«Неделя третья Великого поста — Крестопоклонная». Священник Стахий Колотвин

У нас в студии был клирик храма святителя Николая в Тушине священник Стахий Колотвин.

Мы говорили о смыслах богослужения в ближайшее воскресение, о значении поклонения Кресту Господню в середине Великого поста, а также о памяти святых 40 мучеников Севастийских, святителя Григория Двоеслова и преподобного Симеона Нового Богослова.

Ведущая: Марина Борисова

---

М. Борисова:

— Добрый вечер, дорогие друзья! С вами Марина Борисова, в эфире Радио ВЕРА еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья предстоящей недели. И сегодня у нас в гостях клирик храма святителя Николая в Тушине, священник Стахий Колотвин.

о. Стахий:

— Добрый вечер.

М. Борисова:

— И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждет нас в Церкви завтра, в третье воскресенье Великого поста и на наступающей Крестопоклонной неделе. Ну, третье воскресенье Великого поста, с которого, собственно, эта неделя и начинается, и от которого и берет название, называется неделя Крестопоклонная, и в этот день, и дальше на протяжении всей недели для поклонения верующим выносится, полагается, в центре храма на аналое Крест. Мы отдельно поговорим о значении этой Крестопоклонной недели, но для начала, как обычно и по традиции, обратимся к тем отрывкам из Апостольских посланий и Евангелий, которые прозвучат завтра за Божественной Литургией, и мы услышим отрывок из послания апостола Павла к евреям из 4-й главы, с 14-го стиха начинается отрывок и заканчивается он в 5-й главе 6-м стихом. Начинается словами: «Итак, имея Первосвященника великого, прошедшего небеса Иисуса Сына Божия, будем твёрдо держаться исповедания нашего», но это тут всё понятно. И дальше постепенно апостол сворачивает речь от рассуждения «о первосвященнике, который бывает из человеков избираемый, для человеков поставляется на служение Богу, чтобы приносить дары и жертвы за грехи», и о смысле того Первосвященника, Которого мы имеем в лице самого Христа, как говорится в конце этого отрывка: «И никто сам собою не приемлет этой чести, но призываемый Богом, как и Аарон. Так и Христос не Сам Себе присвоил славу быть первосвященником, но Тот, Кто сказал ему «Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя». И вот тут главное понять, почему с такой настойчивостью, с таким упорством Церковь постоянно напоминает нам о том, что первосвященник, которого мы видим в лице наших священников, нашего священноначалия — это только исполнитель каких-то необходимых жертв за грехи. В то же время, всё время нам апостол напоминает о том, что главный Первосвященник для нас — это Сам Христос, и то не Своей волею, а волею Отца, пославшего Его на это служение. Вот почему так важно, почему всё время это подчёркивается?

о. Стахий:

— Это подчёркивается, более того, почти каждый день года, в любом храме, где совершается Божественная Литургия, потому что во время главной молитвы Евхаристической, во время молитвы-возношения, анафоры священник в молитве говорит «Ты бо еси приносяй и приносимый, и приемляй и раздаваемый», и в некоторых других местах тоже на это делается акцент, что Бескровную Жертву приносит Бог Сам Себе. Но при этом это не какая-то замкнутость в самом себе, а учитывая, что у нас Бог-Троица, Бог — полнота любви и общения внутри Святой Живоначальной Троицы, то мы видим, что Христос идёт и приносит эту Жертву Богу и Отцу, и как вот Он, когда не хочет этих крестных страданий, Ему тяжело, Он молится в Гефсиманском саду, Он говорит «Всё равно будет воля не Моя, а Твоя». Недаром святые отцы отстаивали чистоту православия в том числе и от ереси монофелитства, показывая, что во Христе есть две воли: и Божественная, и человеческая. И вот мы видим, как Христос приносит эту Жертву Богу, здесь как раз то место из апостола Павла, которое лежит в основе этого литургического понимания, поэтому хоть апостол как-то мимо нас проходит, порой мы его можем даже не расслышать, а на самом деле потом, в течение всего года, если где-то читается анафора вслух, не везде, не во всех храмах такая практика, увы, есть, то тоже мы об этом вспоминаем, а когда мы, если мы христиане, мы подражаем Христу, то священник, подражающий Христу, он тоже помнит о том, что — да, он хоть и подражает Христу, но эту Жертву приносит Сам Христос. Христос безгрешен, Христос берёт наши грехи и омывает их Своей Честной Кровью, Он может поднять эту тяжесть греха и её искупить, потому что на Нём ни одного греха нет. Тут, конечно, можно подумать: «о, ветхозаветные священники несовершенны, а мы-то, новозаветные батюшки, такие все молодцы» — а нет, мы, новозаветные батюшки, нам просто куда больше повезло, мы живём после пришествия Христа в мир, Господь нас Духом Святым к Таинству священства призвал, и наше священство, оно более высокое, если ветхозаветное священство — священство Аароново, священство наследия, священство сохранения некоторых традиций, богоизбранного народа, колена Левиина, рода Ааронова, то священство новозаветное, как сам Христос называется иерей, по чину Мелхиседекову, получивший власть непосредственно от Бога, а не в силу какой-то наследственности. Конечно, и сейчас тоже есть, и на протяжении веков и такая традиция была — священнические династии, один батюшка был священником, его сын становится священником, и порой даже это как-то помогает в построении церковной карьеры, когда сын заслуженного протоиерея там продолжает дело отца, но, как мы помним, уже и в Ветхом Завете Господь показывал несовершенство этой системы, мы помним, первосвященник Илий и помним пророка Самуила, который благодать Духа Святого получает и пророчествует, как мы в Символе Веры поём «глаголавшаго пророки» о Духе Святом, а сыновья первосвященника Илия оказываются недостойными. Здесь для нас, для всех христиан, которые смотрят на несовершенство священников, потому что так вроде бы похвалили и сказали: «вот, батюшки такую благодать получили», это тоже очень важный обнадёживающий момент, потому что мы смотрим: вот стоит грешный несовершенный священник, с которыми у нас, может быть, какие-то разногласия, который, мы уверены, в чём-то и не прав, который, возможно, нас обидел, и там точно так же и священник смотрит, и тоже не всегда, может быть, как-то и с епископом согласен и так далее, но это не мешает общению со Христом, потому что это жертва, любое священное действие, любое Таинство совершает Сам Господь, сама Живоначальная Троица, вот мы получаем Тело Христово, потому что Дух Святой сходит на хлеб и вино по молитвам всей церковной общины, и поэтому наша задача, когда мы даже сталкиваемся с недостоинством, со грехом священника, просто вот в этой молитве церковной общины глубже, более как-то от души участвовать, потому что мы помним, что Дух Святой по молитве общины сходит, а, например, один священник в одиночку даже с канонической точки зрения не имеет права совершить Божественную Литургию, потому что нет общины вокруг него, он совершает для нее, и поэтому Батюшка стоит с Чашей в руках, если Батюшка стоит грешный, несовершенный, а все равно это Таинство совершил сам безгрешный Христос.

М. Борисова:

— Обратимся теперь к отрывку из Евангелия от Марка, из 8-й главы, начинается отрывок 34-м стихом 8-й главы и заканчивается уже в 9-й главе 1-м стихом. Я думаю, что большинству наших радиослушателей эти слова хорошо знакомы, звучат они так: «Кто хочет идти за Мной, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною. Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее. Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою?», это один смысловой акцент, и мне хочется еще один смысловой акцент выделить в самом финале этого отрывка: «И сказал им: истинно говорю вам, есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе». Вот я знаю, что у многих это утверждение вызывает некоторую растерянность, некоторое недопонимание, о чем идет речь. Но все-таки сначала мне хочется поговорить вот о том, что такое «отвергнись себя и возьми крест свой, и следуй за Мною», ведь мы обычно, когда рассуждаем об этом или читаем толкования, или думаем сами, как мы себе это представляем, мы представляем себе: «отвергнись своих страстей, привязанностей, грехов», но ведь тут, по-моему, значение это шире, отвержение себя — это отвержение и всего хорошего в себе тоже.

о. Стахий:

— Да, я вот, может, в этом году это более остро и понял праздник Крестопоклонный, потому что много лет я в Крестовоздвиженском храме служил, и этот день как тоже такой малый престольный праздник был. Но вот сейчас, задумываясь над этими словами, конечно, понимаешь, что если тебя зовёт Господь взять свой крест и как-то его понести, какие-то тяготы и скорби, мы вспоминаем, говорим: «Господи, ну какие тяготы и скорби? Смотри, вот здесь я такую-то пользу приношу, вот здесь от меня такая-то помощь людям, вот здесь служение Тебе, Богу такое, но зачем мне вот этого отвергаться? Ну, вот мне не нужен этот крест, я хочу вот другой крест какой-то, я сам его себе сколотил, он тоже, там есть труды, там есть какие-то страдания, там есть преодоление». А Господь говорит: «Друг, доверься Мне, Я даю тебе тот самый крест, который тебя приведёт именно на Голгофу» — Голгофу, которая действительно место страдания, но которое, вот мы, находясь в серединке поста, об этом вспоминаем, но которая станет, и сейчас, собственно, люди идут на Голгофу не потому, что там было Распятие, а потому, что на склоне Голгофы та пещера, в которой Воскрес Господь, который победил смерть и даровал нам жизнь вечную. И поэтому Господь, заботясь не о нашем каком-то повышении продуктивности, не о том, сколько мы там добрых дел сделаем, а заботясь о том, чтобы нас к Себе в Царствие Небесное принести, Он нас корректирует, и Он предлагает: «Возьми, возьми свой крест и следуй за Мной, сейчас Я тебя веду в другое место, к другим делам». И поэтому, когда вот я расставался со своим приходом, то очень это переживал, но тем не менее, я вижу, что Господь мне даёт какие-то страдания, даёт какое-то послушание, даёт меня тем людям, которым — я, может, ещё это и не до конца понимаю — но больше необходим, и тоже они нуждаются в какой-то моей поддержке. И, конечно, я сокрушаюсь, что да, вот что-то утеряно, что-то разрушено, что какие-то там вещи очень хорошие, уже и сложно, они возобновимы, но вот наша вера, она всё-таки подразумевает доверие Богу. Апостолы, как мы помним, они не хотели не то что сами за Господом на Голгофу уйти, они все в Гефсиманском саду разбежались, апостолы, они хотели, чтобы даже Христос на Голгофу не ходил, говорили: «Господи, да не надо Тебе, призови там легион ангелов, давай не пойдём в Иерусалим, что это такое, не нужно, не нужно!» А Господь, вот как апостолу Петру Он говорит: «Ну какого ты духа, апостол Пётр, это ж вообще искушение лукавого в тебе, это не то, к чему Я призываю». Для нас, для каждого человека, который всё-таки стремится ко Христу, стремится какие-то добродетели совершать, стремится свои страсти преодолевать и, в принципе ходит и постоянно исповедуется в одном и том же, с большим всегда удивлением встречает какие-то испытания, которые Господь посылает, какие-то вот тяжёлые болезни и потери во время коронавирусного поветрия, уход работодателя, потерю работы в годы введения экономических санкций, то есть тоже начинают на всех нас сыпаться какие-то скорби, говорим: «Господи, зачем? Вот я же жил как-то, я же к Тебе стремился!» Господь: «Да, стремился, но я тебя просто чуть-чуть скорректирую, поэтому да, крест ты несёшь, но ты его так несёшь, но чуть-чуть сбоку, вот видишь, он как-то не на тебе, а он как-то там тащится в грязи, а возьми-ка его лучше по центру, подними, последуй за Мной, Я тебя обязательно поддержу».

М. Борисова:

— Но как мы часто встречаем в житиях преподобных и святителей, когда они стремились и искали одного, там, скажем, сугубо аскетического подвига, уединения или, как вот Максим Грек — погружения в древние аскетические тексты, их вместо этого отправляли на послушание, или мечтавшего о молчании делали архиепископом, а мечтавшего сидеть в библиотеке и книги переписывать на десять лет отправляли коз пасти, то есть вот это то, чего мы не очень готовы понять, когда дело касается нас, а не святых.

о. Стахий:

— И это, на самом деле, нормально, что мы не понимаем, что мы не соглашаемся с Господом, это нормальная стартовая позиция. Мы уже сегодня говорили, вспоминали о молении Христа о Чаше. Христос знает, и Он абсолютно безгрешен и совершенен, и Он абсолютно не уклонится от воли Божьей, и Он пойдёт Сам на Голгофу со Своим Крестом, но Он говорит: «Я этого не хочу». Поэтому это точно так же здесь у христианина, раз сам Христос не хочет, к чему Его призывает Бог Отец, точно так же и для христианина нормально, когда Господь даёт какой-то крест, а ты с Ним не согласен. Однако ты с Ним не согласен, а нести-то его всё равно надо. Всё равно его надо нести, потому что уже мы должны вслед за Господом, раз мы христиане, то мы должны вслед за Христом повторять: «Да будет воля не моя, а Твоя». Конечно, возникает тут тоже встречный вопрос: а может, не на всё же воля Божья, есть там Божье попущение, и вот может, это не воля совершенного Бога, а воля несовершенных людей земных под различными своими ошибками тоже, которые могут неверное какое-то решение принимать«. Но всё-таки мы помним, Христос же, Он не говорил: «Ой, это вот первосвященники в чём-то ошиблись, или стража иудейская, или там вот Понтийский Пилат с римскими легионерами, вот они что-то там не то делают» — нет, Он видел, видел всё равно за всеми действиями окружающих людей несовершенных, что вот Бог Отец Его ведёт и призывает. Точно так же и мы сталкиваемся с каким-то порой испытанием и несправедливостью, и тоже нам кажется: вот как-то несовершенство окружающего мира меня вовлекает в какую-то тяжесть, в какую-то глубину, какой-то ужас! А на самом деле сквозь несовершенство этого грешного и вредного мира нас ведёт сам совершенный и безгрешный Господь к себе, главное, не упираться.

М. Борисова:

— И ещё хотя бы коротко о том, что же означают слова «Есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе»? Иногда в чём растерянность в восприятии этого пассажа — в том, что человек начинает пытаться сообразить, что имеется в виду — что они не умрут, как пророк Илья, или что вообще с ними случится?

о. Стахий:

— Вот мы уже сегодня говорили тоже о том, что проходишь через Голгофу, и Голгофа вместо места смерти становится местом Воскресения, и в принципе, у людей, которые так вообще далеки от какого-то погружения в Священное Писание, в религиозную жизнь христианскую, храм Гроба Господня ассоциируется только с Воскресением, а там: «а, ладно, и Распятие тоже там было? А, ну ничего, вспомнили». Вот точно так же и на фоне Воскресения и вечной жизни смерть теряется. Вокруг Господа ещё множество учеников. Да, не так много, как когда Он сказал, что Он не будет брать земную власть, и поэтому многие Его оставили, больше не ходили за Ним, но всё равно за Ним ходило множество и множество людей. А после Своего Воскресения Христос явился чуть более чем пятиста братьям, которые вот всё-таки вернулись к Нему. И поэтому мне здесь видится, конечно, не то, что про какую-то физическую смерть, её преодоление, а в преодолении физической смерти и Воскресения Христа Господь говорит и ободряет, Он, конечно, с грустью говорит, что — да, наверняка многие, кто от Него отступит, кто предадут, вот это воскресение жизни, они не получат, но, как мы читаем во время заупокойного богослужения другой отрывочек из Евангелия, что «праведники воскреснут в воскрешение жизни, а грешники в воскрешение суда», то есть это воскрешение, но которое, увы, не ведёт к жизни, а ведёт к смерти. Поэтому точно так же крест-то Господь выдаёт всем абсолютно, и все его несут, и вдвойне обидно, если ты здесь, на земле страдаешь, терпишь испытания, а потом всё равно воскрешение суда, и в ад попадаешь, поэтому, дорогие друзья, если уж от креста всё равно не увернуться, так давайте хотя бы в сторону Царства Небесного двигаться.

М. Борисова:

— Напоминаю нашим радиослушателям, сегодня, как всегда по субботам, в эфире Радио ВЕРА программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья предстоящей недели, с вами Марина Борисова, и сегодня у нас в гостях клирик храма святителя Николая в Тушине, священник Стахий Колотвин. Ну и всё-таки давайте немножко поподробнее поговорим о смысле вот этого преполовения поста, значения Крестопоклонной недели в самом центре того пути, который нам предстоит пройти до завершения постных недель.

о. Стахий:

— Так, если мы посмотрим, конечно — да, Пасха, ещё очень далеко, но надо не забывать, что ни Страстная седмица, ни Вход Господень в Иерусалим, ни Лазарева Суббота в Великий Пост уже не входят, это совершенно там другой богослужебный устав, другой настрой, переосмысление, потому что мы помним, что Страстная седмица — это время сострадания Христу, а пост — это время покаяния. Уже на Страстной седмице — тоже на всякий случай надо напомнить — не время покаяния, поэтому кто к Пасхе готовится, собирается причащаться, конечно, надо исповедоваться, каяться, переосмыслять свою жизнь сейчас, а не отвлекаться ни в один из дней Страстной седмицы, включая Великую Субботу, уже на Таинство исповеди, если не случится прямо чего-то из ряда вон выходящего. Здесь же, вот сейчас у нас правда, время покаяния. Надо вспомнить, что покаяние, его можно представить трёхсоставно, и вот это Таинство, в котором действует Дух Святой, оно тоже трёхсоставно, и как Дух Святой касается нашей души, и мы осознаём свои грехи, замечаем, потом соглашаемся их как-то исправить, появляется это желание, и мы идём к Таинству исповеди, свидетельствуем у аналоя перед Крестом, символом страдания Христа и символом, что мы готовы этот крест за Христом нести, перед Евангелием, что не только по своей грешной и несовершенной совести, но по Слову Божию мы стараемся свою жизнь проводить, священник от лица Церкви молится за нас, а потом это Таинство покаяния тоже, оно продолжается, потому что покаяние, исповедь — это перемена ума, это не отчёт в грехах, ты не пришёл и не обнулил счётчик, ты наоборот дальше идёшь по пути, вот даже у тебя свершилось вот это покаяние, метанойя — перемена ума, может, ещё поступки твои не исправились, но ты, по крайней мере, понимаешь: я делал что-то не так, я пока даже не знаю, Господи, как вот я в момент исповеди у аналоя не всегда знаю, что надо вот именно сделать, чтобы исправить греховность в своей жизни, но я уже по крайней мере вижу, что это тупиковый путь, путь уводящий в сторону от спасения, и я буду дальше с творческими способностями, которые даровал мне Господь, потому что я по образу и подобию Его, Творца, сотворён, буду дальше как-то приближаться. Именно поэтому и вот такое празднование и преполовение поста, которое тоже связано с Крестом, вот как раз как мы во время исповеди прикладываемся ко кресту, точно так же и здесь вот можно сказать у нас, если взять весь Великий пост как время покаяния, то тоже мы в начале как-то размышляя о своих грехах, наконец-то вот исповедуясь перед аналоем, а дальше продолжается Великий пост, но мы ж не будем ходить одно и то же опять на службе на каждой говорить — нет, наши задачи — дальше исправляться, и нас как раз Церковь призывает задуматься, говорит: друг, не повторяй те задачи, не снова вернуться на предыдущий второй этап, опять свой грех разглядеть, опять пойти его засвидетельствовать, уже половина поста прошла, уже пора исправляться, уже сядь, открой Евангелие, встань, помолись, просто поразмышляй за чашечкой чая внутри себя, как мне свой грех из жизни изжинать, как его минимизировать, как свою жизнь менять. Вот Христос за твои грехи пролил кровь, Он тебя от твоих грехов освободил, и будет не очень уважительно по отношению к нашему Спасителю, если ты скажешь: Господи, ну нет, меняться мне как бы лень, вот это продолжение покаяния мне не нужно, перемена своего ума, а затем и перемена жизни, я не хочу, я лучше ещё раз схожу, ещё много недель впереди, ещё 5-10 раз поисповедуюсь, как-то перечислю уже и на прошлой неделе перечисленные грехи — не нужно. Как раз вот это преполовение Великого поста напоминает нам об очень опасной крайности, с которой прежде всего сталкиваются воцерковлённые люди, не воцерковлённые люди, слабо воцерковлённые, слава тебе, Господи, они во время Великого поста хоть доходят до храма, их батюшка стоит и уговаривает: «Ну, друг, ну, что ж ты приходишь раз в году, ну, приди ещё, ну, хотя бы ещё Великим постом, ну, подойди ещё, исповедуйся». А вот для православного воцерковлённого, человека, который так исповедуется, причащается, он как-то думает: нет, ну, тут надо почаще, и почаще, и раз пост — время покаяния, то надо и на исповедь подойти тоже почаще, и сказать там в два раза больше, или про каждый грех там подольше порассказывать, то есть вот эта замена качества покаяния измененной жизни на просто количество подходов к исповедальному аналою — это некий духовный тупик. Причём это, ну, можно сказать: «да не, батюшка, это мне помогло», конечно, какому-то отдельному человеку помогло, но в принципе я всех наших радиослушателей призываю оглянуться, особенно кто вот много лет ходит в храм, и посмотреть: я каждый год Великим постом стараюсь, ну, кроме коронавируса, немножко выпал тогда из колеи, а так я стараюсь вот часто-часто исповедоваться, или нет, вот не в течение даже многих лет, а в течение одного года, вот я в течение Великого поста исповедовался там чаще-чаще, одни и те же свои грехи на исповеди повторял — стал я лучше из-за этого? Стал я лучше вот весной, чем осенью, когда я не так часто там целовал крест, Евангелие на аналое, не так часто батюшка там мне епитрахиль на голову клал? Но если лучше-то ты не становился, так может, это не зависит от частоты того, как ты перечисляешь грехи на исповеди, может, Дух Святой в тебе, Он не устает, это же Бог Всесовершенный, у Него есть все силы продолжать в тебе действовать и дальше, поэтому, может, следует задуматься, что если уж первые три недели, каждое воскресенье идут люди, которые вот они действительно полгода, год не был, кто-то несколько лет не ходил, им священник должен время уделить, а ты, как опытный прихожанин, пришёл раньше, встал, занял очередь, подошёл, 30 секунд там на исповеди, тоже там постоял, и очень рад, что вот эти там как бы грешники, они меньше времени получили, собираешься ещё до конца поста каждую неделю к исповедальному аналою подходить, а может, надо посмотреть и задуматься: а что подходить и одно и то же говорить? Причащаться Святых Христовых Тайн — конечно, на каждой Литургии, безусловно, нужно, а ходить, повторять одно и то же? Вот об этом надо задуматься, стоя перед Крестом Господним, за то ли умирал Христос, чтобы я ходил и одно и то же на исповеди говорил?

М. Борисова:

— А как в реальной жизни, вам кажется, достигнуть этого внутреннего состояния? Ведь смотрите, мы всё время говорим: «вот наступает пост, мы стремимся почаще бывать в церкви, почаще исповедоваться, причащаться», вот этот рефрен идёт всё время «почаще». Но всё равно, если заглянуть в православные сегменты соцсетей, мы увидим, что больше всего людей занимают вопросы кулинарные. Так вот, может быть, необходим какой-то внешний толчок, чтобы съехать наконец в нужное русло, чтобы это изменение происходило, потому что мы живые люди, и мы устаем. Скажем, для нормального церковного человека естественно на первой неделе Великого поста собрать все свои внутренние резервы, постараться сосредоточиться и достойно пройти вот эту первую неделю. Потом начинаются недели, посвящённые высоким материям, памяти фаворского света, паламистских всех вот этих теорий, и опять нас вроде как ещё по инерции держит в напряжении, и теперь уже нужно и голову включать, и о чём-то высоком подумать или хотя бы почитать, но вот мы живые, мы не спортсмены, мы занимаемся спортом только для поддержания здоровья, и мы за эти две недели, грубо говоря, выдохлись, и вот мы подходим к Крестопоклонной, глубоко выдыхаем, прикладываемся к Распятию и дальше разводим руками — у нас, казалось, всё, что мы собрали для того, чтобы пройти поприще из шести недель, мы выплеснули за первые две, и как нам быть дальше?

о. Стахий:

— На самом деле, тут всегда нам мешает некоторая наша гордость, потому что по гордости мы себя воображаем великими аскетами, и если ты взял, и у тебя есть задача что-то, множество каких-то тяжёлых коробок перенести, если ты в первые несколько заходов уже себе спину потянул, ты ничего не донесёшь, и поэтому надо не по десять коробок брать, а по одной, да, лишний раз ходить, да, как-то более растянут будет процесс. Точно так же и человек, он может перегореть не только на какой-то длинной дистанции, что как-то ходил-ходил каждый год, а потом вот какой-то год: «а что я хожу, не пойду больше в храм», а на короткой тоже, тоже вот как-то сделал какой-то рывок, и потом совсем расслабляешься. Иногда у людей натренированных, воцерковлённых это бывает, всё-таки в другом проявляется человек, вот в Великий пост ходит, а потом раз, и до Вознесения человека толком нет, ну, ещё на Светлой седмице, может, появился, потому что праздничный крестный ход, какую-то радостную эмоцию получил, и всё, пропал. Надо помнить, что со Христом общение должно быть всегда, и нельзя, как вот нельзя взять и наесться впрок, что я вот возьму и какие-то там дни поем-поем-поем, а потом месяц буду голодать — хватит тебе силы, сможет организм откуда-то энергию брать для жизни? Нет, конечно, не сможет. Вот точно так же и если мы идём и участвуем в общении с Богом, и приступаем к брачному пиру, к Причастию Святых Христовых Таин, на Божественной Литургии в субботу-воскресенье или на Преждеосвященной Литургии в среду, в пятницу Великого поста, это тоже вот некий брачный пир, которым нельзя насытиться впрок. Если ты стремишься ко Христу, надо стремиться к Нему всегда. И если ты понимаешь, что тебе сил не хватит с какой-то там интенсивностью в храм ходить, то не надо ничего изображать, возьми, спокойно какой-то там вечер отдохни, пропусти какое-то богослужение, но потом обязательно через недельку снова появись.

М. Борисова:

— В эфире Радио ВЕРА программа «Седмица», с вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость, клирик храма святителя Николая в Тушине, священник Стахий Колотвин. Мы ненадолго прервемся, вернемся к вам буквально через минуту, не переключайтесь.

М. Борисова:

— Еще раз здравствуйте, дорогие друзья, в эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость — клирик храма святителя Николая в Тушине, священник Стахий Колотвин. Эта неделя у нас мало того, что Крестопоклонная, то есть нарядная, вот на аналое Крест украшенный лежит для поклонения, но у нас еще и любимый народный праздник — сорок мучеников, потому что можно еще побаловать детей таким особым постным печеньем в виде жаворонков. Но это больше бытовые утешения, а все-таки давайте поговорим о том, почему такой важной для Церкви памятью стало именно воспоминание этих сорока солдат римских, ведь в Святцах сонм мучеников во всей эпохе — огромное количество людей, пострадавших за исповедание веры Христовой. Почему эти сорок человек стоят особняком, почему их знает весь христианский мир, независимо от каких-то разногласий и поместных особенностей?

о. Стахий:

— Мне кажется, здесь сыграла роль как раз история с венцами, потому что, как апостол Павел говорит: «подобны мне бывайте, как я подобен Христу», и любой мученик подражает страданиям Христа, а праздник сорока мучеников — это дата фиксированная, а Великий пост в зависимости от Пасхи перемещается, но вот в этом году мы видим и, можно сказать, в одну неделю обсуждаем и Крестопоклонную неделю, вот это несение креста, и память 40 мучеников Севастийских, которые тоже вот на эту неделю выпадают, и мы вспоминаем терновый венец Спасителя. Христос, Царь Неба и Земли, берет, принимает этот венец и этот венец отнюдь не радостный, а это, наоборот, дополнительная скорбь, причем скорбь не только телесная, что острые шипы вонзаются в плоть на голове, а точно так же еще скорбь, что это издевательство, а вот Господь своим мученикам с небес посылает венцы, и это такая радость и такое торжество, которое, более того, наполнило и даже, можно сказать, новое название Таинство брака получило. Вот сейчас кого спросишь, все знают Таинство венчания, а как Таинство брака скажешь, люди даже так с подозрением могут посмотреть. А на самом деле венцы же, их примерно по оценкам историков Церкви только в VII веке стали использовать во время Таинства брака, до этого этой традиции просто не было, она не фиксируется, ее просто не видно, может, она как-то раньше и была, но никто о ней не упомянул, хотя это очень важный и торжественный момент. Поэтому и здесь мы видим, и поется это и на Таинстве венчания уже после того, как обвенчаны брачующиеся, и поется это во время Таинства священства, его совершения, когда рукополагают в дьяконы, священники, тоже поется при том малом крестном ходу, венчающиеся обходят вокруг центрального аналоя, священника или дьякона будущего еще обводят вокруг престола, что тоже «Святии мученицы, иже добре страдавши и венчавшися, молитеся ко Господу, спастися душам нашим». И мне кажется, что вот некоторый такой знак надежды, потому что когда вот мученик умирает, и как-то вот его мощи есть, потом ему можно молиться, какие-то посмертные чудеса, это одно, но когда вот мученик страдает, а уже он видит венец, спускающийся от Господа, то для нас, для грешных несовершенных людей, которым очень важна поддержка Божия, для нас это тоже вот некий такой знак — да, Господи, я хоть там не мученик, я не иду за Тебя на смерть, но я тоже вот взял свой крест, какие-то свои страдания преодолеваю и мне тяжело, мне охота сдаться, мне охота все бросить, мне охота как-то отойти от всех этих бед, забот, проблем, но спасибо, что я вот не сдаюсь, а Ты мне навстречу этот венец с небес посылаешь, поэтому главное его не упустить, но как вот этот один из сорока воинов все-таки сдался, побежал в баню, и мы видим, этот венец начал возноситься, но его место кто-то занял из стражников.

М. Борисова:

— Да, стражник Аглаий.

о. Стахий:

— Да, точно так же и мы должны понимать, что когда мы какое-то страдание ради Христа преодолеваем, то тоже Господь, вот Он, Который нас ведет на эту Голгофу, Он говорит: вот он венец, и венец уже нам от Христа идет навстречу, что это за венец? Помните, что наша задача попасть в Царствие Небесное, Царствие Божие. Кто может попасть в Царствие Божие? Кто его может унаследовать? Наследник Царя кто? Сын царя, который тоже венчается. И поэтому мы можем попасть в Царствие Божие только через усыновление Богу, через то, что Господь нас, по сути, венчает, венчает на это Царство Небесное, каждому в этом Царстве Небесном принадлежит уже власть, сопребывание с Богом. И поскольку «Царствие Небесное внутри нас есть», как Господь говорит в Евангелии, то точно так же вот эти 40 мучеников и воспоминания об этих опускающихся венцах, они помогают нам почувствовать вот это Царствие Небесное внутри себя, радость этого Царствия Небесного, радость преодоления скорби, главное — от нее не уйти, потому что, кстати, скорбь-то никуда не денется, как вот этот, увы, несостоявшийся мученик, который отрекся от своего венца, который сдался, у него ж не то, что жизнь как-то устроилась, нет, он сразу погиб.

М. Борисова:

— Он погиб просто от перепада температуры в бане.

о. Стахий:

— Да, вполне, причем тут не то, что какая-то сверхъестественная смерть, а вот она физически объяснима, но она очень символически показывает, что если ты отвергаешь крест Христов, то всё равно у тебя и те же страдания, смерть, человек на земле долго не проживёт, ну, 80, ну, 100 лет, ну, 120 прожил, всё равно потом умирать, и потом за свои какие-то грехи отвечать. Поэтому же, если Господь нам какие-то страдания посылает, то надо вдохновляться тем, что Царствие Небесное внутрь нас есть, и уже вот этот венец нам навстречу движется. Поэтому тоже, мне кажется, это такой некий праздник мучеников, связанный с праздником надежды, и ещё эта надежда, всё-таки второй момент и аспект, который я бы тоже хотел выделить, как Господь, когда только Адама сотворил, говорит: «Нехорошо человеку быть одному» — творит Еву, и как Господь, Он молится в Гефсиманском саду, Ему тяжело, и Он говорит «побудьте со Мной», просит вот учеников и апостолов: ну, вот вы хотя бы здесь подальше полежите, девять учеников, а вы трое, ну, постойте здесь и рядом со мной, помолитесь, раз вы более стойкие. И Господь на кресте, уже оставленный Своими учениками, ну вот хотя бы Иоанн Богослов вернулся, вот жены-мироносицы стоят, вот для Него тоже это важно. И то, что ты не один проходишь вот этот путь какого-то несения креста, путь страданий, путь преодоления испытаний и искушений, а то, что рядом с тобой есть люди, которые тебя поддержат, которые тоже сострадают тебе, и сами свои страдания имеют, и ты им в их страданиях сострадаешь, то есть ты тоже разделяешь боль других людей, другие люди разделяют твою боль, и вместе к Царствию Небесному двигаться значительно легче. Поэтому этот праздник тоже, если ты смотришь, и вот как-то тебе одиноко в твоих страданиях, надо смотреть: а кому ты сострадал, о ком ты заботился, находился ли ты рядом с человеком, которому нужна поддержка. Всегда, всегда Церковь — это собрание верующих, и вот эти мученики в озере, в Севастии, они точно также представляют собой некоторую Церковь, собрание верующих, которые вместе, несмотря на страдания, и даже благодаря им приближаются ко Христу, приближаются к небесным венцам.

М. Борисова:

— Там есть, мне кажется, еще очень важный аспект — то, что это были солдаты, это были римские легионеры. Что такое римские воины — это жесточайшая дисциплина, это за ошибку или неповиновение одного могли казнить каждого десятого, это тяжелейшие телесные наказания, это казнь через отсечение головы, и все это осуществлялось на практике, то есть однажды казнили целый легион, арестовали, привели в Рим, и там по 50 человек в день казнили, пока всех не изничтожили. И вот эти люди, которые в такой действительности существовали, и вдруг 40 человек говорят, что они не будут повиноваться своему начальнику, потому что они христиане. Вот представить себе психологическую картину, что это такое, это даже, мне кажется, легче представить себе христианских мучеников на арене Колизея, чем то, что происходило в душах этих солдат. Это же не какие-то мальчишки или восторженные неофиты, это люди, которые и смерть видели, и лишения, и трудно представить себе вот таких вот заскорузлых людей войны, ведь это же те времена, когда убийство происходило не с помощью артиллерии, а своими руками, то есть если человек идёт воевать, то он убивает сам, собственноручно и это не могло не сказаться на том, что собой эти люди представляли. И вот мне кажется, что на этом фоне их единодушный мученический подвиг совершенно другими красками начинает играть.

о. Стахий:

— Вот я с вами соглашусь, для меня ещё такое важное какое-то ощущение, что если смотреть по земным меркам, как-то солдатам очень не повезло, потому что это же 320-й год, осталось до победы императора Константина в междоусобной войне, в которой римских солдат гибло куда больше, чем на границе в боях с варварами или с персидскими войсками, что вот ещё немножко продержаться, и ты наоборот, почтенный христианский воин, император, который хоть и не крещён на тот момент, но всё равно уже благоволит христианству. Конечно, для восточной части империи, которая тогда ещё была не подконтрольна императору Константину, продолжалась та самая политика, которую вёл ещё задолго, за несколько десятилетий до этого, величайший гонитель древнего мира император Диоклетиан, который понимал, что христиан вот везде совсем сложно истребить, но главная задача — хотя бы истребить их в армии, потому что армия — это оплот римского государства и оплот имперской власти, как и против внутренних междоусобиц, и против внешних завоевателей, и поэтому то, что христиане могли до 320 года сохраниться в армии, несмотря на все гонения — это удивительно. Но ещё более удивительно это, если, например, христиан-то всячески в армии уничтожали, и, может, христиан-то, их уже не оставалось, всех как-то сдавали военачальники, а что наоборот, глядя на своих сослуживцев, потому что мы вспоминаем уже одиночных святых воинов, которые тоже где-то там, чаще всего на востоке империи страдали, великомученик Георгий Победоносец, там Феодор Тирон, Феодор Стратилат, смотрим на вот этих солдат, что на них смотрели их сослуживцы, которые не задумывались о Христе, которые ничего особо не знали, которые нигде никакую там радиостанцию не могли послушать, Евангелие не могли открыть, это драгоценный свиток, который там по карманам только, если целая община собиралась и заказывала, чтобы для храма его переписали, или очень богатый знатный человек мог себе позволить в личной библиотеке его хранить, а вот люди всё равно о христианстве узнают, и в условиях, когда это значит, что скорее всего тебя тоже казнят, всё равно его выбирают, то есть это момент не только выбора, когда перед началом, возможно, какого-то похода или там в знак какой-то присяги государственной власти, потому что тоже в условиях гражданской войны все всегда боялись, что свой легион взбунтуется и перейдёт на сторону другого претендента на престол в Римской империи, что эти люди к своему решению готовились годами, причём мы не знаем про каждого из этих воинов, наверняка судьба была разная, наверняка кто-то из них мог пронести веру на протяжении многих десятков лет, с детских лет, кто-то обратился в армии, кто-то там, например, тоже был гонителем, переосмыслил, кто-то недавно поступил и под влиянием своих христиан-товарищей тоже христианином стал, то есть мы видим тоже вот как некий срез, я уже сказал, что это малая церковь такая перед Христом, и точно так же мы видим и здесь, что вот тоже разные судьбы, разные люди, вряд ли у них судьба у всех одинаковая, к сожалению, нас разделяют века, и мы уже исторически не можем выяснить, кто, как, где вырос, в каких условиях узнал о Христе, но потом, как мы знаем, что христианин живёт не по причине, а для цели, и важно не откуда ты стартуешь, а важно, пришёл ли ты к Христу или нет. И как люди все, собравшись вместе друг с другом, получив некоторую взаимную христианскую поддержку, смогли уже свою веру засвидетельствовать, смогли не принести жертву идолам, не принести жертву лукавому, не принести жертву силам бесовским, а принести себя в жертву Самому Христу.

М. Борисова:

— Напоминаю нашим радиослушателям, сегодня, как всегда по субботам, в эфире Радио ВЕРА программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья предстоящей недели. С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость, клирик храма святителя Николая в Тушине священник Стахий Колотвин. На этой неделе церковный календарь дарит нам память двух удивительных святых — 25 марта память святителя Григория Двоеслова и преподобного Симеона Нового Богослова. Вот два таких святых, между ними 400 лет, но если посмотреть жития, проблемы остаются одни и те же. Но сначала, наверное, стоит поговорить о святителе Григории Двоеслове хотя бы потому, что мы находимся в самом центре Великого поста, и по средам и пятницам мы имеем возможность участвовать в Литургии Преждеосвященных Даров, которую, собственно, и составил, вот привел ее в состояние такое, канонически воспринятое Церковью именно этот святой.

о. Стахий:

— Ну, на самом деле, святитель Григорий Двоеслов на 99 и 9 десятых процентов не может являться составителем и хоть каким-то автором Божественной Литургии Преждеосвященных даров. Та Божественная Литургия, которая совершается у нас во всех храмах, она имеет некоторую константинопольскую традицию, эта традиция тоже так по исследованиям восходит уже к III-IV веку. Эта традиция Литургии Преждеосвященных Даров, различные чинопоследования, молитвы, она тоже неоднородна, она была своя в Египте, своя была в Сирии, более того, и на Западе некоторая своя Литургия Преждеосвященных Даров была, и сейчас мы видим, что в практике Западной Христианской Церкви, как и до Великого раскола, так и после того, как от полноты православия Западная Церковь отпала и положила начало существования уже римо-католическому церковному сообществу, мы не увидим такой практики. Тем не менее, размышляя о том, откуда же это всё могло появиться, и как с памятью святителя Григория Двоеслова связаться, мне бы было интересно задуматься о такой странице в жизни святителя Григория, не очень длинной, но на самом деле оказавшей существенное влияние на него, как на человека, и оказавшую потом существенную помощь, когда он уже вернулся в Рим и стал, собственно, папой Римским, потому что, как мы помним, это человек из богатой семьи, но который решил от мира убежать, который решил предаться аскетическим трудам, предаться богословским размышлениям, предаться молитве, и вот его выдёргивают.

М. Борисова:

— Более того, ещё всё свое имение израсходовал, унаследованное от отца на устроение монастырей.

о. Стахий:

— Прямо всё, как по заповеди Христа. И если бы святитель Григорий, вот его бы прямо сразу из его монастыря бы выдернули и поставили на Римский престол, то, конечно, возможно, куда больше бы было проблем и для паствы, и просто каких-то он не смог решить вопросов, увы, вынужденных, не богословского характера, а просто практического выживания и Римской Церкви, и города Рима, страдающего от нападений варваров. Но к чему я веду — что святитель Григорий, у него был небольшой период, когда он был папским посланником, таким папским легатом в Константинополь. Надо помнить, что это VI век, Рим находится в составе Римской империи, в той Римской империи, которую мы уже называем постфактум Византийской империей, то есть это та Римская империя, для которой безусловный центр — Константинополь, где абсолютно вся её экономическая жизнь, военная мощь сосредоточена на Востоке, а на Западе, благодаря тому, что за 80, за 100 лет до этого император Юстиниан Великий смог у варваров какие-то части бывшей Римской империи отвоевать, то есть это так, на периферии внимания, на периферии внимания и все проблемы и Римской Церкви, и проблемы людей, которые там живут: ну ладно, вот пока они находятся под властью византийского императора, ну как-то о них надо больше заботиться, а вот вчерашние римские граждане, которые очутились под властью какого-то новоявленного варварского королевства, то всё, это уже люди, о которых надо сочувствие отключить, о них не вспоминать, что с ними там происходит, как их убивают, как их уничтожают, как их унижают, это всё неважно. Увы, когда есть некоторая спокойная столичная жизнь, это проявляется и столетия спустя, и вот сейчас, оглядываясь вокруг себя, точно также порой видишь, что люди также относятся к своим собратьям, что если кто-то очутился под властью какого-то варварского королевства, то всё, это человек второго сорта, о судьбе которого можно не думать, который вот раз не мешает мне, моей вот этой московской или моей константинопольской жизни, что варвары как-то там уничтожают наших близких, ну значит, как бы всё, это их дело, это внутреннее какое-то дело лангобардов, свевов, готов, это они сами уж как-то там разберутся с захваченным римским населением. Но святитель Григорий, оказавшись в Константинополе, с одной стороны, он находит себе каких-то и друзей, и покровителей, завоёвывает их просто своим благочестием, потому что он приходит в столицу как вот такой монах-пустынник, он ещё не из римского, можно сказать, там церковного двора приходит, а приходит как отшельник, он выгодно отличается от всей, вот в том числе такой и церковной, верхушки иерархии, поэтому вызывает доверие у людей, ищущих какого-то наставления живого, и потом это ему на протяжении уже многих лет, когда он становится папой в Риме, пригождается, потому что он может получать хоть какую-то поддержку империи, неинтересно, что происходит на Западе. На Востоке идёт жесточайшая война с персами, как-то вот что там смотреть, да и столица византийской администрации, она уже не в Риме, а уже тоже давно, много веков в Равенне находится, и главное, её оборонять, а Рим, это уже его грабили и готы, грабили его и вандалы, там особо и хранить нечего, кроме названия, там уже не так это всё и важно остаётся. Получает он, конечно, вот некоторую практическую помощь и от Византии, хоть какую он получал, то только благодаря своим личным связям, уже когда он вернулся из Константинополя и стал папой Римским, и был вынужден вот эти светские дела решать. И, кстати, как раз то, что Константинопольский двор отстранился от Рима, от решения просто обычных светских проблем, потихонечку, за несколько столетий, начиная от святителя Григория и дальше, и привело к тому, что папа Римский стал себя воспринимать как светского правителя, который может командовать королями, который может командовать вообще всем. То есть где-то ты не посочувствовал, где-то ты не помог, а потом это разрастается вот в такую монструозную, извращённую структуру. Святитель Григорий эти светские обязанности, не потому, что он хотел светской власти, а он был вынужден это делать, просто чтобы его паству не убили, не разграбили завоеватели-захватчики, но святитель Григорий, конечно, не то, что его выдернули из монастыря, он сразу погрузился в какой-то круговорот каких-то политических шагов — нет, конечно, когда он приехал в Константинополь, то, безусловно, как человек молитвенный, человек, изучающий богословие, я думаю, он мог познакомиться и с богослужебной традицией, которая была другая в Константинополе, и тоже смог из неё что-то для себя воспринять. Если мы посмотрим, монашество, как некоторое бегство от мира, не всегда сопровождалось священством, и поэтому уже среди монахов Причастие запасными Дарами, которые раздавались братьям, это была некоторая норма. Более того, раздавались Дары и мирянам, и миряне могли в течение недели от воскресенья до воскресенья тоже причаститься, но поскольку оскудевало благочестие, и порой иногда было некоторое магическое отношение к этим Дарам, то переставали уже Дары давать, тем не менее, в те дни, когда по строгости поста уже вроде не совершали праздничную, а любая Литургия, где хлеб и вино становятся Телом и Кровью Христовой, это некий праздник. И вот чтобы этот праздник, хоть и от него отстраниться, с одной стороны, убрать это торжество, но не лишить людей Причастия Святых Христовых тайн, и не дать повода маловерам всё-таки как-то по-магически относиться к Святым Дарам у себя в домах на иконных полочках, вот и стали совершать Божественные Литургии Преждеосвященных Даров, и я думаю, к ней, к этой традиции, к её формированию Святитель Григорий прикоснулся, и поэтому тоже вот как-то в историю вошёл, не являясь автором этой Литургии, тем не менее мы о нём в связи с этой Литургией вспоминаем.

М. Борисова:

— Но мы вместе с ним 25 марта вспоминаем ещё и преподобного Симеона Нового Богослова. Вот на прошлой неделе мы имели возможность и почитать, и повспоминать, что святые отцы писали о фаворском и нетварном свете, мы читали рассуждения о том, что уже произошло на горе Преображения, и что такое восприятие Божественных энергий. Для нас какие-то вещи кажутся немножечко странными, вообще, рассуждения на эту тему, скорее, естественно, для таких монашествующих и для людей такого аскетического склада, мирянину трудно преодолеть какое-то средостение внутреннее и начать хотя бы пытаться понять, о чём речь идёт. Вот всё-таки чем нам важно учение Симеона Нового Богослова?

о. Стахий:

— К моменту, когда преподобный Симеон родился, уже на протяжении нескольких веков богословие не шло вперёд, а старалось как бы, чтобы не ошибиться, чтобы не упасть в ересь какую-то, люди были напуганы, постоянные Вселенские Соборы, потому что новые-новые ереси, и чтобы не уклониться в ересь, приходилось: «ой, лучше не думать, лучше не размышлять, лучше не думать, как приблизиться к Богу». Все боялись ошибиться и старались оглянуться: «ой, как там святые отцы сказали 100 лет назад, 200 лет назад», такой взгляд назад. Преподобный Симеон, почему его и называют Богословом, как Иоанна Богослова, как святителя Григория Богослова, но при этом новый? Он показывает: нет, в любой момент, вот уже наступает второе тысячелетие, уже заканчивается первое тысячелетие истории христианства, наступает второе, а можно новое слово в богословии сказать, которое вот в этой Византийской империи, которая возвращает былое могущество, крестится Русь, добивается внешних каких-то успехов, что здесь на фоне какой-то, с одной стороны, суетной, а с другой стороны, вполне сытой жизни, уже другие вызовы, другие проблемы и к ним тоже, чтобы вот в этот грешный мир, на нём только не сосредоточиться и в нём не увязнуть, нужно устремляться ко Христу. Поэтому, с одной стороны, нам тоже надо оглядываться на тысячу лет назад и смотреть на наследие преподобного Симеона и тоже вспоминать о том, как надо стремиться к нетварному света Божества, а с другой стороны, нам надо не бояться богословствовать и сейчас. Если можно было Иоанну Богослову две тысячи лет назад богословствовать, если можно было преподобному Симеону тысячу лет назад богословствовать, точно так же и сейчас, не только изучение богословия, но и самостоятельное размышление о Боге и приближение к Нему доступно каждому христианину.

М. Борисова:

— Спасибо огромное за эту беседу. В эфире Радио ВЕРА была программа «Седмица», с вами были Марина Борисова и клирик храма святителя Николая в Тушине, священник Стахий Колотвин. Слушайте нас каждую субботу, поститесь постом приятным, до свидания.

о. Стахий:

— С Богом.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «18-е воскресенье по Пятидесятнице. Память отцов 7 Вселенского собора». Прот. Федор Бородин
• «17-е воскресенье по Пятидесятнице». Протоиерей Максим Первозванский
• «16-е воскресенье по Пятидесятнице. Покров Пресвятой Богородицы». Протоиерей Максим Первозванский