«Девятое воскресенье после Пятидесятницы». Священник Стахий Колотвин

У нас в студии был настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митино священник Стахий Колотвин.

Мы говорили о ближайшем воскресении, в которое празднуется память великомученика и целителя Пантелеимона, о значении и смысле Успенского поста, который начинается праздником Изнесения честных древ Животворящего Креста Господня, о празднике в честь Смоленской иконы Божией Матери, а также о памяти святых мученика Иоанна Воина и священномученика Вениамина, митрополита Петроградского и Гдовского — ​​​​​​​о том, какой пример они оставили для нас. Отец Стахий объяснил смысл воскресного Евангельского и апостольского чтений.

---

Ведущая: Марина Борисова

М. Борисова

– Добрый вечер, дорогие друзья. С вами Марина Борисова. В эфире программа «Седмица», в которой мы каждую субботу говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. И сегодня у нас в гостях настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин.

Иерей Стахий

– Здравствуйте.

М. Борисова

– И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждет нас в церкви завтра, в девятое воскресенье после Пятидесятницы, и на наступающей неделе. Вот завтра за литургией у нас будет читаться всем хорошо знакомый, надеюсь, нашим радиослушателям, отрывок из Евангелия от Матфея из 14-й главы, где рассказывается о том, как Иисус отпустил учеников плыть в лодке на другой берег озера, а Сам остался помолиться. А ночью разыгралась буря, и дальше ученики увидели Его, идущего к ним по этим бурным волнам, и пришли в полное смятение. И хочется напомнить вот отрывок из этого Евангелия: «Петр сказал Ему в ответ: Господи! если это Ты, повели мне пойти к Тебе по воде. Он же сказал: иди. И, выйдя из лодки, Петр пошел по воде, чтобы подойти к Иисусу, но, видя сильный ветер, испугался и, начав утопать, закричал: Господи! спаси меня. Иисус тотчас простер руку, поддержал его и говорит ему: маловерный! зачем ты усомнился?» Ну если исходить из такой, чисто человеческой, житейской логики, трудно бы не усомниться. Ну вообще представить себе эту ситуацию, вот как происходящую с тобой сейчас – то есть нарушены все мыслимые законы всего на свете, ну материальные-то точно. И вдруг тебя подхватывает вот эта непонятная тебе, необъяснимая сила, ты начинаешь в этом вот новом для тебя как бы качестве существовать. То есть ну то что Господь идет к тебе по водам – это еще можно как-то себе объяснить. Но то что ты идешь к Нему по водам навстречу – это объяснить себе очень трудно. В чем смысл вот этого испытания для Петра и для нас?

Иерей Стахий

– Апостолам, и в принципе христианам, дано больше, чем людям Ветхого Завета. Если мы вспомним условия фарисеев, которые говорят: да, учитель, Ты учитель, Ты такой, может быть, пророк и так далее, но то что Мессия и то что мы Тебе не верим, нам нужны чудеса. А вот чудеса – то что Ты исцеляешь, там бесов изгоняешь – ну с кем не бывает, ну там исцелил, ну хромой пошел, ну парализованный встал. А вот Ты нам дай знамение с небес, чтобы вот это тогда какое-то повеление уже было доступно. А Господь говорит: не дастся вам знамение с небес. А здесь апостолу Петру и другим апостолам, по сути, Господь дает то, что фарисеям не было дано. Было показано, что Он не только властен, например, над человеческим здоровьем или над человеческой душой, изгоняя оттуда бесов, но Он властен над всеми законами мироздания. И что интересно, Он, как вот Господь говорит и молится: благодарю Тебя, Отче Святый, что Ты укрыл от мудрых, да, и явил вот тем, кто как младенцы. Потому что вера, апостольская вера вот этих простых рыбаков, она куда более искренняя. И поэтому мы если посмотрим, даже сравним просто евангельские чтения и апостольские, апостольские всегда чуть-чуть тяжелее разобраться, да иногда не чуть-чуть, а прямо в разы. А евангельский язык, он легкий. Да, такая, конечно, можно глубину искать, но тем не менее самую суть, самое первое все равно ухватывает наш разум, главное – это как вместить, как это в жизни своей реализовать, вот в чем сложность. И апостолы, они получают настоящую поддержку своей вере, причем не заказывая, не прося об этом. Поэтому, в принципе, мы можем не рассчитывать на то, что Господь нам являть будет какие-то сверхъестественные чудеса. Потому что как раз вот вы спрашиваете, как же вот, представьте себе, что с тобой это происходит – а в том-то и дело: не нужно. Вот фарисеи пытались представить, что это происходит, Господь сказал: не будет ничего вам, не увидите вы ничего. Потому что Господь не хочет веру нашу покупать, не хочет с нами вступать в торговые отношения и, самое главное, не хочет ограничивать нашу свободу. Потому что если Он являет всю Свою мощь, всю Свою силу, то уже ну никаких вариантов не остается, приходится трепетать. Бесы же они веруют, ну правда, они трепещут, никак они не меняются, но вот веры у них вагон и маленькая тележка, потому что они всю силу, всю мощь Господь видели. Ну в тот момент, когда они против Него восстали прежде всего. Здесь же Господь, Он любит фарисеев, и Он не потому, что говорит: ой, вам не дастся знамение, потому что я апостолов люблю, вот они такие рыбачки, а вы тут изучали Священное Писание, не надо. И человек XXI века тоже думает: ой, не буду открывать Евангелие, толкование, радио «Вера» не буду слушать. Буду лучше таким, на рыбалку я лучше пойду и буду там с друзьями развлекаться, после рыбалки там чокаясь чем-нибудь – вот тогда мне Господь какие-то чудеса будет являть. Нет, Господь любит и фарисеев. И Господь, Он им не дает знамения с небес, потому что Он не хочет им навязываться, Он хочет, чтобы был свободный выбор. И свободный этот выбор есть и у нас. И поэтому нам не следует представлять себя на месте апостола Петра, а надо просто за Господом идти, Его слушаться, прислушиваться к Его проповеди, радоваться тем маленьким чудесам, что кто-то из наших близких выздоровел, да, что лечили, лечили от рака – закапали химию, заоблучали, зарезали человека, уже живого места нет, только взять, умереть. Потом – раз – выздоровел, живет, и еще прожил там, и еще нас пережил, возможно. Ну тоже вот таких чудес вполне достаточно, чтобы наша вера укреплялась и поддерживалась. А вот это тем не менее, вот этот маленький отрывочек, который дан в Евангелии, потому что в принципе в Евангелии не так много мест, где вот говорится не об исцелении, не о контакте непосредственном, человеке, а о чудесах, которые должны укрепить нашу веру. Потому что Господь приносит в этот мир не власть – Он придет во второе пришествие, вот там уже будет в силах, и будет Его пришествие от края до края небес, невозможно его будет не заметить. Здесь Господь приносит нам любовь и смирение. И поэтому Он проявляет Свою любовь ко всем и проявляет Свое смирение, в том числе скрывая Свои силы. Тем не менее те люди, которые смиряются, которые жаждут от Господа получить не сверхъестественные чудеса, а внять Его евангельскому учению, они имеют надежду и уже какое-то чудо получить. Поэтому, дорогие братья и сестры, если вы хотите, чтобы Господь даже не то что веру укрепил, а в вашей жизни явил какое-то чудо, готовьтесь не к чуду, а изучайте лучше Священное Писание, прислушивайтесь к словам Христа, действуйте по ним. И тогда Господь, если посчитает нужным, Он нашу веру укрепит. Причем чем более вы будете решительнее это делать, тем более яркое это будет укрепление. Мы вспомним, что апостол Петр, он всегда был такой самый решительный человек. Там Господь говорит: за кого вы Меня почитаете? Ну за пророка, может за Иоанну Предтечу, вот из темницы вышел, да, может, это Илия пророк, уже конкретный пророк. Он говорит: ну а вы за кого? Апостолы мнутся, они вроде и решаются: вроде и Спаситель, вроде Мессия, вроде Сын Божий. Но апостол Петр говорит от лица всех: да, Ты Сын Божий. И точно так же в Гефсиманском саду: берет, хватает нож и ловкой рыбацкой рукой, которая там привыкла рыбку там потрошить перед тем, как подзажарить, да, берет и ухо там урезает. И точно так же он, когда отрекается от Христа, то он тоже там клясться, божиться там начинает – действительно вот эта вся его энергия, она на это направлена. И поэтому кто-то другие апостолы, они более спокойные, более осторожные, им достаточно созерцания. А апостол Петр – человек решительный, поэтому ему Господь говорит: пожалуйста, можно энергию в мирное русло направить – давай, пройдись со Мной. Другое дело, что если взялся за гуж, не говори, что не дюж. Если есть у тебя какая-то вот такая решительность, и Господь тебя чем-то вознаграждает, то надо это уже нести. Потому что тоже вот порой человек, бывает, как надо отстоять какой-то свой интерес, там материальный интерес – чтобы график там на работе не нарушался, чтобы очередь в магазине никто не обогнал, чтобы, если кому-то повезло, есть личный автомобиль, на дороге там никто не подрезал и так далее – то человек вот в этих вещах: нет, нет, я вот тут добьюсь. А как вот действительно пойти, там вот надо о ком-то позаботиться, там надо бомжей покормить – нет, нет, ну как-то мне времени нету, да есть там такие замечательное люди, которые без меня справятся и так далее. Нет, если ты решительный, если ты считаешь, что Господь тебе дал как-то больше скорости, ловкости, там знаний, умений рабочих, что ты должен всех там на карьерной лестнице в том числе обогнать, то ты уже бери все в полноте. Потому что иначе Господь, ради твоей же пользы, даст тебе почувствовать, что на самом деле ты уже немножко левитировать начал, но не в духовном смысле, а так, что оторвался от земли и сейчас заземлишься об острые камушки, и ты начнешь тонуть, как тонул апостол Петр. И поэтому люди очень многие вот тоже приходят в храм: ой, там бизнес рухнул, ой там еще что-то. То есть до этого там ну не до Бога было, то есть все хорошо – было не до этого. Причем даже не до этого, что нет, была вера в Бога – вот я там крест носил, я там даже на храм жертвовал больше всех – но там не до покаяния, не до причастия. А вот как Господь говорит: ну ладно, ты такой деятельный человек, и зря твоя энергия пропадает, не туда. Начинаешь тонуть – это не знак того, что Господь тебя не любит, а это знак, что Господь тебе дает почувствовать: дружище, опять ты не тем увлекся, ты уже опять забыл прислушиваться к слову Божию, и вместо этого стараешься только какие-то спецэффекты заполучить.

М. Борисова

– Ну вот размышления о чуде поддерживает и то, что завтра мы будем почитать память целителя Пантелеимона. А собственно говоря, он-то сам при своей жизни не чудесным образом исцелял, он просто был врачом. А вот обращение к нему молитвенное за помощью, оно, как правило, жаждет именно чуда, чудесного исцеления по молитвам святого. Но я просто хочу напомнить нашим радиослушателем, что сам жизненный путь этого святого, он такой, где-то перекликающийся с нашими новомучениками. Потому что вырос он в семье языческого вельможи и принял христианство именно в тот момент, когда на него начались серьезные гонения. То есть это как раз время, когда в 303 году был принят первый эдикт против христиан и, собственно говоря, следующий год был началом вот этого страшного гонения, которое вошло в историю как гонение Диоклетиана. Хотя, в принципе, все четыре соправителя Диоклетиана участвовали в этом, по мере своей фантазии. Но христианину Пантелеимону повезло в том плане, что он обладал профессией и очень востребованной, потому что все время там шли войны и, естественно, врачи были, ну как при коронавирусе, они были очень все востребованы. И один из этих четырех соправителей Диоклетиана, император Максимиан, он захотел его увидеть при своем дворе и вменил ему массу вот таких обязанностей врачевания. Но все равно, в общем, не вписался христианский врач в римский двор. Потому что, во-первых, он стал ходить по тюрьмам, стал лечить бесплатно и вообще вел себя абсолютно как белая ворона. И закончилось это все печально, естественно, –доносом, арестом, пытками, казнью – в 305 году его казнили. Но нам он, в принципе, дорог, мы в очень многих домах видим его на иконах, очень много молебнов заказывается, потому что люди болеют. Вот жажда чудесного избавления, она греховна или она естественна?

Иерей Стахий

– Действительно, для нас естественно, чтобы мы жили вечно, в том числе и наше тело – это наше потерянное некоторое состояние, райское, для которого, собственно, Господь в этом мире и сотворил, но из которого мы по грехам выпали. Поэтому, в принципе, то что человек пытается восстановить целостность своей природы, уберечь ее от умирания, от страдания, от боли – это правильно. Другое дело, что, если ты берешь и решил лечить одну болезнь, а другую решил не лечить... Ну то есть у тебя неожиданно, вот так свезло, что тебе и рак и СПИД выпал. И ты думаешь: ну вот я этим займусь, а этим – не буду лечиться. Ну ты одну смертельную болезнь, может, как-то победишь, ее возьмешь и все-таки ну как-то сможешь смирить, а другой болезнью заниматься не будешь – ты все равно умрешь. Точно так же и с нашими телесными болезнями, что вот мы – да, как люди православные задумываемся о них, молимся. Причем, может быть, наиболее горячие наши молитвы не когда о спасении души – мы так не молимся, как когда что-то у нас в боку начнет колоть. То здесь все-таки нужно помнить, что наше здравие, нашей природы, оно состоит из здравия души и тела. И если мы о душе небрежем, то как раз Господь, возможно, через телесные страдания нам и напоминает, что ты не вечен, позаботься о душе. Или, наоборот, Господь видит, что нам постоянно, как только у нас телесное здравие есть, то это нас расслабляет, и, возможно, как вот и великие святые, ну там Амвросий Оптинский, например, можно постоянно болеть. Для того чтобы искренние помолиться, получить помощь от целителя Пантелеимона, безусловно, надо помнить, что он, если бы хотел заниматься лечением людей, он бы на страдания не пошел. Потому что можно было сказать: ой, ну у меня столько, я бы в темницах посещал, я бы лечил дальше, что мне за Христа страдать? А он пошел, бросил, оставил всех своих больных умирать без лечения, и пошел пострадать за Христа. Да, Господь ему потом благословил и, может, по его молитвам все его там пациенты излечились, но это он заранее, естественно, не знал. Это тот же самый приоритет. Потому, если кто почитает целителя Пантелеимона, надо помнить, если ты целителю Пантелеимону молишься только о здоровье и ни разу не помолился о душе, то ты оскорбляешь его подвиг, оскорбляешь его мучения. Поэтому, дорогие братья и сестры, кто по-настоящему любит целителя Пантелеимона, подходишь к иконочке – просишь сначала о душе, о страстях подсказать, что мне Господь через эту болезнь хочет послать. А потом уже, с чистой совестью, начав с главного, начав с души, молишься об исцелении телесном, и обязательно целитель Пантелеимон поможет.

М. Борисова

– Напомню наши радиослушателям, сегодня, как всегда по субботам, в эфире радио «Вера» программа «Седмица». Со мной в студии настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митино, священник Стахий Колотвин. И мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и будущей седмицы. Следующая неделя начинается у нас с памяти двух таких очень военных символов. Ну не только, конечно, а именно вот в такие периоды, когда Россия ввела войны, эти два символа были особенно востребованы. Ну поскольку войны у нас велись постоянно, то и востребованы они были тоже. Я имею в виду 10 августа у нас Церковь будет отмечать праздник в честь Смоленской иконы Божией Матери, которая, в силу обстоятельств исторического своего вот пути в России, стала именно такой военной иконой, помимо всех прочих. Так сложилось, что в Смоленске жители верили, что именно ей, именно этой иконе, они обязаны спасением от нашествия Батыя в 1239 году. А потом, когда эту икону забрали в Москву, получилось так – как хотите объясняйте, но вот получилось так, что Смоленск после этого взяли литовцы, и 110 лет он был центром Смоленского воеводства Великого княжества Литовского. А когда икону вернули, то и Смоленск отвоевали. И я уже хочу просто напомнить нашим радиослушателям-москвичам, что именно на месте, где москвичи со слезами провожали любимую икону обратно в Смоленск, построен Новодевичий монастырь, где главный собор посвящен именно этой иконе.

Иерей Стахий

– Собственно, Смоленский монастырь.

М. Борисова

– Да. Вот насколько связано наша историческое благополучие с чудотворными образами Пресвятой Богородицы?

Иерей Стахий

– А здесь мне бы хотелось провести некоторую параллель, которая уже, в принципе, у современного, такого интересующегося церковного человека и так выстроилась, да, когда сравнивают судьбу Византии и судьбу России. Да, у судьбы Византии причем, как мы помним, хеппи-энда нет, в земном плане по крайней мере. Что, в принципе, традиция все святыни свозить в столицу, она византийская. И при этом это празднуется как праздник: ой, перенесение мощей, перенесение иконы в Царьград и так далее. А для местных жителей это было горе. Ну, по сути, приезжали императорские чиновники и говорили: все, вот большой собор новый построили, надо святыню туда везти. И как их увозили святыни, то потихонечку империя схлопывалась – персы, арабы, турки, болгары, то есть там норманны, все потихонечку что-то да захватывали. А тем не менее, как мы знаем, надо смотреть всегда со стороны ближнего, не только со стороны себя. Потому что если мы посмотрим на реалии Смоленского воеводства в составе Великого княжества Литовского в первый момент какой-то времени, то получилось, что вопрос, какая еще зависимость хуже. Потому что на тот момент восточные русские княжества, они были под зависимостью от татар. Постоянные поборы, увод лучших специалистов всех – кузнецов, мастеров и так далее (почему упадок такой вот именно русской культуры материальной произошел) вот в полон. И это еще не отменяет того, что периодически просто грабительские набеги, помимо просто каких-то даней, награбить. В то же время в составе Великого княжества Литовского, которое называлось Великое княжество Литовское Русское, русских людей было абсолютное большинство. И до того, как Великое княжество Литовское в результате династического союза присоединилось к Польше, сначала еще сохраняя там формально состав, государства различные, а у русских в Великом княжестве Литовском жизнь была значительно легче. Да, хотя и литовцы были в чем-то язычники, потом то склонялись к католицизму, то к православию, как мы помним, даже и первая русская книга напечатана была русскими людьми на территории Литвы. Поэтому то, что тут, может, какая-то и милость Божия, то есть знак был москвичам, знак всем вот (жителям столицы об этом тоже полезно задуматься), что Господь может – вот вроде тут и самые образованные, и самые какие-то храмы красивые, и святынь столько – но Господь, как вот Он может утаить что-то во время Евангелия, Он говорит, да, об этом, мы уже сегодня эту фразу вспоминали, утаить вот от премудрых и открыть младенцам, точно так же Он может и, наоборот, нас вразумить, сохранив что-то для каких-то уголков России. Поэтому тоже праздник Смоленской иконы Божией Матери я бы, так можно сказать, предложил бы его считать праздником регионов России – что Господь напоминает, что государство наше, оно имеет значение не только там в Кремле, не только там в московском престоле, что каждый уголок нашей богоспасаемой державы для Господа важен, что всех Господь нас любит и всех в единстве, и в мире, и в братолюбии хочет видеть.

М. Борисова

– Ну и еще один вот военный символ – это память святого Иоанна Воина – 12 августа. Один из любимейших русских святых. Удивительно для меня то, что он считается мучеником, при этом он умер своей смертью. То есть он избежал казни, просто ему, ну как сказать, повезло в том, что он уже был приговорен к казни и находился в темнице, и в этот момент погибает император Юлиан Отступник, и следующий за ним император отпускает приговоренных христиан на волю.

Иерей Стахий

– Тут на самом деле некоторый филологический сбой. Потому что, если мы вспомним слово «мученик» – «мартирос» – это свидетель, тот, кто свидетельствует. И вообще к слову «мучение», к страданиям, даже в переносном смысле, «мартирос» не переводится. Свидетель. Для русского слова «свидетель» как церковнославянизма очень хорошо подходит слово как раз «исповедник» – как мы называем святых, которые пострадали, но не до смерти, которые сохранили свою жизнь. Да, там, например, ну святитель исповедник Лука Крымский – из недавних святых – там святитель Афанасий Ковровский. То есть те, кто пережили вот сталинские страшные гонения, кого Господь сохранил, чтобы они потом своей христианской жизнью давали пример, пример. Ну или собор, собственно, святитель Николай, святитель Спиридон, они же тоже жили в эти страшные гонения Диоклетиана, вот в которые погибли великомученик Пантелеимон, они пережили и были исповедниками. И поэтому в данном случае то, что вот как-то перевели на русский и как-то «мученик» закрепилось, в этом ничего страшного нет. Да, это не значит, что: ой, не в тот чин записан. Можно было бы сказать: исповедник Иоанн Воин, но как-то уже сложилось, есть некоторая русская традиция тысячелетняя, и менять не стоит. Мучения претерпел? Претерпел. То есть даже формально так, может, подпадает под название. Что важно, что Иоанн воин, действительно ему было в гонениях, он жил в других условиях. Потому что вот если вспоминаем целителя Пантелеимона, чью память только что мы тоже обсуждали, что это момент, момент Диоклетиана, правда, это было его инициатива, все остальные его соправители, они шли в фарватере, и он прежде всего старался зачистить от христиан армию. Кстати, именно поэтому целителю Пантелеимону, может, если Георгия Победоносца сразу пытали и казнили, целитель Пантелеимон, он в той же самой Никомедии еще мог жить и, в принципе, его как-то не касались эти гонения. А вот Юлиан Отступник, при котором пострадал Иоанн Воин, тоже почему он все-таки воина не казнил – потому что Юлиан, он учитывал опыт язычников предшествующих поколений. И он видел, что Диоклетиан восстановил против себя армию и, в принципе, потом солдаты радостно, которых много в армии было, потому что умирать все-таки не за языческих богов, а именно за других своя, за Христа, оно значительно легче, когда ты сражаешься на каких-то дальних границах или на ближних границах, когда варвар нашествие. И поэтому, собственно, методических гонений внутри армии при Юлиане Отступнике не было. А он делал акцент как раз на культуре, на искусстве, на образовании. Христиане должны были, как в советское время, стать людьми второго сорта. Вот как в советские годы: ой, христианство – это для безграмотных бабушек, вот им батюшка пусть как-то там отпевание совершит и все. Поэтому Иоанна Воина же, его никто не преследовал. Собственно, у него проблемы начались, потому что он вот как раз вот эти подавления восстаний, вот эти разрушения языческих храмов в ответ на закрытие христианских церквей, он не захотел в этом во всем участвовать, то есть проводить ту политику разрушения культурных ценностей, вот это ущемление христиан в каких-то образовательных правах. И поэтому Господь его сохранил. И, как мы видим, вот у нас просто есть некоторая милитаризация порой православного сознания, что он мученик, воин, вот он воин – так нет, как только император язычник ушел, как угроза для страны ушла, как армия, кстати, потерпела поражения от персов, когда Юлиан Отступник и погиб, он ушел с военной службы, занимался благотворительностью и вот как раз жил совершенно мирными делами. Поэтому для нас прежде всего Иоанн Воин должен быть примером, как свою агрессию ко внешним врагам можно направить на битву с силами злобы поднебесной.

М. Борисова

– В эфире радио «Вера» программа «Седмица». С вами Марина Борисова. И настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин. Мы ненадолго прервемся и вернемся к вам буквально через минуту. Не переключайтесь.

М. Борисова

– Еще раз здравствуйте, дорогие друзья, в эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица». С вами Марина Борисова и настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин. И, как всегда по субботам, мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей седмицы. На следующей неделе, 13 августа, мы будем вспоминать одного удивительного нового святого XX века, священномученика Вениамина, митрополита Петроградского и Гдовского – 13 августа его память. Ну вот что это за уникальная, несмотря на то что это вообще была эпоха уникальных личностей, но чем уникален именно владыка Вениамин в памяти вот, в сонме новомучеников?

Иерей Стахий

– А владыка Вениамин, по сути, стал первым новомучеником, который пострадал систематически от богоборческого государства. Потому что если мы посмотрим – ну годы страданий, вроде сколько новомучеников было до этого, и какие были жестокие и дикие казни. Да и даже вот сподвижники некоторые по защите храмов и ценностей, которые были вместе с митрополитом Вениамином, их и раньше кого-то там убивали, прямо солдаты на площади. Все-таки вот свидетельство митрополита Вениамина, потому что мученик – это свидетель истины Христа, что истина Христа с чем-то не совмещается – не совмещается истина Христа и советский богоборческий строй, а не совмещается уже на законном основании. Потому что если до этого, то есть вот шла гражданская война. Ну вспомним: Владимир, митрополит Киевский да, тоже первый архиерей-новомученик, кто-то вот вывел, пьяная солдатня, взяли, расстреляли, да, то есть вот ни суда, ни следствия. А здесь вот наконец-то впервые показательный процесс. Это еще не дойдет до того, до обратного отката, как в 37– 38-й год тройки НКВД, когда имитация судебной деятельности. Здесь же был именно судебный процесс, допускались адвокаты. Правда, адвокатов, как мы помним, вместе с митрополитом Вениамином тоже расстреляли. И тоже его сподвижники, они покровители, можно считать, адвокатской практики, честных адвокатов, которые, несмотря на политические проблемы, на угрозы своей жизни, но которые защищают правое дело искренне. И митрополит Вениамин, да, контекст какой? Контекст, что правда, советская власть, которая разорила страну, люди умирают от голода, и ну как свалить, почему люди умирают от голода? Не от продразверстки, не от того, что экономика рухнула, не от того что грабят большинство русских людей, крестьян, да, вот эти толпы красных матросов и солдат, а это потому что вот, Церковь не продала серебряные оклады икон, богослужебные сосуды и так далее. Причем Церковь, она же сказала: пожалуйста, берите оклады, берите, продавайте на Запад – сколько культурных ценностей утекло так. Но священные сосуды – это не пойдет, не будет на счастье, это человек не насытится на те деньги, которые он на украденный оскверненный священный сосуд возьмут. Но задача была именно натравить народный гнев на Церковь, а не получилось. Потому что тоже вот очень иногда люди любят говорить, защитники богоборческого строя говорят: да не, люди-то были неверующие, все сразу от Христа отвернулись, никто не будет. Нет. Потому что к революции пришла кучка людей, которые интересам народа никак не отвечала. Шли в Александро-Невскую Лавру по призыву, митрополит Вениамин благословил в колокол ударить – собирается толпа, там гигантская многотысячная – вот эти отряды солдат ничего сделать не могут и расходятся. Там, наоборот, от самосуда их приходится спасать. Сами монахи и спасают во главе с митрополитом Вениамином. А дальше, что и как раз, конечно, потом будет суд, потом будет показательный процесс, а до этого толпу как рассеяли? Тоже выстрелами. Все очень любят вспоминать «кровавое» воскресенье – разовое событие, а то что вот норма вещей – люди приходит защищать свой храм, их просто никто не знает даже имен, вот эти безымянные новомученики, кого просто у дверей, у стен храма расстреляли войска советские. Это причем надо понимать, это гражданская война закончилась, это они не погибли в гражданской войне, это законопослушные граждане пришли от грабежей защищать свою церковь. И митрополит Вениамин, он показал своим достоинством, потому что вот как поют в величаниях: «мучителей низложи» – да, потому что вот как раз как в римском правосудии был такой состязательный момент, да, то есть что мученика обличали в нарушении, а он все-таки, поскольку римские законы, они тоже, конечно, их можно было повернуть к удобству правителей, но в любом случае это была основа римской цивилизации, и там мученики могли оправдаться. И благодаря тому, что эти шли и прения, и судебные решения, а потом мучения, по сути, в цирках, в амфитеатрах, многие люди узнали о Христе и становились христианами. Точно так же, благодаря процессу над митрополитом Вениамином, благодаря его поведению, благодаря тому, то он вдохновил, что он был не один, а с ним вот эти были священники, и сколько мирян вместе с ним было, которые тоже на этом процессе выступали, и он освещался в печати, и народ набивался на эти слушания, и все передавали из уст в уста. Вера во Христа, несмотря на всю уже начавшуюся клевету, на всю эту безбожную пропаганду, она, наоборот, в народе вспыхнула с новой силой. Именно поэтому, когда все-таки окончательно к власти утвердился человек с семинарским образованием, Иосиф Виссарионович, то он, зная о том, что публичность процессов, она, наоборот, только рушит все усилия безбожников, и люди только о Христе еще больше думают, он вот эту публичность закрыл. Этот опыт был признан неудачным. Но тем не менее для людей 20-х годов вот этот процесс, может быть, не для всей страны, потому что по всей стране не освещали, показал, что действительно нельзя служить двум господам, что иногда ты не можешь выбрать, чтобы послужить и против Бога одновременно сотрудничать, из Богом идти. И в то же время показало, что же люди верующие, священники, епископы, которые после этого были лишены во многом гражданских прав, что они тем не менее не выступают ни против советской власти, ни против ее богоборчества, они остаются законопослушными гражданами, но несмотря на это преследования идут.

М. Борисова

– Ну преследования, собственно, государственный обвинитель сформулировал главную претензию: вы спрашиваете, где мы усматриваем преступную организацию? Да ведь она перед вами – эта организация сама Православная Церковь. Вот какие могут быть после этого аргументы за, против, вообще какой-то разумный разговор – с кем? Если определено, что Православная Церковь – это преступная организация в советском государстве.

Иерей Стахий

– Ну потому что все-таки судебное право, оно – надо доказать. Если ты вынес тезис, что преступная организация – значит, его надо доказывать. А когда ты: ой, нет, я так решил, ой, все – то это примерно такая же аргументация, как и у многих защитников славных богоборческих лет, где их предки за веру погибали.

М. Борисова

– Но вот удивительно, свидетели, оставившие воспоминания об этом процессе, они пишут, что митрополит Вениамин на скамье подсудимых оставался таким же, как был всегда – простым, спокойным, благостным, словно ушедшим от мира и полностью погруженным в созерцание и молитву. И все-таки он был центром процесса. Хотя вот другой святой, тоже с ним пострадавший и с ним канонизированный, архимандрит Сергий (Шеин), он был похож на мучеников первых веков христианства – он как будто жаждал пострадать за веру и на процессе произносил вдохновенные речи и, по свидетельству очевидцев, вот именно этим как бы повышал градус. Но вот смиренный, тихий, молитвенный владыка Вениамин оставался главным врагом советской власти и главным человеком на этом процессе.

Иерей Стахий

– А Господь в принципе показал, что Он и дает советской власти возможность тоже от своих злодеяний уйти. Потому что вот мы вспоминаем выборы патриарха, когда патриарха Тихона избрали, его же избрали жребием в итоге. Были выбраны кандидаты, и меньше всего голосов набрал как раз митрополит Тихон, но был выбран он. Потому что, если мы посмотрим, там вот есть митрополит Антоний (Храповицкий) – ну он радикал настоящий, да, в хорошем смысле слова. Но тем не менее при нем бы так бы всех сразу в первые годы подчистую священников, может, вырезали, потому что никакого места не оставалось бы там для подчинения советской власти в гражданском праве. Вот точно так же и здесь Господь берет, и, по сути, сподвижники патриарха Тихона все величайшие, они все тоже, мы видим, люди очень мягкие, люди, которые не стремятся вступить в конфронтацию ради конфронтации, которые не стремятся показать: ой, вот мы готовы пойти на мучения и заодно всех остальных к мучениям привести. Которые думают действительно о мире, которые думают о том, что люди обмануты – обмануты пропагандой, обмануты прежде всего сатаной, и надо им помочь, помочь своей любовью, пониманием. Своим тем, что мы не против вас. Мы, как апостол Павел говорит: «Наша брань не против плоти и крови, но против духов злобы поднебесной». Поэтому вот такое смирение и некоторая вот сосредоточенность не на выступлениях (ну зачем выступать, когда рядом с тобой замечательные адвокаты?), а именно на молитве – это то что должен делать именно священнослужитель, то что должен делать настоящий монах. Потому что Господь сказал: кесарю – кесарево, Богу – Божие. Если рядом есть адвокат, он действительно скажет все что нужно, кесарево. Если есть что-то Божие – вот как раз митрополит занимался своим делом.

М. Борисова

– А что вот там среди пострадавших и расстрелянных были руководители Общества православных приходов – ну это абсолютно мирские люди, это профессура, это вот те же юристы. А как? Это ведь страшные, на самом деле, голодные поствоенные годы в Петрограде, где, в общем, было совсем плохо. После гражданской войны, насколько можно судить по воспоминаниям оставшимся людей, которые тогда жили в Петрограде, было гораздо хуже, чем в Москве: ну и снабжение было ужасное, и разрушение всей инфраструктуры было чудовищное, люди, в общем, были неприкаянные, брошенные на произвол судьбы практически. И вот в эти условиях вдруг интеллигенция, которая до революции, ну если вспомнить даже ее отношение к тому же праведному Иоанну Кронштадтскому – то есть вот это была вечная фронда, они вечно даже против святых людей Церкви были готовы выступать по любому поводу и без повода, вдруг, рискуя жизнью, организуют такие общества.

Иерей Стахий

– А потому что Господь, Он великий архитектор мира, и дает разным людям по-разному сиять. То что праведный Иоанн Кронштадтский умер задолго достаточно до революции, это тоже промысл Божий. Потому что Иоанн Кронштадтский, ну, во-первых, у нас святые, они не бывают одинаковые. И все святые имеют свои недостатки. И митрополит Вениамин имел свои недостатки, и Иоанн Кронштадтский тоже имел свои недостатки. Недостатки Иоанна Кронштадтского лучше видны, его фигура больше исследована, больше в течение жизни, и дневники прежде всего, где сам он свои размышления, о чем горевало его сердце, тоже это все есть. И вот как раз Иоанн Кронштадтский, он же как раз был человек весьма политизированный. Человек, который, это был его недостаток, это была его слабость. Может человек был святым и там священником быть политизированным? Может. Иоанн Кронштадтский это доказал. Но нужно ли это вот было Церкви в годы после гонений? Не нужно. Потому как раз митрополит Вениамин, возможно, тоже, конечно, он и Иоанна Кронштадтского, и тоже что-то в его деятельности смущало. И как мы помним, всегда лучше научиться на чужих ошибках. Потому что мы тоже начинаем исправлять свои ошибки, если мы уже взяли и наломали дров, то зачастую расхлебываем не мы, а расхлебывают люди вокруг нас. А ответственность митрополит Вениамина была не только за себя, а за всю свою паству. И потому не было его задачи как-то вот выступить там за черносотенные организация, еще что-то, а его задача была сохранить. Сохранить веру Христову в людях, убедить в том, что Церковь, она не поддерживает там ни императора, ни богоборческую власть, не поддерживает классы. Потому что как раз отец всякого разделения диавол. И вот в начале советского времени это особенно подчеркивалось: есть один класс – вот есть рабочие, есть крестьяне, есть интеллигенция, есть еще кто-то. А Господь говорит: Я пришел призвать всех. И митрополит Вениамин следовал за Господом и тоже всех призывал. И поэтому все откликнулись – и простые люди, которые приходили Лавру защищать, и образованные люди, и действительно и те же матросы из охраны, которые тоже с уважением к такому старцу относились, а может, не относились к каким-то и окружающим его людям с таким уважением. Всех действительно, чье сердце готово откликнуться ко Господу, митрополит Вениамин привлек.

М. Борисова

– Напомню нашим радиослушателям, сегодня, как всегда по субботам, в эфире радио «Вера», программа «Седмица». Со мной в студии настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин. И мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей седмицы. На следующей неделе у нас начинается радостный и строгий Успенский пост. 14 августа – это то что в народе называют Медовый Спас – Изнесение древ Честного Животворящего Креста Господня праздник. И вот удивительно: строгий пост, казалось бы, время такое сугубое покаяния и начинается прямо как великопостное богослужение поклонением Креста, по тому же чину, как поклонение Кресту Великим постом. И в то же время вот он такой радостный, он такой какой-то удивительно светлый. Вот просто я хочу не своими словами, а словами митрополита Антония Сурожского (Блюма), он писал: «Успенский пост – время радости, потому что это время возвращения домой, время, когда мы можем ожить. Успенский пост – это должно быть время, когда мы отряхиваем с себя все, что нас в нас обветшало и омертвело для того, чтобы обрести способность жить, – жить со всем простором, со всей глубиной и интенсивностью, к которым мы призваны». Вот сочетание таких удивительно противоречивых чувств в одном таком периоде церковного года.

Иерей Стахий

– Да, самый сложный, возможно, пост, потому что это пост, который приходится на месяц максимальных отпусков. Хотя в России отпуска все-таки больше распределены в течение года, чем в традиционных христианских странах, в Западной Европе, где чуть ли не восемьдесят процентов населения берут отпуск в августе. Тем не менее для нас вот какие-то как раз эти отпускные дни являются неким вызовом на фоне Успенского поста. Но зато Успенский пост, он очень короткий и насыщен праздниками. Потому что и вот самый же первый день его, который открывается – вот Медовый Спас, такое народное название, потом Яблочный Спас – то есть люди уже видели некоторые плоды своих трудов. Потому что, если мы посмотрим, предшествовало этому в народном календаре (народном не в смысле какие-то суеверия, а вот именно как люди жили, да) страда, что пашешь ты в поле постоянно, то есть и прошлогодние запасы как-то доедаешь и думаешь: хватит – не хватит. А тут уже вот Успенский пост, и Господь дает, дает уже, чем порадоваться. Дает порадоваться, и уже ты не думаешь: ой, лишь барашка там зарезать и можно покушать. Потому что ой, сколько уже уродилось, уже какие-то плоды древесные приносят. Все-таки, помимо нашего еще восприятия, конечно, охота сказать, что этот пост, он тоже абсолютно уникальный, потому что это единственный Богородичный пост. Если мы посмотрим, пост с большой буквы – то есть Великий пост, который единственный вот абсолютно непререкаемый авторитет, с постным богослужением – он, естественно, посвящен Христу. Рождество Христово – ну конечно, Богородица участвовала, но нет, это ожидание, тоже вот ожидание людей Ветхого Завета пришествия Христа в мир мы вспоминаем. Петров пост –вроде апостолы Петр и Павел, ну он самый, который необязательный, компенсационный, кто Великим постом не попостился, но тоже в честь святых. А вот как раз посерединке между ними находится пост Богородичный. Успение Пресвятой Богородицы, оно не представлено у нас в Священном Писании, сам праздник Успения Пресвятой Богородицы тоже сложился далеко не сразу. Но как только уже почитание праздника началось, люди, и так которые любили Богородицу, и который уже все-таки в понимании Церкви самый главный праздник любого человека это момент, когда он умирает для земной жизни и рождается для жизни вечной, то конечно, и праздник Успения Пресвятой Богородицы, он сам стал самым главным в году. И, соответственно, раз есть самый главный праздник, то надо к нему достойно и подготовиться, надо пойти. Поэтому этот пост, конечно, тяжело на фоне лета, может, дается, но тем не менее у нас есть стимул: вот я люблю Пресвятую Богородицу, я Ей как-то хочу показать свою любовь, ну как ее проявить? Ну вот возьми, попостись – совсем недолго, строго, там даже не рыбный пост, вот такой серьезный, попостись. А Пресвятой Богородице свою любовь покажешь – Пресвятая Богородица тоже, конечно, тебя Своей любовью покроет. Кроме того, на самом деле вот я противопоставляю отпуску всегда, всегда, конечно, по мере сил, потому что тоже если ты где-то уехал, и где-то тебя там как-то кормят в санатории, то уж не надо совсем там голодать, грустить и проклинать, да, там составителей Успенского поста. Возьми благословение у своего духовника на какие-то послабления, спокойно просто это проведи, просто уже, так сказать, с каким-то более расширенным рационом пищи, но все-таки уже что-то полезное для своей души. А вот уже когда Великий пост закончился – один, второй, третий месяц прошел. А когда Евангелие открываешь – слава Тебе Господи! – каждый день. Никогда не открывал за все эти три месяца – ну вот сейчас начинай. Евангелие – норма, ну возьми еще что-то более полезное почитай. Раз решил: ну ладно, раз отдых, то времени в течение года не было, чтобы книжку почитать, только в интернете посидеть, сериал посмотреть – вот тебе отпуск, ну возьми, сейчас художественную литературу хотя бы почитай – уже это будет более постное занятие, да, чем опять же пытаться оправдаться, что нет на чтение нет времени, вместо этого лучше какое-то там кино посмотрю. Поэтому везде, везде можно сделать шаг работы над своей душой, которую Пресвятая Богородица обязательно Своим покровом покроет.

М. Борисова

– Ну не знаю, я бы, может быть, рискнула не согласиться с такой оценкой прохождения Успенского поста именно в августе. Я просто вспоминаю свои первые годы в Церкви – это было начало 80-х, и я как раз старалась взять отпуск именно в августе, и мы часто ездили в Абхазию и останавливались там тоже у церковных людей. И это было настолько гармонично, то есть пост в пище соблюдался – там вообще никто об этом не думал, потому что с утра пошел на базар, купил кукурузы там, отварил, овощи – ну это вообще не вопрос был. Но самое великое счастье: вот насыщенность праздниками этого поста давала возможность по окрестным местам обойти святые места и обойти храмы действующие, которые еще сохранились. Я просто помню удивительный праздник Успения Пресвятой Богородицы в селе Лыхны, рядом с Гудаутой – там храм XII века Успенский, и там престольный праздник. Такое ощущение, что ты просто вне времени находишься – то есть вот эти горы, эти пещеры, там где подвизался апостол Симон Кананит – то есть тебя вырывает из твоего такого повседневного, естественного ощущения жизни, и ты вдруг понимаешь, что поститься можно, действительно, с такой радостью. И тебе не в тягость ни правило прочитать, ни сходить там куда-то, в ту же пещеру Симона Кананита, прочитать акафист – ну то есть тебе этого хочется. Не то что ты делаешь какие-то усилия, а тебя как будто вот волной какой-то несет.

Иерей Стахий

– Тем более если укрепился медом, да, там в самом начале поста. Вот еще пост только начался, а уже тебе праздник.

М. Борисова

– Уже сладость.

Иерей Стахий

– Уже сладость. Еще пост не начался, а накануне служба Изнесения древ – вот чин, который повторяет Воздвижение, Крестопоклонную неделю Великого поста – тоже третий раз в году. Кто скучает по вот такой редкой службе, вот помимо двух раз, есть еще третий, он заметный, и обычно никого даже людей в храме нет. Придите 13-го вечером, накануне начала Успенского поста, на Изнесение древ, и тогда уже заговенье будет вдвойне вкуснее после такой молитвы.

М. Борисова

– И больше всего-то меня интересует, как просто вот человека, который ходит в церковь, да, и молитва, и там соблюдение в пище, но вот этот покаянный настрой – вот что трудно, когда разгар лета, солнце, когда вот все эмоции настроены на радость, и тебе нужно настроиться еще и на покаяние. И вот это сочетать очень тяжело.

Иерей Стахий

– Не нужно. Пост Великий – время покаяния, а тут мы просто ради Пресвятой Богородицы делаем некоторые аскетические труды. Поэтому христианину, в принципе, такое вот есть некоторое наследие православия 90-х – так если, в кавычках взять, – что немножко забывает, что Господь нас позвал уже в Царствие Небесное в Евангелии. А «покайтесь, приблизилось Царствие Небесное» – это говорил Иоанн Предтеча. Что если ты постоянно находишься только в стадии: покайтесь, приблизилось Царствие Небесное, то ты за Иоанном Предтечей будешь ходить и никогда радости Христовой не достигнешь. Поэтому, дорогие братья и сестры, может, давайте хотя бы Успенским постом меньше о грехах думать и больше думать о том, какое доброе дело, какое духовное совершенствование и какое просто телесное доброе дело мы можем в своей жизни реализовать. А то так будешь каяться, каяться, и в итоге: ой, протестанты, они не каются, ну пусть они добрыми делами и занимаются. А мы, православные, покаемся и можно раз отдохнуть будет.

М. Борисова

– Ну не знаю, мы сегодня уже вспоминали с вами праведного Иоанна Кронштадтского, и вот этот его удивительный 19-томный дневник многолетний – это ведь на самом деле к этому можно относиться, как к свидетельству великого святого. А ведь, в принципе, ну я не знаю, мы когда начинали ходить в церковь, нам многие священники советовали попробовать самим. Это удивительная школа, знаете, как Достоевский говорил: главное, самому себе не лгите. Вот учиться не лгать самому себе – это каждый день писать, просто вот по опыту Иоанна Кронштадтского, в чем ты можешь себя упрекнуть. Это не то сугубое покаяние, когда хочется рыдать и рвать тельняшку на груди, а это то, что приучает ну смотреть на себя трезво по жизни, всегда. Ну не знаю.

Иерей Стахий

– Да, но Иоанн Кронштадтский при этом, он, как мы помним, что-нибудь вкусненькое скушать, выпить – и уже легче и добрые дела сделать, и покаяние лучше идет. Поэтому тоже тут как раз, может, и вне поста легче там покаяться будет. Ну а постом уже, наоборот, лучше в добродетели возрастать.

М. Борисова

– А в добродетели возрастать, учитывая августовские отпускные настроения, как бы вы посоветовали?

Иерей Стахий

– А смотря кто. Вот ну прежде всего я, в принципе, считаю, что отпуск, человек ну не должен проводить его в таком ну полном расслаблении. Отпуск – это то свободное время, когда ты можешь действительно дойти до тех дел, до которых у тебя руки не доходят до этого. То есть не бери, вот если ты провел весь отпуск на пляже, ну конечно, возможно, ты мать героиня, которая море уже ненавидит, но чтобы детки плескались в нем, она сидит и только смотрит, чтобы никто не утоп – это да, это действительно доброе дело и ничего изобретать не надо. Если же просто у тебя отпуск, и ты там на берег реки или море выгрузился и никуда не съездил, никуда ничего не посмотрел, а просто пролежал – то это тоже простительно тебе, если ты в шахте постоянно руду добывал. А если ты в офисе просидел, то, конечно, это будет обидно. Это обидно, потому что это расслабление тела, которое ведет только к расслаблению души. И, в принципе, ты потом пришел, сел в офис, в удобное кресло – и что ты вот вынес из предшествующего отдыха? Физически ты и так не уставал особо, а вот чтобы как-то взбодрить свои какие-то и впечатления, действительно, круг общения, с кем-то пообщаться, с кем-то увидеться, с кем не получается в течение рабочего года – вот это время не упустить. Вспомни, у тебя есть и школьные, и студенческие друзья, есть люди, с которыми тебе рядом приятно. И у них отпуск, и у тебя отпуск – почему бы не встретиться, пусть даже в теплых краях.

М. Борисова

– Спасибо огромное за эту беседу. В эфире была программа «Седмица». С вами были Марина Борисова и настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин. Слушайте нас каждую субботу и поститесь постом приятным. До свидания.

Иерей Стахий

– До свидания.