«Церковная жизнь в советские годы». Архим. Алексий (Вылажанин)

архим. Алексий (Вылажанин)

У нас в гостях был настоятель храма в честь святых Апостолов Петра и Павла в Лефортове архимандрит Алексий (Вылажанин).

Наш гость поделился своими воспоминаниями о церковной жизни в Москве и Подмосковье в последние годы Советского Союза, а также о наиболее ярких священнослужителях тех лет, с которыми он был знаком.

Ведущие: Алексей Пичугин, Ксения Толоконникова.

---

А. Пичугин

– Здравствуйте, дорогие слушатели. Сегодня на светлом радио, как всегда по четвергам в это время, наш специальный проект, совместный проект радио «Вера» и музея, исследовательского центра «Советский Союз: вера и люди». Я Алексей Пичугин и, как всегда, в этой студии директор музея «Советский Союз: вера и люди», Ксения Толоконникова...

К. Толоконникова

– Добрый вечер.

А. Пичугин

– С удовольствием представляем гостя, сегодня вместе с нами и с вами этот «Светлый вечер», ближайший час проводит архимандрит Алексий Вылажанин, настоятель храма святых первоверховных апостолов Петра и Павла в Лефортове, благочинный Петропавловского округа Московской городской епархии. Добрый вечер.

Архимандрит Алексий

– Добрый вечер, дорогие мои.

К. Толоконникова

– А вот, кстати, храм Петра и Павла в Лефортове, он тоже таким не косвенным образом относится к нашему периоду, потому что, если я правильно помню, он или не закрывался или закрывался на очень короткое время советское.

Архимандрит Алексий

– Ну храм Петра и Павла вообще не закрывался. Закрывался один единственный раз в своей истории, но это как раз было связано не с советским периодом, а с присутствием Наполеона в городе Москве. Когда жители покинули город, Москва стояла пустой, соответственно и храмы были пустые. Вот в тот момент богослужения в храме не совершались.

А. Пичугин

– Как и во многих других храмах Москвы.

Архимандрит Алексий

– А в советский период, милостью Божией, Господь сподобил так, что храм был действующим, никогда не закрывался, никогда, в общем-то, в нем не было обновленцев, всегда служили совершенно замечательные пастыри.

К. Толоконникова

– Очень многие люди – мы собираем воспоминания, очень многие люди рассказывают о том, что их крестили там в 30–40-е годы. Именно как раз в храме Петра и Павла в Лефортове, то есть он был единственным храмом...

Архимандрит Алексий

– На очень большой район.

К. Толоконникова

– На очень большую округу, да.

Архимандрит Алексий

– На очень большой район действительно один был храм. Это сейчас у нас очень много храмов в разных местах. А тогда Лефортово, вот Петра и Павла – это и ехали люди и из Перово, ехали и с Семеновской, там большой район тоже был. Потому что ни в Измайлово не было храма, да ну нигде, огромное пространство которое вокруг было. Богоявленский собор, но он такой столичный всегда был, там тоже народу всегда было битком.

А. Пичугин

– Второй храм, который я помню в своей жизни, мы жили недалеко относительно от него. Елоховский был совсем рядом, а второй...

К. Толоконникова

– А Елоховский, он такой торжественный.

А. Пичугин

– Ну он торжественный, он был все равно перед домом. А чуть подальше, и гулять ходили все в Лефортово, естественно, был вот Петропавловский храм, я помню. Семья-то был нецерковная, но тем не менее интересно, заходили туда. И яркое, кстати, вот такое первое мое воспоминание о церковном убранстве – это темное темные своды Петропавловского храма и горящие свечи повсюду. Вот почему то такая фотографическая картинка у меня в памяти осталось.

Архимандрит Алексий

– Ну свод не совсем темный сейчас.

А. Пичугин

– Ну в детстве.

К. Толоконникова

– С неудовольствием заметил отец Алексий.

Архимандрит Алексий

– Ну дело в том, что действительно в советский период была огромная беда, она в чем заключалась? Ну в какой-то мере это счастье было, в какой-то мере это беда. Огромное количество людей ходило, храмов было мало, храмы были битком забиты, чего сейчас в принципе нет нигде. Но вот еще лет 15 назад на обычную воскресную службу в храм Петра и Павла, как рассказывают старожилы, войти было, говорят, невозможно.

К. Толоконникова

– Многие вспоминают, что невозможно было руку поднять, для того чтобы перекреститься, стояли плечом к плечу.

Архимандрит Алексий

– Да, сейчас этого уже нет. Но, соответственно, количество свечей, которое сжигалось в храмах, было огромное, копоть оседала на сводах и на стенах. А в силу того, что государство не разрешало практически вести какие-то реставрационные работы...

К. Толоконникова

– Да, это было очень сложно, конечно.

Архимандрит Алексий

– Поэтому, конечно, каким-то чудом в свое время, когда отец Матфей Стаднюк в его бытность настоятелем нашего храма, это 60–70-е годы, начало 70-х, вот ему тогда удалось провести внутреннюю реставрацию. Но здесь, наверное, еще было связано с тем, что храм был приписан к Отделу внешних церковных сношений. Там служили председатели Отдела, когда находились в Москве, замы, принимали иностранные делегации. Наверное, в силу этого было такое послабление, когда иконостас весь перебрали от жучка – это у нас уникальный иконостас, родной. Это вот не каждому храму так везло.

К. Толоконникова

– Благодаря интуристам, одно слово.

А. Пичугин

– Ну отец Матфей до сих пор приезжает или до недавнего времени приезжал на престольные праздники.

Архимандрит Алексий

– Ну последние. Прошлый год был отец Матфей, надеемся, что в этом году. Он бывает обычно всегда на Петра и Павла приезжает и на Почаевскую икону Божией Матери, которая у нас в храме чтимая. Я всегда думал, что это как раз вот с приходом настоятелем отца Матфея образ Почаевской Божией Матери – ан нет. Как-то разговаривая с отцом Владимиром Диваковым, вот он рассказывал, что нет, это еще до отца Матфея появилось.

К. Толоконникова

– Да, любопытно. Мне казалось, что как раз Почаевский образ, почитание его, оно как раз распространилось именно после войны.

Архимандрит Алексий

– Ну после войны, да, но до прихода отца Матфея, по крайней мере, на Солдатскую улицу.

А. Пичугин

– Ну и вообще, наверное, в центральной части СССР здесь, в РСФСР распространилось с приездом огромного количества священнослужителей из Украины.

К. Толоконникова

– Конечно, с запада Украины именно.

А. Пичугин

– Да, с запада Украины.

Архимандрит Алексий

– Но вы знаете, несмотря ни на что, образ-то очень чтимый стал. И вот по крайней мере в моей детской памяти, я помню свой храм в Удельной, у нас вот такого же большого формата, как у нас в храме, иконы были, в киотах стояли, Казанская, Почаевская Божия Матерь. Ну собирались на молебны, на акафисты туда.

К. Толоконникова

– Об этом свидетельствуют, кстати, и фонды нашего музея. Потому что вот именно Почаевская и Казанская икона Божией Матери – это вот такие главные иконографические типы, наиболее частотные, чаще всего они встречаются.

Архимандрит Алексий

– Ну у нас это чтимый образ, поэтому как бы на протяжении уже рассказывают, что один из настоятелей, который был, не помню сейчас точно имя, до отца Матфея, вот как-то проходя, просто состояла икона, никто ее не почитал особо, вот такого особого чтении не было, ну почитают все иконы. Проходя мимо иконы, говорят, как-то он остановился возле нее и так он несколько, какое-то продолжительное достаточно время стоял в задумчивости. Потом зашел в алтарь и сказал: с этого времени по пятницам служим акафист Божией Матери Почаевской. Вот с тех пор, это где-то, наверное, 50-е годы, в нашем храме каждую пятницу, ну за исключением там Великого поста, совершается акафист.

А. Пичугин

– Мы говорим: отец Матфей. Надо все-таки рассказать, кто это: протопресвитер Матфей Стаднюк, сейчас уже почетный...

К. Толоконникова

– Легендарный протопресвитер.

А. Пичугин

– Легендарный настоятель Елоховского собора, наверное, сейчас наверняка есть, мне рассказывали, где-то в Эстонии уже совсем плох, но доживает там последний священник Псковской миссии. Наверняка, старше, естественно, по хиротонии отца Матфея. Но среди московских священников, из ныне живущих, он самый возрастной по хиротонии.

Архимандрит Алексий

– Я думаю, что из московского и не только, я думаю, что вообще, конечно, ну в Русской Церкви, не знаю, есть ли сейчас старше.

А. Пичугин

– Есть, я думаю есть, но все равно примерно тех же годов, 45-го года отец Матфей хиротонии.

Архимандрит Алексий

– Дело в том, что он очень молодым человеком был рукоположен.

А. Пичугин

– В 20 лет.

Архимандрит Алексий

– Тогда редко кого в таком возрасте тогда рукополагали. И поэтому стаж-то очень продолжительный. Не у каждого священника даже его возраста столь высокий стаж.

А. Пичугин

– Ну умер отец Валентин Радугин, например, они были ровесниками с отцом Матфеем примерно...

Архимандрит Алексий

– Помладше чуть-чуть был.

А. Пичугин

– Чуть-чуть помладше. Но рукоположен он бы в 70-е годы уже.

Архимандрит Алексий

– Да, ну то есть 20 лет разницы рукоположения.

А. Пичугин

– 30 почти.

К. Толоконникова

– Ну а вот ваш собственное воцерковление, отец Алексий, оно было связано не с храм Петра и Павла в Лефортове, а с храмом в Удельной.

Архимандрит Алексий

– Да, Троицкий храм в поселке Удельная. Как-то вот так Господь меня привел туда, это мой приходской храм, приход, в котором я жил. И в какое-то момент, лет 12 мне было, то есть ну мы бывали там, бабушка, когда ходила на Пасху, на Крещение, там на какие-то большие праздники, иногда меня с собой брали. Но сказать, что я такой вот был прихожанин – нет, ну не сказать, что семья такая религиозная была – тоже так нельзя сказать. Это обычная такая, советская типичная семья. А с 12 лет как-то Господь каким-то чудом привел меня в храм. И вот с того времени. Были моменты, конечно, знаете, сейчас вот когда у детей 14-15 лет начинается какая-то внутренняя борьба, внутренние искания, родители пытаются на них давить, заставлять. Вот я говорю: не надо, не заставляйте. Вот все само как-то управится. Потому что если заложено вот оно зернышко, оно прорастет. Потому что вот в моей жизни были моменты, когда я мог не вылезать из храма, каждую свободную минуточку бежать в храм, а мог неделю, две, три, месяц просто не появляться там. Но потом это время проходило, у меня опять возникала эта потребность, которая меня вот возвращала в храм. Если бы на меня за это давили и заставляли – ну не знаю, чем бы все кончилось, был бы я сегодня священником или не был, неизвестно. А Господь так управил.

К. Толоконникова

– Ну вам 12 лет, вы пионер...

А. Пичугин

– А пионер, кстати?

Архимандрит Алексий

– Да, и даже комсомольцем.

К. Толоконникова

– Как дошли вы до жизни такой? Как получилось, что вы, советский мальчик, оказались в храме, куда смотрела школа?

Архимандрит Алексий

– А школа как-то вот прозевала.

К. Толоконникова

– Вас.

Архимандрит Алексий

– Прозевала, да. Школа опомнилась, когда я в семинарию в 85-м году поступал.

А. Пичугин

– А вас как-то – извините, не люблю это слово, но все равно – песочили на каких-то собраниях пионерских, комсомольских?

Архимандрит Алексий

– Нет, нет, а как-то никто особо об этом не знал, и я не афишировал. Вот у нас староста был замечательный, который когда перед моим уходом в армию, он говорит: будут спрашивать, говорит, все знаю, а так особо никому ничего не рассказывай. Когда меня комсорг старший лейтенант спрашивал: а че ты, говорит, такой активный, а не комсомолец? Ты что, говорит, теологией занимаешься? Я говорю: какая хороша идея, товарищ старший лейтенант, – а он еще армянин был, такой маленький. Говорю: какая хорошая идея, надо на досуге задуматься над этим. Ну поэтому как-то так, вот где-то шуткой, где-то еще как-то.

К. Толоконникова

– Но таких каких-то прямых преследований вам не довелось пережить.

Архимандрит Алексий

– Меня Господь миловал. У меня был один единственный неприятный разговор с моим бывшим директором школы, но это уже такой, незначительный.

К. Толоконникова

– И он никакого влияния на вашу дальнейшую судьбу иметь не мог.

Архимандрит Алексий

– А как он мог? Она пыталась меня в чем-то убедить – ничего не получилось. Когда меня призывали в армию, военком очень тоже, ну считал, что невменяемый, раз верующий. Потом он, когда уже на призывном пункте, когда отправляли, он говорит: ну ничего, говорит, у тебя два года будет время подумать. У меня было время два года подумать – мое желание только утвердилось, ни в коей мере не изменилось.

А. Пичугин

– А где вы служили?

Архимандрит Алексий

– В Баку. Совершенно замечательный город.

А. Пичугин

– То есть в армии у вас никакой возможности там храм посещать.

Архимандрит Алексий

– Вы знаете, вот за два года, к сожалению, один раз я был в храме. Потому что в увольнения нас, как правило, не пускали. Пускали, если только приезжали какие-то родственники или когда группой там, в сопровождении офицера старшего выходили в город. А так в увольнение не отпускали. Ну вот один раз как-то Господь, мы с другом, как раз из Одессы у нас служили ребята, вот мы с другом были в увольнительной и отыскали. В Баку было два действующих православных храма. Один возле железнодорожного вокзала я так и не нашел, не знал где. А вот в старом городе был храм совершенно замечательный. Где-то в районе Троицы, сразу, наверное, после Троицы, когда еще храмы вот в этой зелени, это было совершенно потрясающе.

А. Пичугин

– У нас программа про него была относительно недавно.

К. Толоконникова

– Да, как раз о нем нам рассказывали.

Архимандрит Алексий

– Как раз в это время, когда ты попадаешь в этот мир, это совершенно другой мир был, совершенно другое отношение. Пришли мы два солдатика, нас сразу чаем напоили, сразу какое-то внимание нам было со стороны тех бабушек. А тем более для них это мир тоже, русский православный мир в окружении инославных. Ну все совсем другое было. Сейчас, к сожалению, это как-то, может быть, там где-то и сохраняется, а у нас, к сожалению, в России меньше стало.

К. Толоконникова

– А ваши армейские годы – это какие?

Архимандрит Алексий

– Это ну я демобилизовался в 87-м, 85-87-й.

К. Толоконникова

– А в семинарию вы поступили?

Архимандрит Алексий

– Поступал первый раз в 85-м до армии, не поступил. Мне так тогда мой духовный наставник, отец Дамиан, говорил: зачем, не поступай, тебя все равно не примут. Не потому что ты плохой, не потому что ты не знаешь чего-то (а я тогда действительно еще многого не знал), а потому что просто не служил в армии. Это был критерий для того времени для поступления в семинарию. За редким исключением до армии не принимали. Потому что когда человек поступал в семинарию, очень сильное давление было на него в армии. Некоторые не выдерживали, такие случаи были. Кто-то выдерживал. Ну мое время все-таки уже не такое было жестокое, поэтому, наверное, можно было бы это и выдержать. А как рассказывают старшие товарищи мои, в то время гоняли и с места нам место и покоя не давали. Как один мой батюшка, у меня служит, отец Александр, говорит: зато я Советский Союз посмотрел.

А. Пичугин

– Мы напомним, что в гостях у светлого радио сегодня архимандрит Алексий Вылажанин, настоятель храма святых первоверховных апостолов Петра и Павла в Лефортове, благочинный Петропавловского округа Московской городской епархии.

К. Толоконникова

– А как родители ваши относились вот к такому вашему поведению? Как к причуде, как к тому, что может испортить вам жизнь или как-то ровно это все шло?

Архимандрит Алексий

– Вы знаете, негативного какого-то отношения не было. Да как-то не вмешивались в эту часть моей жизни. Вот не знаю, каким-то образом Господь так управил, что... Да и некогда, наверное, особо было. У меня с папой проблем было. Папа выпивал, поэтому как-то ему все равно было, где я. Иногда, конечно, мог пошутить, не всегда очень добро, в мой адрес по этому поводу, когда был выпивший. Когда трезвый был, совершенно замечательный, душевный человек. А маме особенно тоже – надо было думать о том, как кормить семью, как тянуть двух детей. Поэтому так вот оно, своим чередом как-то шло. Не болтается где-то, не гуляет, водку не пьянствует – уже слава Богу.

А. Пичугин

– А жили вы где-то недалеко от храма, да?

Архимандрит Алексий

– Ну мы через железную дорогу. Ну да недалеко, десять, максимум пятнадцать минут ходьбы.

А. Пичугин

– А кем были прихожане удельнинского храма того времени? Все-таки Удельная – вот это направление по Казанской железной дороге, оно всегда было достаточно престижным.

К. Толоконникова

– Да, Удельная это стародачное место.

А. Пичугин

– Да, Удельная, Малаховка, дачный Отдых.

Архимандрит Алексий

– Ну опять то время, которое я застал, еще помнил тех совершенно замечательных бабушек старого, еще даже дореволюционного периода, которые тогда уже доживали свой век. Ну они были совершенно замечательного воспитания, независимо даже от того, были они городскими жителями или деревенскими. Потому что деревенская культура, она тоже была совершенно удивительная.

К. Толоконникова

– Она тоже была культурой.

Архимандрит Алексий

– Да, она культурой была. Они могли быть безграмотными, но их манера говорить, манера общаться, она была совершенно потрясающая. Поэтому совершенно разные люди были. Была молодежь, ее было немного, но она была.

К. Толоконникова

– Молодежь московская приезжала или местная все-таки ходила?

Архимандрит Алексий

– Вы знаете, у нас понятие местная – удельнинских ходило не так много. И даже бабушек не так много удельнинских ходило. А учитывая, что ближайший храм по железной дороге это был в Вешняках, в Москве...

А. Пичугин

– Уже в сторону Москвы.

Архимандрит Алексий

– Да, а второй у железной дороги храм был под Бронницами, то такие города как Раменский, Жуковский, не говоря уже о поселках, таких как Малаховка, Томилино, Красково.

А. Пичугин

– А Жуковский – наукоград.

Архимандрит Алексий

– Да, но тогда там не было ничего, это был единственный храм, куда съезжаются. И тем более до него было удобно добраться: это была железная дорога и там две-три минуты от железной дороги – храм стоит.

А. Пичугин

– Как так упустили в свое время, то что прямо вот на такой важной артерии путевой остался храм.

К. Толоконникова

– Ну слушай, а как вот отца Алексия школа упустила? Ну надо было работать с населением.

А. Пичугин

– Людей-то много, а храм прямо стоит и вопиет о том, что...

Архимандрит Алексий

– Ну знаете, дело в том что опять, ну как у нас говорят, что вообще 70–80-е годы там, времена застоя, они достаточно благодатны были для Церкви. То есть уже гонений таких не было, и особо никого не преследовали, все-таки и крестить можно было. Да, конечно, там когда люди занимали какое-то определенное положение, они как-то страховались, уезжали куда-то в глухие храмы, где не так много было людей. Но все равно крестили детей.

К. Толоконникова

– Не то чтобы не было гонений, но были понятые неписаные правила игры. И если вы их соблюдали, то есть если вы готовы были уехать куда-то, покрестить ребенка дома или еще что-то – не высовываться, одним словом, – то можно было.

Архимандрит Алексий

– Ну я и не высовывался. Я был нормальным учеником в школе, вместе со всеми. У меня до сих остаются замечательные друзья, светские люди.

К. Толоконникова

– Однокашники.

Архимандрит Алексий

– Однокашники да. Поэтому да нормально все было, по крайней мере, в этот период. Да, я вспоминаю Царство Небесное, отец Виктор Шаповаленко...

А. Пичугин

– Ну вот только хотел у вас про него спросить.

Архимандрит Алексий

– Рассказывал, когда он служил в Сасово, когда там сына ждут из школы, а находят под забором избитым – за то, что он сын священника, избивали.

А. Пичугин

– Удивительная судьба отца Виктора. Рукоположен он был в 43-м, если не ошибаюсь, году на оккупированных территориях румынами. Ну оккупировали под Одессой где-то.

Архимандрит Алексий

– Он в Одессе.

А. Пичугин

– Или в Одессе или под Одессой, да. А потом его судьба как-то так бросала по Союзу очень долго, где он только ни служил и чему только он ни был свидетелем. А расскажите немного о нем, потому что вы у него в приходе выросли фактически.

Архимандрит Алексий

– Ну для меня это огромное счастье, мне Господь дал возможность пообщаться с отцом Виктором. Конечно, наверное, и больше, и интереснее могли бы об отце Викторе рассказать отец Владимир Воробьев, отец Дмитрий Смирном, Отец Александр Салтыков. Они как-то ну гораздо раньше с ним были знакомы, на протяжении многих лет были рядышком. Потому что у батюшки была такая, знаете, домашняя община своя. В свое время, в советский период Святейший Патриарх Пимен, передавая ему на хранение дивеевские святыни – и образ «Умиление» Божией Матери, и скамеечку, на которой скончался преподобный Серафим, и многие другие, он благословил ему сделать домовый храм. То есть на территории, такой достаточно большой участок был, полдома было батюшкины в Кратово, там стоял домик такой невзрачный, типа летнего домика, а там был домовый храм. Там под строгим секретом собирались верные, которые были. Потому что если бы в советское время об этом узнали, тоже бы неизвестно, чем это могло для батюшки кончиться. Поэтому, конечно, они могли бы больше рассказать. Но мне Господь вот дал возможность и общаться с отцом Виктором, почерпнуть что-то от него. И самое главное, увидеть его не только в богослужебной практике его, но и в быту, в таком внехрамовом общении с ним. Совершенно замечательный человек, причем с прекрасным чувством юмора, несмотря на его глубокую религиозность. А жизнь действительно очень сложная, но очень интересная. Он сам родом из Архангельска. Как он рассказывал, мама знала отца Иоанна Кронштадтского. И он помогал в храме, маленьким был мальчиком еще, единственный, говорит, оставался действующий храм на кладбище, где вот я был алтарником, говорит, совершенно потрясающе. Тогда я этого до конца, говорит, еще не понимал, а сейчас: когда служит, говорит, батюшка, а архиереи, которые потом уже прошли через Соловки, через все, тогда еще находились просто на поселении в ссылке, в Архангельске, и они приходили в этот храм молиться. И говорит, когда у престола батюшка приходской, а по стенам в архиерейском облачении стоят святители, новомученики теперешние, которых мы прославляем. Потому что они не имели права служить, но причащались приходили. Облачались в архиерейские одежды и причащались. Ну и когда уже стало совсем опасно, как он говорит, родители сказали, что надо ехать учиться, чтобы не дай Бог, вот гонения, так он уехал в Питер учиться. А потом война, даже не война, в армию призвали. А призвали только что, попал служить в только что присоединенную Бессарабию, Молдавию. Ну успели опомниться – война. Соответственно сразу что, кто там был, в плен попали, кто выжил. А чудом Божиим батюшке удалось из плена бежать. Когда колонну там переводили, как он рассказывал, говорит, удалось бежать. Как-то его там легализовали, поступил в семинарию. Нашел себе там матушку. Архиерей его рукоположил русский, который там жил на покое. В общем, тогда под румынами находилось, как батюшка рассказывал, о том, что вот румынский митрополит сказал, что говорит, ты русский...

К. Толоконникова

– А получается, что, подождите, в Одессе семинария открылась во время оккупации, да? Я этого не знала обстоятельства.

А. Пичугин

– Временно.

Архимандрит Алексий

– Как он рассказывал, что там да, была.

К. Толоконникова

– Потому что до войны-то она была закрыта.

Архимандрит Алексий

– Поступил в семинарию, да. Ну вот, его рукоположили и отправили в Кишинев служить. Говорит, недолго прошло время моего служения, вернулись советские войска, и я из Кишинева поехал в лагеря. Вот так дальше его скитальническая деятельность началась.

А. Пичугин

– Ну слушайте, он служил после Кишинева и уже отбывания в лагерях своего наказания...

Архимандрит Алексий

– Его в Архангельск обратно отправили.

А. Пичугин

– В Ростове, в Пскове, в Рязанской области, в Рязани, в Удельной. Потом еще по Московской области. Потом опять в Удельной.

Архимандрит Алексий

– Да, если кратенько сказать, что по месту жительства его отправили, потому что жить в столицах нельзя было после лагеря. Чудом Божиим митрополит Николай (Ярушевич) включил его как раз тогда в списки, когда встал вопрос, почему нет священников, храмы открывались, надо было служить. Эта известная беседа со Сталиным, когда начали освобождать духовенство из лагерей, вот подавали списки. Владыка Николай (Ярушевич) включил в список отца Виктора, потому что каким-то образом, я не помню, но он его знал

А. Пичугин

– А они были знакомы по Ленинграду.

Архимандрит Алексий

– Да, были знакомы. А, наверное, да, наверное, по Ленинграду. И он тогда вот, взять его куда-то не могли, его направили служить в Архангельск. Все хорошо было, до момента пока не устроил, говорит, на Крещение крестный ход на Двину. По тем временам...

К. Толоконникова

– В каком году?

Архимандрит Алексий

– Ну какой это...

А. Пичугин

– 49-й.

Архимандрит Алексий

– До 50-го, да. Ну в течение суток, говорит, мне предписание было покинуть город Архангельск. Куда ехать? Вот тогда попал в Ростов, там Пимен в это время, насколько я помню по рассказам батюшки, служил. Но не архиереем, еще не будучи, при архиерее. Сергий (Ларин), по-моему, там тогда был архиереем. Но там тоже недолго довелось мне служить, говорит, потому что устроили какой-то крестный ход очередной, вокруг храма. А к этому крестному ходу присоединились студенты педагогичного института, который рядом находился. И тоже сказали, ну это из воспоминаний батюшки, как он рассказывал, покинуть. Ну и тогда говорит я уже поехал к своему другу, который тогда во Пскове был, к куму, патриарху Пимену, тогда он еще архимандритом был, наместником Псков-Печерского монастыря. Ну во Пскове жили с семьей, говорит, в колокольне в соборе во Пскове.

К. Толоконникова

– В Троицком соборе.

Архимандрит Алексий

– Да. Не знаю уже, как бы, может, батюшка рассказывал, ну что-то яркого такого не помню, почему он уехал из Пскова. Но потом достаточно долгое время он, вначале недолго служил в Сасово. Устроили, а там, рядом с храмом в Сасово тюрьма граничила, прямо забор был общий. Ну а нам где-то надо было делать удобства для прихожан, вот, ну и там, у забора в углу, говорит, поставили. Вызывает меня, говорит, уполномоченный, говорит: ну что же вы так безобразничаете так, говорит, у нас там вышка, у нас там часовой стоит, а у вас тут зловоние. Ему дышать. Мы, говорит, договорились, что мы каждый день будем по флакону одеколона покупать, а они на это согласились. Ну может, это шутка была такая. Ну он недолго в Сасово послужил, потом достаточно долгое время служил в соборе в городе Рязани. Ну и потом уже... Ну тоже почти 20 лет в Рязани служил.

А. Пичугин

– Мы сейчас прервемся на минуту. Напомним, что совместная программа с музеем «Советский Союз: вера и люди», музеем исследовательским центром. У нас здесь на радио «Вера», как всегда по четвергам, директор музея Ксения Толоконникова, я Алексей Пичугин. И сегодня у нас в гостях архимандрит Алексий Вылажанин, благочинный Петропавловского округа Московской городской епархии и настоятель Петропавловского храма в Лефортове.

А. Пичугин

– Еще раз здравствуйте, дорогие слушатели. Мы возвращаемся в студию светлого радио. Еще раз напомню, что сегодня, как всегда по четвергам, наша совместная программа с музеем исследовательским центром «Советский Союз: вера и люди». Ксения Толоконникова, директор этого музея, в студии я, Алексей Пичугин. И у нас в гостях архимандрит Алексий Вылажанин, настоятель Петропавловского храма в Лефортове и благочинный Петропавловского же округа Московской городской епархии.

К. Толоконникова

– И мы вспоминаем о храме в Удельной и о настоятеле. Отец Виктор был настоятелем этого храма?

Архимандрит Алексий

– Отец Виктор дважды был в Удельной, как это было его второе пришествие, когда он перешел из Рязанской епархии в Московскую, опять по благословению тогда уже, по-моему, патриарха Пимена, и его назначили настоятелем в Удельную, и он какое-то время, достаточно недолго там служил. Но опять вот за его активность, за его, наверное, такую любовь к Богу и ревность к Церкви его отправили служить в Павлово-Посадский район. Вот с пересадками на двух электричках батюшка своим ходом ездил на протяжении больше 20 лет туда.

А. Пичугин

– А вы с ним уже познакомились, получается, где?

Архимандрит Алексий

– Когда он там служил еще, в Павловом Посаде.

А. Пичугин

– А просто он был настоятелем в Удельной в 70-х...

Архимандрит Алексий

– Он заезжал. Ну я тогда еще, к сожалению, не ходил в храм, точнее заходил, но не осознанный был прихожанин. И уже в почтенном возрасте, ему было за 80, на одном из богослужений патриаршем в Коломне, пригласили отец Виктора тоже. А Патриарх Алексий II служил тогда, он отца Виктора знал. Отец Виктор очень любил вспоминать эту историю. Ну не то чтобы эту историю, он вообще любил вспоминать. Потому что пройдя длинный жизненный путь, наверное, как сегодня отец Матфей бы мог рассказать, он говорит: вот я, говорит, приезжал часто к своему другу, к куму, в Псково-Печерский монастырь. Пимен, говорит, такой был. А там, говорит, мальчик к нему ездил в Печоры, очень, говорит, отцом Иоанном Кронштадтским интересовался. Вот придет ко мне, спрашивает, Леша Ридигер, говорит. А потом, говорит, в Рязани-то когда служил, Никодим иеромонах, говорит, приезжал, молоденький, говорит, а с ним мальчик...

К. Толоконникова

– Митрополит Никодим.

Архимандрит Алексий

– Да.

А. Пичугин

– Еще иеромонах.

Архимандрит Алексий

– А с ним говорит мальчик, такой скромненький стоит в храме, в кителечке семинарском, в алтарь-то не заходит. Я говорю: Володенька, не стесняйся, заходи. Теперешний митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий. Ну таких у него много было воспоминаний. И на службе Святейший Патриарх как бы был рад видеть отца Виктора, спросил, как он живет, как что, вот есть ли какие-то просьбы. Ну на что отец Виктор сказал: Ваше Святейшество, вот если можно, все-таки возраст, мне уже тяжело добираться – машины ему никто не давал, он своим ходом ездил, – мне тяжело добираться, а храм в Удельной, говорит, рядышком с моим домом. В Кратово у него дом был, поэтому там две остановки на электричке, тем более он возле железной дороги и храм возле железной дороги. Можно ли меня в Удельную перевести? Ну вот тогда Святейший поговорил с митрополитом Ювеналием, и отца Виктора перевели в Удельную.

А. Пичугин

– Настоятелем.

Архимандрит Алексий

– Да.

К. Толоконникова

– Обратно. А в чем была необходимость, если была возможность открытого служения, почему необходимо было создавать вот этот вот потаенный домовый храм? А что там было такого можно делать, чего нельзя было делать в храме обычном?

Архимандрит Алексий

– Ну вообще в любом храме можно делать только одно...

К. Толоконникова

– Ну естественно.

Архимандрит Алексий

– Понимаете, молиться.

К. Толоконникова

– Вот я об этом и спрашиваю, почему было...

Архимандрит Алексий

– Ну опять, здесь были все свои, здесь не надо было ставить себя в какие-то рамки, которые тогда ставили, ограничивать себя. Здесь можно было говорить, допустим, и о тех гонениях, которые были, так свободно вот рассказывать. Ну опять это же не просто собирались, собирались в дни какие-то, особенно батюшкин день ангела собирались там. Это не то что, значит, туда регулярно ездили на службу. Но батюшке хотелось в этот день в кругу своих близких духовных чад, знакомых провести. Но не просто провести, а послужить в этот день. Вот собирались, служили, приезжали замечательные батюшки. Было соборное служение в этом маленьком домовом храме.

А. Пичугин

– А вы бывали?

Архимандрит Алексий

– Да, мне повезло.

К. Толоконникова

– А каким образом, вот ведь ясно же, что если бы о существовании этого храма узнал бы, например, уполномоченный...

Архимандрит Алексий

– Был бы скандал. В лучшем случае.

К. Толоконникова

– Конечно, скандал, в лучшем случае. Но таким образом отбор гостей, отбор богомольцев, которых туда приглашали, к этой службе должен был быть очень таким строгим.

Архимандрит Алексий

– Но несмотря вот на то, что это были уже 80-е годы, я тоже не прямо сразу попал туда. Не сразу. Нет, конечно, это были люди проверенные, которые были с батюшкой на протяжении многих лет уже, которых он знал. Вообще церковный мир был совершенно замечательный. Конечно, встречались разные штуки, но они опять тоже как-то свои были.

К. Толоконникова

– Но в данном случае никто не оказался стукачом.

Архимандрит Алексий

– Нет, по милости Божией, никто не оказался. Как и батюшка сам никогда не был, хотя его пытались, вот говорят что, в общем-то, и первый раз покинуть Удельную пришлось оттого, из-за того, что уехать в Заозерье из-за того, что он отказался сотрудничать, доносить.

А. Пичугин

– А Павловский Посад, кстати, тоже по воспоминания некоторых священников, с которыми доводилось общаться, достаточно был таким, сейчас, может быть, некрасиво прозвучит, «краем непуганых церковников». Куда ссылали всех, кто не доносил, по тем или иным причинам был неблагонадежен. И там, в Павлопосадском районе было с десяток храмов, которые не закрывались или которые там наследовали таких настоятелей.

Архимандрит Алексий

– Ну может быть, я, к сожалению, совсем не знаю Павлопосадского района. Батюшку и похоронили там как раз в этом храме, в Заозерье, где он служил. По настоянию матушки. Там кладбище при храме было.

А. Пичугин

– И ее потом там же похоронили.

Архимандрит Алексий

– Да. Она очень боялась, что если батюшку похоронят в Удельной, то могут не разрешить ее там похоронить. Ну это как вот одна из версий таких.

А. Пичугин

– А мне рассказывали – это не касается уже нашей непосредственно хронологической линии, но сразу после в начале 90-х, мне рассказывал священник, который служил неподалеку тоже от Павловского Посада, храмы начинали возвращать, восстанавливать и нужны были колокола. Колоколов не было и денег на колокола не было. И вот они снаряжали ночные экспедиции за колоколами. Они ездили по селам, а очень часто в селах были эти пожарные...

Архимандрит Алексий

– Рынды, да.

А. Пичугин

– Да, из старых церковных колоколов. И он говорит, что очень неплохие наборы, таким образом, собирались на колокольни. И бывали случаи, когда в ночи там священник одного храма собирает бригаду за колоколами, а его...

К. Толоконникова

– И эти два поезда встречаются.

А. Пичугин

– И эти два поезда встречаются, начинают делить, кому же достанется колокол.

Архимандрит Алексий

– Да, мы тоже, нас владыка Питирим в свое время для Иосифо-Волоцкого монастыря посылал в одно место. Там, говорит, колокол висит, как пожарный. Надо им, пусть рельсу повесят, говорит, а это надо вот для храма, для монастыря, тогда когда открывался.

К. Толоконникова

– Но эта экспедиция была не в ночи организована, а при свете дня.

Архимандрит Алексий

– Ну конечно.

К. Толоконникова

– Обмен колокола на рельсу.

Архимандрит Алексий

– Ну разные были вещи, разные. Да вообще ситуация была разно, и по-разному ее выдерживали. Ведь был же запрет на колокольный звон, вот владыка Валентин служит у нас сейчас...

А. Пичугин

– Мищук.

Архимандрит Алексий

– Мищук, да. Вот он вспоминает, говорит, когда меня назначили в Тамбов, тогда говорит, колокольный звон запрещен был вообще.

А. Пичугин

– Вот с кем нам надо, кстати, пообщаться, мне кажется.

Архимандрит Алексий

– Да, было бы интересно, я думаю.

К. Толоконникова

– Ну если владыка согласится, думаю, будем только рады.

Архимандрит Алексий

– Но это надо с владыкой разговаривать.

А. Пичугин

– Ну да, там достаточно богатая церковная...

Архимандрит Алексий

– И вот он говорит, а как не звонить? К уполномоченному... Начали, говорит, в соборе звонить, когда я приезжал. Он говорит: что за безобразие, почему звонят? Он говорит: как почему? По протоколу положено, архиерей приезжает – положено встречать протокольным звоном. Он: как, говорит, положено? Да, вот смотрите, положено. Он внушил уполномоченному, что без этого никак. И начали звонить, когда он приезжал. Потом, говорит, начали везде звонить, так потихоньку возобновили.

К. Толоконникова

– Похожая история, вспоминаю, была с митрополитом Никодимом в новгородских храмах. Тоже была беседа с уполномоченным, в ходе которой митрополит просто сказал, что он очень тщеславен и ему нравится, когда его встречают колокольным звоном. Уполномоченному это объяснение очень понравилось: мол, де вы такие же, как и все остальные, и пускай вам звонят.

Архимандрит Алексий

– Ну времена-то были разные, понимаете. А в некоторых храмах для того, чтобы не искушаться самим и не искушать никого, вот ну по крайней мере, по рассказам, одного батюшку я знаю, который продал все колокола со своего храма, чтобы вот не было искушения звонить. Было и такое, к сожалению. Ну что же, кто-то сохранял. Не звонили, но сохраняли и звонницы, и колокола. Потом, когда разрешили, начали звонить. Ну не знаю, я вырос на том, что вот церковный колокол, может быть, в детстве я этому не придавал значения, но у нас он звучал всегда.

А. Пичугин

– В Удельной.

Архимандрит Алексий

– В Удельной. Да, причем это всегда было две службы, ранняя и поздняя, к семи часам утра всегда вот этот вот звон.

А. Пичугин

– Храм, кстати, дорогие слушатели, если интересно вам, и думаю, что очень интересно посмотреть, как он выглядит. Достаточно необычный, деревянный, он невысокий, но такой приземистый, большой. И никогда не закрывался.

К. Толоконникова

– Да. И главное, совсем недалеко от Москвы.

Архимандрит Алексий

– Вы знаете, вот в нем все-таки какое-то внутреннее убранство, оно очень благородное. Ну вот очень похожий храмик, он, правда, поменьше, это в Наташино, в Люберцах, ну вот он внутри он расписан росписью, и вот такой вот он, как шкатулка какая-то такая.

А. Пичугин

– Да, кстати.

Архимандрит Алексий

– А вот в Удельной – это дерево лакированное такое, тонированное, темное, оно очень благородно смотрится. Там нету вот этой яркости какой-то. Стоят эти иконы в киотах больших, совершенно ну то есть такая вот, знаете, благородная атмосфера.

К. Толоконникова

– За советское время он никаких перемен в убранстве не претерпел, этот храм. Как был, так и остался.

Архимандрит Алексий

– Да.

А. Пичугин

– Напомним, что в гостях у светлого радио сегодня архимандрит Алексий Вылажанин, настоятель Петропавловского храма в Лефортове и благочинный Петропавловского округа Московской городской епархии.

К. Толоконникова

– Отец Алексий как-то удивительно рассказывает об этом времени. Время действительно было непростое, прямых гонений, конечно, уж не было, но приходилось скрываться. А вот отцу Алексию посчастливилось попасть в такую вот атмосферу, где, как я понимаю, вот ваше такое возрастание, да, ваше воцерковление проходило удивительно мирно. И таким образом ваше решение поступить в семинарию, оно было таким естественным, да, не спонтанным, а вызревшим вот в этой атмосфере?

Архимандрит Алексий

– Ну вы знаете как, то что они было вызревшим – абсолютно. Но это не значит, что прямо как-то изначально оно было вот только. Ну было желание родственников, чтобы там, допустим, я стал военным. Потому что у нас Удельная поселок, он не только церковный, но и воинская часть у нас была. И поэтому в основном мои одноклассники, многие из них дети как раз офицеров, которые служили в этой части. У меня две тетки замужем тоже за военными были. Вот, конечно, где-то у них было у всех желание, чтобы я стал военным. Но уже в самый последний момент я понял, что все-таки это не мой путь. Я пытался поступать в военное училище, когда понял, что поступаю, я написал, что по состоянию здоровья прошу отчислить с курсов абитуриентов, чем в военкомате вызвал жуткое негодование. И через месяц я поступал в Московскую духовную семинарию.

К. Толоконникова

– В первый раз.

Архимандрит Алексий

– Да, первый раз.

К. Толоконникова

– И не поступили.

Архимандрит Алексий

– Нет, не поступил. Но вот с того момента я уже знал точно, что вот это мой путь, которым я хочу идти, как я говорил уже, военком сказал, будет два года подумать. Ничего не изменилось в моем решении, только утвердился. Я знал, чего я хочу и, придя из армии, конечно, первым делом вот Господь привел меня к владыке Питириму. А потом монашество, постриг, рукоположение.

К. Толоконникова

– А мне кажется, о митрополите Питириме и о вашей работе при нем, о вашей работе в Отделе, мне кажется, имело бы смысл поговорить отдельно. Потому что эта тема такая большая, и фигура митрополита...

Архимандрит Алексий

– Она огромная. Может быть, и не только со мной одним. Потому что есть как раз люди, которые помнят владыку Питирима еще достаточно молодым, деятельным. И допустим, отец Иван Сирота, как вот над ним смеялись, очень жалели его в отделе, говорят: Ванечка, сирота. А никто тогда еще не знал, что у него фамилия Сирота. А сейчас вот как говорим, теперь ты настоящая «сирота казанская», потому что он клирик Казанского собора на Красной площади. Ну он с владыкой был много-много лет рядом. Поэтому, конечно, он мог бы тоже много интересного рассказать. Ну много людей вообще талантливых прошло через руки митрополита Питирима, которые сегодня здравствуют, служат Церкви.

К. Толоконникова

– Митрополит Питирим как-то он обладал, вот по мемуарам даже можно об этом судить, обладал каким-то удивительным умением привлекать к себе талантливых людей, в том числе талантливую молодежь, в том числе и как бы не совсем даже церковную молодежь. И через привлечение к себе привлекать ее к Церкви и к служению Церкви.

Архимандрит Алексий

– Он умел выбирать, он не боялся звать. Как мой друг вот иеромонах Никон (Белавин) вспоминает, говорит: я-то просто ходил в храм, он меня из народа позвал в алтарь и сказал: не хотите ли вы быть вместе с нами? Поэтому вот...

К. Толоконникова

– А вы к тому моменту, когда решили поступить в семинарию, вы уже были в алтаре?

Архимандрит Алексий

– Я был в алтаре, да, как раз перед армией. Но начинал я со сторожа в храме работать уже, скажем так. Когда я не поступил в семинарию, нужно было где-то работать до призыва в армию, а куда уже теперь, с такой репутацией никуда особо не пойдешь. Вот меня взяли в Удельную. Мое первое послушание в Удельной было сторожем в храме.

К. Толоконникова

– И трудовая книжка у вас там лежала?

Архимандрит Алексий

– Да.

К. Толоконникова

– То есть у вас первое место работы.

Архимандрит Алексий

– Нет, в школе работал. Первое место работы в школе.

А. Пичугин

– А кем?

Архимандрит Алексий

– Старшим вожатым.

К. Толоконникова

– Прихотливая трудовая биография: старший вожатый, потом, как там вас, истопник или сторож.

Архимандрит Алексий

– Сторож. Совершенно замечательное время было, потрясающее. Нет, конечно, в алтарь очень хотелось. Это вот сегодня, знаете, вся молодежь сегодняшняя тоже, они с такой завистью смотрят на этих мальчиков. Те которых ходят в храм, которые стоят в храме, с такой завистью всегда смотрят на этих мальчиков, которые в алтаре ходят в стихарях. А сейчас-то их много, а тогда-то их было немного. Я помню, когда еще мальчишкой, еще, конечно, не работал, тогда просто ходил, прихожанином был. Клавдия Александровна покойная, регент левого хора, совершенно замечательная женщина, можно сказать, вот она тоже много сыграла в моей жизни, в становлении моем. Она жила на параллельной улице со мной, совсем рядышком. Комнатка была, вот у нее домик такой был еще, очень маленький, вернее часть домика была. Комнатка меньше, чем вот наша студия, топилась она печкой. И вот, значит, в этой комнатке была печка, кровать и стоял большой рояль. А познакомился я с ней, она уже, к сожалению, была в преклонном возрасте, к несчастью, она сломала руку, а мы знаем, что в пожилом возрасте это срастается плохо. Ну вот мы вместе, я ее доводил до дома, помогал где-то что-то какие-то по дому вещи. Конечно, я, стоя на клиросе, пытаясь там подвывать, потому что с пением у меня не очень хорошо, но что-то вот, по крайней мере, читать учился там. И с какой завистью я смотрел там на детей диакона, настоятеля, которые ходили в алтарь, ходили в стихарях. Конечно, мне это очень хотелось. Но уже позже, гораздо позже, когда я вначале сторожем работал, а потом возникла необходимость в алтарнике. И вот меня взяли тогда в алтарь, работать уже. И я как, знаете, между двух огней оказался. Две такие были закадычные или, как сказать это правильно-то, ну закадычные «подруги» в кавычках, монахиня Анна алтарница была такая, совершенно замечательная матушка, Царство Небесное...

К. Толоконникова

– Это тоже примета советского времени – алтарницы-монашки.

Архимандрит Алексий

– И у нее такая подруга девица старая, была Евдокия ризничная. Ну они, конечно, дружили, но дружба между женщинами такая есть, знаете, ревностная. И вот я между этих двух огней, обе они меня учили. Ну хочу сказать...

К. Толоконникова

– Школили они вас?

Архимандрит Алексий

– Они меня любили при всем при том. И я их очень любил. И до сих пор молюсь, и с огромной... Ну вообще как-то вот тот период, тех прихожан, которые тогда были, они очень сильно в памяти. На клиросе, допустим, на левом клиросе повседневном там пели, были Маша «большая», Маша «маленькая». Ну Маша большая, конечно, это сейчас Маша, тогда-то она для меня бабушкой была. Замечательные люди.

А. Пичугин

– Это люди, которые помнили другое время, другую Церковь.

Архимандрит Алексий

– Да, ну они сами другими были. Как они меня учили, как чего делать – ну так я теперь это помню, они меня научили один раз, не надо было много раз объяснять. Я знал, что после каждой службы, как минимум, в алтаре, где совершалась служба, надо хотя бы пропылесосить. Это обязательно, даже в голову не приходило, что этого делать не надо. А они говорили мне, научили меня, что ковры, надо все-таки влажную уборку там делать периодически. Ну периодически – это как? Не каждый день, но через день это делалось. И не надо было повторять, что надо это делать, это делалось.

А. Пичугин

– То есть вы храм ходили каждый день, на работу.

Архимандрит Алексий

– Да, конечно, я работал. Я за это деньги получал.

А. Пичугин

– А службы тоже каждый день?

Архимандрит Алексий

– В Удельной каждый день была служба, да. Нет, мне давали выходной какой-то, потому что матушка Анна там была, как-то мы чередовались с ней. Потом мы были другими, внимательными. Сейчас ведь не слушают, не хотят ничего слушать. Мы почему-то знали (а батюшек несколько всегда было в Удельной, приход большой), знали, для какого батюшки окно открыть надо, для какого закрыть надо. Мы знали, кто любит ладана побольше, мы знали, кто любит ладана поменьше, чтобы в кадило положить. То есть мы все это знали, мы все это старались выполнять, делать. Это сейчас как-то, ну не знаю, не очень хотят все.

К. Толоконникова

– Какая расслабленность в этом присутствует.

Архимандрит Алексий

– Да. Наверное, в этом есть какая-то и наша вина.

А. Пичугин

– Так из того поколения большинство стали священниками, а сейчас уже нет.

К. Толоконникова

– А крепко вам доставалось от священников, если что-то шло не так на службе?

Архимандрит Алексий

– Не знаю. Ну нет, не было такого. Мне рассказывали, что владыка Питирим в молодые годы был очень крут. Но как-то я вот уже попал...

К. Толоконникова

– Потому что ходят в церковной среде вот такие вот эти алтарные страшилки, о том что...

Архимандрит Алексий

– Дело в том, что я очень счастливый человек. Мой церковный жизненный путь, я благодарю Бога за каждый день прожитый. Может быть, где-то я не совсем всегда достоин был чего-то, но вот ну по большому счету, что такое сельский мальчишка, поселковый. Да, конечно, Удельная это не совсем село, но и опять...

А. Пичугин

– Да и направление такое, Москва, прямо скажем, рядом.

Архимандрит Алексий

– Ну а в Москве мы тоже не так часто бывали. В гости к родственникам тогда ездили. Это сейчас: надоело – все, сел на электричку и поехал. А тогда нет, тогда жизнь там была, внутри этого сообщества, и не надо было никуда ездить. И Господь мне посылал, без всяких церковных связей – у меня ни родители, ни священники, никто, без всякого какого-то такого, Господь посылал всегда добрых людей на моем жизненном пути, которые были рядом, которые где-то что-то подсказывали, где-то как-то помогали. Наверное, где-то вот Господь Своими молитвами двигал. И я благодарю Бога за все.

А. Пичугин

– Спасибо вам большое. На этом наша программа заканчивается. Напомним, что это совместный проект музея «Советский Союз: вера и люди», музея исследовательского центра, где мы говорим, изучаем историю повседневной церковной жизни с послевоенного времени до распада Советского Союза. Директор этого музея Ксения Толоконникова, я Алексей Пичугин. Напоминаем вам...

К. Толоконникова

– Что нам можно писать. Не только можно, но и нужно на адрес музея [email protected] и...

А. Пичугин

– [email protected]. Мы очень ждем ваших писем, каких-то пожеланий, историй, если у вас есть что рассказать про интересующие нас темы, советскую церковную повседневность, мы будем очень рады, признательны. И это может пополнить коллекции музея, по крайней мере, какой-то такой устной его части. Отец Алексий Вылажанин, архимандрит, настоятель Петропавловского храма в Лефортове, благочинный Петропавловского округа Московской городской епархии, был сегодня у нас в гостях. Спасибо большое.

К. Толоконникова

– И мы надеемся еще поговорить о владыке Питириме, по меньшей мере. А может быть, какие-то еще другие темы затронуть в наших следующих передачах с отцом Алексием.

Архимандрит Алексий

– Спаси Бог.

А. Пичугин

– Спасибо. До свидания.