть стреляют хлопушки, пусть там веселятся — хорошие люди, благослови их Бог! Мы их не осуждаем. Но у нас есть что-то — мы готовимся, у нас есть приближающийся этот тихий, ненавязчивый свет, невидный миру в этой какой-то Богом забытой провинции, как кажется современникам, где, вообще, ничего нормального быть не может, а, на самом деле, происходит самое главное.

М.Борисова:

— Но, ведь... вот, Вы говорите о том, что ощущение большинства православных верующих, живущих церковной жизнью, сейчас такое — устоявшейся традиционной... ну... если можно такое слово употребить... рутины, что ли.

Но, ведь... вспомним слова Иоанна Предтечи — они же были обращены к иудеям, которые, вообще, в принципе, считали себя народом Божьим, и, уж вот уж, казалось бы, настолько традиционные, и настолько верующие по традиции! Он же говорил о чём? О том, что: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное!»

Но, ведь, вот... абсолютно то же самое можно сказать нам самим, да? То есть, без этого ощущения необходимости покаяния, которое у нас просыпается только Великим постом обострённо, как почувствовать, что приблизилось Царство Небесное? Что, вот, наступит Рождество — и это Царство Небесное придёт к нам... во плоти?

О.Фёдор:

— Я Вам хочу сказать, что мы, конечно, все — плохие христиане, на самом деле, начиная с меня.

Дело в том, что когда начинаешь читать труды святых аскетов, святых отцов — например, вопросы-ответы Варсонофия и Иоанна, или вот этого круга, то ты понимаешь, что для них было совершенно естественным чувствовать присутствие Духа Святаго, или то, что Он покинул человека. То есть, они об этом говорят так, как мы бы говорили о том, что «ну, вы же видите, что солнце зашло, и — вот, уже вечер...», или «вот, пошёл снег»...

То есть, жизнь человека, когда она аскетична не только Великим постом и молитвенна, а когда они аскетична и молитвенна всегда — а так и должен жить христианин, — то эта жизнь просто сильнее напрягается во время поста — для того, чтобы получить больше даров. Вот... как бы... так, понимаете?

И... хороший вопрос Вы задали, спасибо... я хотел бы сказать, какой ответ я для себя нашёл.

Действительно, я много лет — как, думаю, и существенная часть наших слушателей, — чувствовал великую благодать и... такую... оттепель в душе во время Великого поста, и потом, после Пасхи, постепенную её потерю.

Однажды, когда я читал Книгу Правил... там... в очередной раз ( я её периодически читаю и всем советую — потому, что это книга, из которой ты понимаешь, как Церковь относится сама к себе, где она видит свои границы и законы своего существования, что для нас очень важно, на самом деле )... так, вот, я увидел, что у Церкви одинаковое отношение к Великому посту, к средам и пятницам. Не в смысле строгости, а в смысле, видимо, внутреннего напряжения и внутреннего самоощущения, мы должны сделать среды и пятницы — окошками в Великий пост.

Вот, давайте, вспомним, какое у нас настроение, допустим, во вторник на Первой седмице — всё замолчало, мы зашторили все окна, через которые что-то видно, мы погрузились внутрь, и мы ищем Христа. Да?

Вот, это же можно делать в среду — потому, что мы предали Христа, как Его предали тогда. А мы Его предаём. Это можно сделать в пятницу — потому, что Он распинается и за наши грехи.

И, вот, если мы будем держать этот ритм, совершенно не случайно выбранный Церковью — не только как ограничение в пище и просто перемену меню, что почти всегда и почти у всех, — а будем держать его как внутреннее напряжение, то тогда в нас обретение Бога, обретение плодов покаяния — оно будет происходить молниеносно. Понимаете?

То есть, Вы встали на молитву, и, если Вы всё время поддерживаете в себе молитвенный огонь, Вам не нужно полчаса собирать себя, или... там... в течение всего правила, так и не собрать. А... у Вас просто вспыхивает... у Вас... угли-то у Вас — разжжены! У Вас сразу вспыхивает огонь.

А.Пичугин:

— А Вы в себе это ощущаете?

О.Фёдор:

— Когда я... иногда мне удаётся возвращаться к молитве в течение дня... не только в утренних и вечерних молитвах, а ещё и днём, то — да. Я думаю, что все в себе это ощущают.

Знаете, как, вот... как... Если Вы... у нас был такой эпизод, когда шёл проливной дождь в нашем байдарочном походе приходском, и ребята... часть ребят... захотели отдельно посидеть — юноши и девушки — и попеть песни. Костёр они никак не могли развести. Тогда один из них взял просто лопатой угли из общего костра, где готовилась пища, перенёс, накидал туда мокрых поленьев — и они загорелись. Понимаете?

Вот, задача христианина — это чтобы угли всегда были. Для этого надо молиться не только утром и вечером, но ещё и «седмерицею днем хвалих Тя» — это известно. То есть, нужны островки молитвенные. И вот это ощущение взрослый христианин должен в себе беречь.

Взрослый христианин — это человек, который любит и жаждет Причастия. Это — первое. Который хранит в себе сокрушение сердечное всегда — это второе. Который любит молитву и бережёт её в себе. И — который видит, как грех разрушает его душу. Вот, эти характеристики — а давайте попробуем, как раз, вот этим постом, в себе их собрать! Ведь, это же — прекрасное задание!

А.Пичугин:

— У нас — перерыв. Буквально, минута.

Напомню, что в этой студии — протоиерей Фёдор Бородин, настоятель храма Космы и Дамиана на Маросейке, и мы, ваши ведущие — Марина Борисова и я — Алексей Пичугин.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Пичугин:

— Возвращаемся в студию светлого радио.

Напомню, что протоиерей Фёдор Бородин — наш гость. Отец Фёдор — настоятель храма Космы и Дамиана на Маросейке.

Марина Борисова и я, Алексей Пичугин — ваши ведущие.

М.Борисова:

— В канун Рождества будет читаться притча, хорошо знакомая большинству православных верующих, живущих церковной жизнью, поскольку она, по разным поводам, часто читается в храме — это притча о людях, которых звали на брачный пир, и которые, по разным причинам, отказались туда прийти, несмотря на то, что, казалось бы, испытывали к жениху самые добрые чувства.

Вот, там перечисляется масса причин, почему они отказывались. Это читается, как раз, тогда, когда нам уже почти не оставляется времени, чтобы что-то исправить в себе. Почему она не читается в начале поста, когда у нас ещё впереди, казалось бы, 40 дней, чтобы избежать их участи?

О.Фёдор:

— Ну, Церковь считает, что мы знаем наизусть эту притчу!

Но в этой притче есть очень страшные слова — они по-славянски особенно страшны. Вот, те, как Вы сказали, отмазки — они звучат: «Имей мя отречена», — то есть: «Я — отрекаюсь!» — буквально. Понимаете? То есть: «Я отрекаюсь от того пира, который — в устах проповедующего Христа — есть символ Царства Божьего, для человека — открытого, созданного, накрытого. Это, конечно, страшно, в себе когда мы находим. Когда мне что-то важнее, интереснее и нужнее, чем Христос.

Но, с другой стороны, есть в этой притче и то, что, наверное, можно назвать поводом для великой, светлой и радостной надежды. Потому, что в ней есть противоречие.

Званые и избранные предполагают, что есть актор, и есть пассивные какие-то объекты, из которых он кого-то зовёт и — выбирает. Вот, избранные. Как Христос говорит: «Не вы Меня избрали, но Я вас избрал» в апостольство. А, согласно смыслу притчи, получается, что званые — все, много. А стать избранным, или не стать избранным — решает не призывающий, а решает человек, который откликается, который говорит: «Мне это важно. Я вот это всё — оставлю, и я буду с Тобой, Господи!» Поэтому, дело — за нами. Дело — в нас.

Мне кажется, что её надо читать вместе с притчей о труде в винограднике. Если Вас так пугает, Марина, то, что она читается в конце Рождественского поста, чтобы не унывать, напомните себе, что и в 11-й час позванные и потрудившиеся получают такую же награду. Почему — такую же? Потому, что награда Царства Божия — она не заработана, не заслужена, и она превосходит всё, что может заработать человек. Поэтому, бессмысленно её делить на какие-то... побольше для тех, кто пораньше трудился... то есть, это — так много, что об этом говорить просто... неприлично. Понимаете? И это всё может быть дано человеку, который и совсем немного потрудился.

М.Борисова:

— Но там же есть ещё такая опасность — прийти на этот пир без брачной одежды. Вроде, как, ты и от всей души, а тебя — взашей!

О.Фёдор:

— Парадокс в том, что те, которые лежали по канавам и халугам, которых позвали на этот пир — они тоже не могли иметь брачную одежду. Они были грязны и оборваны. Конечно, это — символ состояния души человека, который не готов быть там. Потому, что ты можешь сидеть на брачном пире так же, как ты можешь стоять на Божественной Литургии, а думать о чём-то совершенно другом, и мысли твои могут быть — где-то. И только иногда возвращаешься.

Часто бывает так, например, что пытаясь провести опрос в Воскресной школе, какое Евангелие сегодня читали на Воскресной Литургии, ты натыкаешься на детей, которые не запомнили. А потом ты делаешь такой опрос среди взрослых, и оказывается, что и они тоже слушали в это время что-то совершенно другое в себе. Понимаете?

Вот это, видимо, и есть... когда для тебя это не Праздник — Царство Божие. И поэтому ты... как бы... там — чужой.

М.Борисова:

— Но, ведь, помимо трудов, и помимо какой-то подготовки... Вообще... мне однажды сказал достаточно уважаемый мною человек: «В духовной жизни —строем не ходят». То есть, насколько человек в состоянии что-то вместить — это сугубо индивидуально.

Иногда есть люди с великим духовным дарованием, и мы можем на них смотреть, мы можем, если повезёт, с ними общаться, но мы никогда такими не станем, как мы не станем никогда Пушкиным.

Но, вот, есть дары, которые — разные у всех, и некоторым просто не вместить то, что легко вмещается другими.

О.Фёдор:

— Ну, наверное, Господь спрашивает, согласно другой притче, с того человека, который получил много талантов, много ли он их преумножил, а с того, кто мало — меньше спрашивает. Понимаете? Ведь, источник даров — Господь. Поэтому, если мало... да... ну, не получается...

Я, например, помню... когда я поступил в Семинарию, я помню, что у нас были люди, которые... вот... кажется, что — молитвенники, от чрева матери просто монашествующие, которым всё это даётся... вот... так, как будто они просто дышат, а не молятся. А есть люди, которым это трудно. А бывают — периоды разные.

Если мы почитаем, допустим, преподобного Силуана Афонского, мы увидим, что 10 лет он плакал от того, что Господь не слышит его молитву, и, между ним и иконой — как это... выражалась в этом разорванность связи — он видел демона. Понимаете? И это — преподобный Силуан.

А.Пичугин:

— А Вы говорите, что у каждого христианина... каждый христианин должен себя подвигать к тому, чтобы для него встать на молитву — это было... абсолютно... таким вот... рядовым действием — подбрасывать угли. А если мы на примере святых...

О.Фёдор:

— Ну... разрешите... давайте, мы поговорим об этом. В рамках именно Рождественского поста.

Потому, что... вот, Марина правильно сказала, что «строем не ходят» — это, действительно, так. Может быть, строем ходят первые годы, когда нам нужно научиться дисциплине, перенять какой-то опыт... универсальный опыт Церкви, который — для всех более-менее важен. А потом, конечно, мы должны вспомнить о том, что духовная жизнь, и молитва, как центральная часть духовной жизни, это — наука из наук, искусство из искусств. Понимаете? Одно дело — Билибин, другое дело — Шагал. И тот, и тот — великолепны, да? Одно дело — Дюрер, другое — я не знаю... там... Эль Греко. Все по-разному пишут Христа, рисуют Матерь Божию, и мы не должны этого пугаться — это нормально. Но, для того, чтобы стать художником, нужно работать денно и нощно. Как говорил Микельанджело: «Из всего, что я создал, пять процентов — это талант, и девяносто пять — это трудолюбие».

Вот, это трудолюбие, этот молитвенный труд — какой он будет? Ты подумай сам. Пожалуйста. Это — вопрос твоего творчества. И прекрасно — этим Рождественским постом приступить к этому творчеству. Но есть определённая мера. И если ты отступаешь за неё, то твой костёр молитвы — он затухает.

Я бы посоветовал очень тем нашим слушателям, которые хотят результата, хотят, чтобы этот костёр горел, чтобы молитва была в радость — я бы посоветовал попробовать выполнить вот эти слова, услышать их, как совет пророка Давида: «Седмерицею днем хвалих Тя». То есть, семь раз в день.

Там... утренние и вечерние молитвы — это два. Ещё где-то встать... вот, моешь посуду — почитай Иисусову молитву. Есть перерыв, ушли на работе твои коллеги покурить на 5 минут, а ты — идёшь и читаешь Иисусову молитву 5 минут. Вот, пусть будут эти, зажигающие этот костёр, труды твои.

Чем это важно? Это важно, что если, допустим, ты молился утром и... там... 3 раза днём останавливался, вечером ты приходишь на вечернюю службу в храм, и твоя молитва — внимательная, вспыхивает молниеносно. Потому, что она опирается, вот, как на эти опоры... как мост на эти опоры в болоте, понимаете? Она опирается на вот этот труд.

И дальше — что происходит? Господь выходит. Господь выходит на диалог с тобой. Потому, что состоявшаяся молитва — это молитва-диалог.

И тогда — дальше читаем уже Давида: «Быша словеса Твоя паче меда устом моим...» И дальше — вообще страшные слова, в 103 псалме: «Да усладится Ему беседа моя...» — то есть, Давид говорит о том, что и Богу сладка может быть беседа с человеком. Только надо потрудиться, нужно умножить молитвенный труд.

Давайте, Рождественским постом напряжёмся! Я вас уверяю, что Господь ждёт этого от каждого. Мы потрудимся, пройдёт чуть-чуть, и мы схватимся за голову и будем думать: «Как же я этим не жил?! Почему это было от меня скрыто? Как я мог это пропустить?»

Я бы, может быть, последнее, что на эту тему сказал — мне недавно попались удивительные слова преподобного Макария Великого. В наставлениях о молитве братии — в одном из наставлений — он говорит, что: «Вы начинайте молиться, вы начинайте трудиться — и тогда вы узнаете много того, о чём я сейчас с вами говорить пока не могу — потому, что вы не начали». То есть, вопросы о молитве, опыт — он возникнет тогда, когда начнётся молитвенный труд. Буквально. А сейчас пока, — он говорит, — обсуждать с вами это бессмысленно, вы меня не поймёте. Вот... вот — такое, понимаете?

Поэтому, если мы этим Рождественским постом одну из целей поставим себе — хорошо потрудиться в молитве, я вас уверяю, что это будет совершенно другое Рождество. Это будет — сладость, это будет — радость, мы будем убегать, и уходить, и ждать этой молитвы, и она, конечно, будет награждена присутствием Божиим.

М.Борисова:

— А насколько важны традиции... ну, вот... бытовые, что ли, соблюдения поста? Об этом сейчас, периодически, начинают спорить, в особенности, в соцсетях. И даже среди духовенства нету единомыслия.

Важно соблюдать то, что у нас привычно, как-то, вписывается в стереотип постовой жизни, или это — не самое важное, суть от этого не зависит... или зависит... вот, насколько важен этот антураж?

О.Фёдор:

— Ну... Вы знаете... он, опять-таки, совершенно по-другому рассматривается, если человек совершает молитвенный труд.

Вот, у преподобного Серафима Саровского есть такие слова. Он в одну из бесед говорит: «Если ты наелся, ты даже не думай молиться — всё равно, не получится».

Я помню беседу с одним монахом — отцом Иринархом — на берегу Геннисаретского озера, который знает русский язык — грек, который угощал нас мясными котлетами, а сам ел картошку.

И мой друг его спрашивает: «А Вы, вот, можете...» — и он говорит: «Я могу есть мясо, но я потом буду иметь проблемы с плотью — зачем мне это надо?»

Понимаете? То есть, когда человек внимательно — вот, то, что мы говорили про книгу Варсонофия и Иоанна — знает, что вот сейчас Господь с ним, а вот сейчас — Он отошёл, он начинает искать, почему Он отошёл. И он понимает: если я не буду соблюдать телесный пост, то у меня молитва будет значительно тяжелее, а, может быть, она и пропадёт. Если я буду сидеть по полтора часа в день в фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), если я буду смотреть сериалы, то потом я приду на молитву, и у меня ничего не получится!

М.Борисова:

— Ну, это такая есть грубоватая поговорка, пришедшая к нас ещё из XIX века: «Сытое брюхо к молитве глухо».

О.Фёдор:

— Да. Ну... вот это опыт... это церковный опыт. Поэтому, когда человек вкушает сладость молитвенного делания — всё становится вокруг плюсом или минусом. Понимаете?

Ты теряешь молитву... если ты что-то пустое в себя запустил... это не антураж, это не формальность... тебе трудно вернуться к молитве. Почему любители молитвы, в конце концов, ушли в пустыню из селений... там... в IV веке? Почему? Чтобы вообще ничего не мешало!

Бедные мы, по сравнению с ними! Они просто ходили по деревне и разговаривали со своими соотечественниками — им это мешало. Знали бы они, в какой ситуации сейчас мы живём — с этими огромными рекламами, с этими средствами связи, экранами — большими, маленькими, — которые у нас в карманах, в сумках!

Как спастись? Как спасти молитву, как разговор с Богом? Не как обязанность, а как разговор с Богом. Всё начинает оцениваться с точки зрения результата. Пропала молитва — я ищу, почему.

Как... вот... мы читаем, допустим, дневники Иоанна Кронштадтского... он там говорит: «Вот, мне подарили митру. Вот, диакон глупый — поставил рядом со свечой — она... там... то ли оплавилась, то ли закоптилась... вот, я его осудил — и Дух Святой отошёл от меня. Окаянный я человек! Для меня митра оказалась дороже Духа Святаго...» Понимаете?

А.Пичугин:

— Ну... мы можем судить по дневникам, что отец Иоанн был достаточно раздражительным человеком.

М.Борисова:

— Но он себя и осуждал за это всю жизнь.

О.Фёдор:

— А характер — это наша данность, с которой мы боремся, да. Есть люди, которых невозможно вывести из себя. А есть люди и святые — «святой» не значит «безгрешный»... да, действительно, есть некая данность наша, которая нам дана для преображения, и в Царствии Божием точно не все строем ходят, если цитировать Марину. Все там — разные. Мы понимаем, что Пётр — один, а апостол Иоанн — он совершенно другой. Павел — третий. И все — разные. Господу не надо всех делать одинаковыми! Надо преобразить каждого неповторимого человека. И, поэтому, молитвенный труд, молитвенное делание — тоже очень индивидуально.

Вот, например, я пришёл к выводу, что, в какой-то момент, очень многие, давно ходящие в храм прихожане — они упираются в то, что привычное правило не работает ( например, утреннее ). И я нашёл такой выход: я прошу их, в течение, допустим, месяца, вместо Утренних молитв читать Благодарственный акафист «Слава Богу за всё», написанный митрополитом Трифоном Туркестановым. Он — неожиданный, он — по-русски написан, но это такая хвала, которая вдруг для людей восстанавливает смысл — того, что день начался, Господи, вот — Ты, вот — я, я стою перед Тобой, вот — мы с Тобой встретились! Вот она — радость! Вот оно — счастье!

И если учесть, что он написан в тюрьме, этот акафист, и помнить об этом, то все твои какие-то современные невзгоды — они рядом с этим, конечно, ничего не стоят.

Вот, человек восстановил молитву. Потом, может быть, что-то ещё. Потом он... там... может быть, Иисусовой молитвой будет... там... полчаса стоять, молиться... да... вот... просто творчеством заняться!

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Пичугин:

— Напомню, что в гостях у светлого радио протоиерей Фёдор Бородин, настоятель храма Космы и Дамиана на Маросейке в Москве.

М.Борисова:

— Вот, в начале нашей беседы, Алексей упоминал существующий у котоликов... порядок приготовления к Рождеству...

А.Пичугин:

— Адвент-то?

М.Борисова:

— Адвент, да. Четыре недели, которые... как бы... каждая неделя — это... такая... ступень, приближающая к Празднику. Я не думаю, что это — ценный опыт для православных церковных людей, а, вот, для церковных детей — наверное, там можно чему-то поучиться? Потому, что восприятие жизни детское — другое. А, всё-таки, большинство наших радиослушателей — люди семейные. И — проблема, как собственные вот эти попытки молитвенного... какого-то... делания совместить с подготовкой детей к этому Празднику — вот, тут могут быть сложности.

О.Фёдор:

— Да, надо что-то придумывать. Нужен какой-то материал, на основании которого... и интересный материал — мы с детьми разговариваем об этом — есть. Сейчас издаются книги православные, есть замечательный такой автор — Сапрыкина, у которой, как раз, было несколько статей — по-моему, на «Православие.ру» они есть... Как раз, она — многодетная мама, и она собирала свой очень интересный опыт о том, как с детьми проходить Рождественский пост. Это — такой дневник Рождественского поста.

Есть «Дневник Рождественского поста» для взрослых, и «Дневник поста» для детей, изданный издательством «Никея» — это тоже одна из попыток сделать такой опыт православный — детям рассказать.

Да, вот, надо смотреть, надо читать, надо придумывать что-то своё, чтобы для ребёнка это, действительно, было чем-то таким, запоминающимся, преображающим душу. Ну... это, как раз, тоже творчество, прекрасное совершенно.

Мне кажется, что если Господь даёт человеку ребёнка, Он даёт ему благодать и помощь вести этого ребёнка к Нему.

М.Борисова:

— Но, вот, у Вас собственный есть, не книжный, опыт. Всё-таки, детей у Вас — много, и Вы много раз проходили и решали для себя эту задачу. У Вас сложилось какое-то своё собственное ощущение — что работает, а что не работает?

О.Фёдор:

— Вы знаете, мне с этим достаточно сложно — потому, что я не воспитывался в христианстве. Всё-таки, я здесь — ущербный человек, и я понимаю, что если ты вырос в традиционной семье, то ты... как бы... на автомате выдаёшь... вот... все эти вещи.

Отец ушёл от матери, когда мне было 12 лет. И, вообще, всё, что связано с воспитанием старше 12 лет моих старших сыновей, мне приходилось думать и искать.

Вот. То, что касается Рождества, подготовки к нему — чего-то такого особого в нашей семье нету. Мы читаем Евангелие, мы рассуждаем — я задаю вопросы, отвечаем, мы молимся вместе, конечно. И я просто, обычно, рассказывал сказки, в которых мы обсуждали, по поведению героев, какие-то христианские нравственные вопросы. Вот, так вот... я для себя такой нашёл... как бы... способ.

Сейчас я хочу с детьми, с младшими уже, Рождественским постом почитать повнимательнее Книгу Бытие, поразговаривать на эти темы — прямо, начиная с первой главы. Потому, что уже 10 и 12 лет ребятам, и я думаю, что уже можно с ними это обсуждать.

М.Борисова:

— Я... вот... по поводу того, что читать...

Рождественский пост называется Филипповым, поскольку в день заговенья мы чтим память апостола Филиппа, и, в то же время, первый, кого вспоминает Церковь в начале поста — это апостол Матфей.

Вот, из 4-х Евангелий — понятно, что сравнивать их — бессмысленная задача — но, вот, настраивая себя внутренне на Рождество, какое Евангелие нам предпочтительнее читать в первую очередь?

О.Фёдор:

— Ну, мне кажется... для меня я могу ответить — от Луки.

А.Пичугин:

— Но это просто — личное?

О.Фёдор:

— Да, это — личное, безусловно. Я бы, вот, с детьми, поскольку оно наиболее повествовательное, и там — и о Благовещении подробнее, и о Рождестве — и у Матфея, и у Луки, — я бы читал от Луки.

И, мне кажется, я... когда я советую человеку, присматривающемуся к Церкви, и только думающему входить в неё, я всегда советую читать Евангелие от Луки. Вот... это — да, Алексей совершенно прав — это моё.

М.Борисова:

— А какие-то апокрифы — полезны ли они? Ведь, собственно, о жизни Пресвятой Богородицы, непосредственно в Писании, почти ничего нет. И мы можем только черпать какие-то, по преданию, рассказы о том, как это всё происходило. Собственно говоря, и праздники Двунадесятые, посвящённые Матери Божией, тоже, в значительной степени, основаны на том, что сохранило Предание.

О.Фёдор:

— Но есть апокрифы, которые приняты и усвоены Церковью — это не апокрифы Священного Писания, а апокрифические рассказы о Пресвятой Богородице, которые воцерковлены святыми отцами. То есть, они встречаются у конкретных авторов, авторитет которых безусловен для нас. Их мы можем использовать, и, конечно, мы рассказываем детям, и сами признаём авторитет этих рассказов.

М.Борисова:

— И... насколько важно ощущение... вот... живости того, о чём рассказывается, собственно?

Для нас... ну... не знаю... мне трудно самой сформулировать... я, скорее, рискну процитировать одного, тоже очень близкого мне, знакомого священника. Он как-то признался: «Вообще, проблема демифологизации Христа, обострение Его переживания как Человека и Бога — более, чем актуальная тема. Потому, что здесь — сплошная драма, и никакого „Рождественского позитивчика“, а народу хочется „оттянуться“. Для меня самого, Рождество — действительно, какой-то странный праздник по диссонансу сути события и формы празднования».

Вот, у Вас есть такое ощущение своё, личное?

О.Фёдор:

— Ну, есть не только у меня, есть у всей Церкви проблема удержания баланса — о том, что мы должны помнить, и мы чтим Христа как Бога, и как Человека — как Сына Божия и как Сына Человеческого. И очень легко сорваться в такой монофизитский взгляд, и забыть, действительно, о Его Человечестве, Его страданиях, о Его боли, о том, что Он уставал, был голоден...

Я помню, как один автор пишет: «Представляете — буря, лодку швыряет... это как надо устать, по-человечески, чтобы заснуть на корме лодки, которую бьёт волна за волной?» То есть, вот эта усталость — всё это было, понимаете, всё это — есть в нашей памяти и в Евангелиях, об этом нельзя забывать.

Почему это важно? Потому, что... мы... как раз, в Рождество, мы же торжествуем Воплощение, да? «Слово стало плотью, и обитало между нами, полное благодати и истины...» — вот, по этой любви, Он стал таким, как мы, только кроме греха.

А.Пичугин:

— Меня... ну, это тоже моё какое-то личное впечатление... у нас не много времени осталось... но... мы очень много, в течение этого часа, говорили о том, что — вот, нельзя, вот, мы забываем, вот, излишне, вот, ещё что-то... Но Рождество грядущее — мы пока входим только в Рождественский пост, но, как и весь год, это всё пролетает очень быстро, и, вроде бы, он только начался, Великий пост — быстро пролетает, и Рождественский — так же быстро пройдёт, и придёт этот Праздник, замечательный Праздник.

Но, что такое тогда — радость от Праздника? И... может быть, пускай последние какие-то минуты этой программы будут посвящены, действительно, радости и веселью.

О.Фёдор:

— Если мы вспоминаем ветхозаветных праведников... я, обычно, когда думаю о Рождестве, вспоминаю слова из Книги Иова, когда он говорит о том, что «нету посредника между мною и Господом, который положит руку мою на меня и руку мою на Него». Это — такой образ судебного посредника, который был равен тем, кто судится. И знаком этого было то, что он кладёт руку на одно плечо, и на другое плечо.

И, вот, Христос, как раз — этот Посредник. И, поэтому, эти слова Иова — они воспринимаются, как пророчество — как пророчество ожидания. Если хотите, один богослов сказал: «... как постановка перед Богом проблемы...» — вот, так он это обозначил. «Если Ты хочешь нас спасти, нужен Посредник, Господи!» — вот, Он и приходит. Он — и как я, и как Бог. Он — и я, и Бог. Он — и Человек, и Бог. Поэтому, Он может положить руку, и, поэтому, мы можем восстановить связь с Богом.

И — дальше, мы можем вспомнить самое знаменитое пророчество Иова: «Я знаю, Искупитель мой жив, и Он восстановит из праха плоть мою, распадающуюся кожу мою, мои глаза, а не глаза другого, увидят Его». Это — пророчество о Воскресении во плоти, которое станет возможным после того, как во плоти придёт Бог на Землю. «Я знаю, Искупитель мой жив, Он уже есть!» — вот вера Иова.

И, вот, мы — дождались! Иов только прозревал пророчески, а мы — дождались, и вот — Он пришёл! И, ещё раз повторю, для меня самое главное — это то, что нет никакой причины к Его приходу, кроме Его любви ко мне лично. Нету!

М.Борисова:

— По поводу радости... Как-то наш, довольно частый гость на радио «Вера», протоиерей Андрей Лоргус сказал по поводу, как раз, Рождества, что — главное, что в нём нет избранности. Оно — не для православных, не для католиков, не для христиан, не для взрослых, не для детей — оно, вообще, для всех. В Рождестве ещё нет ничего, что требовало бы от человека определённого выбора. Это — дар всему человечеству. Эта радость — для всех. Хочешь — примешь, не хочешь — не примешь. Радость, которая от тебя не зависит!

То есть, готовиться, конечно, надо, чтобы её воспринять, но, даже если ты к ней не будешь готов, она, всё равно, придёт в мир!

А.Пичугин:

— Спасибо большое! Будем заканчивать нашу программу.

Напомню, что протоиерей Фёдор Бородин, настоятель храма Космы и Дамиана на Маросейке, был гостем программы «Светлый вечер».

Я — Алексей Пичугин...

М.Борисова:

— ... Марина Борисова.

А.Пичугин:

— Прощаемся, всего доброго!

О.Фёдор:

— Спасибо. До свидания!

М.Борисова:

— До свидания!

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА».