«Неделя 22-я по Пятидесятнице: Воспоминание великого и страшного землетрясения бывшего в Царьграде». Священник Стахий Колотвин, Максим Калинин

У нас в студии был настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митино священник Стахий Колотвин.

Разговор шел о смыслах и особенностях богослужения в ближайшее воскресенье, в которое будет вспоминаться великое и страшное землетрясение в Царьграде в 740 году, а также о памяти святых великомученика Димитрия Солунского, священномученика Иоанна Царскосельского, великомученицы Параскевы — нареченной Пятницей, преподобномученицы Анастасии Римляныни, преподобного Нестора Летописца и бессребреников Космы и Дамиана Асийских.

---

М. Борисова

— Добрый вечер, дорогие друзья, с вами Марина Борисова, в эфире программа «Седмица», в которой мы каждую субботу говорим о смыслах и особенностях богослужения наступающего воскресенья предстоящей недели. Сегодня у нас в гостях настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине священник Стахий Колотвин.

о. Стахий

— Добрый вечер.

М. Борисова

— И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждет нас в церкви завтра, в 22-е воскресенье после Пятидесятницы и на наступающей седмице. Отец Стахий, мы как всегда стараемся понять смысл наступающего воскресенья, исходя из тех апостольских и евангельских чтений, которые мы услышим завтра за литургией. Завтра день немножечко для нас непривычный, потому что он начинается не с воскресных чтений, а с чтений, посвященных воспоминанию великого и страшного трясения, бывшего в Царьграде в 740 году и сразу возникает вопрос: почему это частное историческое событие вошло в богослужебный цикл?

о. Стахий

— Если мы посмотрим на историю Церкви, а история Церкви — это дисциплина на стыке истории и богословия, потому что все-таки к развитию богословской мысли и не просто теоретическому, а сохранению истинности православия, в этом и заключается задача изучать в истории Церкви эти вопросы, когда касается Древней Церкви. Для Древней Церкви очень важен был град Константинополь, там прошли большая часть Вселенских соборов, а остальные прошли непосредственно в окрестностях, за исключением одного Вселенского Собора — Эфесского, который наименее удачный в итоге в организационном плане получился и тоже в основном из-за удаленности от административного центра. И поэтому значение Константинополя, оно для Древней Церкви действительно было чрезвычайно велико, именно поэтому этот город, который не имел значения в Древней Церкви, да и вообще, можно сказать, был заново основан на месте маленькой скромной древнегреческой колонии императором Константином переоценить сложно. Однако не каждое землетрясение, их было несколько в Константинополе, вот так прославляется, это землетрясение было в момент византийской истории переломный, вот если мы посмотрим, после основания Константинополя Византия просуществовала еще тысячу лет, но это существование могло закончиться значительно раньше, потому что уже в эпоху поздней Римской империи еще со столицей в Риме уже богатая Римская империя устала завоевывать, а если ты не идешь вперед и сам никого не завоевываешь, то те, кого у тебя не получилось завоевать, они приходят и им куда уютнее на теплом юге, им охота пограбить, поселиться, а уже люди изнеженные, это не те воины древности, которым нечего терять, и как раз западная Римская империя уже давно и рухнула под валом этих народов. Восточная держалась и держалась она, в том числе, во многом благодаря тому, что ее столицу не получалось взять. Если мы посмотрим на исторические карты Византии, то мы увидим, что бывали периоды, когда вся восточная часть империи, азиатская, была завоевана и только Константинополь был не взят, такой переходный перешеек и наоборот, мы смотрим, и с запада бывает так, что раз — и все, завоевали расселились, там славяне расселились, болгары атакуют и тоже только Константинополь остается. А вот мы сейчас если посмотрим на вот этот VIII век, то это момент, когда Византия действительно схлопнулась до нескольких городов, что под контролем православной власти оставался Константинополь и некоторые прибрежные города, потому что в европейской части империи уже жили славяне, может, не мобилизовались, но они были не под контролем, не платили налоги. На востоке был очень страшный враг — Арабский халифат, который разрушал все на своем пути, который за несколько лет до этого несколько раз штурмовал Константинополь и осаждал, и на штурм шел, поэтому то, что спасало Константинополь и крепость стен, и то, что это последний оплот и некоторые все-таки, как мы верим и прославляем тоже в другой момент исторический, Покров Пресвятой Богородицы, например, это имело значение просто для сохранения, можно сказать, истинности православия, и нельзя сказать, что православных больше нигде не было, тот же Арабский халифат того времени, он был заселен по-прежнему, в основном, христианами, которые только потихонечку, за несколько веков от своей веры отступали, их становилось все меньше и меньше, и меньше, и сейчас традиционные христианские территории у нас воспринимаются, как исконно мусульманские, что, конечно, в корне неверно, поэтому люди празднуют, конечно, не землетрясение, люди празднуют то, что это землетрясение остановилось, потому что если бы это землетрясение разрушило Константинополь, его стены, то империя была бы обречена и погибла бы лет на 600, на 700 раньше, чем Господь ей отвел и, соответственно, мы бы, как русские люди, что касается нас, никто бы не отправил миссию к славянам западным в Моравию, никто бы не прислал послов к князю Владимиру, действительно, князь Владимир, если бы на юг поплыл, он только бы нашел исламскую веру.

М. Борисова

— Ну вот как раз чтение апостольское, которое посвящено этому событию, о котором мы завтра услышим за литургией — это отрывок из Послания апостола Павла к евреям из 12-й главы, оно посвящено мысли о необходимости наказания и есть такие вот слова, которые заставляют немножко остановиться в недоумении, звучит это так: «Ибо Господь кого любит, того наказывает, бьет же всякого сына, которого принимает. Если вы терпите наказание, то Бог поступает с вами, как с сынами, ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец. Если же остаетесь без наказания, которое всем общее, то вы незаконные дети, а не сыны». И сразу же возникает недоумение: ну как, Бог есть Любовь, как же так, если нас не наказывают, значит, мы не сыны Божьи, что-то не вяжется, нет логики.

о. Стахий

— Тут как раз апостол Павел открывает то, что было действительно непонятно на протяжении ни много ни мало — почти тысячи лет, потому что это Послание к евреям, и здесь он цитирует премудрого царя Соломона, который хоть и был мудрейший из людей, Господь ему разум даровал, но от этого некоторые его поучения, несмотря на всю мудрость, иногда могли вызывать настороженность и тоже, наверное, вызывали настороженность в еврейском сообществе. И апостол Павел же, по сути, показывает всю историю спасения, что и мы, когда проходим, разбираем, читаем Библию, мы видим, что Господь берет и периодически на свой избранный народ обрушивает филистимлян, сирийцев, египтян, вавилоняне, все приходят и как-то этот несчастный народ терзают, что же, Господь не мог его защитить? Нет. Мы читаем, что периодически те отброшены, амаликитяне полностью уничтожены, то есть Господь защищает. Здесь как раз апостол Павел подводит некоторый итог, вот говорит: все шло к тому, что Господь, заботящийся о своем народе, он его формировал, формировал, как формирует отец своего ребенка. Наказание, просто тут каждый понимает в меру своей испорченности, потому что человек, который грубый, невоспитанный жестокий, он воспринимает наказание — это кого-то побить, человек какой-то, который своих детей балует, он воспринимает наказание — оставить без сладкого, а на самом деле все-таки наказание — одно из ключевых основ воспитания, но только это не связано ни с каким насилием. И вот точно также и Бог ненасилие проявляет, если у человека все хорошо, но понятно объективно, что он человек грешный, ну ты на себя смотришь и понимаешь: «нет, совсем он не святой, а у меня вот прям все хорошо», значит, скорее всего Бог понял, что ты безнадежен, зачем тебе мучиться, вот Господь же любит любого, кажется, человек он, такой бандит, убил, наворовал, живет до ста лет, у него столько имущества, почему его Господь не наказывает? Потому что Господь уже понимает: нет, это не сын и не наследник Царства Небесного, его можно не мучить, потому что уже он все равно в Царство Небесное не идет, если же человек верующий, стремится ко Христу, что и апостол Павел возвещает, то и Господь обязательно ему скажет: аккуратно, не берись за спички — обожгут. Как если ребенок маленький берет нож, то, может, отцу надо, чтобы ребенок себя не поранил, прямо даже ударить по руке, чтобы нож выбить или тем более если этот ребенок берет нож, и еще младший его брат лежит грудной, то уж и подавно, что можно как-то закричать, испугать ребенка. Поэтому и Господь тоже в отношении нас так действует, Он берет нас, пытается удержать от погибели духовной.

М. Борисова

— Ну вот удивительным образом эту же мысль продолжает и развивает евангельское чтение уже воскресное, отрывок из Евангелия от Луки из 16-й главы — это достаточно известная православным верующим людям притча о богаче и Лазаре, я не буду ее пересказывать, я думаю, что большинство из наших радиослушателей ее знают, сюжет этой притчи знают, а вот что касается ее смысла, я позволю себе, как часто это делаю, процитировать проповедь протоиерея Вячеслава Резникова на эту тему, он писал так: «Господь сказал, что в конце концов одни люди пойдут в муку вечную, другие в жизнь вечную, но как представить себе вечную муку и неужели она угодна Богу, который есть Любовь?» Вот в продолжение нашей темы, собственно, о чем мы говорили перед этим. И дальше он говорит о том, что Господь не отнимает волю у человека даже после смерти, ведь по сути дела этот богач из притчи, он себя ведет в притче в той же логике, в какой он вел себя при жизни, то есть вот послать Лазаря предупредить братьев, и дальше батюшка рассуждает так: «Господь не просто подытоживает наши дела, но и дает возможность последнего сло́ва: богач говорит одно, но мог бы сказать и другое, что мешает воскликнуть: прости, Лазарь, мое жестокосердие! помолись за меня, отче Аврааме! Господи, помилуй меня! И неужели небожители не стали бы ходатайствовать за него и неужели Господь не оказал бы милость? Как не отнимается у нас за гробом свобода, так не может иссякнуть и Божественная любовь, значит, в вечную муку идет тот, кто сам отталкивает спасающую Божью руку, кто отторгает всякую очевидность, всякое вразумление от Моисея, пророков и апостолов. И когда, например, видишь, как иной богослов, прижатый прямыми Господними словами, буквально извиваясь, оспаривает возможность вечных мук, тут ты особенно остро чувствуешь их неизбежность».

о. Стахий

— Господь никогда против нашей свободной воли ничего не делает, потому что он нас по своему образу и подобию сотворил, вот тут удивительно перекликается с чтением, вот мы взяли чтение о землетрясении, а это чтение воскресное, они вроде не в паре идут, это сейчас она совпали в этом году, эти чтения. Так вот, здесь мы видим, что тоже как раз Господь любит любое свое творение, и Господь нас сотворил по своему образу Божию свободными и человек, который выбирает себе вечную муку, он ее выбирает всегда, просто даже странно было бы предположить, что вот человек хочет приблизиться к Богу через любовь, у него была вся эта возможность при жизни, и его все равно не приближает, почему человек должен поменяться после смерти, когда наоборот он будет ограничен в своем существовании, в частности, еще если мы разбираем пример богача — это еще до Страшного Суда, еще воскрешения в плоти нет, то есть осталась только одна душа грешная, которая абсолютно слаба, немощна и не хочет Бога выбирать, а тело, которое могло бы что-то сделать, ну, например, Лазарю еду какую-то вынести, уже нет, им нечем расположиться. Мы настолько уверены в том, что вот это как-то наше тело такое грешное и мешает нашей душе спастись, а вот если душу из тела вынуть, то она сразу к Богу воспорхнет — нет, тело, как апостол Павел говорит, помните: «храм живущего возду́ха», тело, действительно, это храм, как, например, можно спастись без храма, ну вот мы помним, карантин был, храм закрыт, ни исповедаться, ни причаститься, людям в принципе тяжело без близких помолиться, вроде и находишься дома, мечтаешь о том, чтобы после работы прийти, подольше отдохнуть, а вот тут уже сидишь в четырех стенах и уже совсем не об этом мечтаешь. Точно также, конечно, тело — храм нашей души, оно наш помощник, и оно наш помощник, который очень много нам может помочь делать добра, даже когда душа не в силах, вот ты в душе кого-то, например, ненавидишь, а ты все равно телом поступаешь, ему улыбаешься не из выгоды какой-то, а просто чтобы с человеком не ссориться, или ты презираешь, как Лазаря богач, он явно его не ненавидит, ну просто какой-то бомж лежит там больной, а все равно тело берет и заботится, принесло горячей еды какой-то теплой одежды, все это делает наше тело, хотя наша душа далека от Бога, и вот ты когда умираешь и освобождаешься от тела, уже тело тебе не помощник, с чего ты думаешь, что ты в тех условиях возьмешь и выберешь Бога даже под страхом адских мук, если и сейчас, зная, что Господь предупредил, говорит: но если ты не будешь со Мной, тебе будет плохо без меня и ты все равно сейчас себя отделяешь от Бога, и тогда ситуация в принципе ничем не меняется кроме того, что тела нет и уже выбора тоже не остается. Тут, конечно, нельзя сказать, я вот, может быть, не согласился бы с этим толкованием не потому что оно ложное, а потому что толкование, оно безгранично, и Господь сам открывает в притче о сеятеле возможность символического толкования, дает каждому христианину возможность, пусть в соответствии с православными преданиями, с традициями, с учением отцов Церкви находить для себя какое полезное из толкований, что богач берет и тоже он вроде проявляет любовь, но он проявляет максимум своей любви с условиях мучений, жажды и так далее, и мы видим, как он во время пиров, он пировал не один, не то, что он братьев своих, друзей не позвал, он тоже не думает о том, что, он когда говорит передать, пошли, пожалуйста, святого человека, чтобы смог он моих братьев убедить помочь нищим, он не о нищих думает, он по-прежнему думает о своих собутыльниках, о своей такой компашке, с которой он пьянству и разврату предается, поэтому и тоже наша задача, когда Господь, в том числе, дай Бог, еще мы не умерли, а успел Господь нас, как своих сынов, чуть-чуть испытание послать, конечно, мы начинаем со своих ближних, со своих домашних, но все-таки свою любовь постараемся распространить немножко шире.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям, сегодня, как всегда по субботам, в эфире радио «Вера» программа «Седмица», с вами Марина Борисова, со мной в студии настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине священник Стахий Колотвин, и мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и будущей седмицы. Вот начиная, собственно, с воскресенья у нас очень много поводов для размышлений дает наш месяцеслов. В воскресенье мы чтим память великомученика Димитрия Солунского, одного из самых почитаемых и знаменитых у славянских православных народов святых и на этой же неделе 13 ноября мы будем вспоминать священника Иоанна Кочурова, это практически первый священномученик нового времени XX века, открывший счет новомученикам и исповедникам российским. И вот образы этих двух святых мучеников дают богатую пищу для размышлений, потому что удивительно разная кончина, если Димитрий Солунский принял мученическую смерть от богоборческой власти, и он понимал, что это будет, потому что вокруг шло гонение, и он, будучи достаточно высокопоставленным образованным человеком понимал, что его эта чаша никак не минует, он слишком на виду, и он готовился к этому, он раздал имущество свое, он как-то собирался силами, чтобы вынести то, что ему уготовали, а отец Иоанн был совершенно к этому не готов, его за год до его мученической кончины назначили настоятелем храма в Царском селе и когда поднялся вот этот совершенно непонятный, неосознанный еще большинством даже самих участников этого бунта 17-го года, поднялась эта буря, толпа возбужденных вот этим революционным ражем людей, ворвалась на территорию Царского села и дальше он просто пал жертвой вот этой сошедшей с ума разъяренной толпы. Я не думаю, чтобы ему предъявляли какие-то разумные обвинения, хотя чисто формально его замучили якобы за то, что он провел крестный ход с молитвой о победе казачества, я не думаю, что люди вот эти вот обезумевшие вообще были в состоянии что-то разумно сформулировать, их агрессия была просто направлена на этого несчастного священника, они его замучили, причем так зверски замучили, что сын 17-летний, на глазах у которого это произошло, он не выдержал, через три дня юноша умер от пережитого потрясения. Вот две мученические кончины, чему они нас могут научить сегодня?

о. Стахий

— Ну, как иногда говорят, время убыстряется, ритм жизни все больше и больше, и в XXI веке он больше, чем в XX, уже если мы возьмем первые века: I, II, III век — действительно жизнь была более размеренная, средства транспорта, средства связи совсем другие, поэтому если мы посмотрим на историю гонения римских христиан, то тоже они начинались от абсолютно диких, немотивированных и жестоких и продолжались уже методическими гонениями, которые подкреплялись законом, где были судилища, где были публичные прения, слушания, возможность что-то в ответ сказать, отречься, в том числе, от христианских убеждений. Точно также эта история быстро повторилась за годы советских гонений, начиная от гонений самых первых, времен гражданской войны, зарождающейся только вот с отцом Иоанном ситуации и заканчивая уже методичными гонениями, расстрелами, где хоть какую-то законность пытались придать при Сталине во время «большого террора», тройки НКВД, что вот все равно протокол, заполнить, подписать, ни один человек, а несколько, зафиксировать какое-то ответное слово, там даже если человек не хочет признавать, но добиться, пытать, чтобы хотя бы подкрепить доказательную базу, потому что если мы посмотрим гонения при Нероне, то при Нероне это было, по сути, хоть и обвинение было, главное — это было развлечение толпы: тут гладиаторские игры, вот тут зверей потравили, а тут вот какие-то христиане, они не пойми что делают, мы их возьмем, распнем на крестах вдоль дороги и подожжем еще эти кресты и вот это как-то будет красиво, иллюминация такая. То же самое, если мы посмотрим, и происходило в первые годы гонений на Церковь, когда первый из священников — отец Иоанн пострадал, на самом деле, первый из епископов митрополит Владимир Киевский — тоже самое, куда-то взяли, может, вывели и застрелили старика, который, в принципе, и так бы скоро, в силу возраста уже Богу душу отдал. Все идет, именно если зло, оно не формализировано, если оно не пытается подкрепить себя правдой это не значит, что это зло наоборот более страшное, кажется, что иррационально — нет, когда сатана устанавливает свой порядок и паразитирует на любви человека все-таки к творчеству, к порядку, то это получается еще хуже, именно поэтому гонения Диоклетиана и гонения его преемников, его соправителей, в том числе, его соправителя и преемника Галерия, который, собственно, и предал смерти великомученика Димитрия Солунского — эти гонения еще более страшные, потому что они кощунственно пародируют правосудие, они пародируют тот Божественный порядок, потому что вот порядок, греческое слово «космос» — это же как раз и порядок, и красота, это такой многозначный термин, и поэтому когда мы видим, что дать лукавому порядок навести — так он да, действительно наведет, что будет толпа разъяренная дикая пьяная разрывать человека, на куски — нет, а будет специальный сотрудник, подчиненный другому сотруднику, он будет избивать, он будет мучить, он будет пытать, он потом поведет на расстрел, что из-за того, что порядка появилось больше зло не становится лучше, это для нас очень важный момент уже не в отношении только гонений, как они возобновятся, а в отношении собственно, христианской жизни, потому что нам кажется, что можно, вот у нас есть какие-то грехи в жизни, небольшие, не в смысле мы кого-то там на смерть за веру ведем или донос пишем, что кто-то молится, в храм ходит на Пасху или еще что-то, а вот ну просто какие-то свои грехи, и мы вот думаем: да, Господи, я в принципе, ну грех не такой значительный, я имею на него право, но при этом совесть нас все-таки укоряет: да, не стоит так делать, тогда мы пытаемся его встроить в свою христианскую жизнь, христианскую жизнь, в которой мы молимся с утра, в которой мы перед едой помолились, в которой мы даже какое-то доброе дело, которое не очень охота делать, ну потому что мы христиане, все-так делаем, то, что мы в храм пришли, помолились и мы вот в эту схему какого-то христианства, порядка, порядка спасения души пытаемся встроить грех: «так, ну ладно, я уж завтра причащаюсь, поэтому я, конечно, сейчас взял ему бы, вмазал, поставил на место, ну ладно, ссориться накануне причастия нельзя. А, не, не завтра причащаюсь, перепутал, сегодня не суббота, а пятница, ну тогда можно поскандалить хорошенько». И таким образом сатана обманул, и ты взял и в основание своей веры в какую-то стену несущую ты поставил кирпичик, который распадется, кирпичик греха и тебе кажется, что это удачно, удобно, потому что сатана запугал, говорит: вот, помнишь, ты раньше был не такой верующий и какой ты был грешный, а сейчас ты такой молодец. Поэтому сравнение действительно таких святых, которые пострадали настолько по-разному, они очень полезны для нас, чтобы тоже сравнить свою жизнь, там какую-то, может, без Христа, еще невоцерковленную жизнь, жизнь, за которую нам стыдно, и сравнить жизнь нынешнюю и увидеть, что, в принципе, мы всегда в глубины адские можем упасть с любой высоты, с любого момента, в любой момент твоей жизни и чем выше мы забираемся, тем выше падаем, именно поэтому страшные систематические гонения Диоклетиана, они страшней, чем дикие и куда больше жертв, чем вспышка гнева у Нерона, что страшные сталинские гонения, где «тройки» все подписывали, протоколы вели, в архивы сдавались и до сих пор эти архивы хранятся засекреченные, это куда страшнее, куда больше пострадало жертв, чем во время вот этого дикого бунта, где люди упились кровью, а потом кто-то ходит и спать не может и никогда больше уже другого человека из-за веры не замучает, а в 37-м году уже следователь один день отработал, второй день отработал, а потом квота пришла повышенная еще тоже на расстрел попов, церковников и прочих ненужных социализму элементов и тоже человек уже к этому привыкает, поэтому надо нам прежде всего помолиться и священномученикам, и великомученику Димитрию, чтобы грех не встраивался в норму нашей жизни, чтобы мы всегда понимали, что это инородное тело, без которого нам будет жить значительно лучше, счастливее.

М. Борисова

— В эфире радио «Вера» программа «Седмица», с вами Марина Борисова и настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине священник Стахий Колотвин. Мы ненадолго прервемся и вернемся к вам буквально через минуту, не переключайтесь.

М. Борисова

— Еще раз здравствуйте, дорогие друзья, в эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица», с вами Марина Борисова и настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине священник Стахий Колотвин. И как всегда по субботам, мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей седмицы. Неделя у нас такая выдалась, посвященная всевозможным мученикам, и тему мученичества продолжают две женщины, причем так уж получилось, что они еще и пострадали в одну и ту же эпоху от одного и того же гонителя императора, но совершенно по-разному сложилась история их почитания, я имею ввиду святую великомученицу Параскеву, нареченную Пятницей, память ее 10 ноября и преподобномученицу Анастасию Римляныню, память ее 11 ноября. Вот если Анастасия Римлянка воспринимается, как такая классическая мученица первых веков христианства, то с великомученицей Параскевой, мне кажется, произошла какая-то удивительная метаморфоза в памяти о ней, оставшейся в поколениях верующих христиан, в особенности в славянском изводе. Начнем с того, что это была дева, сознательно принявшая подвиг девства ради Христа и ее мученическая кончина была, по-видимому, абсолютно сознательной, потому что обеим этим женщинам не повезло, если вообще тут о каком-то везении можно говорить, что их мучителем был такой очень странный император Декий, который поставил целью не уничтожить христиан, а силой заставить их вернуться в лоно языческой религии, и вот это маниакальное желание силой заставить что-то сделать привело к тому, что у него несчастные христиане не в результате казни погибали, а просто их запытывали до смерти. Представить себе, наверное, можно, если проводить аналогии именно со сталинскими временами, о которых у нас есть какие-то воспоминания, какие-то документальные свидетельства и можно себе хотя бы приблизительно представить, что же перенесли эти люди перед кончиной, но если вернуться к житию мученицы Параскевы, то оно повествует о том, что ее обезглавили, потому что устали пытать. Вообще это произнести легко, понять невозможно совсем, причем там еще и воина казнили, который дал ей воды напиться, решив, что он наверняка ей симпатизирует, поэтому тоже, наверное, тайный христианин и на всякий случай от него тоже надо избавиться, то есть это какое-то нагромождение бреда, который в сознании современного человека вообще не укладывается. Но еще страннее то, что произошло с почитанием этой великомученицы, потому что ее стали поминать, как покровительницу семьи, как ее величали на Руси: «бабья святая», и что уж совсем никак не связано с ее житием — она стала покровительницей торговли, потому что часовни и храмы во имя Параскевы Пятницы практически на всех торговых площадях Руси присутствовали...

о. Стахий

— Моя любимая — в Великом Новгороде на Ярославовом дворище.

М. Борисова

— Логика, конечно, наверное, какая-то есть, но совершенно, опять-таки, непонятная современному человеку.

о. Стахий

— Это можно пояснить. В принципе, христианизация языческих верований шла: умный в гору не пойдет, умный гору обойдет, такой принцип был миссионерский и поэтому да, что-то определялось созвучию, что вот Велес, он вроде заботится о скоте, ну поэтому кто там по созвучию — Власий? Ну, будет Власий о скоте заботиться, но при этом раз — и потом выясняется, что Власий вроде как-то не связан с каким-то целительством, ну ладно, тогда Косьма и Дамиан пусть будут, они несозвучные, но зато они целили, ну пусть скот заодно исцелят, и так далее. Вот точно также и здесь, на самом деле, почитание Мокошь, языческой богини, у нас мало источников, то есть вся реконструкция неоязычника, она не реконструкция, а на самом деле придумки современных людей, которые пытаются сказать, что вот, это какое-то древнее язычество — нет, ничего мы не знаем толком. Но вот как раз что мы знаем, мы знаем благодаря тому, что некоторое языческое сознание народа жило на фоне христианского все-таки уже понимания жизни, стремления к Христу, насколько оно уже реализовывалось, именно поэтому Мокошь, тоже мы мифы Древней Греции лучше знаем, чем славянские, потому что все-таки письменные они были, поэтому тоже в чем-то она как раз с Гермесом, Гермес, он и бог торговли и вот поэтому как раз, что Параскева Пятница была покровительницей перекрестков, вот ты с кем-то встретился, тебя с кем-то свела, здесь мы посмотрим, как это почитание прекратилось, что тоже Господь, как мы говорили в начале программы, через наказание порой что-то исправляет. Почитание на Руси великомученицы Параскевы, у нас в храме ростовая дореволюционная икона тоже в Митино, кто будет — заглядывайте, хотя тоже там люди: кто, что за святая, даже в голову не приходит такое имя, потому что сейчас не используется, а вот почему перестало использоваться после советского времени — потому что как раз из-за того, что у нас половина страны либо посидела в лагерях, либо родственники ближайшие сидели, то вошли в норму языковую жаргонизмы, которые абсолютно были недопустимы не то, что в воспроизведении, а даже никто не думал в этом отношении, в частности, сокращение прекрасного имени Параскева — Параша, наполнилось совершенно ужасным уголовным смыслом, уже в советские годы перестали девочек Параскева называть. Я знаю, есть бабушки, но это уже бабушки, им по 70 лет, то есть это все-таки в 30-е, 40-е еще худо-бедно называли, но когда людей стали отпускать из лагерей, они стали возвращаться, имя перешло и сейчас, несмотря на то, что есть интерес к древним именам, по-прежнему никто Параскевой не называет. Да, это жалко и обидно немножко за почитание Параскевы Пятницы, тем не менее мы видим, что Господь тоже на фоне вот таких страданий народа и Церкви, Он очистил вот это почитание от языческих элементов, никто же не воспринимает, что: ой, мне торговую операцию как-то лучше провести, чтобы удачно, чтобы не лихой человек меня подкараулил, кошелек у меня украл, а чтобы какой-нибудь друг мне встретился и как-то помог — вот это ушло. Но тут тоже, опять же, можно Параскеве Пятнице помолиться и попросить: великомученица Параскева, помоги мне к тебе, к Господу, к святым вообще относиться именно как к своим друзьям, а не к тем людям, которые будут решать какие-то мои мелочные земные проблемы.

М. Борисова

— Но то, что сознательную девственницу народное сознание сделало покровительницей семьи — чем это объяснить?

о. Стахий

— На самом деле, если мы посмотрим на историю Древней Церкви, там такого почитания Параскевы, как покровительницы семьи нет, то есть здесь тоже у нас по сути некоторые функции Мокоши были унаследованы, то есть, если мы смотрим покровители семьи, например, Иоаким и Анна, Захария и Елисавета, мученики Адриан и Наталья, тут понятно, ладно, возьмем даже Гурий, Самон и Авив — ну вроде люди, которые как-то не очень известно о их семейных отношениях, но история...

М. Борисова

— Там просто надо житие прочитать и станет понятно.

о. Стахий

— Да, история посмертного чуда, тоже есть логика, с Параскевой этой логики нет, это действительно была логика языческая и поэтому хорошо, что эта логика ушла, при этом это не значит, что мы не имеем права помолиться Параскеве Пятнице о своей семье, мы и ей, и любому святому, которого мы любим, ценим, чьим примером мы вдохновляемся можем помолиться о чем угодно, лишь бы это не противоречило воле Божьей и Божьим заповедям.

М. Борисова

— А в чем все-таки особенность женского мученичества? Почему, мне кажется, это важно — потому что понятно, что для Господа нет вот этого гендерного разделения, но пока мы в теле это все-таки очень разная возможность перенесения даже более каких-то лишений, каких-то физиологических ограничений.

о. Стахий

— Вы очень интересную тему подняли, но тут я как раз немножко уведу в другую сторону: прежде всего я напомню, что жития святых — это жанр византийской литературы, которая боролась на рынке с античными романами языческими, где очень интересно с помощью мифологии описывался сюжет и поэтому вот этот некоторый хоррор, который привнесен, элемент, совсем не факт, что было так, что именно так пытали Параскеву Пятницу, так пытали великомученицу Анастасию, возможно, все было значительно проще и вот эти страшные мучения должен читатель покупать, потому что даже некоторый нездоровый интерес был, что вот: ой, свиток, покупатель, чтобы прочел чтец какой-то где-то в таверне, люди выпили и читают жития святых: ой, какие там ужасы были. То есть все-таки мы знаем, что жития святых это не Евангелие, это не творения святых отцов, это творение людей творческих, которые таким образом, как вот изображают на иконе святого, и один иконописец изобразил так, другой иначе, если кто-то изобразил блондином, кто брюнетом, а мы не знаем, может, человек святой вообще рыжим был, это не значит, что как-то мы там обманули того, кто молится перед этой иконой, точно также человек, который писал жития святых, он не думал как-то преувеличить, он думал таким образом прославить, вот показать великий подвиг, о котором детально ничего не известно. Однако что все-таки можно сказать о женском мученичестве: если мы посмотрим на римское право, женщина в нем была не субъектом права, а объектом права, у нее то есть были права, но эти права были в подчинении именно ее мужчины, ее семьи, это был либо ее отец, либо это был потом ее муж, в случае смерти мужа, если у тебя совершеннолетний сын, то как-то перед законом за тебя отвечает твой сын, хотя ему, может, 18 лет условно, если нет, то брат, то есть все равно женщина, несмотря на то, что не было унижений каких-то, но вот гражданских прав в правовом государстве, а Рим — это действительно государство, где на все закон какой-то находился, очень интересные законы, не всегда логичные по нашим меркам. А тут, по сути, на суд выносится и обсуждается, и интересно мнение объекта права, а не субъекта, женщина-христианка во время мучений, гонений римских императоров становилась более полноправной (парадокс некоторый) по сравнению со своими языческими сверстницами, понятно, женщины могли быть и убийцами, воровками и тоже их как-то судили, но никто от них не требовал их какое-то мнение, признание, отречение от чего-то, только виноват-не виноват, потому что в принципе решить судьбу, куда отправить на каменоломни, штрафовать как-то или даже казнить — мнение не нужно этого человека выслушивать, надо понять, прав он или нет, и все, доказано это или не доказано, а в ситуации с христианками правда ждали, что они скажут. Тут еще интересный момент: вот мы говорим, что это девы, это женщины, которые не были замужними, единственные женщины, которые были субъектами римского права, то есть они сами распоряжались своей жизнью, своим имуществом — это были весталки, то есть незамужние служительницы культа Весты, которые до 45 лет, если на память не ошибаюсь, не имели права выходить замуж и более того, если какой-то блудный грех совершали, то их, поскольку священное служение, их даже не могли казнить обычным способом, их закапывали, чтобы никто не осквернил их крови, что можно сказать, тоже они встали на уровень женщин, которые занимали высочайшее положение в римской языческой религии, были более почитаемы, чем любой жрец даже юпитера капитолийского.

М. Борисова

— Напомню нашим радиослушателям, сегодня, как всегда по субботам, в эфире радио «Вера» программа «Седмица», со мной в студии настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине священник Стахий Колотвин, и мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей седмицы. Ну, помимо размышлений о мученичестве предстоящая неделя дает нам повод поразмышлять о том, насколько бывает разным правильно понятое служение Богу. Вот пример такого, чисто гуманитарного служения — это преподобный Нестор Летописец, память его 9 ноября и пример прикладного служения, если можно так выразиться — это святые бессребренники Косьма и Дамиан Асийские память их 14 ноября. Вот мне, как представителю типично гуманитарной профессии журналистики, очень интересен пример святого летописца, то есть человека, который исключительно занимался интеллектуальным трудом, помимо поста и молитвы, помимо монашеского и аскетического делания вот человек выполнял свое предназначение, свое служение Богу в том, что он всю жизнь занимался тем, что обобщал колоссальный документальный материал и, переосмысляя его, излагал его, как священную историю, на самом деле, это не совсем то, чего мы ждем от историка по идее, то есть мы скорее склонны ждать, что он будет наиболее документален и более приближен к источникам, а тут, казалось бы, все обратное, то есть главное, что он подарил нам и всем последующим поколениям — это возможность взять эти источники, обобщить их, сделать выводы, выходящие за рамки вот этой материальной истории, которую мы привыкли изучать.

о. Стахий

— Ну, на самом деле, это такой взгляд у нас человека XXI века, что историк отстраненно анализирует, такое понимание истории — это был прорыв для многих историков, то есть если мы посмотрим Павсания, то правда, его отличает, что вот, человек постарался отвлечься от каких-то своих взглядов и убеждений, что-то непредвзято, но, на самом деле, все равно предвзято описать, что он не берет и не пытается в чем-то убедить, а он просто описывает Элладу, и современные историки удивляются: о, какой он, наверное, отец истории, потому что Геродот — это он действительно брал и рассказывал исторические анекдоты, развлекал слушателей, вот его читаешь, как скифы с персидским царем, какие там ребусы всякие, а на самом деле любой историк до этого, недаром мы не говорим «Нестор — историк», вот именно летописец, он, на самом деле, летописец — это слово, которое созвучно со словом «иконописец», вот как уже мы тоже в другом контексте сказали про святых, что неважно, блондин или брюнет изображен святой, что грузина, великомученика Георгия изображают таким грузином-грузином, у нас вполне такие славянские его черты, на арабских иконах, арабы очень почитают великомученика Георгия, тоже такой вполне кучерявый арабский юноша там на коне получается, тем не менее все равно главное — прославить святого, точно также здесь, по сути, пишет в рамках того, как Господь себя явил в истории, пусть и в каких-то мелких деталях, то есть, конечно, можно сказать, для Нестора Летописца ориентир — это, наверное исторические книги Ветхого Завета, потому что вот вроде описываются какие-то совершенно детальные вещи, но они и осмысляются, и в них виден Промысл Божий. И поэтому Нестор летописец тоже пишет летописи, он фиксирует события, но все равно дает некоторые осмысления. Тут тоже, конечно, если так взглянуть: да нет, это не историк, вот это не качественно, а что мы почитаем, как покровителя историков или как архивистов, что-то не точно он дает — мы, во-первых, не можем упрекнуть Нестора Летописца в обмане, потому что он писал о событиях, которые прошли за 150-200 лет до него и даже больше, что ему удалось выяснить, какие-то устные рассказы, какие-то, может, тоже записи были, он это все собрал разрозненное и попытался сформировать в единую картину, то есть это все равно титанический труд, это не то, что в интернете не посмотришь, это ни в каких библиотеках нет, библиотеки, конечно, где-то были и тоже можно предположить, что Нестор Летописец тоже, все-таки раз человек ученый, что он получал учение в школах, князь Владимир не только народ в Днепр загнал, он организовал школы, чтобы приезжали греческие учителя, которые в далекие северные холодные страны ехали за длинным рублем, но тогда еще рубля не было, за длинной гривной и могли за это поделиться своими знаниями и тоже он, конечно, самое главное свое служение нес, как монашеское послушание, что все должно быть в порядке, вот как брат, который следит, чтобы чистота была в храме, он и убирается каждый день в храме, брат, который готовит для всех, вот он чтобы накормить братию, вспомним: святой, так смешно звучит на фоне футбольной тематики: Лонгин, вратарь Печерский, не так давно день памяти его тоже был, что вот он тоже за порядком следил, кто вошел, чтобы там пьяный не заходил поглумиться в монастырь, чтобы он подумал о своем поведении снаружи, что другого человека наоборот встретить, тоже это было послушание, какой-то порядок дел, и Нестор тоже следил за порядком, порядком того, что происходит в мире, в русской истории, вокруг, возможно, у нас были и другие какие-то летописцы, и мы знаем, что много было утеряно, монголо-татарское нашествие, что все сгорало, но тем не менее фигура Нестора очень важна, потому что, по сути, ничего более раннего, того, что русские люди сами о своей истории, о своей стране сказали у нас нет, поэтому начинать всегда сложнее. Вот тоже человек начинает в чистом поле строить дом из подручных средств, можно сказать: что ж он не пригнал самосвал, подъемный кран — да потому что тогда этого не было, он взял топор, бревно срубил, положил, позвал соседа, вместе на другое бревно положили, и вот что получилось, то получилось и стоит, и хорошо, точно также и сложно было начать Нестору Летописцу, но он это начало положил, поэтому мы должны точно также относиться, как иногда все-таки некоторые критический взгляд, что наверняка было не совсем так — это нормально, но и точно также должны относиться к своим ближним вокруг нас и можно об этом Нестору летописцу помолиться, что: Нестор Летописец, помоги нам, мы вот понимаем, что ближний наш в чем-то не совсем прав, в чем-то они не правы сознательно, у них идея такая, они пытаются нас убедить, хотя нет даже, что-то умалчивают, утаивают, чтобы кого-то так настроить, считают, что их точка зрения имеет право на жизнь. В чем-то они несознательно неправы, они убеждены в своей правоте, а на самом деле в никуда заводят, но я это понял, не то, что мне надо своего ближнего устыдить, унизить и сказать: какой ты негодный, а постараться что-то интересное, полезное, в том числе, даже из критики, из какого-то рассказа, который может, сказочный, но тоже какое-то зерно истины вынести, именно как пчелка собирает все-таки с цветочков пыльцу для меда, а не действует, как муха, которая собирает что-то, не столь благоухающее.

М. Борисова

— А что мы можем вынести из истории почитания святых бессребренников, врачей, которые к своему врачебному служению относились, как к проповеди? То, что на Руси особо почитали Косьму и Дамиана мы даже из топонимики знаем, многочисленные Кузьминки, Космодамианские улицы, переулки — это настолько вошло в народное сознание, было так естественно, что географическим каким-то местам передавали имена святых. Но почему именно бессребренники, вот мы же видим, что происходит, в особенности сейчас, когда тема врачей особенно актуальна в связи с пандемией и много говорится о том, что врачи, которые оказываются в самом эпицентре, им государство старается и повышенную зарплату платить, и как-то старается компенсировать тот риск, на который они идут ради помощи больным, почему же нам так дорог пример именно тех врачей, которые бесплатно лечили?

о. Стахий

— Да, тут даже такая проблема была, что те студенты, кто пошел работать добровольцем в «коммунарку», когда они поступали в ординатуру, им добавили условно 10 баллов, а те, кто пошли месяц спустя, кого призвали, можно сказать, насильно и стали платить большие зарплаты, тем уже по 50 баллов прибавляли, и буквально тоже у меня теща там оказалась жертвой этой ситуации, и мы с прихожанами тоже написали письма в Министерство здравоохранения, и в итоге уравняли баллы. То есть когда ты делаешь что-то бесплатно, ты награду получишь не на земле, Господь говорит: ты взял, дал добро за добро, ну или там фарисеи, как они постятся, молятся и все их хвалят, что Господь говорит: все честно, справедливо, но ты сейчас, на земле уже свою награду получил, а мы все-таки должны инвестировать в жизнь вечную и нам очень-очень пригодится именно то, за что мы никакой награды и даже благодарности словесной не получили, это не значит, что надо взять, сделать доброе дело и кому-то нагрубить, чтобы нам благодарности не было, а то не зачтется, ну, зачтется, только грубость-то все перечеркнет, конечно, тут крайности не нужны, но с другой стороны, мы, конечно, должны понимать, что как благо давать, что это большее благо нежели принимать, тоже библейское это выражение, оно и здесь тоже относится, что мы в память Косьмы и Дамиана должны молиться не только, чтобы: ой, пошли нам, Господи, врачей, учителей, милиционеров, ну и вообще всех людей вокруг нас, которые нам что-то там бесплатно сделали, чтобы мы без усилий, без труда, без оплаты что-то получили, нет, это, конечно, тоже хорошо, и когда Господь это посылает — это тоже милость Божья, что мы этой помощью смогли воспользоваться, а мы должны их просить и молиться как раз, чтобы мы смогли, не думая о награде, которая, возможно, даже и будет, потому что даже когда христианин делает свою работу, за которую он получает зарплату, с которой он платит налоги или увы, не платит налоги, что в любом случае христианин, когда это делает, он делает не потому что: ой, мне ненавистная работа, я ее делаю, потому что вот зарплата в конце месяца на карточку придет, а потому что ты этим можешь людям послужить и если ты так относишься к своему делу то ты будешь проповедовать Христа. Почему у врача действительно хорошая специальность: врач заботливый, позаботился даже зарплату получающий, обычный, не доброволец и видно, что он верующий человек, и он что-то сказал и правда, вот доктор мне сказал, и человек в храм пришел. Учитель — верующий человек, на него смотрят, ему не нужно ничего о вере даже рассказывать, просто понятно по его словам, по его мнению, по его точке зрения и тоже какие-нибудь горячие подростки с духом протеста будут его уважать и тоже как-то Церковью, церковной жизнью заинтересуются. И в принципе, на любом рабочем месте хороший специалист, который будет своим трудом прославлять Христа и служить ближнему, он будет нести проповедь, а как мы помним, святые, кто проповедует, апостолы, равноапостольные, они выше всех других почитаются, поэтому любое слово проповеди, а уж тем более дело проповеди, которое мы с вами сделаем, оно очень и очень нам пригодится на Страшном Суде.

М. Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу. В эфире была программа «Седмица», с вами была Марина Борисова и настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине священник Стахий Колотвин. Слушайте нас каждую субботу, до свидания.

о. Стахий

— Божией помощи.