«Неделя 12-я по Пятидесятнице. Собор Московских святых». Священник Стахий Колотвин

У нас в студии был настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митино священник Стахий Колотвин.

Мы говорили о смыслах богослужения в ближайшее воскресение, в которое празднуется Собор Московских святых, о памяти святых Иринея Лионского, апостола Тита, епископа Критского и преподобного Пимена Великого, о перенесении мощей святителя Петра, митрополита Московского, а также об обретении мощей преподобного Иова Почаевского.

М. Борисова

— Добрый вечер, дорогие друзья. С вами Марина Борисова. В эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. Сегодня у нас в гостях настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин.

Иерей Стахий

— Добрый вечер.

М. Борисова

— И, как всегда по субботам, с его помощью мы постараемся разобраться в том, что мы будем делать завтра, в воскресный день, в храме, о чем мы будем размышлять и молиться. По традиции мы пытаемся разобраться в смысле наступающего воскресенья, исходя из тех отрывков из Апостольских Посланий и Евангелия, которые прозвучат завтра в храме за Божественной литургией. Завтра мы будем слушать отрывок из Первого Послания апостола Павла к Коринфянам, из 15-й главы, стихи с 1-го по 11-й. Сразу хочу предупредить, что я ничего не понимаю из того, что написано в этом отрывке — то есть я слова понимаю, а смысл не улавливаю уже много лет. Начинается он такими словами: «Напоминаю вам, братия, Евангелие, которое я благовествовал вам, которое вы и приняли, в котором и утвердились, которым и спасаетесь, если преподанное удерживаете так, как я благовествовал вам, если только не тщетно уверовали». Вот если вы теперь переведете хотя бы для меня это на доступный пониманию русский язык, я буду вам безмерно благодарна.

Иерей Стахий

— А сложность понимания зачастую и обусловлена тяжеловесностью перевода. А перевод, который мы используем, чаще всего синодальный перевод — это все-таки язык 170-летней давности, и более того, язык, который был вынужден быть более тяжеловесным и таким поступательным, потому что, в принципе, против перевода Священного Писания на русский язык было много выступлений. С большими проблемами святитель Филарет митрополит Московский смог вот это начинание провести, можно сказать, на своем пастырском, да и можно сказать, немножко на административном авторитете. Поэтому если мы так более просто посмотрим на фразу, так даже без толкования, а просто на само ее понимание, то мы увидим, что вот дается благовестие Божие, апостолы идут, что-то проповедуют. Люди это получают, люди получают Евангелие, и они, потому что, собственно, когда Господь шел и проповедовал Евангелие, Он проповедовал Евангелие приближения Царствия Небесного, возможности туда войти. Поэтому апостолы, которые несли дальше слово евангельское всем людям еще и иудеям, и язычникам, они давали им то, чего нет ни у иудейского, ни у языческого мира. Однако в чем проблема, что люди, которые получали вот это преподанное Евангелие, благовестие, могли абсолютно не пользоваться. Собственно, апостол Павел почему дальше в отрывке перечисляет и о том, что Господь явился чуть более чем пятистам братиям? Почему, потому что здесь контраст между тысячами, десятками тысяч людей, которые стекались ко Христу и которые слышали Евангелие, и теми, которые оказались достойны Воскресения Христова. Апостол Павел понимает, что даже если очень все восхитятся, какое он им послание прислал, этот свиток его будут хранить, к нему прикладываться, больные места там, может, прикладывать, тоже как-то использовать его в различных полумагических целях, но при этом не будут жить этим посланием, то все труды апостола Павла по его написанию, они, увы, пойдут прахом. Именно поэтому апостол Павел и призывает, что вот это полученное, в том числе полученное и от пророков ветхозаветное повествование, и полученное ими письмо, и просто устная евангельская проповедь, которая еще к тому моменту только формируется и только в будущем перетечет в те привычные нам четыре записанных Евангелия, чтобы этим всем пользовались. Для нас, для современных людей, которым кажется, что нет, ну ладно, там вот коринфяне усвоили, мы все усвоили, первые христиане, а уж у нас-то все усвоено так, что можно этот момент пропустить. Нет, увы, тоже глядим мы на свою иконную полочку — и там может лежать Евангелие, удобное для чтения или красивое, в каком-то тисненном переплете, мы можем к нему благоговейно прикладываться, но не открывать и не читать. Можем открывать и читать, но не размышлять. Недавно тоже со своими прихожанами как раз на эту тему и беседовал, что тоже человек такой усердный, человек с распорядком дня, таким религиозным распорядком дня, он может открыть, прочитать Евангелие, закрыть, причем там даже достаточно много, целую главу, и побежать дальше заниматься своими делами. А ни в коем случае, здесь уже очень важен практический момент: ты лучше прочти маленький отрывочек Евангелия — один стих, два стиха, пять, стихов — ну это как тебе охота будет, и обязательно оставь время вот просто в тишине над ним поразмыслить. Причем эта тишина не обязательно даже у тебя есть возможность посидеть на диване и поразмышлять. Нет, вот ты прочел, выбежал, идешь на работу и размышляешь именно о Евангелии, о том, как эти стихи имеют какое-то значение для твоей жизни сейчас. Или вот действительно ты не понимаешь, в чем они, их речь ведется применительно к самому себе. Не страшно, если ты в какой-то момент своей жизни не очень понимаешь, что конкретный стих Евангелия относится именно к тебе. Есть следующий стих, есть стихи, о которых ты размышлял вчера, есть возможность перечитать, может быть, через год, через три года те же самые стихи — и будет такой момент жизни, когда отзовется это слово, и покажет какой-то ответ, как, несмотря на искушения окружающего мира, приближаться к Царствию Небесному. Поэтому здесь практический совет апостола Павла, вот это основание в жизни хотя бы осмыслять. Однако и это только начало. Потому что, если ты знаешь, как правильно делать, но не делаешь, толку от этого знания нет. Если ты понимаешь, что нужно там мыть руки перед едой, но не моешь, то, в принципе, может оказаться, что ты никогда и никаких проблем с желудком не будешь испытывать, а возможно, уже столкнешься и с расстроенным пищеварением, а может, и вообще умрешь, потому что заразишься какой-то бактериальной инфекцией или какие-то ядовитые вещества случайно примешь. Именно поэтому нам, как живущим в агрессивном внешнем мире, лежащем во зле, слово Евангелия должно быть основанием — основанием и для нашей мысли, и для наших действий. Тут я тоже на шаг назад предлагаю вернуться и все-таки вспомнить о том, как важно Евангелие осмыслять. Потому что нам-то кажется: нет, ну я-то уже все понял, что Господь сказал, я просто ленивый христианин, который не знает, как изменить свою жизнь, не знает, как вот реально вот это осмысленное, понятое преобразовать в конкретные поступки. Ну то есть я хожу, каюсь годами в храм в одних и тех же грехах, вот вроде понимание есть, а я не исправляюсь. А увы, или ура, с другой стороны, — увы, конечно, нам, недостойным, что не справляемся, но, ура — возможно, нам для исправления не хватает понимания. Люди, с древности они пытались лечить физические болезни, травы какие-то использовали, но они не могли провести диагностику, не могли проанализировать химический состав тех или иных трав. Мы имеем возможность это сделать. Точно также и вот ты в своей собственной древности, например, еще год назад сталкивался со своими грехами и не имел возможности диагностировать, что же именно относительно Евангелия в своей жизни изменять. А вот сейчас, если ты будешь те же самые евангельские слова над ними думать, размышлять, то ты получишь и свой диагноз, зачастую, может, не очень утешительный, а самое главное, увидишь возможность исправления, которую раньше не замечал.

М. Борисова

— Вот как раз про диагноз нам предлагает поразмышлять тот отрывок из Евангелия от Матфея, из 19-й главы, стихи с 16-го по 26-й, который мы завтра услышим в храме. Это хорошо многим из нас известный отрывок, где к Христу подходит юноша и спрашивает: «Учитель благий! что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную?» И слышит в ответ: соблюди заповеди. И выясняется, что с его точки зрения он все положенные заповеди соблюдал с тех пор, как себя помнит. И тогда он слышит следующее, что ему предлагает Спаситель: «если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною. Услышав слово сие, юноша отошел с печалью, потому что у него было большое имение». И когда апостолы говорят Учителю: ну ведь получается, что снискать Царствие Небесное ни один человек не может, человеку это невозможно. И Христос утверждает, что да, действительно человеку это невозможно, но Богу же все возможно. Вот такой отрывок. Казалось бы, на первый взгляд все понятно: речь идет о каких-то пристрастиях наших к чему-то такому ощутимому, материальному или какому-то другому земному, что мешает нам быть последователями Христа до конца. Но когда начинаешь об этом размышлять, честно говоря, есть такая экстремальная что ли трактовка того же смысла в стихах Анны Ахматовой, которая всегда приводила меня в некоторое замешательство. Очень короткое стихотворение:

Земной отрадой сердца не томи,

Не пристращайся ни к жене, ни к дому,

У своего ребенка хлеб возьми,

Чтобы отдать его чужому.

И будь слугой смиреннейшим того,

Кто был твоим кромешным супостатом,

И назови лесного зверя братом,

И не проси у Бога ничего.

То есть это как бы экстрема вот этого настроения, которое как бы заложено в смысле этого отрывка. Но вот, честно говоря, если евангельский текст вызывает желание поразмышлять и примерить его на себя, стихи Ахматовой желания примерить на себя не вызывают желания совсем. И вот в чем тут разница подходов?

Иерей Стахий

— Ну начну с конца. Все-таки, мне кажется, за стихотворением Ахматовой стоит ее личная трагедия и трагедия страны. И мы помним, что Гумилев, в частности, был крайне обижен на свою мать, считал, что она себе, как поэтическое вдохновение, как образ вот матери-страдалицы использовала, но при этом не оказала ему всю необходимую помощь, у них были очень непростые отношения. И поэтому, увы, здесь я больше вижу некоторое самооправдание великой русской поэтессы. Потому что порой и свои недостатки, и свои слабости можно очень вдохновенно описать, опираясь на текст Священного Писания. Это, кстати, та опасность, которая ждет тех людей, которые, вот как мы в предыдущей части программы говорили, осмысляют Евангелие, но потом не применяют его для исправления жизни, а полагают основание для того, чтобы дальше не развиваться. Вот для юноши ветхозаветное Священное Писание — а надо понимать, апостол Павел, когда, кстати, говорил: изучайте Писания, еще нет новозаветного Священного Писания, это только устная проповедь, и вот начинаются его первые Послания. Вот ветхозаветное Священное Писание для юноши, с одной стороны, это некий уровень, на который он забрался, а с другой стороны, это и некий потолок, который он сам себе поставил. Юношу, конечно, принято для такого горделивого христианина так немножко пинать: какой вот недостойный. Хотя на самом-то деле Господь-то его полюбил, очень вдохновило Господа то, что человек старается и такой уровень держит, что этот юноша и держит этот уровень, и все-таки хоть и не меняет свою жизнь, но ищет, что бы еще сделать. Поэтому если мы будем как этот юноша, который вот делает все возможное, плюс еще чуть-чуть, как люди там спортом занимаются: отжался сколько-то раз, а потом еще один — вот и уже какое-то усилие. И точно также ты помогаешь ближнему: ну неохота тебе помогать, ну вот помог, помог, помог, и думаешь: все, бросаю. А потом думаешь: ну нет, и еще один разок сделаю. Вот если ты всегда делаешь через усилие, причем искренне — тут, увы, это не всегда это сводится к молитве, потому что если ты там вычитываешь молитву и еще одну прочитал, через усилие, то если в этом нет общения с Богом, то само прочитывание текста тебя к Богу никак не приблизит. Мы же видим: юноша исполняет основные заповеди — это для современного мира крайне актуально. Потому что ни о какой возвышенности, духовности, интеллигентности нельзя говорить, если ты основные заповеди не исполняешь. Если мы посмотрим на серебряный век, то мы увидим, что это как раз некий поиск духовности, но за которым стоит настоящее моральное разложение: какие там у всех сложности личной жизни, если можно мягко так сказать, наших основных деятелей культуры, наших великих соотечественников, которым Господь дал таланты в самых различных направлениях искусства, то мы поймем, что это вот тот якорь, которым ты дальше не можешь двигаться по направлению ко Христу. Мы смотрим — сто лет прошло, но ситуация остается той же самой, что есть люди, которые талантливые, одаренные, но вот они вот этот фундамент юноши не восприняли. Причем тяжелее всего этот фундамент воспринять, если у тебя есть нечто материальное. Причем материальное — это не только обязательно сам факт наследства, имущества, но и может, если у тебя есть какая-то власть, какая-то должность, если у тебя есть какая-то известность, популярность среди поклонников, то ты сразу начинаешь чувствовать: для меня вот эти простые заповеди ветхозаветные, да там — «не укради» — ну не писаны. Ну чиновник я, раз меня Господь сюда поставил, значит, Он, наверное, подразумевал, чтобы я уже какие-то контракты по каким-то хитрым схемам заключал. Что нет, вот если я какой-то артист, актер, певец, то тоже это Господь меня вот вознаградил каким-то талантом, это обычные люди — вот ну семьянин, а я как бы семью обеспечу, ну еще как бы и у меня там будут любовницы, поклонницы и так далее. И человек абсолютно искренне в это верит. То есть все, что дает нам Господь как некий талант и из земного, из материального или из каких-то способностей, какого-то положения может стать препятствием на нашем пути, если мы не будем исполнять какие-то базовые заповеди. И на самом деле тут тоже можно поругаться: ой, мы такие простые, бедные, несчастные люди, в съемных квартирах живем, на метро ездим, а вот там как бы все из своих дворцов на джипах катаются. Нет, увы. для нас, для каждого человека, который продвигается чуть-чуть по карьерной лестнице — может, в самом ее низу; для человека, который добивается хоть каких-то успехов — например, о своем здоровье позаботился и оно чуть лучше стало и так далее, что для нас надо помнить? Что каждый следующий шаг, когда ты комфорт своего земного существования утверждаешь — это риск, что вот этот фундамент еще ветхозаветных заповедей ты можешь в той или иной степени потерять. А от него отказываться нельзя, потому что дальше продвижения не будет. Ты сделай от тебя зависящее вот в этих простых заповедях, которые исполняли люди пока еще Христос не пришел, в дикое ветхозаветное время. Когда читаешь Ветхий Завет, и человек, особенно невоцерковленный, прям ужасается: ой, кровь льется рекой, что за ужасы там происходят. И тогда люди могли эти заповеди исполнять, и тогда Господь их благословлял. И уже если ты сделаешь все от тебя зависящее, то с новозаветными, с евангельскими заповедями, которые вот такие возвышенные, Господь обязательно поможет.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям, в эфире программа «Седмица». С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость, настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин. И, как всегда по субботам, мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. Воскресенье у нас необычное, у нас Собор Московских святых. Ну для нас, москвичей, это особенный день, это всегда бывает в первое воскресенье сентября, и мы вспоминаем и святителей московских, и преподобных московских, и благоверных князей московских. Но так уж получилось, что осознание России себя православным государством, таким вот, которое Третий Рим, началось именно с московской государственности. Не потому, что мы такие важные и надуваем щеки, но так сложилось в истории. Поэтому Собор Московских святых важен не только для москвичей, но и для всех православных, в особенности русских православных.

Иерей Стахий

— Летом мы вспоминали праздник замечательный — День России. Причем православный человек его, конечно, вспоминал не в день распада русского государства по ленинским границам, а вспоминали в день Всех Святых в Церкви Русской просиявших. Точно также и в начале осени мы вспоминаем и празднуем День города, день Москвы — в столице салют гремит обязательно, тоже этот день как переходящий праздник приурочен к выходным, чтобы люди могли как-то спокойней насладиться вот этой праздничной программой. И здесь гармонии куда больше, потому что тоже и в церковном праздновании день всех Московских святых выпадает на выходные сентябрьские дни, это переходящий праздник. И вот мы, празднуя вот этот день нашего города, должны помнить, что мы в этом городе не для того, чтобы подражать успешным бизнесменам, которые именно в Москве могут заработать такие деньги, которые в других, увы, регионах нашим согражданам малодоступны. Не для того, чтобы подражать успешным государственным деятелям, потому что в регионах ты максимум доберешься до поста губернатора, а здесь у тебя министерские посты и Государственная дума и так далее, что мы здесь не для того, чтобы наслаждаться более комфортным существованием в плане инфраструктуры, в плане культуры и других достижений столичной жизни. А мы здесь для того, чтобы приближаться ко Христу, как и в любом другом городе. Но, как апостол Павел говорит: подобны мне бывайте, как я подобен Христу. Именно нам, когда нам кажется: ой, ну тут, в Москве, такой ритм жизни, вот такие искушения, такие соблазны, такое напряжение, такая беготня сплошная, и поэтому мне очень сложно спасаться. Но при этом почему ты не уезжаешь в тихое безмятежное место, чтобы работать на какой-то суровой такой промышленной работе или в сельскохозяйственной в тишине уже маленького горного городка или сельской местности? Если мы все-таки живем в ритме этого большого города, столицы, места, где бушуют страсти, то у нас все равно есть пример. Поэтому, дорогие друзья, обязательно найдите среди наших согорожан, среди Московских святых того человека, который вот вам как-то более гармоничен по душе, старайтесь брать с него пример, будьте как он. И самое главное, что любой радиослушатель, из всех уголков нашей необъятной родины или кто за рубежом слушает наши выпуски, тоже имеет возможность в память Московских святых для себя такого святого найти. Потому что если в советские годы прописка нас ограничивает как-то и привязывает к каким-то городам, то для Царствия Небесного абсолютно неважна географическая привязка, а это просто еще одна возможность порадоваться и подражать тому или иному святому.

М. Борисова

— Ну мне хочется еще поговорить о святом, которого мы будем вспоминать 5 сентября. С одной стороны, его имя многие слышали хотя бы, но толком о нем мало кто что-то знает — я имею в виду святого Иринея Лионского. Мне кажется, что хотя бы то, что он был учеником ученика святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова, уже достойно того, чтобы этот человек вызывал к себе интерес, не говоря уже о том, что он оставил классические богословские труды, которые до сих пор изучают в духовных семинариях и академиях. Мне интересен вот в его житии один вот такой нюанс. Он, когда уже попал на кафедру в Галлию, в современный Лион, буквально через год императором стал Марк Аврелий, который вошел в историю культуры и в историю цивилизации не как император, а скорее как философ. И вот этот философ-стоик учинил жесточайшие гонения на христиан. Казалось бы, как это сочетается? Собственно говоря, сам Ириней Лионский чудом избежал гибели — просто ему было поручено отвезти в Рим послание от лионской паствы, и вот пока он ехал, всех, собственно, его собратьев, включая епископа, казнили за исповедание христианства. Вот что это за странный феномен, когда люди просвещенные, неглупые и даже очень умные видели страшнейший для себя бич и угрозу всему, что представляло для них незыблемые ценности, в учении, которое никогда не было агрессивным?

Иерей Стахий

— Если мы посмотрим на историю римских гонений, то вот то, что вы заметили относительно Марка Аврелия, применимо больше всего вообще к самым разным периодам вот этой поздней римской истории, истории поздней единой Римской империи. Потому что, если мы посмотрим первое такое пространное гонение, гонение Нерона — это некоторое исключение. Правда, император сумасброд, устраивает жестокие празднества, на которых главным блюдом является казнь христиан, но это все равно гонение локальное. Да, гибнут тысячи людей, но в основном в окрестностях Рима. Да, этому стараются подражать и в регионах, но подражать так просто: ой, вот как-то вот генеральная линия партии есть, и мы ее тоже будем придерживаться. Но все равно Церковь в других местах живет более-менее спокойно. А вот если мы посмотрим в дальнейшем, то мы увидим, когда в Риме слабый император, император, который предается только каким-то страстям, развлечениям, прожигает жизнь, то христианская община живет спокойно. И наоборот, императоры сильные, которые добиваются военных успехов, которые добиваются успехов в управлении государством, которые ведут успешную экономическую политику, не растрачивают все на пустые увеселения, а инвестируют в какое-то развитие страны, что вот эти самые «эффективные менеджеры», они оказываются максимально антихристианскими. И тут проблема в чем, что Господь, когда говорит притчу о талантах, Он говорит: больше дано — больше спросится. Если Господь тебе дал пять талантов — Он у тебя спросит десять, если Он тебе дал два таланта, то спросит четыре, если один, то спросит за один. И с императора-пропойцы — ну с него какой спрос? Спрос есть, обязательно, но хотя бы ты когда пьешь, то не устраивай факелы на крестах. А если тебе даны все силы и возможности, то конечно, с тебя спрос будет больше. У нас, увы, в современном мире тоже есть некий запрос: вот, эффективный менеджер — тоже вспоминается один из жесточайших гонителей, который убил больше христиан, чем Марк Аврелий, Диоклетиан и Деций, и другие величайшие реформаторы, рационализаторы и успешные полководцы — Иосиф Виссарионович Джугашвили. Так вот он, конечно, тоже вот был таким эффективным менеджером, он старался построить государство, которое будет без Христа, без Его любви, потому что любовь воспринималась как слабость. Но как раз для иудеев соблазн, для эллинов безумие — недаром апостол нам возвещает, и вот эта христианская любовь, которая на первый взгляд кажется слабостью, именно на ней и стоят в том числе величайшие империи. Если мы смотрим, что самых монументальных завоеваний — ну вот прошлись завоевания Чингисхана, Тамерлан вспыхнул и разрушил, персидский шах Аббас — тысячи лет стоит персидское государство, с различными династиями, но вот тоже это величие какое-то. Но мы смотрим, что после этого, да, — вот нет любви, и вот эти все величайшие империи разрушаются, потому что это та вспышка, которая заканчивается ничем. Для нас это важно понять не только в глобальном государственном плане, но и в плане наших личных поступков, нам сатана подсказывает, говорит: убери любовь — ты сейчас достигнешь какого-то успеха. Кратковременного — да. Возможно, этот кратковременный успех продлится даже до конца жизни, и только на Страшном суде тебе аукнется — ну вот в вечность пойдешь в геенну огненную. Но и даже в этой временной жизни сатана чаще всего обманет. Появится успех, будет он рядом с тобой, почувствуешь ты какое-то свое величие, а потом оглянешься — должность есть, зарплата есть, доход есть, все есть, а друзей нет. Есть только те люди, прихлебатели, которые жадно заглядывают в рот, но которых ты просто шокирован неискренностью, и понимаешь, что они тебе абсолютно чужды, и понимаешь, что ты пожертвовал любовью, а ничего взамен не приобрел.

М. Борисова

— В эфире Радио ВЕРА программа «Седмица». С вами Марина Борисова и настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин. Мы ненадолго прервемся, вернемся к вам буквально через минуту. Не переключайтесь.

М. Борисова

— Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. В эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица». С вами Марина Борисова и настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин. И, как всегда по субботам, мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. На следующей неделе у нас вообще много всяких поводов, глядя на церковный календарь, поразмышлять то об одних смыслах, то о других, и в частности о разных видах святости. Вот у нас, например, будет 7 сентября память апостола Тита, епископа Критского, и 9 сентября — память преподобного Пимена Великого. Вот два христианских святых, казалось бы, и по времени это не то что там тысячелетия между ними, а несколько веков. Но вот насколько разным может быть служение и насколько, как ни странно, схожим может быть тот итог, к которому приходят те, кто выбирает для себя максимально приближенный ко Христу путь на этой земле. Вот апостол Тит — мы узнаем о нем из Послания апостола Павла, поскольку это его непосредственный ученик и его помощник, человек, которого он посылал со своими письмами, которого он не только учил, но и видел в нем своего сотрудника, соратника, как лучше сказать, для апостольских, миссионерских трудов. И человек, который, как и большинство апостолов, в результате закончил свою жизнь мученически.

Иерей Стахий

— Апостол Тит — современник, можно сказать, христианства, такой младший современник Христа. Это вот то самое первое поколение христиан, которое, несмотря на то что обратился он явно позже, но мы видим, что Господь призывает людей независимо от их стартовой позиции. Если мы посмотрим на 70 апостолов, то понимаем с печалью, что тех людей, которых призвал Господь, многие из них отступили. Из двенадцати отступил один Иуда Искариот, и пришлось восполнять апостолом Матфием, а от семидесяти отступило куда больше. Потому что множество апостолов, которые пополнили число 70, это те язычники, которых апостолы от двенадцати привели ко Христу уже за годы проповеди после Вознесения Спасителя, и апостол Тит один из них. Для меня фигура апостола Тита особенно значима, потому что это человек, который пришел ко Христу, опираясь на некоторую языческую ученость, опираясь на любовь к своей родине, к родному Криту, где он и вырос, и куда он вернулся и стал епископом. И вот это просвещенная любовь к родине, это то, что нам действительно может, как некий фундамент, не как предел совершенств. Увы, может быть и любовь к родине стать и препятствием на пути приближения ко Христу, и увы, и знания, и такая, можно сказать, светская ученость только может стать причиной для гордости, которая тебя от Бога отделяет. Но если ты ей умеешь воспользоваться хорошо, то Господь Своей благодатью это все направит как путеводное русло не только для самого тебя ко Христу, но и окружающих людей, тех людей, кого ты любишь и ценишь. Апостол Тит в Послании к нему, которое пишет апостол Павел, то это Послание о том, как важна Церковь для приближения ко Христу. Церковь важна и как некоторая община верующих людей — среда действительно формирует. И если ты человек, который ученый, с высшим образованием, человек науки и, конечно, ты вращаешься в научных кругах, и это позволяет тебе лучше возрастать в собственном научном знании. Однако если это научное сообщество будет антихристианское — это тебе будет сложно, препятствием на пути приближения ко Христу. Если ты человек, который действительно любит свою родину — и в широком смысле и малую родину, свой город, и вращаешься среди людей, которые тоже это любят, то тоже тебе будет легче любить свою родину и легче будет любить свой город. Но если люди, любящие родину и город, будут антихристианского настроя, то и тебе это тоже будет сложность на пути приближения ко Христу. Благодать Божия, она почивает именно в Церкви. Апостол Павел в Послании к апостолу Титу дважды об этой благодати говорит, и вот эта благодать — дар Божий, и ты оказываешься среди людей верующих. И этот верующий человек, он не такой интересный собеседник, как твой ученый коллега, он не такой, может, пламенный и горящее у него сердце, с которым, может, какие-то сходные политические убеждения разделяешь. Однако если человек рядом с тобой христианин, то ты вместе с ним будешь под благодатью Божией. И, конечно, эта благодать Божия, это не то что абстрактная, которая как-то собирается и по желанию, по спецзаказу верующим с небес изливается. А все-таки апостол Павел говорит в Послании к апостолу Титу и ставит его как некоторый пример — это, конечно, апостольское преемство. Апостол Павел выделяет апостола Тита как человека, который является образцом епископа, образцом священника: человек, который не пьяница, который не бийца, не вступает в какие-то драки, конфликты, уклоняется от всего этого, который ведет чинную семейную жизнь, который, правда, вот в основных добродетелях настолько возрос, что Господь ему может эту благодать даровать. При этом апостол Павел уже понимает, глядя на паству: Крит еще с древнейших времен, можно сказать, это такой фразеологизм, который еще за пятьсот лет до пришествия Христа уже был в ходу, что вот критяне лжецы, критяне такие недостойные люди. И апостол Павел их тоже называет: вот они, как дикие буйные звери. И апостол, конечно, понимает, что святого его ученика, Тита, человека святой жизни, окружают люди, в том числе священники, которые люди недостойные. Поэтому для нас пример, фигура апостола Тита — это тоже пример того, что вот смотришь: ой, да, вот есть такой там батюшка святой жизни, живет на каком-то далеком острове, в далеком монастыре или служит в каком-нибудь старинном московском храме, и вот он такой замечательный. А вот у меня рядом священник — он необразованный, он грубый, он жадный, вот, и соответственно, я могу ну брать и тоже грешить — ну у меня есть оправдание: вот если бы я там жил и ходил в приход к какому-то выдающемуся священнику, то тут бы мне было легко. Но как раз апостолу Титу следует помолиться в такой ситуации, что сейчас, особенно в условиях XXI века, когда обмен информацией, интернет, радиостанции, телевидение делают проще проповедь Христа — как, увы, и проповедь антихристианской жизни тоже, но и проповедь Христа тоже, что опираясь на вот эти возможности, которые нам дает развитие современных информационных технологий и спокойное, не богоборческое время, мы должны, пусть придя в своей храм, увидев человека недостойного, у престола Божиего стоящего, не отступить от Церкви, а наоборот, покрыть своей любовью, покрыть своим стремлением к общинной жизни. И понимать, что да, как во времена апостола Тита, был благочестивый епископ, а вокруг были люди, как дикие звери, вот эти пресвитеры, кого апостол Тит ставил и кто были люди недостойной жизни, но все равно апостол Павел его хвалит. Точно так же апостол Павел и на Страшном суде похвалит и тебя, что ты, даже оказавшись в кругу недостойных христиан, все равно смог к Богу приблизиться.

М. Борисова

— Теперь мне хочется поговорить немножко о преподобном Пимене Великом. Жизнь его протекала на рубеже IV–V веков — в Египте это самый расцвет того великого монашества, о котором еще и Пушкин поминал: «отцы-пустынники» — это вот те самые отцы-пустынники, современники Антония Великого, о которых мы читаем в древних патериках, в «Лавсаике», в «Маргарите» — то есть это вот такая классика нашего представления о монашестве. Но мне кажется, что именно Пимен Великий интересен нам еще и тем, что он был первым, за которым его ученики — прожил он до 110 лет, и учеников на протяжении такой долгой жизни у него было достаточно много. Он был первым, за кем стали записывать, и после его кончины осталось около двухсот его афоризмов, его изречений, которые вошли в классику святоотеческой литературы. Вот насколько важно, ведь очень много мы знаем примеров из житий святых прикровенных подвигов — то есть вот великий подвижник прожил где-то в пещере там 90 лет, и мы знаем о том, что он там прожил только потому, что другой великий подвижник нам о нем рассказал. А здесь остается такое вот эпистолярное наследие. Насколько это для нас важно?

Иерей Стахий

— Пимен — даже имя замечательное, потому что пастырь добрый — образ Христа, даже в именовании Пимен — «пастух», «пастырь» — уже тоже проявляется. И еще мы должны понимать, что Господь дает возможность приблизиться к Себе для каждого человека, независимо от его какой-то подготовки образовательной, культурной среды, в которой он вырос. И поэтому для нас важно вот это направление аскетического богословия — богословия не высокого, богословия такого, можно сказать, ну даже в чем-то и примитивного, богословия, которое вроде говорит очевидные вещи, даже какие-то штампы. Но вот эти монашеские афоризмы, родоначальником которых, безусловно, стал преподобный Пимен Великий, недаром он назвал Великим. «Великий» чаще всего называют святого, который для других святых того же направления — вот святитель Василий, архиепископ Кесарии Каппадокийской, прозван «Великим» и для других святителей был образец. В монашестве мы увидим у нескольких преподобных вот это именование — «Великий». И если Антоний, он Великий, потому что взял и в принципе монашество как некоторое движение вдохновил, что если мы смотрим на других отцов преподобных с именем «Великий», они тоже одно или другое направление вот этой монашеской жизни являлись вдохновителями для окружающих. И вот преподобный Пимен как автор простых поучений, которые доступны не очень высоко образованному человеку — это, конечно, не только образец для подражания в дни глубокой древности, не только для жаждущих монашеского уединения, как ни парадоксально, это образец для подражания любой такой простой проповеди, когда мы собираемся, например, в радиоэфире, у нас совсем мало времени, чтобы обсудить какой-то вопрос. Когда ты каждую неделю берешь, с прихожанами разбираешь там по стиху Евангелия, когда ты говоришь проповедь из недели в неделю, и можно тоже какую-то связочку выстроить — это один момент. Когда у тебя в телевизионном, или радиоэфире, или в коротенькой заметочке в соцсетях у тебя ограничен масштаб, время высказывания, количество знаков печатных, то ты, по сути, подражаешь не великим богословам древности, а ты подражаешь тому же преподобному Пимену. По сути, каждая там заметочка, которую вот я там пишу у себя в Телеграм-канале, это тоже некий афоризм. Тоже ты берешь и пытаешься что-то сложное, что-то, о чем ты размышлял, что как-то затронуло твою душу или какое-то вдохновило тебя, окружающие события, взять и описать в нескольких абзацах, в нескольких фразах. Точно это вот, можно сказать, преподобный Пимен стал таким родоначальником. Потому что вокруг уже, еще за эпоху Вселенских соборов, сложилось серьезное богословие. Уже Иоанн Златоуст проповедует и говорит для простого народа, который, может, серьезное богословие не воспримет, но пространные проповеди, выверенные вот эти гомилии. Но преподобный Пимен дает еще более простую пищу — да, для человека, может, высокообразованного это будет скучно, это будет очевидно, но и у таких простых заметочек тоже есть своя аудитория. И более того, порой человеку и ученому, и человеку горделивому, человеку много думающему о себе, полезно вот такие простые афоризмы открывать. Потому что порой, когда ты начинаешь немножко в своей гордости отрываться от земли, именно они могут вот эту опасную греховную левитацию, опустить тебя на землю и дать возможность уже с опорой на земную твердь, с опорой вот на эти камни спасения, которые, конечно, в смирении заключаются, возможность сделать шаг следующий ко Христу, который, несмотря на все твои ученые размышления, ты до этого делать не мог.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям, в эфире Радио ВЕРА программа «Седмица». С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость, настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин. И мы, как всегда по субботам, говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей седмицы. На этой неделе у нас будет память преподобного Иова Почаевского — 10 сентября. И мне хочется подробнее поговорить об этом святом, потому что, мне кажется, он на редкость созвучен нашим сегодняшним дням. Начнем с того, что родился он в середине XVI века в Галиции (ну мы так часто слышим наименование Галиция, что, я думаю, никому не надо объяснять, где это находится), и время, когда довелось ему родиться, оно очень созвучно в какой-то степени нашему. Хотя бы в том, что при великом князе литовском Казимире IV в Киеве, несмотря на все протесты московского князя Василия II и московского митрополита Ионы, была образована митрополия в составе Константинопольского патриархата, независимая от Московской митрополии, и православных начали практически насильственно обращать в католичество. Ну мало того, чем дальше шло такое ополячивание этой территории, тем чаще номинально как бы митрополитами в этой митрополии становились вообще светские люди. Причем люди, богатые шляхтичи, которые, в общем-то, оставались магнатами, и вот это духовное руководство, тем более в православной митрополии, никак не было для них делом жизни. И вот в такой атмосфере десятилетний мальчик чувствует призвание к монашескому подвигу. Вообще в десятилетнем возрасте это, наверно, достаточно редко случается, все-таки скорее в подростковом, но это совсем, можно сказать, ребенок. И вот этот мальчик уходит в монастырь и постепенно со временем принимает сан, становится священником. И на него обращает внимание человек, который увековечен был при праздновании тысячелетия Крещения Руси, в памятнике, посвященном этой дате, который был установлен в Новгороде Великом, на барельефе — это был князь Константин Острожский, в типографии которого была издана знаменитая Острожская Библия, первая печатная Библия на славянском языке. Это начало пути вот этого святого, который потом, в результате, уединился в окрестностях Успенской Почаевской Лавры и прославился — как у нас преподобный Сергий Радонежский, так вот Иов Почаевский для тех мест. Вот насколько это все близко?

Иерей Стахий

— Безусловно, человек, его национальное самосознание формируется за счет его самосознания религиозного. И мы видим, как жизнь Иова Почаевского, она происходила на фоне вот таких переломов, перемен, когда западно-русские земли, находясь под польско-литовской оккупацией, не только получили своего какого отдельного митрополита Киевского и Галицкого, там под влиянием каких-то сумм, заплаченных несчастному, находящемуся в заложниках, по сути, у турецкого султана, Константинопольскому патриарху, а куда более страшное влияние оказала уния, которую как раз, можно сказать, Иов Почаевский успел вырасти вот от этого десятилетнего возраста. Тогда, конечно, нельзя сказать, что человек если в десятилетнем возрасте оказался в монастыре, это потому, что у него было монашеское устроение. Монастырь — это место учености в древнем мире. Ребенок, который в 10 лет идет в монастырь — это не тот, кто чает какого-то монашеского уединения, это просто человек, который чает образования. Он потом может вернуться в окружающий мир. Монастырские школы — это норма, и готовили не монахов. Но вот для преподобного Иова, по сути, вот это монашеское стремление уединение — это то, к чему он всегда стремился, и то, в чем он, увы, вынужден был себе тем не менее отказывать. Потому что вся его просветительская деятельность, вся его печатная деятельность — это то, что было посвящено защите православной веры, которая, увы, имела врагов, как и внешних — просто вот прямых гонителей со стороны польско-литовских властей, так, увы, и врагов внутренних, которые были готовы предать православие, которые были готовы подписать вот эту печальную Брестскую унию. Которая, увы, за вот этой маскировкой унии: для простого непросвещенного человека, который приходит в тот же самый храм, и видит вроде служба та же самая, облачение то же самое, ничего не поменялось, но тут как-то папа римский поминается, и как-то вот католическое вероучение проникает, что тоже преподобному Иову приходилось со всем этим бороться. Но при этом преподобный Иов уже имел некий опыт смиренной монашеской жизни. Не игуменской жизни, а жизни просто простого монаха, которая подготовила его к таким испытаниям. И, наоборот, уже ближе к концу своей жизни он имел возможность для затвора вот в пещере. То есть тоже, можно сказать, Господь ему, в благодарность за его труды по защите православия, дал возможность все-таки, к чему он в течение всей своей земной жизни стремился, к уединению, это уединение получить. А для нас это тоже очень важный пример, не только исторический, но и для каждого из нас: что когда нам Господь дает какие-то испытания, задания, необходимость что-то решать — и ты вот решаешь, работаешь на какой-то работе, но не испытываешь удовольствия, но тебе нужно ее делать, потому что она приносит пользу окружающим людям, она приносит какую-то возможность кормить твою семью. И ты вот думаешь: Господи, ну зачем вот это мне выпало? Или зачем даже моя любимая работа, ну она там, например, погружена еще в какую-то бюрократическую волокиту, помимо какой-то основной деятельности. Вот учителя очень часто жалуются, медицинские работники: они любят свою работу — преподавательское призвание, лечение, но не имеют возможности целиком на ней сосредоточиться, потому что много вот пустых формальных вещей приходится выполнять, которые неохота делать. И, в принципе, каждый из нас знает, что в нашей профессиональной деятельности тоже вот такое бывает, что есть к чему ты горишь сердцем, а есть что приходится делать, увы. Более того, и священники не исключение, и когда тоже думаешь о том, как там канализацию провести, и где там деньги на какую-то стройку найти, и решить какие-то другие там проблемы — это все тоже некоторая такая волокита, которая, конечно, тяготит на фоне твоего собственного стремления. И вот здесь очень полезно каждому из нас помолиться Иову Почаевскому, что тоже, если мы помолимся Иову Почаевскому, то тоже у нас будет укрепление продержаться. Продержаться, например, до того момента, когда мы сможем автоматизировать вот эту формальную часть нашей рабочей деятельности. И да, мы вынуждены будем на нее отвлекаться, но будем ее делать так быстро, четко, что все наверху будут только рады нашим идеальным отчетам, и при этом у нас останется время и силы для того, чтобы наслаждаться своей работой и приносить пользу людям. И более того, что Господь может и, правда, сказать: нет, проблемы в окружающем мире никогда не разрешатся, но ты возьми, отдохни. И, как преподобный Иов Почаевский отдохнул — не в смысле он в пещере там лежал, ничего не делал, нет, наоборот, это была серьезная сосредоточенная молитва, это был настоящий аскетический подвиг, но это отдохновение для души. И точно так же и Господь нам может как-то ослабить, и как-то поменяется ситуация: что мы вроде бы занимаемся тем же самым своим любимым делом, но уже вот тех моментов, на которые мы потратили предыдущие там десять лет своей профессиональной жизни, уже они ослабеют, не будут так нам мешать. Конечно, помимо таких вот частных моментов, конечно, мы вспоминаем ситуации с разделением внутри православного мира — с разделениями, с многолетними войнами, которые ведут между собой православные люди, и это, конечно, тоже то, что не ново. Ничего нового нет, потому что сатана — это не творческое существо, и для того чтобы подталкивать людей ко греху, сатана будет подталкивать по тем же отработанным схемам. Мы вспоминаем, что соратник в просветительской деятельности преподобного Иова, князь Константин Острожский, это человек, который вот был зажат между стольких огней: с одной стороны, это человек, который защищает русское население, защищает православие в польско-литовском государстве, но при этом он возглавляет походы и ведет битву там с войсками московского князя. При этом мы смотрим — а где-то ему приходится подавлять и восстания своих собственных православных соплеменников, желая выиграть какое-то преимущество, чтобы не допустить массивных репрессий со стороны уже центральной королевской польской власти. И, конечно, мы понимаем, что как-то вот оказаться между вот этих двух огней никому не пожелаешь. Очень легко со стороны это судить и смотреть, кто и как поступил. Но всегда надо опираться на людей святой жизни рядом с собой. И поэтому то, что все-таки первые русские печатные книги у Острожского князя получилось издать в таких тяжелейших условиях — это все-таки дар Божий, который был ниспослан именно по молитве такого святого человека как Иов Почаевский. Поэтому и когда в твоей душе бушуют страсти, в том числе политического характера, никогда ты в них рационально не разберешься. Постарайся, чтобы в твоем окружении были те люди, с кем ты общаешься — не с кем ты рьяно споришь или кто, наоборот, со всем с тобой соглашается, а люди просто святой жизни, люди такие, как Иов Почаевский, которые какой-то тишиной своей молитвы могут к твоей душе прикоснуться, что вот эти все страсти и сомнения хоть иногда будут из твоей души отступать.

М. Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу. В эфире была программа «Седмица». С вами были Марина Борисова и настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин. Слушайте нас каждую субботу. До свидания.

Иерей Стахий

— С Богом.

Все выпуски программы Седмица

• «18-е воскресенье по Пятидесятнице. Память отцов 7 Вселенского собора». Прот. Федор Бородин
• «17-е воскресенье по Пятидесятнице». Протоиерей Максим Первозванский
• «16-е воскресенье по Пятидесятнице. Покров Пресвятой Богородицы». Протоиерей Максим Первозванский