«Неделя третья Великого поста: Крестопоклонная». Прот. Дионисий Крюков

У нас в гостях был настоятель храмов Михаила Архангела в Пущино и Рождества Богородицы в Подмоклово протоиерей Дионисий Крюков.

Разговор шел о смыслах богослужения в ближайшее воскресенье, в которое в храмах выносят крест на поклонение, а также о памяти святых мученицы Фотины (Светланы) Римской, преподобной Вассы Псково-Печерской и преподобного Алексия человека Божия.

---

М. Борисова

— Добрый вечер, дорогие друзья. С вами Марина Борисова. В эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. И сегодня со мною наш гость, настоятель храмов Михаила Архангела в Пущине и Рождества Богородицы в Подмоклове, протоиерей Дионисий Крюков.

Протоиерей Дионисий

— Добрый вечер, дорогие друзья.

М. Борисова

— С его помощью мы постараемся разобраться, что ждет нас в церкви завтра, в третье воскресенье Великого поста, и на предстоящей Крестопоклонной седмице. Вот мы дошли до середины, до преполовения Великого поста. Вообще очень странная история, потому что преполовение приходится на среду, и вроде как это праздник, а вроде как не праздник, потому что день сугубого поста, который устав не отменяет. И вообще если задуматься, то очень загадочная история с этой праздничной — не праздничной неделей. Ну давайте по традиции попробуем разобраться в смысле Крестопоклонного воскресенья, исходя из тех отрывков из Апостольских Посланий и Евангелия, которые мы услышим завтра за Божественной литургией, учитывая, что сегодня уже на утрене Крест вынесли, на аналое положили посредине церкви, и началось наше поклонение Кресту Господню. Завтра мы за литургией услышим отрывок из Послания апостола Павла к Евреям, из 4-й главы, начиная с 4-го стиха, и заканчивается этот отрывок 4-й главой, 6-м стихом. Я позволю себе прочитать этот отрывок почти целиком. «Итак, имея Первосвященника великого, прошедшего небеса, Иисуса Сына Божия, будем твердо держаться исповедания нашего. Ибо мы имеем не такого первосвященника, который не может сострадать нам в немощах наших, но Который, подобно нам, искушен во всем, кроме греха. Посему да приступаем с дерзновением к престолу благодати, чтобы получить милость и обрести благодать для благовременной помощи. Ибо всякий первосвященник, из человеков избираемый, для человеков поставляется на служение Богу, чтобы приносить дары и жертвы за грехи, могущий снисходить невежествующим и заблуждающим, потому что и сам обложен немощью, и посему он должен как за народ, так и за себя приносить жертвы о грехах. И никто сам собою не приемлет этой чести, но призываемый Богом. Так и Христос не Сам Себе присвоил славу быть первосвященником, но Тот, Кто сказал Ему: Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя». Вот почему Великим постом красной нитью во всех апостольских чтениях мы слышим и слышим повторение утверждения, что первосвященник, глава нашей Церкви Христос, что священники наши это люди такие же, как и мы? Почему, ведь, собственно говоря, ничего нового нам это не сообщает, почему нам с таким упорством Церковь напоминает об этом Великим постом?

Протоиерей Дионисий

— А потому что это великая истина, но тем не менее для нас она все время должна быть переоткрываема. Мы все время хотим от нее как бы избавиться что ли, забыть о ней, мы забываем о том, что обычные взаимоотношения между человеком и высшими силами, которые есть во многих религиях, в нашей вере, в нашей жизни церковной просто с диаметральностью противоположны: нам не надо уже приносить никаких за себя жертв, за нас уже была принесена жертва, и эта жертва совершенная, и это жертва, которая каждый раз будет повторяться на каждой литургии, но она одна и та же. Это не множество жертв, как это было до этого и как есть в других религиях. Это повторение все того же момента, который определился в самый важный момент, когда Христос прославил Своего Отца. Тут ведь важная мысль, в Послании к Евреям, о том, что Христос не Сам Себе присвоил эту славу, Он по послушанию Своему Отцу пошел на эту жертву, и принес Свою жизнь ради людей — то есть Бог пожертвовал Собой, Богочеловек Иисус Христос пожертвовал Собой ради спасения людей. А не так, как во всех других религиях, люди должны приносить какие-то жертвы своим высшим силам.

М. Борисова

— Мне кажется, тут еще для нас важное напоминание, поскольку есть все-таки такое искушение видеть в священнике некий воплотившийся идеал, то есть если он ему вдруг не соответствует каким-то образом, это, значит, плохой батюшка, надо пойти к другому. А здесь апостол говорит о том, что они такие же, как мы, они такие же грешные, и за наши грехи, и за свои грехи приносят жертвы.

Протоиерей Дионисий

— Так было в Ветхом Завете, действительно там священники приносили жертвы и за свои грехи, и за грехи всех людей. А в данном случае как бы уже все жертвы были искуплены, и уже даже нет смысла приносить никаких дополнительных жертв, но наша жизнь и есть та самая жертва, которую мы приносим Богу. Ну то, о чем вы говорите, это тоже вполне справедливо. Действительно, очень часто бывает так, что прихожане относятся к своим священникам, архиереям, людям, облаченным саном, как к людям ну святым. В этом есть доля правды, потому что действительно ну кто как не мы, священники, должны показывать пример. Но, с другой стороны, на самом деле так же, как и любые другие люди, мы также имеем свои немощи, но мы верим, что Христос и нас тоже искупил. Поэтому все-таки будем надеяться и, с одной стороны, на милость Божию, а с другой стороны, все-таки стараться действительно соответствовать этому образу. Ведь ни много ни мало священник на литургии — это икона Христа. Хорошо, чтобы эта икона была бы не испорчена, не поругана, чтобы она была вполне реставрирована, и вот такими иконами является и любой совершитель литургии в храме.

М. Борисова

— Обратимся теперь к отрывку из Евангелия от Марка, из 8-й главы, начиная с 34-го стиха и заканчивая в 9-й главе 1-м стихом. Этот отрывок хорошо многим из нас известен, поскольку как раз он и говорит о смысле крестоношения в жизни христианина, и часто по разным поводам приводится и в проповедях. Но мне кажется, может быть, именно из-за частого употребления стирается острота смысла. Я позволю себе прочитать этот отрывок. «И, подозвав народ с учениками Своими, сказал им: кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною. Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее. Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою?» И дальше: «И сказал им: истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе». Вот этот последний абзац, он многие века смущал колоссальное количество людей, потому что все задавались вопросом: что имел в виду Спаситель, говоря апостолам, Его современникам, что вот приблизилось Царствие Небесное настолько, что они его увидят? Я в этой связи хочу напомнить нашим радиослушателям, что мы только что прошли седмицу, посвященную святителю Григорию Паламе, который учил о нетварном свете, который может быть вполне осязаемо видим человеку по мере того, как его душа приближается к Богу здесь, во время этой жизни. Может быть, именно это имел в виду Спаситель, когда говорил Своим ученикам, что они еще не успеют умереть, как увидят Царство Божие?

М. Борисова

— Абсолютно верно, именно это имеется в виду. Потому что буквально следующие строки, продолжающие Евангелие, рассказывают о том, как Христос со своими ближайшими учениками, Петром, Иаковом и Иоанном, взошли на гору Фавор. И это как раз та самая перемычка между нашей сегодняшней неделей и прошлой, в которой мы вспоминали о фаворском свете: то есть Царство Божие, пришедшее в силе — это Сам Христос, просиявший на Фаворской горе. И некоторые из здесь стоящих — Христос имел в виду конкретно своих ближайших учеников, они-то и увидели Царство Божие, пришедшее в силе. Именно потому-то они и сказали потом Христу: как нам хорошо здесь быть, давай здесь останемся, — то есть это место, в котором хочется быть вечно, это вечное Царство, в котором есть самое главное — есть Христос во всей Своей силе, радости и славе. Он просиял не потому, что Он каким-то образом изменился — мы говорили об этом в прошлый раз, а Он дал возможность увидеть то Царство, которое явилось ощутимым образом для этих учеников. Но и в этом смысле, конечно, вернемся к нашему сегодняшнему дню и поймем, что для нас с вами очень важно, чтобы это Царство Божие наступило уже здесь. А оно вот может наступить, об этом как раз и говорили святые, Симеон Новый Богослов, о том, что тот, кто не начнет уже жить здесь в предвкушении Царствия Небесного, тот не сможет его ощутить и за пределами своей жизни потом. И в чем это Царство Божие? Это, конечно, не молочные реки и не кисельные берега. Это Сам Христос, это Сам Бог, это Царство Его Небесного Отца. И вот путь к нему лежит через крестоношение. Но это крестоношение — это не зацикливание на идее смерти как таковой. То есть, в общем-то, для людей сторонних, не входящих в церковную ограду, им кажется, что вот эта зацикленность на смерти, на страданиях, она имеет негативный оттенок. Но мы с вами сегодня уже увидели и всю неделю будем видеть процветший Крест, радостный Крест, Крест как торжество, Крест как свидетельство жизни.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям, вы слушаете программу «Седмица». С вами Марина Борисова и настоятель храмов Михаила Архангела в Пущине и Рождества Богородицы в Подмоклове, протоиерей Дионисий Крюков. Сегодня в церкви вынесли на аналое Крест для поклонения. Но мне кажется, что многие забывают, все-таки Крестопоклонная неделя бывает раз в году, и мы немножечко забываем последовательность наших действий. Собственно поклонение Кресту — это тоже некий чин, как все в Церкви, неслучайно. Поэтому, мне кажется, есть смысл напомнить нашим радиослушателям, как вообще происходит поклонение Кресту.

Протоиерей Дионисий

— Да, тем более что на этой неделе такое поклонение будет совершаться еще в понедельник, в среду и в пятницу — на 1-м часе в понедельник и в среду, и в пятницу после отпуста часов. Происходит это следующим образом: священник на середине храма, перед Крестом, который украшен цветами, трижды вместе с народом поет: «Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое» — это тропарь в честь Креста. Этот тропарь поется трижды, священник кадит трижды вокруг Креста, потом совершается троекратное пение тропаря: «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко, и святое Воскресение Твое славим» (напоминаем, что в церковнославянском языке нет буквы «ё», а есть буква «е»), и в этот момент трижды совершаются земные поклоны. Но хотел бы еще обратить ваше внимание, что, поклоняясь Кресту, мы поклоняемся и Воскресению. То есть уже мы зафиксируем для себя вот этот важный момент сцепки значения страданий Христовых и прославления, и Воскресения.

М. Борисова

— Мне хотелось тут свою ремарку позволить. Очень много, в особенности сейчас, после всяческих эпидемий, болезней и обострений хронических заболеваний, очень много прихожан, в особенности пожилых, которым совершать земные поклоны очень тяжело физически. Тем более если он не один, а если их три подряд. Ну вы представляете, что такое человеку с артритом опуститься на колени, подняться, потом опять опуститься, опять подняться... А может быть, есть смысл напомнить нашим радиослушателям, что это не фетиш, что это не обязательное условие, что ты должен хоть умереть, но поклониться коленопреклоненно?

Протоиерей Дионисий

— Конечно, спасибо за это напоминание. Действительно, все-таки все в нашей жизни должно быть разумно, и наши подвиги, которые мы должны совершать, все-таки должны нас не прибивать к постели в конце концов — Богу это совершенно точно не нужно. Мы можем сделать ровно столько, сколько в данный момент мы можем. Можем встать просто на колени и все это время простоять во время всего поклонения — слава Богу. Не можем опуститься на колени — ну просто преклоним голову. Или просто в стороночке постоим или даже посидим. Все-таки гораздо важнее прийти в церковь и совместно пережить это торжество, это какое-то вот эмоциональное состояние поклонения Кресту, нежели чем не прийти. Об этом, конечно же, надо помнить. Ну и хотел сказать, что есть третий момент еще вот в этом чине поклонения. Первое — это был троекратный тропарь: «Спаси, Господи, люди твоя». Второе — это «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко» с поклонением. И затем поются стихиры на поклонение Кресту, которые написаны в Постной Триоди. Обычно это поется, естественно, на клиросе, то есть хором.

М. Борисова

— И в этот момент как раз и подходят приложиться к Кресту прихожане.

Протоиерей Дионисий

— Да. В некоторых храмах и помазывают еще и елеем в этот момент, но не обязательно. Итак, вот это совершалось сегодня на вынос Креста, так это будет совершаться в понедельник, среду и пятницу. И так же, в общем-то, поклонение Кресту совершается и на другие праздники, которых, в общем, в богослужебном круге несколько — это и Крестопоклонная неделя, как сейчас, это Воздвижение Честного Креста Господня, и это праздник Изнесения Честного Древа Крестного — то есть этот праздник в августе, Воздвижение в сентябре, и вот Великим постом. Ну еще и кроме всего прочего надо помнить, что сегодняшнее событие и эта неделя, она готовит нас в том числе и к событиям Страстной седмицы. Потому что в пятницу мы тоже вспоминаем непосредственно уже событие распятия Спасителя нашего на кресте.

М. Борисова

— А почему все-таки этот крест такой нарядно украшенный всегда? Ну казалось бы, все-таки пост, все наши мысли, по крайней мере мы стараемся, чтобы они были таковыми, такие сосредоточенные вроде как, не пестрые, а тут вдруг такая несвойственная вроде бы Великому посту, где все облачения черные, где свет притушен, и вдруг вот, пожалуйста, вам — клумба посреди церкви.

Протоиерей Дионисий

— Ну это наш с вами любимый разговор о том, что мы должны все время себя как бы вернуть к состоянию удивления, как будто мы еще ничего не знаем. И в отношении креста, мне кажется, это особенно важно. Потому что крестов мы везде и всегда много — они из золота, они из серебра, у нас на шее и на храмах, блестят драгоценными камнями, выносятся священниками. Но тем не менее давайте вспомним, что это ни много ни мало как страшное, даже в какой-то степени, возможно, отвратительное для многих людей того времени орудие казни. То есть какие казни были в тот момент в истории? Для евреев это побивание камнями. Ну груду камней изобразить — мало что скажет. Для римских граждан — усекновение мечом, но меч — в первую очередь это все-таки некое воинское оружие. Я думаю, что для того, чтобы понять, насколько это страшно и для человеческой природы просто неприемлемо, кажется, то что мы хотели бы избежать всеми силами и забыть об этом. Давайте представим, что мы поклоняемся виселице, или гильотине, или электрическому стулу. На самом деле вот этот вопрос мне задала одна девочка — я понял, какой глубокий детский вопрос: батюшка, а если бы нашего Спасителя расстреляли из автомата, мы бы автомату поклонялись? Я был вынужден сказать, что да, но тут на самом деле давайте задумаемся именно об этом, о том, что изначально крест — это то, чего вот хочется отвернуться, избежать, даже есть какое-то отторжение внутреннее. И он тем не менее является нашей славой, он полностью как бы вот преображает нашу жизнь. Смерть уже не страшна, уже нет ничего, что даже орудие казни такой страшной не является для нас уже чем-то, что вызывает у нас страх и отторжение. Потому что за пределами этой жизни и за пределами этой смерти начинается иная жизнь — жизнь райская, и отсюда эти райские цветы. То есть крест как орудие смерти становится орудием жизни — это райское древо, древо, которое испускает благоухающие цветы. Важно, что для нашей христианской жизни мы избавлены именно от страха. То, что изначально должно было вызывать у нас страх, на самом деле побеждается верой, побеждается тем, что Христос нас любит, и уже ничего поэтому нам не страшно.

М. Борисова

— Я вот сейчас подумала, что почему не виселица и не автомат. Ну виселица — это спорный вопрос, для современников Христа это, собственно, и была виселица, по сути.

Протоиерей Дионисий

— Это именно так, да.

М. Борисова

— Но мне кажется, что Господь Сам выбрал. Ну я имею в виду, что поскольку есть предопределение в Его земном пути именно такое. Ведь неслучайно очень много свидетельств в разные эпохи о знамении Креста в небе.

Протоиерей Дионисий

— Конечно.

М. Борисова

— Ну можете вы представить знамение кучи камней в небе? Это как-то нелепо. Символичность креста, мне кажется, она предопределена просто промыслом Божиим.

Протоиерей Дионисий

— Да, конечно. То есть когда я до этого говорил о разных других казнях, это с известной долей условности, то есть просто ради того, чтобы мы пережили как бы другие варианты. Но то, что крест спасительное орудие, действительно было и в Ветхом Завете предсказано — и когда евреи в пустыне скитались, и медный змий, который был на шесте повешен — та же самая идея. Страх перед смертью от жала змеи на самом деле, если смотреть на него бесстрашно, с упованием на будущее, то оно перестает быть смертельно опасным. Ну а самое главное, конечно, это то, что уже потом раскрыли нам апостолы и, в частности, в Апостольских Посланиях говорится о том, что крест — это высота и долгота, и глубина, и широта — то есть это все концы мироздания крестом охвачены. И как говорится в одном из текстов, что Христос на кресте нас обнял, раскрыл Свои объятия через распростертые руки на этой страшной казни.

М. Борисова

— Поклонение Кресту ведь у нас, помимо Великого поста, вы уже напоминали нашим радиослушателям, происходит в праздник Воздвижения Креста Господня. В принципе, по чину церковному то же самое, а по смыслу, по сути? Ведь там тоже торжество, но, если мы здесь вспоминаем крестную смерть Спасителя, в которую вот-вот уже мы скоро погрузимся, в это созерцание ее на Страстной седмице, а там мы все-таки вспоминаем вот этот момент торжественного возвращения Креста, когда Патриарх его воздвигает, чтобы все могли видеть и поклониться. Вот, по сути, разница в том смысле, который мы этому поклонению придаем сегодня для себя, вот для нас как для верующих.

Протоиерей Дионисий

— Ну действительно, сейчас наш путь идет к Пасхе. Мы в первую очередь хотели бы пройти вместе со Христом Его и путем страдания, и путем потом Воскресения. Потому что, как известно, если человек не прошел этот путь, не пережил его, не покаялся в подлинной степени, если он не совершил каких-то подвигов, для него Пасха пройдет просто как один из праздников, он не почувствует этой радости Воскресения и не совоскреснет со Христом. Поэтому сейчас вот этот вот акцент на Кресте — это как бы вот напоминание, как нечто, что нам дает возможность не потерять из вида то, к чему мы идем. А ведь Страстная седмица и Пасха — это некий единый период, это, можно сказать, даже единый праздник, потому что без Креста невозможно Воскресение. И я на этом сегодня сконцентрировал наше внимание, когда мы говорили о том, что «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко, и святое Воскресение Твое славим» — то есть мы идем-то к Воскресению, и именно от этого и наше поклонение Кресту — это путь к Пасхе. А праздник Воздвижения — это праздник торжества Церкви, это праздник того, что наконец Константин Великий издал указ о том, что христианство уже становится принимаемой религией, это стало религией господствующей. И как видимый знак того, что христианство почитается, были и построены главные святыни на месте страдания Христова Воскресения в Иерусалиме, храм святого Воскресения, в Вифлееме была построена базилика. И, в частности, в рамках этих же мероприятий и было обретение Креста Господня, который лежал в поругании, в неизвестном месте, которое долгое время искали, но наконец его обрели, благодаря чуду воскресения умершего человека. Поэтому здесь как бы некие разные оттенки, хотя принципиально смысл все-таки где-то близкий.

М. Борисова

— Вы слушаете программу «Седмица». С вами Марина Борисова и настоятель храмов Михаила Архангела в Пущине и Рождества Богородицы в Подмоклове, протоиерей Дионисий Крюков. Мы ненадолго прервемся и вернемся к вам буквально через минуту. Не переключайтесь.

М. Борисова

— Продолжаем программу «Седмица», в которой мы каждую субботу с помощью наших гостей стараемся разобраться в смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и настоятель храмов Михаила Архангела в Пущине и Рождества Богородицы в Подмоклове, протоиерей Дионисий Крюков. Вот начинается у нас неделя, где, мне кажется, такое христианское доказательство гендерного равенства, скажем так, что все святые перед Богом равны, независимо от пола и возраста. Я имею в виду воспоминания о мученице Фотине, она же Светлана, римская, — 2 апреля. Ну и о преподобной Вассе Псково-Печерской — 1 апреля. Это как раз тот самый символ гендерного равенства, на мой взгляд, по-христиански, по-православному. Но напомним сначала радиослушателям, кто такая была мученица Фотина. Собственно говоря, такая традиционная для первых веков христианства история, когда целая семья христиан пострадала — то есть при императоре Нероне сначала был выявлен «злостный» христианин сын Фотины, и за ним уже потянулась цепочка, потому что и три его брата, и мать с ее сестрами, все практически пришли к единому финалу, все пострадали от гонений императора Нерона. Но мне вот всегда было интересно: мы, конечно, ужасаемся, читая жития мучеников первых веков, потому что там очень подробно, со вкусом описано, как их там страшным образом терзали. Возможно, когда жития эти писались (писались они, как правило, ближе уже к средним векам), было актуально, по-видимому, нужно было такие жестокие картины показать тогдашним, уже в значительной степени обмирщившимся христианам, чтобы они вздрогнули и как-то прониклись. Но мне кажется, для нас это не самое значимое. А самое значимое, может... Ну мы можем себе представить, сконструировать такую картину вот времена Нерона: там кожу сдирали без всякого христианства десятками на арене цирка, для того чтобы просто развлечение получить, там народ был такой присмотревшийся к этим ужасам, что его так сильно и не проймешь всякими пытками. А важно, мне кажется, другое — важно то, что происходило внутри у этих людей, и что для христиан мученичество было не столько мучением, сколько свидетельством. Почему нужно было так засвидетельствовать, что есть что-то, ради чего стоит умереть. Почему это, казалось бы, ведь вроде все были пускай язычниками, но назывались-то они религиозными людьми, почему же было это для них так важно, чтобы кто-то продемонстрировал, что за свою веру можно, не жалко отдать жизнь?

Протоиерей Дионисий

— В этом и есть сила христианства, что люди проповедуют не только словами, но главное, своей жизнью. А что проповедуют? А проповедуют то, что есть ценности выше, чем это земная жизнь со всеми ее благами и жизнь сама по себе, что есть жизнь важнее жизни, которая начинается уже после смерти. И в этом смысле христиане уподоблялись Христу, Который пошел ради людей на смерть, но таким образом открыл Царствие Небесное.

М. Борисова

— Ну, собственно, это то самое евангельское слово, о котором мы говорили, вспоминая воскресное чтение.

Протоиерей Дионисий

— Конечно.

М. Борисова

— По сути дела, отвергнись себя, возьми крест свой. И кто захочет душу свою сохранить, тот ее потеряет, а кто ее потеряет ради Евангелия и Христа, тот обретет.

Протоиерей Дионисий

— Тот обретет. И христиане, конечно же, эти слова Христа все время имели в виду, для них это была путеводная звезда, как, надеюсь, и для современных тоже христиан. Потому что мы все время должны себе напоминать, что есть ценности выше, чем наша обычная жизнь.

М. Борисова

— Вот мне хочется на этом сделать акцент. Поскольку мы живем в обществе, в представлении которого самое ценное — это жизнь человека. И мы в разных вариациях, по разным поводам слышим это с утра до вечера каждый день. Ну это и по поводу того, что нужно вот помогать больным, и вот дети, вот нужна операция, давайте соберем деньги — все это правильно и верно. Но все это смещает какие-то акценты очень важные у нас в голове, и мы начинаем относиться жизни как к священной корове. Жизнь — это очень важно, это то что каждому понятно и не нужно объяснять. Но мы перестаем понимать, что есть вещи, за которые жизнь можно отдать — вот просто сам пошел и отдал.

Протоиерей Дионисий

— Да. Ну и еще, кстати, есть перемычка между тем, о чем вы говорили в понимании жизни как ценности. Чужая жизнь — это безусловная ценность для тебя должна быть, ровно такой же, ради которой ты свою жизнь не будешь ценить, то есть жизнь ради Христа и ради ближних — это как раз возможность своей жизнью пожертвовать ради них. И обратим внимание, что многие моменты, которые нам кажутся в христианстве традиционными и обычными, на самом деле нами окрашиваются в другие цвета. Нам кажется, что мученики — это пассивные мученики, их просто вот схватили, отвели и умертвили; что смирение — это тоже состояние ничегонеделания. Но мне кажется, это так же, как и смирение — состояние активности, это состояние как бы внутреннего предстояния и свидетельствования, точно так же и мученичество — это активное состояние, при котором человек горит любовью, он ее демонстрирует, он ее проявляет. И если бы не тысячи мучеников, то, в общем-то, Церковь, может быть, и не смогла бы распространиться, потому что это и есть действенное свидетельство того, что Церковь жива, и то что Христос действует через этих святых.

М. Борисова

— А теперь давайте поговорим о моей любимой святой — преподобной Вассе Псково-Печерской. Вот в детстве у нас говорили: «1 апреля — никому не верю». А мы 1 апреля вспоминаем женщину, которая всей своей жизнью засвидетельствовала, что такое вера. И даже после смерти Господь так устроил, что ее мужу было явственно показано, как нужно обойтись с ее мощами, по сути, поскольку он ее два раза пытался по-христиански похоронить. Муж был священник.

Протоиерей Дионисий

— Давайте не будем интриговать, а сразу расскажем, что мы имеем в виду. Это действительно необычная очень история, про то, что преподобная Васса является одной из основоположников...

М. Борисова

— Не одной, а именно первых монахов, которые там в отшельничестве занимались много веков назад, никто поименно кроме Марка не помнит. А пришедшие на это место намоленное священник...

Протоиерей Дионисий

— Иоанн.

М. Борисова

— Иоанн и его жена Мария, они, собственно, были первыми, кто остался в истории Псково-Печерского монастыря. А она была первой, чьи мощи оказались в пещере.

Протоиерей Дионисий

— Да, это к разговору о том, что какова роль женщины в церковной истории. Действительно, она, с одной стороны, она была просто матушкой.

М. Борисова

— Да.

Протоиерей Дионисий

— Но, во-первых, она какой была матушкой и у какого батюшки. Это священник, который был направлен изначально в Дерпт, современный...

М. Борисова

— Тарту.

Протоиерей Дионисий

— Тарту, да, для того чтобы проповедовать христианство. Но такой, в общем, начался ад, что ему пришлось оттуда бежать, там были бесконечные казни. И, в общем-то, Псково-Печерский монастырь, эта территория не так далеко, там они в уже существовавших пещерах начали вместе со своей супругой копать и строить церковь.

М. Борисова

— Ну там у них дерево просто обрушилось, собственно, открыло вход в эту пещеру, где когда-то давно подвизались пещерники, потом засыпало землей, наросло там всякой растительности. Они начали строить церковь — обрушилась половина этого берега, и вместе с деревом здоровенный ком отвалился, и открылся вход в пещеру, которая была там изначально.

Протоиерей Дионисий

— И вот священник со своей супругой стали строить там церковь в честь Успения. И, в общем, в конце концов матушка Мария уже на пороге своей смерти она приняла монашество с именем Васса, и была там и погребена. И дальше вот как раз началась та история, которую вы...

М. Борисова

— Первое монастырское чудо. Ну, собственно, Псково-Печерскую Лавру многие, я думаю, наши радиослушатели знают по прославленной книге владыки Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые», там много всего интересного написано про этот монастырь. Но он начался вот с этого чуда. Потому что отец Иоанн хотел, естественно, похоронить свою усопшую супругу, и ничего у него из этого не получалось. У него все время гроб каким-то удивительным образом из могилы как бы выступал. Пока не было откровения, просто уже в лоб пока ему было объяснено, что не надо ее пихать в землю, потому что там не просто тело, а это святые мощи.

Протоиерей Дионисий

— И в конце концов они были расположены у входа в эти пещеры и там находятся. И даже был случай, когда во время нападения некий ливонский рыцарь захотел открыть крышку от гробницы, но был попален исшедшим огнем, который оставил свой след на гробе.

М. Борисова

— Надо сказать, что вообще вот эта пара, сама история их жизни, она такая удивительно промыслительная. Потому что ведь в этом самом Дерпте погиб Исидор и 72 его прихожанина — их просто утопили в проруби, причем так, чтобы проникнуться, что это не просто вот, а еще и в холодной воде. И потрясение от этого было настолько велико... Вот мы говорили о мучениках — ведь вот что важно, важно, наверное, не слепо идти за кем-то, чтобы повторить его подвиг, а прочувствовать, куда тебя воля Божия ведет. Ведь на самом деле отец Иоанн мог остаться в том же Дерпте, они с матушкой точно так же могли в этой проруби погибнуть. Но вот в тот момент они испугались, и они из этого Дерпта ушли. Для чего? Не просто чтобы спасти свою жизнь, а для того, чтобы оказаться в этом самом пустынном месте. Для того, чтобы основать там монастырь, который никогда не будет закрываться. Ведь это удивительная история Псково-Печерского монастыря...

Протоиерей Дионисий

— Удивительная.

М. Борисова

— Учитывая XX век, советскую Россию. То есть он сначала не попал на территорию советской России. Потом он попал на территорию советской России, и удивительными подвигами разных настоятелей, особенно отца Алипия, про которого как раз владыка Тихон очень много написал, он совершенно чудесным образом никогда не был закрыт. В стране, где изничтожали и просто вот под ноль утюжили все, что касалось церковной жизни.

Протоиерей Дионисий

— И мне кажется, что как-то очень-очень символично, может быть, даже то, что как бы в самом начале истории у этой монашеской общины (а монашеская община — это всегда семья) стояла исходно именно семейная жизнь этих благочестивых людей, священника Иоанна и его супруги Марии, которые в дальнейшем стали Иона и Васса.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям, с вами программа «Седмица», в которой мы стараемся разобраться в особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. В студии Марина Борисова и настоятель храмов Михаила Архангела в Пущине и Рождества Богородицы в Подмоклове, протоиерей Дионисий Крюков. Ох, есть одна тема на этой неделе, которая меня много лет занимает — 30 марта Церковь празднует память преподобного Алексия человека Божия. По поводу этого святого никаких документальных свидетельств до нас не дошло, а дошло несколько вариантов его жития, которое было чрезвычайно популярно во всем мире и, в частности, в католической Европе, на протяжении многих столетий, вплоть до XVII века. И мало того, что это было популярное чтение, ведь сборник житий святых, в котором это житие было, это так называемая «Золотая легенда», по популярности, наверное, занимала второе место после Библии. И сюжет этого жития был использован много-много раз в самых разных видах искусства — то есть это вдохновляло и композиторов на оратории, это вдохновляло живописцев, это постоянно присутствовавший сюжет в истории культуры средневековой Европы. Но на Руси этот сюжет был не менее популярен, и он ушел в другую как бы область творчества — в духовные стихи. Я думаю, не все наши радиослушатели знают, что был такой популярный жанр буквально до конца XIX века, это так называемые «стихеры». Не стихиры — вот то что мы в храме слышим, а так назывались в народе духовные песнопения или духовные песни, которые пелись на паперти нищими, каликами перехожими, благочестивыми людьми, которые, собравшись после праздника там на разговины, вместо того, чтобы разухабистые какие-то частушки петь, вот пели эти стихи. Мне посчастливилось в жизни, в самом начале моего пребывания в Церкви, побывать в такой, ну как, в советские времена это был не монастырь, это была такая общинка, где тайные монахини жили вместе со своим духовником. И поскольку добираться до них было очень сложно и долго, и муторно, я приехала к ним совершенно измученная, практически почти весь день на ногах, они решили меня утешить вечером и, по благословению батюшки, как вот ужасно смешно было — такие старые женщины, они побежали в спальню, достали тетрадочки по 2 копейки, значит, в клеточку, в которой были записаны духовные стихи. Вот они меня усадили за стол, и они пели хором эти стихи, вот доставшиеся им тоже из каких-то тетрадочек, переписанные там со времен монахинь XIX века. Удивительное совершенно творчество. Вот один из популярнейших сюжетов для этого творчества было житие преподобного Алексия, человека Божия, которое меня, как человека культуры XX века, изначально приводило в оторопь. Я не могла понять, в чем же смысл этого подвига, когда человек молодой, пусть он благочестивый, но он же в христианской семье уже был вроде как, что ему мешало сказать родителям, что он не хочет жениться, а хочет пойти в монахи? Ну ладно, ну там могло быть недопонимание. Вот у Феодосия Печерского, Киевского, тоже было недопонимание с мамой, она его даже на цепь сажала, чтобы он в монастырь не ушел, но в результате, в общем, как-то все устаканилось. Нет, тут более того, потом из того греческого жития, которое перевел для русских православных святитель Димитрий Ростовский, Алексий сначала обручился, а потом ушел в никуда. И меня всегда мучил вопрос: ну обручаться-то было зачем? То есть мало того, что он свою судьбу решил — ушел, спрятался в пустыни, в Сирии там, много лет подвизался, потом на какой-то паперти его нашли...

Протоиерей Дионисий

— Не нашли даже.

М. Борисова

— Ну те, кто искал его, его не узнали, но подали милостыню как нищему на паперти. Ну хорошо, это человек решил за себя. Но он решил еще за своих родителей, которые всю жизнь его искали и не могли найти, и мучились. Он решил за свою невесту, которая осталась соломенной вдовой, потому что выйти замуж она не могла — она обрученная, и ее жених не умер, а где-то неизвестно пропал. В общем, короче говоря, он выстроил жизнь всем. А потом, когда, попав в шторм, его прибило к родному берегу, он воспринял это как знамение Божие, но домой-то он вернулся тоже очень странно. Вместо того чтобы объявиться и всех осчастливить, он, неузнанный, еще 17 лет жил там в какой-то каморке в родном доме. И вот это все в моей голове, отравленной культурой и представлениями XX века, не укладывалось никак. Смысла этого всего я понять не могла.

Протоиерей Дионисий

— Ну вы все-таки в конце концов, наверное, все-таки смогли для себя каким-то образом это принять и объяснить. Вот мне самому было бы интересно.

М. Борисова

— Ну вы знаете, это все опять увязывается с тем евангельским чтением, которое мы сегодня с вами попытались разобрать. Ну что мы знаем о воле Божией? Мы все время пристаем к священникам, дергаем их за рясу и говорим: а вот есть мне воля Божия делать то или делать это? Но в глубине души мы подразумеваем, что нас благословят делать то, что нам хочется. И когда нам вдруг говорят, что нет воли Божией на то, на что ты абсолютно готов, и все твои уважаемые авторитеты вокруг говорят, что ну да, это замечательно, вот надо бы это сделать, и вдруг тебе обрубают крылья и говорят: вот нет воли Божией. Ну как? Это невозможно принять. Ты готов, ты под парами, ты на низком старте — все, тебе осталось только благословение получить. Нет благословения. Это чудовищная история для современного человека, который, в общем, такой весь демократичный, весь продвинутый, весь полагающийся на собственные силы и на собственные представления. Это очень тяжело, и я просто знаю это по собственному жизненному опыту. А тут предлагается зеркальная картина. То есть есть некий очень, по-видимому, чистый и настроенный на восприятие Божественных смыслов человек. Вокруг него замечательные, хорошие люди, но у них нет этой чистоты и этой восприимчивости. И он ощущает некую волю Божию, которая всем поперек, но он ее воспринял, и он ее исполнил. Несмотря на то, что здравый смысл и человеческое отношение к собственной семье диктовало ему совершенно другие решения, и он это сделал. Но он сделал это не только для себя. Выясняется, что он сделал это для всех окружающих, потому что они прожили ту жизнь, которую он им выстроил. Но он им выстроил не потому, что он так придумал, а потому что он так услышал. И это понять современному человеку почти невозможно.

Протоиерей Дионисий

— Удивительно то, что эта история действительно была крайне популярна, то есть ее читали и зачитывались. Вы уже сказали про то, что на ее основе там сочиняли оперы, действительно. Вот я свою версию, свое видение сейчас расскажу. А начну я тоже с некоего культурного факта: в Риме в 1632 году ставили оперу Стефано Ланди на этот сюжет. И буквально через несколько десятилетий в Киеве, в Киево-Могилянской академии, школяры православные ставили тоже пьесу, посвященную Алексию, человеку Божию, но в честь царя Алексея Михайловича. Удивительно, что сохранилась программка этой одной из первой школьных пьес, в которой изображается Алексий, человек Божий, несущий крест и рядом с ним Христос, несущий крест — то есть есть явная параллель между Христом и Алексием, человеком Божиим. Мне кажется, что люди настолько были восприимчивы к этому сюжету, потому что они почувствовали вот это вот, то что Алексий, человек Божий, повторил путь Христа, а самое главное, что он повторил путь неузнанности Христа. В этом в его житии несколько раз этот мотив несколько раз присутствует, что его не узнают: его не узнают ни в Эдессе изначально, куда он направляется, ни в родном городе, ни даже в родной семье. Никто его не узнает, а он тем не менее продолжает жить, и в конце концов лишь только голос в храме объявляет о том, что ищите человека Божиего. И только тогда, когда его нашли, а нашли его уже на смертном одре, и узнают его жизнь, смысл его жизни уже из той рукописи, которая в его руке заложена. Самым важным моментом, мне кажется, и то что откликалось у слушателей, то что любой нищий может быть на самом деле твоим ближним — это может быть твой сын, это может быть твой знакомый, это может быть тот, кого ты любишь, но ты его не узнаешь. И вот этот педагогический момент, мне кажется, очень важен для того, чтобы люди другими глазами посмотрели на окружающих их нищих, на тех, кого считают глупыми или недостойными по происхождению, по социальному состоянию, имущественному образованию и так далее и тому подобное. И в моей жизни, кстати, тоже был один случай, когда я около храма увидел какого-то ну почти что юродивого, который мне почему-то тыкал в руки свой паспорт. А когда я посмотрел его фотографию и увидел абсолютно благообразное лицо на паспорте, в красивых очках, и я понял, что я ничего про этого человека не знаю. Но я должен ему дать и чем-то помочь. Потому что то, что мы видим — это одно, а то каким человек является, пусть даже на фотографии в паспорте, — это совсем другое.

М. Борисова

— Ну и потом, наверное, это сродни тому, что пережил Нафанаил. Ему говорят: вот мы тут Мессию нашли. Он говорил: да ладно, из Назарета что может быть доброе?

Протоиерей Дионисий

— Да.

М. Борисова

— Ему говорят: пойди и посмотри.

Протоиерей Дионисий

— Пойди и посмотри. Совершенно верно.

М. Борисова

— Вот у нас иногда не хватает вот этого позыва — пойти и посмотреть. Нам сказали что-то — ай, да ладно.

Протоиерей Дионисий

— А еще что меня особенно в этом смысле удивляет. Мы, конечно же, читая житие Алексия, человека Божия, вот думаем: а смогли бы мы так? И надо ли нам так поступать? И неужели к нам такой есть призыв, чтобы мы бросили своих там родителей, невест, детей, ушли бы и из самых высоких побуждений? Мне кажется, что все-таки жития святых — это не то, что мы должны сразу же начинать исполнять, это некие как бы образцы, на которые мы просто должны ориентироваться — они неповторимы, не тиражируемы.

М. Борисова

— Вы знаете, они неповторимы буквально.

Протоиерей Дионисий

— Да.

М. Борисова

— И было бы смешно пытаться их повторить. Но в жизни нашей простой, незатейливой эти сюжеты преломляются очень часто. Я говорю как человек, который через это прошел просто опытным путем. Потому что, когда я во взрослом состоянии, но достаточно молодом, чудесным образом пришла в Церковь и в ней осталась, я на протяжении десяти лет с родителями могла говорить только о погоде. Для них это был шок. Это было начало 80-х годов, у меня были вполне вписанные в советский социум родители, они не могли этого понять, и принять они это тоже не могли. И то десятилетие, которое было для меня самым насыщенным и удивительным, и до сих пор самым любимым в моих воспоминаниях, оно прошло мимо них. Я потом ретроспективно им рассказывала частями, уже в 90-е годы, когда они сами пришли в Церковь. Я не могла пробить эту стену лбом. И когда я плакала очередной раз там духовнику, он мне говорил: ты не печалься, ты молись о них, они тобой обратятся. Я слушала эти слова и думала: ну конечно, если бы вот послушал бы ты, чего они говорят по поводу Бога, Евангелия, моего креста на шее, ты бы другое мне сказал, — думала я тогда. Но прошло десять лет, и моя абсолютно арелигиозная (не антирелигиозная, а арелигиозная) мама (она говорила, что мы все братья и сестры Павлика Морозова, говорила она, рожденная в 30-м году и выросшая в сталинской системе координат), она пришла ко мне, ей было 60 лет, и сказала: слушай, а можно с каким-нибудь священником договориться, чтобы мне покреститься, потому что мне неловко, я пожилая женщина, как-то в храме я. Вот это случилось через десять лет моих слез, молитв, неверия, что что-то может случиться. Но моя жизнь в семье была абсолютно пунктирная. Она, конечно, не была такая радикально оторванная, как у Алексия, человека Божиего, но мы жили каждый своей жизнью, практически автономно, на протяжении десяти лет.

Протоиерей Дионисий

— Да, но вы говорите о совершенно особенном периоде в жизни нашей стране, когда люди стали после атеистического времени возвращаться. В наше время мне кажется, что очень важно нам помнить о том, что есть еще один пример Алексия, который явно связан с Алексием, человеком Божиим — это Алеша Карамазов, который в семье нес свет Церкви и Евангелия. И вот будем надеяться, что Господь нас всех умудрит и каждому покажет тот путь, который он должен пройти, особенно в это время Великого поста.

М. Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу. Вы слушали программу «Седмица». С вами были Марина Борисова и настоятель храмов Михаила Архангела в Пущине и Рождества Богородицы в Подмоклове, протоиерей Дионисий Крюков. Слушайте нас каждую субботу, поститесь постом приятным. До свидания.

Протоиерей Дионисий

— До свидания, дорогие друзья.