«Помощь женщинам в кризисных ситуациях». Татьяна Степанова

У нас в гостях была директор «Смоленского Дома для мамы» Татьяна Степанова.

Наша гостья рассказала о том, почему ушла с престижной работы с хорошим заработком и стала помогать женщинам в кризисных ситуациях и каким образом для нее связаны ее деятельность и вера.

Разговор шел о том, кто может обратиться в «Смоленский Дом для мамы» и какую поддержку могут получить там будущие мамы или мамы с детьми. Татьяна также поделилась разными удивительными историями женщин, которым удалось помочь.

Ведущий программы: пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности Василий Рулинский

---

Василий Рулинский

— Здравствуйте, друзья. Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Меня зовут Василий Рулинский, я пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. В нашей программе мы говорим с людьми, которые посвятили свою жизнь делам милосердия, и делают это не просто так, а делают это, служа тем самым Христу. Сегодня у нас в гостях Татьяна Степанова, директор Смоленского дома для мамы. Татьяна, добрый вечер.

Татьяна Степанова

— Здравствуйте, Василий. Здравствуйте, друзья.

Василий Рулинский

— Я как-то посещал Смоленский дом для мамы, несколько лет назад, сопровождал владыку Пантелеимона, тогда председателя Синодального отдела по благотворительности, можно сказать, вдохновителя этого проекта. Мы приехали в Смоленск по какому-то поводу, мероприятие какое-то было, и помню, с каким радушием Татьяна нас встречала тогда, всё показывала. Такое было ощущение, что ты попал не просто в такое учреждение, а попал, нельзя сказать, что это полноценный дом, где ты живешь. Понятно, что это дом для мамы, там много проходит судеб, историй, но было такое ощущение именно заботы, тепла, уюта, какой-то материнской даже заботы, с которой Татьяна там всё показывала, рассказывала, проводила экскурсию. Сегодня, наконец мы в студии Радио ВЕРА, Татьяна с нами. Давайте введем в курс дела, что такое Смоленский дом для мамы, что там происходит, зачем он нужен? Давайте с этого начнем.

Татьяна Степанова

— Василий, спасибо вам огромное за то, что пригласили меня сюда. Я смотрела ваши передачи, они наполнены таким светом и такой любовью, что если б я не была в делах милосердия, я бы непременно ими занялась после ваших программ.

Василий Рулинский

— Спасибо. Надеюсь, что такой же эффект и у других радиослушателей.

Татьяна Степанова

— Дом для мамы — это как раз средоточие доброты. Это определение, которое родилось в процессе жизни. Изначально мы думали, что это просто учреждение. Но учреждение не работает для того, чтобы согреть сердце. Учреждение не способно вдохнуть веру в людей. Учреждение не способно вернуть веру в Бога. Вернуть, потому что мы все с этим рождаемся, это мое глубокое ощущение. Я понимаю, что со мной многие не согласятся, но мне кажется, что это так. Когда мы живем в ладу с Богом, мы живем и в ладу с собой, мы знаем, для чего мы живем. Тогда наша жизнь — это гораздо больше, чем просто череда каких-то задач и ежедневных неприятностей и сложностей. Дом для мамы — это такой тихий-тихий островок посреди огромного города, который наполнен различными событиями, который весь гудит от перемен. А в доме для мамы можно выдохнуть и успокоиться. Кризисный центр, который призван помогать мамам, беременным женщинам, мамам с детками, которые оказались в сложной ситуации, которым больше некуда пойти, стал чем-то большим, с моей точки зрения. Он стал перепутьем, на котором можно остановиться, подумать, каким ты хочешь быть дальше, что ты хочешь нести в мир? Любовь или обиду и злость, обвинения ко всем остальным или собственные силы и готовность отдавать что-то другим людям? Возможность выбора новой профессии, например, и даже нового города, в котором ты хочешь жить вместе со своим ребенком. Возможность восстановить отношения, если ты любишь искренне всем сердцем и понимаешь, что в тех проблемах, которые привели на крылечко дома для мамы, есть доля и твоей собственной ответственности. Либо разорвать эти отношения, потому что иногда это бывают отношения, которые ведут к гибели и мамы и детей, если мы говорим о наркомании, например, и об избиениях тяжелых. К сожалению, мы с этим тоже сталкиваемся. Я могу рассказывать метафорами очень долго, Василий.

Василий Рулинский

— Мне так понравилось, я замер просто. Помню, когда я в МГИМО учился, был преподаватель у нас по истории русской литературы начала 20-го века, он приходил из Института литературы имени Горького, он там был заведующим кафедрой. И просто соловьем, и Ахматова, и Пастернак, и Цветаева, цитаты из всех их произведений и из их воспоминаний. Ты просто заслушивался и замирал. Я помню, мы с Костей Мацан делились, он не мог конспектировать, потому что он просто слушал и наслаждался. Я вот так вас слушаю, понял, что у меня такое же ощущение возникает. Конечно, ощущение такого тепла и заботы вернулось ко мне, когда вы начали рассказывать про дом для мамы. Мне самому там захотелось побыть, хотя у меня, слава Богу, таких проблем нет., но захотелось такого же уюта, тепла, комфорта, который вы сейчас описали. Я так понимаю, что дом для мамы задумывался, если, простите, немножко на землю вернуться, как центр по профилактике абортов. Но получилось — я так понимаю, меня поправьте, если не так — что он не только, далеко не только профилактика абортов. Как эти категории основные, кто к вам попадает? Если их как-то определить, что это за истории, с которыми попадают?

Татьяна Степанова

— Половина мам у нас по-прежнему, женщины в ожидании ребенка. Это, может быть, женщины, которые уже приняли решение о сохранении ребенка, но в связи с этим решением им некуда пойти. У нас есть такие истории, я думаю, что поделюсь с вами сегодня некоторыми из них, они очень настоящие, очень сильные и трогательные.

Василий Рулинский

— А давайте, прямо сейчас делиться, давайте сейчас несколькими историями поделимся.

Татьяна Степанова

— А давайте прямо сейчас. Давайте возьмем какую-нибудь непростую историю, про которую обычный социум скажет, что в этой истории однозначно все будет плохо и у женщины и у ребенка, лучше не рожать — раз. Если уж родил, отдать в роддоме — два, и вообще всё будет плохо. Если мы говорим про, к сожалению, обычные отношения чиновников к мамам неблагополучным, с их точки зрения, у них благополучие мерится наличием жилья, наличием работы, наличием дохода. А то, что благополучие это может быть достигнуто в процессе жизни, ребенок может стать тем светом, который поведет маму за собой, ради которого она захочет всё это сделать, об этом часто не говорят. Та история, которой я хочу первой поделиться, одна из моих любимых. Это история маленькой Лены. Маленькая Лена пришла к нам в дом для мамы, правда, совсем маленькой, ей только-только исполнилось 18 лет. Это была девчонка из числа сирот, она училась в колледже, недоучилась, бросила его на середине курса. Она была единственной сиротинушкой на курсе и ее дразнили, трепали. А девчонка с чувством собственного достоинства, это было неприятно, она всё меньше и меньше посещала пары, и, естественно, ее отчислили. Молодого человека она встретила в своем колледже, который сказал, что он ее судьба, зашита и опора, он на ней женится, это 100%. Ну, как же по-другому? Конечно, женится. Взял ее жить к себе в дом, они жили вместе со свекровью, и всё было хорошо ровно до того момента, когда Лена узнала, что она беременна. Молодой человек сказал, что вообще-то это не мой ребенок, вообще-то это наверняка Васи, Пети и еще кого-то, он не может быть моим ребенком. А свекровь будущая, несостоявшаяся, сказала, что она не готова тянуть своего олуха, у которого нет ни профессии, ни образования, ничего за душой, ни эту будущую невестку, которая тоже ничего не имеет, и еще ребенка их. Здравствуйте, наградили, спасибо большое. Делай аборт, сказала свекровь и, так и быть, я поговорю с сыном, может быть, вы дальше будете жить вместе у меня дома, и всё будет у вас хорошо. На нашу девочку Лену это событие подействовало совершенно неожиданным для нее образом. Она как будто в один щелчок стала взрослой. То есть, она приняла для себя решение, что игры, шутки, это беззаботное времяпрепровождение для нее закончилось, ей уже это неинтересно. Она ушла из этого дома, она сказала, что ей не нужны родственники, которые так легко...

Василий Рулинский

— Так относятся к жизни.

Татьяна Степанова

— К жизни ребенка, к ее собственной жизни. И что если он сам, отец этого ребенка не хочет его растить, не надо, она не будет настаивать, она не будет заставлять, делать ДНК-экспертизу, нет. Она будет растить этого ребенка, она найдет способ сделать так, чтобы они родился, чтобы он выжил, и чтобы у него всю жизнь всё было хорошо. Она пришла к нам в дом для мамы. У нее были порваны документы, у нее не было паспорта, у нее не было никакого дохода, у нее не было медполиса. Весь комплект, с которым мы сталкиваемся, когда работаем с девочками из числа сирот, которые некоторое время оказались вне зоны помощи, вне поддержки социальной. Мы помогали Лене восстанавливать документы, мы помогали ей осознавать собственную ответственность за свою жизнь и за жизнь ребенка. У нас замечательные психологи, которые умеют очень бережно общаться с мамой, которые умеют находить ее сильные стороны, и вместо бесконечного чувства вины и никчемности собственной давать ей веру. Веру в то, что у нее всё получится, и в то, что с помощью Божией у нее наладится ее жизнь. Нужно самой потрудиться немножечко и всё будет хорошо. Восстановили документы, оформили пособие по беременности. А дальше наша Лена знакомится с парнем, который учится в военной академии у нас же в Смоленске. Он берет ее замуж официально сразу же, без этих всех, мы когда-нибудь непременно поженимся. И его распределяют в Южно-Сахалинск.

Василий Рулинский

— Далековато от Смоленска.

Татьяна Степанова

— Да, мне было бы страшновато туда ехать. А наша Лена сказала: в Южно-Сахалинск, а легко, я там еще не была, поехали. Ребенка своего она родила уже там.

Василий Рулинский

— Это того ребенка, которым она была беременна еще раньше в других отношениях?

Татьяна Степанова

— Да. Она обещала своему мужу, что назовет ребенка в его честь, а родилась девочка, это получилась Кира Кирилловна. Он дал ей свое отчество, он дал ей свою фамилию.

Василий Рулинский

— Замечательная какая история.

Татьяна Степанова

— Потом у них родилась еще одна дочка. А потом случилось СВО. Его отправили, как военного, как артиллериста туда. А вернулся он с ПТСР, с расстройством личности. Он начал пить, начал кричать, ей было очень тяжело. Большинство девчонок, которые не переживали того, что пережила Лена наша, сказали бы, ах, проблемы, ах, ты на меня кричишь, ну и разбирайся сам дальше, фи. И ушли бы. Многие так бы сделали. Не все, но многие сделали бы. А Лена забрала его на материк, временно пристроила детей бабушке и дедушке, с его стороны маме и папе. Они ее приняли, как родную, они ее любят и защищают, это просто ее вторая семья. И она повезла на длительную реабилитацию на материк к психологам. Она сама проходила работу. Она говорит, я поняла, что я сама была в каких-то моментах неправа. Ему оказали помощь, и его полностью реабилитировали, он получил реабилитацию от ранения.

Василий Рулинский

— Ну да хороший конец, слава Богу, да.

Татьяна Степанова

— Лена приезжала к нам, она беседовала с нашими девчонками, привезла полные сумки продуктов. Она каждой из наших девочек говорила: ты не справишься? Да у тебя всё есть, ты со всем справишься.

Василий Рулинский

— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Мы говорим сегодня с Татьяной Степановой, директором Смоленского дома для мамы. Если у вас есть желание и возможность поддержать работу Смоленского дома для мамы, это можно сделать, наберя в поисковике собственно «Смоленский дом для мамы», есть группа вконтакте, есть сайт, информацию можно получить, сделать пожертвования, это очень нужно и важно. Татьяна, вы начали говорить про разные категории тех женщин, которые попадают к вам. Одна из категорий — это женщины, как изначально и задумывалось, которые в сложной ситуации в беременности и раздумывают о том, сохранять или нет ребенка. Есть еще какие-то категории, расскажите про них, кто эти люди?

Татьяна Степанова

— Я, когда начинала работать в доме для мамы, у меня было мое личное предубеждение. Слом этого предубеждения — это был один из моих серьезных шагов к вере. У меня, как у человека с высшим образованием, было четкое убеждение, что нет высшего образования только у очень ленивых людей. Вот, к сожалению, я была такой. Мне казалось, что получить образование — это нормально. Работать на стабильной работе — это нормально. Тот, кто это не делает, он просто ленится, не хочет, не то, что у него что-то может пойти в жизни не так. У меня были какие-то очень внешние критерии, по которым я для себя определяла людей. Естественно, работая на кафедре психологии, определенные имела шаблоны по восприятию людей. Настоящую доброту и мудрость я увидела в доме для мамы. Еще одна категория наших женщин — это мамы, которые не получили образования в свое время, у которых проблемы с документами и которые выпадают из системы государственной поддержки в связи с этим. Это женщины, у которых маленький ребенок на руках, они не могут выйти на работу. Но они не могут получить пособие, у них проблемы с документами, нет медполисов, нет регистрации, соответственно, никакой государственной поддержки для них нет. Мы помогаем им в решении всех этих вопросов. За 12 лет работы Смоленского дома для мамы у нас проживали 679 мам и детей, можете себе представить?

Василий Рулинский

— Да, это очень большое число.

Татьяна Степанова

— Это огромное количество судеб и самых разных людей. Девочки, которые иногда понимают время не по часам, а по тому, темно или светло на улице, лучшие мамы, чем я, я вам ручаюсь. Они более чистые, более близкие к Богу. У нас одна была девочка, которая боялась социума, у которой не было документов, которая не понимала по часам время, а читать умела примерно, как ребенок во втором классе, примерно так. Но у нее была такая мудрость, такая невероятная любовь и доброта, что к ней ходили советоваться все девочки, кто проживал в это время в доме для мамы.

Василий Рулинский

— Я помню, что часто говорят про дореволюционные семьи, там обычно 10-12 детей, и там часто родители были с образованием первые два класса или что-то в этом роде, вообще мать могла быть без образования. Я помню, что дедушка рассказывал, что, по-моему, его мама была неграмотная и не могла писать, но мудрости была удивительной. Рассказ ваш во мне пробудил это воспоминание. Действительно, часто человек понимает многие вещи... Силуан Афонский тоже рассказывает про своего отца, который невероятной мудростью отличался. Он говорил, что мне бы такого старца иметь на Афоне. Говорил про своего отца, который был неграмотный, который дал те начатки духовного разумения, которые собственно привели Силуана Афонского в итоге к Богу и сделали его святым. Действительно удивительное такое явление, когда образование не так важно. Как здорово, что вам получилось это увидеть в людях. Но она ведь тоже, как-то получилось, что попала к вам, преодолела какое-то испытание?

Татьяна Степанова

— Они с мужем жили в Москве, у него был бизнес свой, но он был нерусским. В определенный момент, поскольку бизнес был зарегистрирован не на гражданина России, этот бизнес закрыли. Просто в один момент арестовали, его депортировали, ее грозили тоже депортировать, но у нее были проблемы с гражданством. Она родилась в Смоленской деревне, у нее мама была русская, а папа был узбек. Это узбеко-русская кровь и неопределенное гражданство не давали ей возможности находиться вместе с ребенком. Ее бы, скорей всего, тоже депортировали, а ребенка бы оставили в России. Поэтому друзья мужа тайно вывезли ее из Москвы, она бежала из Москвы буквально.

Василий Рулинский

— Ничего себе.

Татьяна Степанова

— В том, в чем была, и ребенок на руках, синее платье и красные шаровары. Красота.

Василий Рулинский

— И привезли в Смоленский дом для мамы?

Татьяна Степанова

— Привезли ее в Смоленск, там она оказалась в больнице вместе с ребенком. А из больницы врачи связались с нами, сказали: вот женщина, за ребенком смотрит, замечательная, но куда ее девать непонятно.

Василий Рулинский

— Без статуса какого-то, без документов.

Татьяна Степанова

— Вообще без какого-либо статуса. Мы вообще, по-хорошему, не знаем ее ли это ребенок, можете ли ее забрать, как-то это выяснить?

Василий Рулинский

— И тут такая героическая Татьяна появляется, как Чип и Дейл.

Татьяна Степанова

— Появляется Татьяна, которая не знает, что делать в этой ситуации. И которая начинает звонить во все колокола, бегать по всем кабинетам: люди добрые, что сделать, чтобы помочь этой прекрасной маме? В конце концов, установили личность, гражданство установили, получила она документы, установили, что это ее ребенок, и ее жизнь сложилась благополучно. Она ждала, как верная жена своего мужа, а он там женился. Это было очень печально, для нее это был огромный удар, потому что она его любила, она верила, не искала никаких других отношений.

Василий Рулинский

— Ну да.

Татьяна Степанова

— Она сама осталась жива, она сохранила ребенка, она покрестилась сама. Да, приняла крещение, ребенок принял крещение. У нее сложилось в жизни всё хорошо, потом она вышла замуж, сейчас она чудесная многодетная мама со своим домом.

Василий Рулинский

— Слава Богу, как хорошо.

Татьяна Степанова

— Как раз та самая мудрая женщина, согревающая собой, своим теплом весь дом и сердца мужчины и детей рядом с ней.

Василий Рулинский

— Да, получается первая категория — женщины, которые на грани аборта. Вторая категория — женщины не устроившиеся, без образования. Еще кто к вам попадает?

Татьяна Степанова

— А как вам такая категория, как женщины с образованием, очень успешные в жизни, имеющие знание, например, четырех иностранных языков?

Василий Рулинский

— Сильно. У меня гораздо меньше. Всего два и то плохо знаю.

Татьяна Степанова

— Сильно. У меня тоже. А еще у меня гораздо меньше смирения, чем у этой мамы, которая со знанием четырех языков, лингвист по образованию, которая попала в дом для мамы. Оказалось так, что у нее и у мужа был бизнес хороший, который рухнул в одночасье. Дальше муж пошел работать просто на стройку, у них не было жилья, у них не было родных, кто бы мог помочь, у них не было своего дома, они снимали всё. Он пошел работать на стройку, она пошла жить в дом для мамы вместе с малышом своим. И более смиренной, более трудолюбивой женщины, чем вот эта женщина с четырьмя языками и двумя образованиями высшими, я не знала. Любая работа. У нас в доме для мамы, чем отличается, может быть, от простой жизни в семье. В каждой семье свои правила, кто-то может убрать за собой, кто-то может не убрать за собой, по-разному можно относиться друг к другу. Но в нашем доме есть такое правило, что у каждой мамы есть свое трудовое послушание. Кто-то пошутил, что у нас, как маленькая община православная.

Василий Рулинский

— Ну да, можно сказать, как монастырь в каком-то смысле, потому что там тоже любовь должна быть и взаимная забота.

Татьяна Степанова

— Да, но в монастыре всех объединяет вера, а мы берем любых мам.

Василий Рулинский

— Да, кстати.

Татьяна Степанова

— Мы берем девочек, по большому счету, не спрашивая, ты христианка, какого ты вероисповедания? То есть мы спрашиваем, но это не является ключом к отбору. У нас были и мусульманки, и иудеи, и были ярые атеистки, которые говорили: этот ваш Бог... Причем, так интересно было наблюдать, как мы иногда бываем слепы. Наблюдаю и думаю, что я же, наверное, так же живу. Мне Господь всё дает, я вижу это, я благодарна за это. Живет мама на полном обеспечении в доме для мамы, полгода уже живет.

Василий Рулинский

— В православном доме для мамы. На территории храма.

Татьяна Степанова

— В православном доме для мамы на территории храма, на секундочку. Никаких денег не заплатила, полностью оформили все документы, несколько раз она их теряла, устроили на работу, помогли с жильем — этот ваш Бог никогда ничего не дает... Думаю, ладно, хорошо, но когда-то ж ты прозреешь.

Василий Рулинский

— Прозрела?

Татьяна Степанова

— Прозрела. Евангелие читает и плачет, дружит с семьей священников.

Василий Рулинский

— Ну, видите, как хорошо. Все-таки как-то Господь, просто время у каждого свое.

Татьяна Степанова

— Самое сложное пережить это время, это я поняла.

Василий Рулинский

— А долго продолжался этот период протеста?

Татьяна Степанова

— Да, у этой мамы порядка двух лет такой яростный протест.

Василий Рулинский

— Ох, ничего себе, наверное, какая-то внутренняя боль изначально.

Татьяна Степанова

— Была боль невероятная. Эта мама перенесла страшные страдания в своей жизни. В наше время в военных действиях, наверное, люди так страдают. Она, будучи беременной, жила на остановке неделю и питалась только зелеными яблоками, потому что ее подруга, у которой она была, выгнала из дома. А выгнала почему? Потому что отец ее ребенка, как она думала, ее муж, наркоманил, приходил, требовал отдать нерожденного еще ребенка и грозился поджечь дом подруги. Естественно, что она сказала, спасибо, но давай ты какое-нибудь другое убежище себе поищешь. И эта девочка жила на остановке в наше время, кушала зеленые яблоки, которые росли в соседнем саду. При этом она работала, просто она работала уборщицей в ДК, там была зарплата такая, что ей на начало месяца хлебушка купить хватало, а потом всё. Мы ее забрали из областного центра, она из числа сирот. У нее когда-то была очень хорошая семья, у ее родителей, четверо детей, мама и папа архитекторы.

Василий Рулинский

— Ух, ничего себе.

Татьяна Степанова

— Собственный дом, Москва. Потом папа погиб, мама начала пить. Черные риэлторы, купили обманным путем ее квартиру, ее выставили в область Смоленскую. А она пила и четверо детей, представляете? И эта девочка помнит, как она маленькая ходила в сандаликах по снегу, потому что мама забыла ее одеть, она совсем малышечка была, как было холодно. Она слышала вместе с братьями, как мама внизу в домике гудит, у нее гулянка большая, водка, а они с братьями жмутся к трубе, потому что труба это единственное теплое место в доме, а снаружи зима.

Василий Рулинский

— Страшно представить.

Татьяна Степанова

— Поэтому не удивительно, что она пришла к выводу, что, наверное, вашего Бога нет, раз я так страдаю, раз мне так плохо.

Василий Рулинский

— Вспоминается Достоевский и вопрос, который он задавал по поводу страдания детей.

Татьяна Степанова

— Да. Это как раз к вопросу о том, что в некоторых семьях детям настолько небезопасно, что нет смысла сохранять эту семью, как бы жестоко это ни звучало.

Василий Рулинский

— Да, похоже на то. Вспоминается не только то, что описывает в «Братьях Карамазовых» Достоевский, но и «Мальчик у Христа на ёлке» тоже про то, как он мечтает о теплом семейном празднике. Но Господь-то как раз близок, и мальчик у Христа на ёлке, несмотря на трагический с мирской точки зрения конец. Господь близок, и ангелы его принимают в отличие от, может быть, тех, кто думает, что здесь он устроился хорошо, и радуется жизни. Этот ваш рассказ серьезный, вы такие струны затронули.

Татьяна Степанова

— Мы живем с этим в доме для мамы каждый день. У нас переплетаются курьезные истории, истории такие, что можно писать огромные тома книг, которые должны возвращать веру в жизнь, желание что-то изменить в этой жизни столько, сколько ты можешь сделать. Боли очень много вокруг. Я до тех пор, пока работала на кафедре ВУЗа, благополучный человек из хорошей семьи, не знала, сколько боли, я не знала, что это есть прямо сейчас, просто шагни.

Василий Рулинский

— Прямо рядом с нами.

Татьяна Степанова

— Прям за порог института шагни, посмотри, кто там сидит рядышком на ступеньках монастыря, кто там милостыню просит, почему он это делает, и что с ним происходит, и чем ты можешь помочь. Сейчас я не хочу возвращаться на государственную работу, я не хочу другой какой-то работы. Не хочу быть частным психологом, у меня был период, когда я работала исключительно в частной практике.

Василий Рулинский

— Это прибыльное дело вообще-то.

Татьяна Степанова

— Прибыльное, а все мои клиенты заплатить-то не могут. Чем им платить?

Василий Рулинский

— Да, подлинно кто нуждается, они обычно...

Татьяна Степанова

— Они на самом деле нуждаются, как с них брать деньги. Идея о том, что должен быть центр, в котором можно помогать не только словом, но еще кровом, едой, помощь восстановления контактов с близкими людьми. Также как с бездомными, эти люди просто оторваны, потеряны контакты, стыдно обращаться к родным, тяжело, и они живут отдельно, как сорная трава. Хотя эти контакты есть, и если их восстановить, то всё будет совершенно по-другому.

Василий Рулинский

— Залечить как-то надо, как-то отогреть, да?

Татьяна Степанова

— Да.

Василий Рулинский

— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Мы говорим сегодня с Татьяной Степановой, директором Смоленского дома для мамы. Я думаю, что у многих появилось желание поддержать работу дома для мамы, это очень нужно, центр нуждается в вашей поддержке. Можно в поисковике ввести информацию, «Смоленский дом для мамы», перейти на сайт, либо группу в социальных сетях, узнать, как сделать пожертвование, привести в натуральном виде что-нибудь, если вы в Смоленске живете, поддержать работу дома для мамы. И вы можете обратиться за помощью, это тоже, все контакты есть. Я удивился и поразился приятно, что мобильный телефон Татьяны есть, все контакты, пожалуйста, на сайте всё. Звоните в любое время дня и ночи. Сразу скажу, что лучше поберечь супруга и семью Татьяны, ночью не всегда звонить, только если у вас критическая ситуация или у вас пожертвование больше миллиона рублей, только в этих случаях. Меня зовут Василий Рулинский. Я пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. Мы вернемся после короткой паузы.

Василий Рулинский

— Это «Делатели» на Радио ВЕРА. Мы продолжаем. В студии Татьяна Степанова, директор Смоленского дома для мамы, наш дорогой гость. Меня зовут Василий Рулинский, я пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. Мы сегодня говорим о помощи женщинам в кризисной ситуации. В первой части программы про несколько очень непростых случаев мы поговорили. Но мне кажется, мы еще про одну категорию женщин, которые попадают к вам, не проговорили. Как-то все время мы ее боимся озвучивать. Когда в семье есть нездоровая ситуация в разных видах проявления, когда нужно как убежище воспринимать дом для мамы. Это тоже, наверное, часто происходит? У меня такое ощущение, что нельзя этого не признавать, не видеть, что это есть. Расскажите про этот тип, категорию женщин, как вы это всё приняли? У меня ощущение, что вы про это тоже не очень хорошо знали, когда начинали.

Татьяна Степанова

— Когда я начинала, я была в святой уверенности, что семья, освященная Богом семья тем более, — это то, что нужно сохранять любыми средствами.

Василий Рулинский

— Да. Особенно в православной среде мы так обычно к этому и относимся всегда.

Татьяна Степанова

— Бывают разные истории. Может быть и конфликтная ситуация, может быть что-то сложное, но надо же постараться, это малая церковь, мы же должны это сделать. Это священный союз, венчанный брак. А потом я работала с женщиной, у которой был венчанный брак, и муж наркоманил. Познакомились они в храме, она знала, что он наркоман, он сразу ей сказал об этом. Но он сказал, что я в ремиссии уже давно, и мне нужен человек, ради которого я бы захотел меняться. Да, сказала наша мама, конечно же, я готова быть таким человеком, давай же я тебя спасу. Она вышла за него замуж, а он продолжал наркоманить. Наркотики были очень серьезные, он выносил всё из дома, он при ней, при детях употреблял. У них родилось два ребенка, два сына. Как она выхаживала их, потому что они родились с последствиями наркомании отца, это отдельная история. Это была очень мужественная, очень светлая девушка, образованная, умная, красивая, талантливая, которая изо всех сил пыталась сохранить вот этот брак. Она мучилась, переживала, на исповеди нашему батюшке каждый раз рассказывала: он мне звонит и говорит, что я брак разрушаю, это я виновата, что я ушла из дома. А у них, простите, ампулы и шприцы по всему дому валялись, и маленькие дети, одному годик с небольшим, другой только-только на руках новорожденный. Он говорит, что это я плохая, я ему не даю детские пособия. Он говорит, что если он не купит лекарства, ему будет еще хуже. Вот в такой дикой моральной борьбе она была достаточно долго. Но потом наш священник, очень мудрый, отец Дионисий Давыдов, его владыка Пантелеимон называет лучшим исповедником города Смоленска, сказал, что главная ее ответственность — это души ее детей. Если они будут рядом с ним, что с ними будет?

Василий Рулинский

— Конечно, конечно.

Татьяна Степанова

— Она развелась с ним, она ушла. Это было ей очень непросто, мне это было тоже очень непросто, это было самое начало нашей работы, и это было крушение всех тех идеалов великих.

Василий Рулинский

— Но жизнь преподносит такие ситуации.

Татьяна Степанова

— Вы знаете, Василий, их настолько много, к сожалению, этих историй. Каждая третья мама к нам сейчас приходит — это семейное насилие, наркомания, алкоголизм, может быть психиатрия, разные истории. Бывают настолько тяжелые, вплоть до реанимации. Бывают такие истории, когда маму избил папа, ее забрали в реанимацию, опека пришла, мужчина в алкогольном опьянении, ребенка забрали, потом ребенка полгода возвращали этой маме. Мама еле-еле выжила в этой ситуации, мы доказывали опеке, что она хоть и сирота, и у нее нет ее собственного жилья, она жила в жилье мужа, естественно, она хорошая мама. Истории бывают очень жестокие, но бывают и курьезные истории и интересные. Например. На пороге дома для мамы в 11 часов вечера оказывается мамочка с четырьмя детьми, у них только документы с собой. Она говорит о том, что она убежала от мужа, потому что он напился и с ножом по дому гонялся за ней и за детьми. Она детей в комнате закрыла, встала перед дверью. Он никогда таких вещей не делал, это было вообще первый раз в нашей жизни, но я настолько перепугалась, что не знала, что мне делать. Слава Богу, у него бутылка на столе стояла, он выпил еще немножко и уснул рядом с этой бутылкой. А я, говорит, собрала детей и к вам прибежала. Больше всё, я не знаю, куда я завтра пойду, не знаю, что я буду делать. Вот я, вот мои дети. Она прожила у нас в доме для мамы 6 дней. На 6-й день к дому для мамы подъехала машина, грузовик, вылез муж покаянный, сказал: ай-яй-яй, прости Христа ради, вот тебе ключи от квартиры, я не знаю, что на меня нашло, что это вообще такое было. Я выпросил у своего работодателя — а у работодателя он был на хорошем чету, он всегда нормально работал, всё было у него хорошо — эту машину сейчас, чтобы тебе приехать из дома для мамы с детьми туда. Живи, пожалуйста, там. Если ты сможешь меня простить, я сделаю всё для того, чтобы сохранить семью. Если нет, то значит, нет, но живите там, что вы в приюте. Она уехала. А муж, как я понимаю, больше не выпивал от слова совсем.

Василий Рулинский

— Действительное покаяние произошло.

Татьяна Степанова

— Покаяние. Сейчас у них 9 детей.

Василий Рулинский

— Ох, ничего себе.

Татьяна Степанова

— Девять. Она говорит, я такой счастливой в жизни никогда не была. Он потом с меня пушиночки сдувал, и всё было замечательно.

Василий Рулинский

— Слава Богу, видите, как хорошо. Все-таки есть позитивные истории из этих всех мрачных.

Татьяна Степанова

— Есть. Это скорее исключение, прямо скажем, потому что каждая девушка, которая столкнулась с семейным насилием, думает, что у меня будет ровно так же, назавтра он поймет, как он был неправ.

Василий Рулинский

— Ну да, ну да.

Татьяна Степанова

— Но, тем не менее, мы никогда не знаем, что будет завтра.

Василий Рулинский

— Это правда. Действительно, жизнь интересная штука, потому что мы сами не знаем, от себя часто не знаем, чего ждать, не говоря уже о других людях, что ждать завтра.

Татьяна Степанова

— Знаете хороший психологический тест, такой околопсихологический? Что вы будете делать, если найдете на улице кошелек, полный денег? Что будете делать, Василий?

Василий Рулинский

— Я? Наверное, все-таки я пройду мимо, потому что если я возьму, меня совесть съест, что это чьи-то деньги. В полицию я бы не отнес, хотя если в студенческом возрасте, я бы отнес. Просто немножко с житейским опытом, я сейчас уже бы не отнес. А вы?

Татьяна Степанова

— А я не знаю, что бы я сделала. Я на самом деле не знаю правильный ответ, понятия не имею.

Василий Рулинский

— Вот, да. Но это хороший момент, потому что если бы сейчас в моменте кто-то бы нуждался, это был бы вопрос серьезный.

Татьяна Степанова

— Я не знаю, в каком состоянии я бы нашла этот кошелек.

Василий Рулинский

— Точно.

Татьяна Степанова

— У меня была история в жизни, когда я нашла на улице тысячу рублей, ее просто ветер подогнал к моим ногам. А это был очень тяжелый период в моей жизни, когда денег было очень-очень мало, и взять их было неоткуда. Я ходила: Господи, помоги Ты хоть как-нибудь, пожалуйста. Когда в очередной раз я ходила, стенала внутренне, ветер бумажку к моим ногам хоп-хоп.

Василий Рулинский

— Взяли?

Татьяна Степанова

— Я взяла, но мне было так стыдно, что я Богу не верила, Он обо мне заботится.

Василий Рулинский

— Да, интересная история. Я помню, как один освободившийся из Бухенвальда заключенный, то ли он бежал, я уже не помню историю, я читал его воспоминания на русском языке, в лесу молился, ел непонятно что (скорей всего, бежал), в каких-то невероятных условиях жил. Понимаете, в лесу выжить, еще с опасностью для жизни с точки зрения того, что тебя могут найти. И он молился и подумал, что хорошо бы, Господи, что-то, какой-то важный инструмент, чтобы помочь в этих всех условиях, он молился и говорит: Господи, хорошо бы, чтобы ножик как-то был. И когда он молился, обращая взор в небо, он видит прямо рядом с собой ножик. Он уверовал в Бога. Представляете, насколько это было...

Татьяна Степанова

— У нас, знаете, сколько таких историй в доме для мамы? Наша любимая история про рыбу.

Василий Рулинский

— Расскажите.

Татьяна Степанова

— Был пост, и было время, когда у нас было очень мало денег в доме для мамы, ну совсем мало, мы только начинала и эти копеечные пожертвования. А мамы уже жили у нас, и хотелось, чтобы и они и дети кушали хорошо. Мы с моим комендантом, с Еленой Аркадьевной сидим, все хорошо, картошка есть, лучок, рыбы бы вот еще немножко. Елена Аркадьевна: ну, откуда рыба, деньги пожертвуют, будет рыба нам. Вдруг открывается дверь, заходит мужик незнакомый с полным ящиком мороженой рыбы, говорит: рыбу куда ставить — вместо здравствуйте.

Василий Рулинский

— Прекрасная история.

Татьяна Степанова

— Он говорит, я просто подумал, что вам, наверное, надо.

Василий Рулинский

— Я вспоминаю про святителя Иоанна Шанхайского, как он, когда не хватало в приюте сиротском в Шанхае ничего, начальница приюта говорила, что это такое, новых детей привозит и привозит, а нечем кормить. Она говорит: как дальше быть? Он спрашивает, что тебе нужно? Она говорит, хотя бы вот, не помню, овса или пшеницы, что-нибудь. Говорит, хорошо, пошел молиться и наутро как раз мешок привезли. Понимаете, Иоанн Шанхайский молился целую ночь и только наутро пшеницу принесли.

Татьяна Степанова

— А тут просто совпадение.

Василий Рулинский

— А у вас только захотела Татьяна и раз.

Татьяна Степанова

— Нет, это Елена Аркадьевна. У нас примерно такая же история получилась с автомобилем. Очень много мам по области, нужно ездить, забирать или отвозить им какие-то пожертвования. Очень сложно было найти каждый раз добровольца, кто бы согласился по щелчку ехать, откуда-то маму забирать вместе с ребенком, из какого-нибудь детского дома этого ребенка забирать. И вот мы ходили, что машина нужна. А сестра милосердия, Наталья наша замечательная, говорит: девочки молитесь. Мы сказали: Наталья, ну что ты, смеешься над нами? Куда по нашим молитвам, что нам сейчас будет. И тоже звонок с незнакомого номера, фонд «Исток», говорят: мы про вас почитали, нам очень понравилось, как вы работаете, вам нужен автомобиль? Я думала, что это вранье.

Василий Рулинский

— Розыгрыш.

Татьяна Степанова

— Розыгрыш. Я не поверила. Потом к батюшке под благословение, он говорит: мы теряем что-то? — Нет. Так у нас появился автомобиль. Это не был розыгрыш, это было чудо Божие, воплощенное людьми.

Василий Рулинский

— Удивительно. Пользуясь случаем, давайте еще раз напомним, что Смоленскому дому для мамы можно оказать помощь. Это можно сделать, набрав в поисковике «Смоленский дом для мамы» и перейдя на сайт проекта либо в социальные сети, в аккаунт проекта вконтакте. Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Меня зовут Василий Рулинский. У нас в гостях сегодня Татьяна Степанова, директор Смоленского дома для мамы. Татьяна, вы как-то упомянули в ходе нашего сегодняшнего разговора, я это не очень понял, вы укрепились в вере и как-то более глубоко стали понимать веру в Бога, сами стали глубже верить, когда в проект уже пришли. У вас, получается, воцерковление, насколько я понял, может быть, вы меня сейчас поправите, шло еще и в процессе вашей работы. Расскажите, как вот этот путь ваш развивался в этом направлении к вере и к этому очень высокому служению милосердному.

Татьяна Степанова

— Всё произошло, благодаря владыке Пантелеимону. Он увидел во мне то, что, наверное, мог разглядеть в тот момент только он. Я сама не знала, что я могу вот так жить. На тот момент, когда я пришла устраиваться именно на это направление — помощь мамам и деткам, оказавшимся в сложной жизненной ситуации, самого дома для мамы не было еще. И моя жизнь в церкви была еще очень-очень скудной, я единственно, что делала регулярно, ребенка маленького возила на причастие. И всё. Я не была воцерковленной вообще, я очень мало знала о вере настоящей, у меня было больше вопросов, чем ответов. Я как-то стояла рядом, с восхищением смотрела на храм, но зайти по-настоящему в храм мне помог именно дом для мамы. То, что владыка Пантелеимон разглядел во мне возможность служения именно в этом направлении, дало мне самой шанс приблизиться к Богу. Сейчас я не хочу жить по-другому. Моя работа стала для меня таким этапом моего собственного духовного роста и духовных изменений. Мне кажется, что работая в таких направлениях, каким является служба милосердия, и не веря в Бога, невозможно там находиться. Потому что очень много сложных моментов, очень много искушений, очень много трудных ситуаций, в которые ты вкладываешь всё. А дальше, если нет Бога, если нет возможности прийти на службу, исповедоваться, тебе неоткуда восстановить силы. Даже если есть замечательная любящая семья, как у меня есть, это второй мой источник вдохновения невероятный, тепло и моя поддержка и опора, без Бога идти по этому пути невозможно. Одно из искушений моих собственных, я не знаю, может быть, у других по-другому бывает, осуждение. Очень часто косячат мои девочки, кто приходит в дом для мамы. Простите за такой простонародный язык, но это так. Они делают такие вещи, несоизмеримые с разумом, несоизмеримые с какой-то в принципе логикой, которые их приводит в приют. Очень сложно отказаться от какой-то оценки их деятельности, того, что привело к нам, и просто помогать. Просто верить в них и стараться видеть в них то, что, наверное, видит в них их Ангел Хранитель, что видит Господь. Очень трудно. Я понимаю чиновников, которые оценивают маму по наличию каких-то материальных благ в настоящий момент, потому что они не могут ничего предсказать. Самая последняя комиссия по делам несовершеннолетних, на которой я присутствовала вместе со своей коллегой, Светланой Юрьевной, социальным работником — мы пытались отстоять ребенка, которого забрали у мамы. Мама из неблагополучной семьи, ее собственная родная семья отказалась от помощи ей. Получилось так, что она проживала в условиях, непригодных для жизни, со своим молодым человеком, отцом ребенка. Они нуждались в помощи, в том, чтобы рядом был кто-то взрослый, социально зрелый, кто помог бы по шагам простроить их дальнейший путь. Но таких взрослых не оказалось, а оказалась сотрудница ПДН, которая посмотрела на то, что не работает канализация, нет газа. К слову сказать, это было лето, тепло было в квартире и чисто было в той комнате, где был ребенок. И сотрудница ПДН сказала: будем забирать этого ребенка. Она позвонила к нам в дом для мамы, мы подтверди, что мы берем, мы готовы сами выехать, забрать эту маму и малыша к себе. А сотрудница ПДН сказала: у вас же не тюрьма, она может уйти назавтра. Где гарантия того, что этот ребенок не окажется на улице? Нет. Я изымаю ребенка. А мама эта на тот момент была беременная. Можете себе представить, какие страдания беременной женщине. Но имеем то, что имеем. На комиссии по делам несовершеннолетних, там, где 14 госчиновников служащих, военных, полиции, людей в погонах, говорили: какие у вас есть гарантии? Вот, мы сейчас вернем ребенка этой мамы, она будет жить у вас в доме для мамы. Но где у вас гарантия того, что она с этим ребенком не окажется на улице или что она не бросит этого ребенка и не уйдет? Я понимаю, что гарантий никаких нет, кроме ее слова и ее готовности всё исправить.

Василий Рулинский

— Удалось отстоять?

Татьяна Степанова

— Нет.

Василий Рулинский

— Ну вот. А это давно было?

Татьяна Степанова

— Не удалось отстоять на тот момент, а сейчас они вместе, конечно, просто это была история долгая и сложная.

Василий Рулинский

— Понятно.

Татьяна Степанова

— Ребенка у мамы забрали, он какое-то время был в Доме малютки. Но мы звонили во все колокола, мы обращались в опеку, мы обращались в комиссию по делам несовершеннолетних, к уполномоченному по делам ребенка. К губернатору, по-моему, тоже что-то написали на эту тему. Об этой истории знала вся Смоленская область, и ребенка маме вернули.

Василий Рулинский

— В общем, дорогие друзья, дорогие чиновники, со Смоленским домом для мамы, Татьяной Степановой...

Татьяна Степанова

— Дружить надо, мы хорошие.

Василий Рулинский

— ...пожалуйста, не ссорьтесь, потому что... ну, вы сами всё поняли? Лучше помогать.

Татьяна Степанова

— Мы на свадьбе гуляли у этих ребят.

Василий Рулинский

— Надо было генералов этих пригласить. Это было бы — свадебный генерал, в лучших традициях.

Татьяна Степанова

— Вы знаете, как зато повзрослели эти наши ребята, эти мама и папа? О-го-го. Теперь над этими двумя малышами они носятся, распушив все крылья, во время платят квартплату, у них подключен газ, у них есть новая дверь, благодаря жертвователям, которые подключились к этой истории и всей душой стали помогать. И душой и деньгами своими.

Василий Рулинский

— Слава Богу. Вы знаете, Татьяна, как-то в одном из интервью вы сказали, когда вам первый раз предложили возглавить дом для мамы, вы сразу отказались. Можно вспомнить почему? Я, когда готовился, немножко читал, насколько я понял, у вас идея была как раз такого проекта, не знаю, молились вы или нет, но вы как-то мечтали об этом проекте. И вдруг тебе говорят: мечтал? — получи. И вы раз, и отказываетесь. Почему?

Татьяна Степанова

— Потому что мне показалось, что я не справлюсь, совсем искренне, просто я не достойна. Это такое великое, невероятное дело. Кто я?

Василий Рулинский

— Ну, вообще-то вы психолог Смоленского государственного университета. Профильный человек, кто этим занимается.

Татьяна Степанова

— А вообще-то, для того, чтобы вести такую организацию, одних знаний по психологии недостаточно.

Василий Рулинский

— А что, надо быть святым сразу? Или что?

Татьяна Степанова

— Я не знаю, кем надо быть, но я явно не чувствовала в себе силы, возможностей. Столько сложностей, которые я сразу, стоя на одном берегу увидела, мне показалось, что это невозможно осилить. Я же не знала, что я не одна. Я же не знала, что помощь есть, и ее очень много. Но даже в тот момент я понимала, что это дело нужное, что оно благое. Даже если у меня ничего не получится, я хотя бы попытаюсь это сделать. Я помню, как я пришла в Вознесенский монастырь к матушке Аркадии и говорю: мать Аркадия, ну какой из меня директор, вы посмотрите на меня? Она так посмотрела серьезно-серьезно, говорит: хороший директор, какой должен быть.

Василий Рулинский

— Да, действительно, директор хороший. Сколько вы думали? Когда вы отказались, потом все-таки перезвонили, сказали, что я согласна, сколько времени прошло?

Татьяна Степанова

— Мне сложно сейчас сказать, но я помню, что этот момент страха и сомнения в своих силах, что что-то возможно изменить в этой ситуации, был серьезный для меня. И такие моменты были неоднократно. Практически с каждой новой мамой, которая приходит с кипой своих проблем, мы сталкиваемся именно с тем, чтобы вначале укрепить внутреннюю веру в то, что возможно что-то изменить, что эта мама справится, что Господь поможет, и мы поможем. И мы найдем все ресурсы и все силы для того, чтобы семья была вместе. Маленький отголосок этой истории с отказом первым, что не справлюсь, я не смогу, у меня ничего нет, чтобы помочь этим людям, и сейчас встречается. Вначале нужно поверить самой в то, что мама справится. Потом маму убедить в том, что она справится. Она не жертва в этой ситуации, она творец в этой ситуации точно, и значит, она может ее изменить. Ее ответственность в том, что происходит. Даже если она стала жертвой семейного насилия, она выбирала этого человека, она сама жила с ним вместе, это был ее выбор. Значит, сейчас она может выбор делать по-другому. Значит, не он властитель и хозяин ее судьбы и счастья ее и детей. Я решил, что заберу у тебя все деньги и тебе голову обрею — реальная история, муж наркоман — ты будешь жить в квартире, запертая на ключ, без телефона, без денег и без какой-либо связи с родными, потому что я так решил. А она плачет и умоляет, выпусти меня. Нет. Она сильная, она находит способ, как выбраться из этой ситуации. Это реальная история одной из наших мам, которая сейчас в безопасности с двумя своими замечательными детьми, и у нее всё хорошо.

Василий Рулинский

— Да-а. Я еще одну тему хотел бы затронуть — предабортное консультирование. Насколько быстро вы, помимо дома для мамы, стали организовывать эту историю? Через какое время, какой временной промежуток потребовался, чтобы это начать организовывать, и как это всё сейчас организовано у вас?

Татьяна Степанова

— Дом для мамы официально был освящен владыкой Исидором в 2013-м году. Противоабортную работу мы вели, но у нас не было финансирования, и поэтому это были эпизодические походы в школы с рассказом старшеклассникам о том, что аборты это зло. Эпизодические походы в консультации женские. На постоянной основе мы стали развивать направление противоабортного консультирования с 2015-го года. Для меня поворотной точкой стала поездка в Омск, которую организовала Катя Маркова. Я посмотрела, каким образом там выстроена работа, что всё возможно. А с учетом тех ресурсов, которые уже есть в доме для мамы, мы можем не просто отговаривать от аборта, а помогать всячески женщине, которая приняла решение о сохранении ребенка. С 2015-го года наши психологи принимают в женских консультациях. Вначале огромную помощь нам оказывала организация «Спаси жизнь», и материальную и противоабортных наших психологов поддерживала, и консультативная помощь и финансовая поддержка психологам. Сейчас мы работаем в организации «Материнское счастье», Орловская организация, у нас филиал. Я являюсь директором этого филиала. Мы объединяем две организации в оказании полной комплексной помощи мамам, которые нуждаются в поддержке, на всех этапах принятия решения о сохранении ребенка, на всех этапах выхода из кризисной ситуации. Кстати, у нас есть еще одно направление, про которое мы с вами, Василий, не поговорили. Это помощь семьям военнослужащих. Почему я затронула эту тему в связи с противоабортным консультированием? Потому что одна из болей наших психологов противоабортного консультирования — это аборты, которые совершают жены военнослужащих или мобилизованных. Мой муж там, я каждую секунду в тревоге, что с ним произойдет. Он был на побывке в отпуске две недели, я понимаю, что я беременна, но я не буду рожать, потому что он может погибнуть завтра. Что будет со мной, что будет с ребенком? Вообще, что с нами будет, вдруг война и до Смоленской области дойдет. А дроны-то везде летают, страшно, и женщина накручивает себя. К сожалению, таких абортов очень много сейчас. Не знаю, как в других регионах, но у нас, к сожалению, это прямо бич.

Василий Рулинский

— Я надеюсь, вы помогаете тоже таким женщинам, потому что без поддержки, без близкого человека рядом можно себя накрутить, будь здоров, если вас нет рядом.

Татьяна Степанова

— Главное, с чем мы работаем, это помогаем маме успокоиться, выдохнуть, понять, что она не беспомощна, у нее самой есть силы и есть поддержка вокруг нее. У нас таких семей достаточно много, 54 семьи военнослужащих и мобилизованных. А кто-то проживал у нас в доме для мамы, потому что непригодные условия были жилищные. Помогли одной семье в области, полностью восстановили котел, отопление, основные моменты, с которыми женщине одной сложно справиться.

Василий Рулинский

— Да, помоги Бог. Действительно очень важное служение. Мы с разных аспектов сегодня затронули эту колоссально важную тему. Я думаю, у многих радиослушателей появилось желание поддержать дом для мамы. Это можно сделать, введя в поисковике «Смоленский дом для мамы» и перейдя на сайт, в аккаунт в социальных сетях. Татьяна, спасибо большое за сегодняшний разговор. Я хотел бы всех призвать подписываться на телеграм канал «Дела Церкви», читать истории социальное служение церковное и можно поддерживать всё социальное служение Русской Православной Церкви, на сайте Синодального отдела по благотворительности diaconia.ru. Меня зовут Василий Рулинский, я пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. Это программа «Делатели». Я сердечно благодарю Татьяну за сегодняшний разговор. Очень рад, что, наконец, случилась эта встреча наша в эфире Радио ВЕРА, надеюсь, не последняя. Спасибо большое.

Татьяна Степанова

— Спасибо, Василий. Спасибо, дорогие друзья, ждем вас.

Василий Рулинский

— Всего доброго.

---

Все выпуски программы Делатели

• «Волонтерство в Донецке». Сабина Данилова, Елена Смоляк
• «Помощь детям из неблагополучных семей». Протоиерей Александр Маликов
• «Помощь Церкви в борьбе с зависимостями». Протоиерей Григорий Григорьев