«Неделя 27-я по Пятидесятнице». Прот. Максим Первозванский

В нашей студии был клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников, главный редактор молодежного портала Naslednick.online протоиерей Максим Первозванский.

Разговор шел о смыслах богослужения в ближайшее воскресенье, а также о памяти святых пророка Аггея, пророка Даниила и трех святых отроков — Анании, Азарии и Мисаила, праведного Симеона Верхотурского, мученика Вонифатия Тарсийского и праведного Иоанна Кронштадтского.

---

М. Борисова

— Добрый вечер, дорогие друзья. С вами Марина Борисова. В эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица». И со мной в студии наш сегодняшний гость — клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский.

Прот. Максим Первозванский

— Здравствуйте.

М. Борисова

— И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждёт нас в церкви завтра, в 27-е воскресенье после Пятидесятницы, и на следующей неделе. Как всегда, по традиции мы стараемся понять смысл наступающего воскресенья, исходя из тех отрывков из апостольских посланий и Евангелия, которые прозвучат завтра в храме во время Божественной литургии. Завтра мы услышим отрывок из Послания апостола Павла к Колоссянам, из 3-й главы стихи с 4-го по 11-й. И, как у меня часто бывает, просто с первых строк этого отрывка возникает вопрос. Вот стих пятый звучит так: «Итак, умертвите земные члены ваши». Дальше, конечно, это всё объясняется: «Отложите всё: гнев, ярость, злобу, злоречие, сквернословие уст ваших; и облекитесь в нового человека, который обновляется в познании по образу Создавшего его, где нет ни эллина, ни иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но всё и во всём Христос». Вот как раз вторая часть понятна, непонятно: «умертвите земные члены ваши». Почему? Ведь мы в этой жизни не можем превратиться в таких бесстрастных роботов, которые ни на что эмоционально не реагируют. Кроме того, ведь Сам Спаситель жил земной жизнью и знал её в самых разных её проявлениях, и всегда был очень снисходителен к окружавшим его людям, в каких бы неоднозначных ситуациях он с ними не сталкивался. Почему же здесь апостол Павел так безапелляционно требует, что мы эти вот все свои земные реакции умертвили?

Прот. Максим Первозванский

— Во-первых, всё-таки апостол Павел не предлагает нам чего бы то ни было, превышающего того, что сказал нам Господь наш Иисус Христос. Господь сказал очень понятные и простые вещи: «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше». И это правда. О чём мы думаем, о чём мы мечтаем, что нас привлекает, где находится наш эмоциональный интерес, центр, к чему влечёмся, то, собственно, тем мы и живём, то, по слову апостола Павла, и есть жизнь нашей жизни. Это если без всякой мистики. То есть жизнью нашей жизни является, то о чём мы думаем, о чём мы мечтаем, что мы любим, к чему мы готовимся. А если ещё немножко добавить нашей христианской мистики и понять, что жизнью нашей жизни является Христос, не только в смысле, о чём мы думаем, но и в таинственном смысле, когда Господь реально... Для апостола Павла это очень важная была мысль — что мы должны не просто во Христа креститься, но во Христа «облещись».
Как это по русски — я не знаю, не скажешь, нет такого правильного склонения и спряжения у этого словосочетания. «Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся», — вы, говорит апостол Павел, должны облечься во Христа. То есть «уже не я живу, но живёт во мне Христос», — говорит в другом месте апостол Павел. Это уже не просто про мысли, про чувства, про интересы. Это гораздо более глубокая, по сути дела мистическая мысль, что Бог является Жизнью моей жизни, в том смысле, что Он живёт во мне. Как говорится, например, в замечательной молитве святителя Филарета: "Сам молись во мне«,— когда святитель обращается к Богу с просьбой о такой молитве, о даровании молитвы. Я не знаю, о чём молиться. Не знаю, о чём просить Тебя, поэтому Сам молись во мне. То есть апостол призывает нас к тому, что бы в нас жил Христос. А это возможно только в одном случае, если мы без всякой мистики, а неким аскетическим усилием, попытаемся действительно думать, чувствовать, стремиться к Единому Христу. Как не случайно этот образ Жениха Церкви постоянно и во многих местах используется. О чём думает невеста? Конечно, она может думать и о том, какие будут блюда на завтрашнем свадебном пиру, не забыли ли тётю Глашу пригласить, где разместить на ночь потом дядю Петю. Но в принципе, обычно всё это отдаётся на откуп, что называется, учредителям пира — тем, кто называется архитриклинами в Священном Писании. А сама невеста думает и мечтает о своём возлюбленном женихе. Так же, как и жених — ему, конечно, важны многие вещи, но если он по-настоящему влюблён, он думает только о невесте.
И вот об этом говорит апостол — что всё остальное должно быть отставлено, всё остальное должно быть отложено. И если это остальное является для нас страстью или пороком, тем, от чего мы не можем избавиться... например, если я понимаю, что привязанность к алкоголю или к телевизору, или к компьютеру, или к рыбалке начинает разрушать мою, например, личную жизнь, и я не могу ничего сделать со своей страстью, что мне надо с ней сделать? Мне надо в буквальном смысле слова её умертвить. Мне надо как-то, вот если воспринимать это так антропологически, как разговор с самим собой, как некую силу, действующую в тебе, мы начинаем с ней непримиримую борьбу не на жизнь, а на смерть, кто кого: ты героин или героин тебя? Вот об этом говорит апостол Павел, что всё, что препятствует нашим мыслям, чувствам и соединению со Христом, должно быть отметено. Это если я бы говорил проповедь, то я так бы сказал. А если бы я сел с конкретным человеком на лавочке поговорить о его проблемах, то здесь уже, как вы совершенно справедливо говорите, как и Христос, разговаривая с людьми, имел в виду конечную цель, но каждый раз учитывал конкретное состояние конкретного человека. И здесь духовная жизнь и духовная борьба — это как в спортзале. Есть действительно и спорт высоких достижений, есть и здоровье, а есть буквально инвалидизация. Когда мы говорим о том, что ты, вообще, встань и ходи, а не то что там стометровку пробеги — ты просто хоть как-то начни двигаться. Поэтому здесь уже место не ригоризму, а такой разумной рассудительности. Есть такая замечательная добродетель, она даже в списке добродетелей фигурирует — разумная рассудительность. И поэтому эти два полюса надо иметь в виду: с одной стороны, ригоризм Иисуса Христа и вслед за ним призыв апостола Павла, и разумная рассудительность нашей собственной жизни.

М. Борисова

— Обратимся теперь к отрывку из Евангелия от Луки, из 14-й главы стихи с 16-го по 24-й. Это хорошо известная большинству наших радиослушателей история — притча о человеке, который сделал большой ужин и звал многих. Но его, казалось бы, друзья нашли массу причин, по которым они на этот званый пир не могут прийти. И тогда устроитель пира послал своих слуг, чтобы они привели сюда нищих, увечных, хромых и слепых. И заканчивается этот отрывок хорошо всем известной фразой «много званых, но мало избранных». Вот про званных и избранных хотелось бы поподробнее, потому что, если я понимаю, званые — это мы все.

Прот. Максим Первозванский

— Ну, в прямом, историческом смысле этого слова, Христос имел в виду современных ему иудеев. Это если мы говорим о том, что и кому это было сказано. Если мы это переводим и толкуем на сегодняшний день, то да — это мы все.

М. Борисова

— Но почему избранных так мало? Вот тогда было их мало. Потом на протяжении всей истории, нам известной, было мало, а сейчас, казалось бы, вот-вот можно было бы и расширить этот круг, а его всё равно всё время мало.

Прот. Максим Первозванский

— Но это же не Господь его сужает. Вообще, удивительно, что в русском языке словом «святой» мы переводим два разных греческих слова. Это как раз первое слово «избранный» — это значит «святой». И второе слово, которое мы переводим словом «святой» опять-таки в русском языке, это слово «праведник». Поэтому я бы перетолковал это вот так, что званых много, а святых мало. То есть посмотрите, ведь те три причины, которые указываются Господом в качестве оправданий для отказа прийти на этот самый брачный пир, это же просто... понимаете, эта притча настолько красива своей чёткостью, своим однозначным буквально смыслом. Потому что есть притчи, где мы говорим, что это вот имеет отношение к смыслу, а это что-то такое сопровождающее, это какая-то фактура дополнительная. Здесь же всё чётко. Смотрите, три причины: земля. Это что такое, что символизирует земля? Я купил землю, нужно пойти её посмотреть. Это что такое? Это о чём? Это материальные блага, это собственность, это вот те самые заботы о благосостоянии, потому что земля для древнего человека — это главнейший символ: земля-кормилица, земля-матушка. Это же хорошо, когда человек любит землю, здорово, замечательно. Тут ещё: «купил ещё земли». Это значит, что моя семья теперь не будет голодать, это значит... это главная ценность, вообще, традиционного общества всегда, да и сейчас, между прочим, тоже. Во что в трудные времена вкладывают люди деньги?

М. Борисова

— В недвижимость.

Прот. Максим Первозванский

— Вот земля это и есть главная недвижимость. Это первая причина, вторая причина, ещё более красивая: купил пять пар волов. Это уже не недвижимость, это что? Что делают с волами? С волами делают дело. Это дело жизни, это работа, это что-то важное, творческое, замечательное, чудесное, тоже само по себе хорошее дело, когда у человека есть дело жизни и есть, чем это дело делать, когда совпали твои таланты и твои возможности. И опять это может отвлечь от брачного пира. Наконец, третье, самое понятное тоже: извините, я женился и потому не могу прийти — и это третья причина. Тоже вот совершенно очевидно, что моя семья, моя забота, моя любовь к жене и моим близким тоже не даёт мне прийти к Господу. Поэтому удивительным образом, что все эти три причины, столь необходимые человеку для жизни, в том числе и для правильной жизни, для праведной жизни, могут оказаться препятствиями, от которых мы не готовы отказаться ради того, чтобы выполнить Божий призыв. В большинстве случаев для подавляющего большинства людей эти вещи не входят в прямое или, по крайней мере, в жёсткое противоречие с призывом Господа. Господь далеко не каждому говорит, как тому самому юноше знаменитому с его вопросом, что ему делать: «Раздай всё, и приходи, следуй за Мной». Это индивидуальный призыв, но держать его где-то в сердце, что вот всё это, все эти наши земные замечательные, чудесные, добрые, полезные вещи... И именно поэтому, например, вот этот категорический монашеский ответ на призыв Господа не иметь собственности. Какие монашеские обеты у нас? Значит, не иметь собственности, нестяжание, безбрачие, не иметь семьи, и третье — тот самый обет послушания духовному отцу: не иметь своей воли, своего дела, а вот как скажут, так и поступать.

М. Борисова

— Ну да, приходит Иоанн Дамаскин в монастырь, ему говорят: перестань писать стихи.

Прот. Максим Первозванский

— Да, буквально так: не имей своего дела, это может отвлечь тебя от Господа. Это замечательно выражается в шикарной формулой «носить круглое и катать квадратное». Поэтому мы имеем и слова Господа, и удивительный, замечательный исторический конкретный наш ответ на этот призыв.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям, что сегодня, как всегда по субботам, в эфире радио «Вера» программа «Седмица». В студии Марина Борисова и клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. Мы говорим, как всегда по субботам, о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. В преддверии Рождества Христова мы продолжаем вспоминать библейских пророков. И на этой неделе память пророка Аггея — 29 декабря, и пророка Даниила и трёх святых отроков Анании, Азарии и Мисаила — это 30 декабря. Во-первых, почему мы возвращаемся к памяти пророков ветхозаветных перед самим Рождеством? И чем для нас важен пример пророчества пророка Аггея и пророка Даниила?
Прот. Максим Первозванский

— Действительно, перед Рождеством последние воскресенья называются Неделей праотцев, Неделей святых отец. То есть Церкви очень важно показать историческую укорененность событий, предшествующих Рождеству Христову. Что это не просто, как сказали бы физики ХХ века, сферический конь в вакууме, а это абсолютно конкретное событие, которое явилось завершением пятитысячелетней истории Ветхого Завета, в которой каждый штрих и каждое событие, и каждый человек описанный, имеет своё место и свою роль в этом узоре ветхозаветном. Потому что если этого не понимать, если этого не чувствовать, то мы... просто так современный человек современной цивилизации открывает в любом месте Ветхий Завет, начинает его читать и находит для себя столько смутительного, что вслед за еретиком первого тысячелетия Маркионом говорит: «Нет, это вообще какое отношение всё имеет к христианству? Какое это всё отношение имеет к Христу? Это вообще какая-то непонятная ересь, поэтому давайте Ветхий Завет вообще уберём. Давайте всю эту историю куда-нибудь отставим и действительно отнесёмся ко Христу как к Человеку и Богу, возникшему ниоткуда, универсальному для всех».
Но если мы Его сейчас действительно понимаем как Богочеловека, универсального для всех, и не случайно поэтому удивительные традиции, когда где-нибудь в Африке рисуют чернокожими, в Восточной Азии, соответственно, с узким разрезом глаз и соответствующего вида, в Америке американцами, краснокожими — очень замечательно, я вот видел совсем недавно икону Пресвятой Богородицы мексиканскую. Вот она такая очень местноколоритная, прямо какая-то ацтекская. И если мы говорим об историческом Христе, не воскресшем ещё, и обо всей этой обстановке, сопровождающей Его приход, чтобы мы могли понять Его притчи, чтобы мы могли понять Его учение, мы обязательно должны понимать хотя бы в общих чертах историю, предшествующую Его рождению. Здесь пророки великие, как, например, пророк Даниил, или малые, как пророк Аггей, играют свою очень не последнюю роль. С кого начнём, с Даниила или с Аггея?

М. Борисова

— Давайте с Аггея — он один из последних пророков.

Прот. Максим Первозванский

— Да, он как раз пророк уже после вавилонского пленения и призывал народ и вообще власть предержащих скорее восстанавливать Иерусалимский храм, скорее вообще в первую очередь заботиться о делах духовных. У нас, конечно, нет чёткого представления о том, кем он был. Хотя мы знаем, что, например, совсем недавно был обнаружен его перстень. Вот это вообще такое удивительное чудо, когда человек жил, не знаю, две с половиной тысячи лет назад и вдруг в раскопках находится перстень, на котором написано «Аггей». И по мнению археологов, это действительно перстень того самого пророка.

М. Борисова

— А почему пророка Даниила не все относят к великим пророкам?

Прот. Максим Первозванский

— Как не все? Вообще, удивительно, что пророка Даниила почитают почти все. То есть его почитают, например, не только христиане, его почитают мусульмане, ему почитают иудеи. Так вот, иудеи, да, не относят его к великим пророкам, потому что, по их воззрениям, он беседовал не с Самим Господом, не Господь ему открывал Свою волю, а он беседовал с Ангелами. Вот если даже не знать и не задумываться, то и не подумаешь, потому что открывал-то он волю Божию, толковал-то он волю Божию. Но вот в иудейской традиции его не относят к великим пророкам, потому что он с Ангелами беседовал.

М. Борисова

— Но вот удивительная вещь. Я помню своё детство далёкое, не имевшее ничего общего ни с церковью, ни со Священной историей. Но я очень хорошо помню «пещное действо». Просто по телевизору показывали фильм Эйзенштейна «Иван Грозный», где как раз именно в Успенском соборе происходит это самое «пещное действо». Удивительная какая-то такая картина русской церковной истории, потому что вообще-то не очень сочетается церковное богослужение и некая мистерия, то есть некое театрализованное представление. Хотя это происходило в наших кафедральных соборах достаточно долго. И именно театральное действо, представлявшее этих трёх отроков в пещи вавилонской и халдеев, которые их там гнобили, и Ангелов, которые их из этой печи вывели. То есть это входило в ткань богослужения.

Прот. Максим Первозванский

— Это всё-таки было не совсем богослужение.

М. Борисова

— Но это происходило в храме.

Прот. Максим Первозванский

— У нас ведь есть сейчас на патриаршем богослужении Великого Четверга чин омовения ног. Вы знаете, к сожалению, действительно наша Церковь не один раз переживала такую перетряску, причём перетряску такую извне. «Пещное действо» ведь отменил Пётр I. И в советское время тоже Церковь настолько жёстко была ограничена богослужением, что, насколько я знаю, даже тот же самый чин омовения ног отсутствовал. Его возобновили только при Патриархе Алексии. Я, вообще, совсем не являюсь поклонником каких-то западных традиций, вот совсем ни разу. И это я говорю не для того, чтобы сейчас оправдать то, что я скажу дальше, это действительно так. Вот нет у меня никакого такого ощущения, что там хорошо, а у нас плохо. Но некоторые вещи меня там очень радуют. Например, те же самые традиции празднования Рождества, когда мы видим на улице, не в богослужении, конечно, стоящих и поющих гимны детей. Даже, может быть, не совсем это уместно, но в совершенно даже внехристианской какой-то ситуации — какая-нибудь серия фильмов о Гарри Поттере, где мы неоднократно видим Рождество и поющих учеников где-нибудь там. То есть они, попадая в пространство Рождества, попадают в какое-то действо. У нас ведь тоже есть вертеп, у нас ведь много чего есть такого. У нас было шествие на осляти, например, в Вербное воскресенье, на Вход Господень в Иерусалим.
У нас много чего было, и мне кажется, нам не хватает вот этого выхода за рамки строго такого, я бы даже сказал, какого-то монашеского богослужения. Потому что наше богослужения в основе имеет монастырский устав, конечно. Это здорово и правильно, богослужение, наверное, таким и должно быть, а дальше оно как-то, может быть, усекается, приспосабливается под определённые нужды. Не может в приходском храме, конечно, Всенощная длиться 13 часов — это невозможно. Но мало того, что нам надо что-то усечь как бы, чтобы это привести к допустимому для человека времени, оно у нас никак не расширяется — и вот это страшно и обидно. Когда я смотрю, как на богослужении... например, совсем недавно я смотрел венчание в каком-то польском храме — случайно попал по поиску. И маленькая девочка на венчании поёт «Аллилуйя» — светскую песню. А у нас даже колядки на Рождество... после богослужения, закончилась служба, люди не уходят из храма — я знаю, что есть многие храмы, в которых это не одобряется, что это уже не храмовое действо. Это уже какое-то там... пойте ваши колядки где-нибудь потом, ходите по домам. Тоже самое и «пещное действо», да. Оно тоже при таком отношении, что мы вот отслужили и разошлись, оно, конечно, не возродится тоже.

М. Борисова

— В эфире радио «Вера» программа «Седмица». С вами Марина Борисова и клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. Мы ненадолго прервёмся, вернёмся к вам буквально через минуту, не переключайтесь.

М. Борисова

— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья, в эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица». С вами Марина Борисова и клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. И, как всегда по субботам, мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. 31 декабря — день особенный в нашем странном, сочетаемом не сочетающиеся вещи календаре, канун Нового года светского...

Прот. Максим Первозванский

— Гражданского.

М. Борисова

— Да, гражданского Нового года. Это такая веха, которую никак не объедешь, потому что всё равно все празднуют так или иначе. Но в то же время нам наш церковный календарь предлагает, мне кажется, вспомнить очень интересного святого именно на фоне того, что мы празднуем этот самый гражданский праздник, который несколько ломает строй нашего вот рождественского постного состояния. Это праведный Симеон Верхотурский — память его 31 декабря. Если можно себе позволить такую вольность, то я его для себя определяю как «маленький святой для маленьких людей». В принципе, сама фигура этого святого очень какая-то странная и очень мало на что похожая. Он берётся как-то ниоткуда и в никуда уходит, то есть о жизни его известно только из его жития. Житие его написано сильно спустя какое-то время после его кончины. По рассказам его современников митрополит Тобольский и Сибирский Игнатий как-то что-то записал, и вот что-то осталось в памяти из каких-то отрывков каких-то воспоминаний. Если вспомните его житие, то известно, что он родился в какой-то достаточно знатной семье в Центральной России, после смерти родителей в Смутное время ушёл на Урал, Бог знает почему — то ли, как сейчас выражаются, попал под раздачу, то есть попал в какую-то категорию людей, которые могли бы поплатиться жизнью за какие-то свои, может, убеждения или просто в силу каких-то обстоятельств не политических, а каких-то более житейских. Мы знаем только одно, что он переселился в Верхотурье, а потом перебрался ещё глубже, в глубинку, в село Меркушино. И всё, что мы знаем о нём, относится к воспоминанию вот этих его односельчан из этого села. Исходя из того, что умер он достаточно молодым человеком — ему было слегка за 30 — он, если исходить из того, что он был из боярского рода, значит, он был всё-таки юношей образованным и в какой-то степени, наверное, изнеженным. То есть доступный в те времена комфорт был ему знаком.
И вот этот самый изнеженный боярский сын оказывается в глухой уральской деревне, учится скорняжному ремеслу и зарабатывает себе — летом он просто уединяется в лесу и живёт тем, что там наловили рыбы в реке или собрал в лесу грибов или ягод, а зимой он начинает ходить по своим односельчанам и шить им полушубки. Причём как-то умудряется всё время практически сшить, но что-нибудь недоделать, за что его, естественно, выгоняют с позором. И получается, что он вроде как эту работу свою делает бесплатно, только за еду и кров. Вот такой странный человек. А потом он достаточно молодым умирает, и о нём, в общем-то, как бы и забывают, поскольку он не местный, родни он никакой не оставил. Ну вот был, ходил, потом куда-то делся, и в общем, казалось бы, ну, был странник и пришелец в этом мире, исчез, вроде как и имени особо никто его не помнил. Проходит 50 лет, и дальше начинаются чудеса от его могилы. И, собственно, благодаря этим чудесам, и обретаются его мощи, и появляются из консистории какие-то люди, которые пытаются выяснить, кто же это такой. И вот появляются какие-то воспоминания отрывочные, из которых потом складывается житие. То есть это вот самый незаметный из незаметных маленьких людей, который после уже кончины вдруг оказывается очень важным и нужным. Вот что это для нас и почему нам важно накануне гражданского Нового года вспомнить об этом человеке?

Прот. Максим Первозванский

— С первого вопроса я попытаюсь прокомментировать. Вообще, для XVI-XVII веков это достаточно обычная история. Ну, какой-то странный человек — мало ли вообще странных людей? Я по жизни видел многих странных людей и могу сказать, что у меня и сейчас в приходе есть тоже странные люди. Так уж устроена наша православная жизнь, что, знаете, как говорят: здоровых людей нет, есть недообследованные. Так и тут: есть какие-то странные люди, они же хорошие тоже, может, добрые. Но я вот сейчас, пока вы рассказывали, по крайней мере двух таких вспомнил в своей жизни людей, от которых, может быть, даже веяло святостью и которые для меня какое-то важное значение имели. А потом они умерли, ну и всё: не осталось после них семьи большой, ещё чего-нибудь. А дальше, вот как, я не знаю, я специально сейчас приведу пример другого святого: отрок праведный Артемий Веркольский. Его вообще похоронили не на кладбище, потому что молнией его убило, и это воспринялось его современниками как гнев Божий. Мы на самом деле же не знаем, вот мы стоим в храме, общаемся даже с какими-то людьми. И есть странненький один, есть странненький другой, вроде он добрый, никому ничего плохого не делает, вроде мы даже отмечаем за ним какие-то вообще совсем добрые поступки. Но при этом, если молния его убьёт, допустим, мы, скажем, особенно если мы суеверные люди, что, да, вот Господь, наверное, наказал. И забудем. Так и тут: ну, был человек, ну, побирался, ходил, жил, вроде как ничего не стяжал. И почему я говорю, что это общее место для святых XVI-XVII веков, а потом начинаются чудеса. Вот это то, к чему так расположено русское сердце. Это такое прямое свидетельство того, что Бог этого человека прославляет.
А люди, вообще, падки на чудеса, в хорошем смысле этого слова. Даже я сейчас специально не говорю о какой-то негативной стороне. Это просто же здорово, когда вот Господь тут Себя проявляет. Тогда и выясняется, что человек был не просто странным, а он действительно был святым. И мы начинаем для себя вытаскивать примеры его святости. И это не значит, что мы можем или должны ему подражать. Вот это тоже такое как бы искушение, что, с одной стороны, жития святых для нас — образец для подражания. А с другой стороны, мы же понимаем, что чему мы можем здесь подражать? Тому, что старайтесь не брать плату за свою работу, питайтесь грибами в лесу? Ну, наверное, кто-то может, а большинство же людей не могут. Я же не могу сказать своему работодателю, если я работаю где-нибудь, неважно, где я работаю, на рынке, в магазине, на заводе, в поле, сказать, что «слушай, ты мне это...» мы и так-то еле-еле, как во все времена, впрочем, никаких у нас особых времён... мы гораздо лучше других людей живём, мы не голодаем. Но всё равно как-то ощущение, что еле-еле сводим концы с концами. И детей надо лечить, учить, и поэтому это для нас не пример для подражания, а какое-то утешение. Вот для меня житие Симеона Верхотурского это какое-то утешение, что вообще на самом деле Бог есть, что на самом деле Он близок, что Он регулярно являет Себя в таких людях, что есть люди, которые слышат Его призыв. Знаете, вот сейчас вы озвучили житие его — это житие праведного, как он прославлен, или даже почти юродивого, то есть он не вписывается в этот мир, он необычный, он реально живёт не по законам мира сего, и у него это чудесным образом получается. Вот я, правда, видел такие примеры, когда вот непонятно, как человек живёт, непонятно, за счёт чего, непонятно, почему это всё так происходит. Потому что Господь, явное участие благодати Божие в жизни конкретного человека. И поэтому для меня это очень утешительно, вот читаешь и утешаешься, думаешь, что да, близок Господь.

М. Борисова

— Мне ещё кажется, что тут разительный контраст с подходом к жизни в принципе. Вот чем мы зачастую страдаем, в особенности в последние годы, когда все мы живём в обнимку со смартфонами? Очень многие из нас фиксируют каждый миг своей сиюминутной жизни.

Прот. Максим Первозванский

— Да, я сегодня прям с утра в «Инстаграм (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)чике» в «сторис» выложил фотографию нашего храма с рассветом, сказал всем: «Доброе утро, я жив. Привет, весь мир».

М. Борисова

— Да, и я уже не говорю о том, что вот я сижу, завтракаю. В особенности, если это в путешествии, обязательно надо сфотографировать еду, вообще всё-всё-всё, что касается меня, что касается сиюминутной моей жизни. И на этом фоне вдруг возникает вот этот образ человека, который просто себя стёр, из человеческой истории сам себя стёр. Опять я подчёркиваю, что он был боярский сын и наверняка был образованным человеком. Он не мог не понимать, что этот образ жизни, который он себе избрал, полностью стирает его имя в истории своей страны, своей семьи. Вообще, просто он как бы самоуничтожился для внешнего наблюдателя. И колоссальный контраст: мы, фиксируя каждый чих своей жизни, казалось бы, себя запечатлеваем, а в истории остаётся никому неизвестный молодой человек, который несколько веков назад умер в глухом уральском селе. Вот он остаётся, а все наши попытки запечатлеть каждое мгновение нас на этой земле, боюсь, останутся втуне.

Прот. Максим Первозванский

— Да, и даже поисковые сети уже давным-давно не отмечают всех этих наших поползновений, желаний что-то сказать миру.

М. Борисова

— Но помимо того, что мы вспоминаем самого Симеона Верхотурского, я думаю, что есть повод вспомнить ещё и братство святого праведного Симеона Верхотурского Чудотворца. Его в конце XIX века учредили в Екатеринбурге. И целью этого братства было духовное просвещение. И надо сказать, что, в общем-то, продержались практически до 1918 года, то есть ещё и всё время войны и начала революции и Гражданской войны всё-таки удержались, выполняя вот эту миссию. Вот интересно, почему миссионеры-просветители выбрали своим покровителем именно этого безвестного юношу?

Прот. Максим Первозванский

— Ну потому что давайте мы посмотрим на жития многих других святых, которые вот, казалось бы, нами тоже любимы и почитаемы, и за дело. Это могут быть, допустим, князья. Может ли князь быть покровителем Общества духовного просвещения? Может, почему бы и нет? Да, допустим, князь Владимир — он крестил Русь. И он сам, безусловно, испытал, какое-то внутреннее мощное преображение. Мы его ведь чтим и помним, с одной стороны, да, за то, что он способствовал духовному просвещению. Но был ли он сам?..

М. Борисова

— Просветителем?

Прот. Максим Первозванский

— Или, допустим, святитель — это человек, который управляет Церковью. Мы за дело чтим очень многих святителей. Даже, знаете, одно время если Константинопольский патриарх умирал на престоле, его обязательно причисляли к лику святых. Потому что, если ты управлял всей Церковью, значит, очевидно, что ты святой человек. Собственно, настоящее духовное просвещение... вот Русь была крещена князем Владимиром. А сколько потом столетий, да до сих пор можно ли сказать, что она просвещена по-настоящему светом Христовой истины?Сколько построено храмов, церквей, рукоположено священников, устроено всевозможных замечательных епархиальных и прочих мероприятий. А как происходит настоящее духовное просвещение? Оно ведь происходит от сердца к сердцу. Я, причём, не хочу сказать, что князь Владимир или кто-нибудь из святителей проставленных был не духовен, не об этом речь. Я общался со многими непрославленными святителями и могу сказать, что они были близки к святости. И общение с ними, реальное, живое человеческое общение с ними, безусловно, давало моей душе просвещение, то есть просвещало меня, освещало светом Христовой истины. Но как-то помнят их и прославляют как бы не совсем за это. А здесь в чистом виде: никаких тебе организационных мероприятий, никаких тебе сил, никакого принуждения, никакой организации. Чисто дух дышит, где хочет. И мне кажется, что это вообще самое главное в духовном просвещении. Организовать — это тоже важно и нужно, но ничего не получится, если не будет человек, занимающийся духовным просвещением, сам носителем духа. Можно сколько угодно говорить приятные, красивые слова, но получится это, как у Грибоедова про одного его героя, подлеца и вруна, который при этом такие слова замечательный говорил, что «сам плачет, и мы все рыдаем». То есть как бы призыв-то, да — поговорить, вызвать... а как происходит преображение души человеческой? Именно при живом контакте с носителем духа. Симеон Верхотурский был таким носителем духа, несомненно, и это засвидетельствовано Господом. И поэтому, я думаю, это очень уместно — призывание его в духовные покровители делу просвещения.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям: сегодня, как всегда по субботам, в эфире радио «Вера» программа «Седмица». В студии Марина Борисова и клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. И мы, как всегда по субботам, говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. Вот первый день нового года у нас начинается с памяти святого, которого очень любят, в особенности женщины, в Русской Православной Церкви, поскольку он считается помогающим излечиться от пьянства. Это мученик Вонифатий Тарсийский. Странное такое поручение, которое русское православное сознание этому святому дало, как-то не очень вписывается в историю его жизни, описанную в житии. Тут можно только гадать, почему так получилось.

Прот. Максим Первозванский

— Одна из наиболее часто слышимых простым человеком фраз, если он приходит в храм, особенно на водосвятный молебен, там есть такие замечательные слова, относящиеся к Господу нашему Иисусу Христу: «Сам искушен быв, может и искушаемым помощи». Вонифатий злоупотреблял алкоголем. И поскольку он прославлен в лике святых. Почему великомученика Пантелеймона почитают за врача? А потому, что он в жизни был врачом. Почему Победоносца Георгия почитают за победоносца? Потому что он и по жизни был победоносцем, так же, как и другие люди-воины. Почему святителя Луку Крымского Симферопольского почитают и обращаются к нему в молитвах во всевозможных болезнях и перед хирургическим вмешательством? Потому что он сам был хирург. Вот по этой логике люди и приписывают святому ту или иную способность, поскольку он-то знает, он-то понимает, он-то сталкивался с этим в своей жизни, он знает, как это трудно. Поэтому он жалеет всех пьяненьких, всех алкоголиков и, конечно, будет им помогать. Вот такая вот логика.
Если честно, для меня последние годы память на 1 января больше переместилась на память другого святого — преподобного Ильи Муромца. Потому что настоятель нашего храма как раз в монашестве Илья, и соответственно это день его памяти. И он служит на Новый год всегда. И мы его поздравляем с днём Ангела. Не знаю, наверное, Илья Муромец с пьянством не боролся, но тоже такое удивительное сочетание воинского духа, с одной стороны, величайший русский богатырь. В современном, даже самом секулярном сознании, мы видим, что главный-то богатырь... вот все эти фильмы, выходящие у нас всегда к Новому году и Рождеству, «Последние богатырь», вот они как раз, что главный-то среди них — это Илья Муромец, и одновременно это монах, который реально почивает мощами, покоится в Киево-Печерской лавре, и можно к нему приложиться и попросить о его заступничестве. Но вот, действительно, в храмах, где, может быть, настоятель не Илья, Вонифатия помнят гораздо больше и именно к нему обращаются в своих молитвах, чтобы сохранил всех. Вы послушайте, как там какие-нибудь «Уральские пельмени» или кто-нибудь ещё — всё время вот этот смех по поводу того, что непонятно, в каком сугробе там... С утра просыпаюсь в январе, бьют куранты в голове. Лицо, как надо, поправляю, о 30-м вспоминаю. То есть вот это испытание новогодним пьянством, конечно, страшное дело. Сейчас, может, чуть меньше, но не везде. Люди, конечно, именно на Новый год отрываются по полной. И одной из самых страшных причин всевозможных этих повреждений, которые люди сами себе наносят, и смертей, которых очень много оказывается в новогоднюю ночь, это, конечно, пьянство. Поэтому очень уместна память мученика Вонифатия и всегдашняя проповедь о том, что надо меньше пить.

М. Борисова

— У него удивительное ещё и житие, по крайней мере аналогов такой истории я не встречала. Это III век, богатая римская семья, одинокая, может быть даже патрицианка, Аглаида, у неё есть раб Вонифатий. Живут они в том, что называется блудным сожительством, всё замечательно, весело и прекрасно. Но при этом при всём Аглаида христианка. Но это бывает. В общем, эта самая Аглаида решила, что для того, чтобы чувствовать на богослужении себя, наверное, просветлённой ещё больше, ей не хватает мощей святого мученика в доме. И, собственно, она снаряжает своего раба в экспедицию по добыванию мученических мощей. И отправляет его в ту часть империя, где в данный момент идут гонения на христиан. Когда Вонифатий оказывается в Тарсе, где собственно и происходят вот эти казни христиан на площади, и приходит на эту площадь, зрелище, которое ему открывается, настолько его потрясает, что он бросается к мучимым христианам и кричит: «Я тоже христианин!» Его, естественно, тут же начинают к ним присоединять. Но вся эта сцена настолько, видимо, была безобразная, что даже толпа, которая собралась на этот поглазеть, возмутилась. В общем, там произошла какая-то потасовка и вместо того, чтобы продолжить эти вот мучительные казни, всё это свернули и на следующий день просто отрубили ему голову, чтобы не возмущать людей. Всё это произошло настолько спонтанно, что его спутники сидели на постоялом дворе, ждали, когда он придёт. Дня два ждали, только потом они стали его разыскивать, узнали всю эту историю, нашли его тело. И вот его-то тело они и привезли этой самой Аглаиде, которая хотела мощей святых мучеников. Вот таким образом, в общем, совершенно неправедно начавшаяся история, закончилась таким удивительным образом. Но, естественно, на женщину это тоже произвело достаточно сильное впечатление и остаток своей жизни она провела совершенно иначе.

Прот. Максим Первозванский

— Да, почему мы чтим, собственно, подвиг мучеников? Почему они так важны для Церкви? Почему это знаменитое утверждение, что Церковь Христова стоит на крови мучеников? Почему в антиминсе каждого храма находятся мощи святых, а первоначально мучеников? В римских катакомбах Литургия совершалась как раз на гробах мучеников. Не потому, что они такие герои даже были, а именно потому, что мучение ради Христа представлялось не просто героическим поступком и им самим и современникам, а это был реальное Богоявление, реально Господь являл Себя. И почему столько чудес, являемых при мученических казнях? Причём чудес, которые при последующем критическом историческом рассмотрении на заре нового времени просто отметали, как невозможные. А потом вдруг выяснилось, что ничего подобного — возможно, правда такое было, что это не какая-то воспалённая фантазия, что это не последующая какая-то сказочная достройка, дописание, доукрашательство. Потому что действительно Господь являл в тот момент, это был особый дар Церкви — являть Себя в мучениках. Точно так же, как в самый ранний период первенствующей Церкви это был дар языков, который впоследствии умолк в Церкви. Этот дар мучеников, которые радостно принимали мучения за Христа, которые... Понимаете, развращённые жители Римской империи крови и мяса видели много. Вот эти все бесконечные игры какие-то гладиаторские, бесконечные потравы зверями, все эти там распятые на крестах вдоль дороги какие-нибудь рабы восстания Спартака или ещё что-нибудь. Они действительно делали жителей обычных, рядовых того времени не так уж сильно восприимчивыми к самим по себе страданиям, к какому-то проявлению жестокости.
Поэтому, конечно, не это потрясало современников, вот совсем не это — не то, что выпустили зверей и звери их сожрали. Вот теперь и я хочу, чтоб меня сожрали звери. А что-то такое происходило, может быть, неописанное прямо напрямую в житиях, что реально являло людям Христа. И поэтому я и говорю, что мучения того времени это было по сути дела Богоявления. Господь прям там ходил, видимо, среди мучеников, всех благословлял, и это было видно. Вот как это происходило конкретно, я не знаю, но я думаю, для тех, кто это всё наблюдал, особенно для тех, у кого открывалось это духовное зрение, как у разбойника на кресте оно открылось, и он увидел в Распятом рядом с собой Бога. Точно так же и для Вонифатия.

М. Борисова

— Как у воина, который стерёг сорок мучеников Севастийских, которых топили в этом ледяном озере.

Прот. Максим Первозванский

— Да. Вот с чего? Он был воином, много чего видел, его не удивишь тем, что кого-то там мучают. Это обычная, вообще, практика была. То есть это не то, его несчастное юношеское инфантильное сознание было потрясено, и он, значит, потом с афганским синдромом каким-нибудь, условно... нет, это вообще не про это было. Это закалённейшие люди, которых вообще всё это давным-давно не могло никак вообще затронуть. Вдруг он видел Господа. Это могли быть действительно венцы, как у сорока мучеников он увидел сходящие с неба на них венцы. Что увидел Вонифатий, мы не знаем, житие не запечатлело. Но явно что-то увидел, что-то с ним произошло, что полностью перевернуло его жизнь. И это не просто картина мучений, не просто стойкость мучеников, это какое-то реальное присутствие Бога в этом, которое всё переворачивало с ног на голову.

М. Борисова

— И с этого начинается наш гражданский Новый год.

Прот. Максим Первозванский

— С этого начинается наш гражданский Новый год. Да благословит Господь по молитвам святого мученика Вонифатия этот Новый год в нашей жизни, каждого из нас и всех нас вместе.

М. Борисова

— Ну а мы вступаем в самую сосредоточенную неделю перед Рождеством, которая открывается перед нами после 1 января.

Прот. Максим Первозванский

— Дай, Господь, нам достойно пройти её и достойно встретить Рождество Христово.

М. Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу. В эфире была еженедельная субботняя программа «Седмица». С вами этот час провели Марина Борисова и клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. Поститесь постом приятным, до свидания.

Прот. Максим Первозванский

— Храни вас всех Господь.