Сергей Фудель и его отец, священник Иосиф Фудель

Апостолы

Деян., 11 зач., IV, 13-22.

Комментирует священник Антоний Борисов.

Народная поговорка гласит: «Христос терпел и нам велел». Конечно же, данная мысль возникла не на пустом месте. У прозвучавшей поговорки есть исторические основания, о которых мы можем узнать, послушав отрывок из 4-й главы книги Деяний святых апостолов, что читается сегодня утром во время богослужения. Итак, давайте послушаем.

Глава 4.

¹³ Видя смелость Петра и Иоанна и приметив, что они люди некнижные и простые, они удивлялись, между тем узнавали их, что они были с Иисусом;

¹⁴ видя же исцеленного человека, стоящего с ними, ничего не могли сказать вопреки.

¹⁵ И, приказав им выйти вон из синедриона, рассуждали между собою,

¹⁶ говоря: что нам делать с этими людьми? Ибо всем, живущим в Иерусалиме, известно, что ими сделано явное чудо, и мы не можем отвергнуть сего;

¹⁷ но, чтобы более не разгласилось это в народе, с угрозою запретим им, чтобы не говорили об имени сем никому из людей.

¹⁸ И, призвав их, приказали им отнюдь не говорить и не учить о имени Иисуса.

¹⁹ Но Петр и Иоанн сказали им в ответ: судите, справедливо ли пред Богом слушать вас более, нежели Бога?

²⁰ Мы не можем не говорить того, что видели и слышали.

²¹ Они же, пригрозив, отпустили их, не находя возможности наказать их, по причине народа; потому что все прославляли Бога за происшедшее.

²² Ибо лет более сорока было тому человеку, над которым сделалось сие чудо исцеления.

Прозвучавший отрывок из книги Деяний святых апостолов переносит нас в самое начало истории гонений на древнюю Церковь. Апостолы Пётр и Иоанн оказываются на суде иудейских священников и знатоков закона. Те стремятся наказать учеников Христа за то, что они совершили чудо — исцелили известного всему Иерусалиму нищего хромого. Члены синедриона (религиозного суда) не желали доводить дело до казни, поэтому ограничились сначала угрозами. Но апостолы стояли на своём. Они, надо сказать, совершенно не хотели конфликтовать ни с первосвященником, ни с другими членами синедриона. Ведь апостолы по-прежнему ходили в Иерусалимский храм, молились там, видели в ветхозаветном духовенстве помазанников Божиих, которые, да, в отношении Христа заблуждаются, но, тем не менее, по-прежнему исполняют служение Господу.

Апостолы в результате избирают путь терпеливой, но твёрдой кротости. Поступают ровно так же, как поступал во время земного служения Господь Иисус. А именно — никого не осуждать, но хранить принципиальную верность миссии, возложенной Отцом Небесным. Ученики Христовы помнили, о чём им постоянно напоминал Учитель, для чего Он пришёл в мир. Не для того, чтобы служили Ему, а чтобы послужить Самому. Апостолы тогда в большинстве случаев отказывались слышать эти рассуждения Спасителя. А Христос стоял на Своём, хотя понимал, что в итоге люди, которым Он служит, отправят Его на казнь. Избиваемый и мучимый Христос не обвинял гонителей, но терпеливо просил Бога-Отца об их помиловании. И Своих учеников Спаситель призвал ровно к тому же — благословлять, а не проклинать. И, конечно, терпеть.

Церковь Христова веками стремится жить вопреки логике мира сего. Честность, верность, кротость — плохие помощники в постройке земной карьеры. Но эта стойкость в абсурде совести и есть форма служения Богу и людям, которая, несмотря на все неудобства, тем не менее, приносит человеку истинное счастье. Оно, это счастье, окрыляет душу, делает нас по-настоящему свободными. Но не свободными от помощи Божией. Христианство не обещает человеку богатства или успеха, но обещает спасение. И отнюдь не в абстрактном смысле. Спасение проявляет себя как вполне ощутимая забота и действенная любовь Небесного Отца. Христос во время Тайной вечери сказал апостолам: «Не оставлю вас сиротами; приду к вам». Это обещание адресовано к каждому из нас. Спаситель, действительно, никого не бросает без помощи, оберегает, поддерживает и питает любого, кто об этом просит. Поэтому Православная Церковь верит, что Господь никого из верующих в Него не оставит во время испытаний и страданий, посылаемых нам жизнью. Если только мы останемся верными Богу.

Всё вышесказанное свидетельствует о нескольких вещах. Первая — то, что терпение является непременно спутницей верности Господу. Терпеливо перенося испытания жизни, христианин тем самым укрепляет свою веру в Творца. Вторая вещь — терпение — добродетель, действующая по отношению к самому человеку. Согласно Евангелию терпеть можно только в отношении себя. Если же мы видим, что кому-то нужны помощь и поддержка, откладывать решение мы не должны. Ведь терпеть с проявлением любви христианин права не имеет.

Христос воскресе! Воистину воскресе Христос!

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов

У Даши есть особенности в развитии, например, ей трудно выражать свои эмоции и настроение словами. Девушке ближе и понятнее язык цвета. Много лет она занимается живописью, рисует быстро и решительно. Любимые сюжеты Даши — цветы и море, небо перед закатом — такое же переменчивое, как её эмоциональное состояние.

Вот уже 7 лет девушка ходит в центр социальной реабилитации «Турмалин». Он находится в Москве. В этом центре люди с разными особенностями бесплатно занимаются в ремесленных мастерских, играют на музыкальных инструментах, рисуют, а главное — становятся самостоятельнее и находят друзей.

Даша, помимо того, что рисует, занимается в ткацко-валяльной мастерской — создаёт валяные полотна. Это те же картины, только делаются они из шерсти. Такая работа девушке тоже по душе.

С творчеством у Даши всё хорошо, а вот отношения с людьми складываются непросто. Ей трудно к ним привыкнуть, наладить контакт. Когда Даша начала посещать «Турмалин», она всё время смущалась, не хотела заходить внутрь и плакала. А потом полюбила и сам центр, и занятия в мастерских, и тех, кто её окружает. У неё появились близкие друзья. Добрые перемены в жизни и поведении девушки произошли благодаря участию и заботе сотрудников центра социальной реабилитации.

Проект «Турмалин» даёт людям с инвалидностью возможность обрести своё место в жизни, ощутить себя значимыми и способными творить. Здесь они всегда находят понимание и принятие, могут быть собой.

Поддержите центр «Турмалин», очень нужный особенным людям. Сделать это можно на сайте проекта. Сейчас там открыт сбор на организацию творческих занятий для Даши и других подопечных.

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов

У нас в студии была научный сотрудник Института археологии Российской академии наук Анастасия Федорина.

Разговор шел об истории развития древнерусского города и его окрестностей на примере Владимира и Суздаля, как формировались и росли большие села и какое место в жизни людей играли храмы и монастыри.

Ведущий: Алексей Пичугин

---

А. Пичугин

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Друзья, здравствуйте. Это «Светлый вечер» на Светлом радио. Меня зовут Алексей Пичугин. Я рад вас приветствовать. С удовольствием представляю гостя, ближайший час эту часть Светлого вечера здесь, в этой студии, вместе с вами, вместе с нами Анастасия Федорина, научный сотрудник Института археологии Российской Академии наук и сотрудник отдела средневековой археологии, если быть точнее. Мы сегодня будем говорить про средневековую археологию на примере Суздаля. Суздаль в наших программах очень часто всплывает, потому что мне очень близкое место. Экспедиция, в которую я ездил, езжу по мере сил. Один из руководителей экспедиции Анастасия Николаевна Федорина. Создали то место, где очень удобно говорить про средневековую археологию, про развитие средневекового города, про развитие поселений в Средневековье, про материальную культуру того времени. Понятно, что мест много, и вообще, когда мы говорим про Древнюю Русь, мы сталкиваемся с огромным количеством неизвестного, что для учёных, конечно, наверное, постепенно откроется, но на страницы учебников это попадает медленней. В школе мы учились все достаточно давно, и поэтому какие-то вещи, которые там связаны с историей Средневековья, они, конечно, являются фоновым знанием с одной стороны, но с другой стороны всегда об этом, ну, я думаю, по крайней мере, интересно поговорить. А в чём же действительно феномен Суздаля? Почему Суздаль? Почему Суздаль привлекает внимание археологов уже много лет? Почему Суздаль даёт... очень много информации, поводов для размышления.

А. Федорина

— У вас сразу много вопросов. Давайте начнем с того, почему Суздаль интересен и почему он хороший полигон для того, чтобы разобраться, как выглядела не просто средневековая Русь вообще, а, скажем так, по привычке, скажем так, домонгольская Русь. Русь X-XIII веков. Эта территория интересна тем, что освоение этой территории русским населением средневековым началось чуть позже, чем, например, Новгородщина или Киевщина. Она находится в стороне немножечко от Днепровского пути, от Волжского пути. И, казалось бы, это должно быть минусом, потому что как-то непонятно, где все это началось, как пришло. Но, с другой стороны, в этом и большой плюс этой территории. Потому что многие явления, которые... Нам, людям 21 века, интересно, как это сложилось, как это выглядело, как выглядели города, сёла, а как вообще вся эта система взаимодействовала. Мы здесь получаем в некотором смысле в готовом виде. У нас меньше каких-то промежуточных явлений, более отчетливые какие-то вещи, и поэтому здесь это все изучать удобно. Это первый момент. Второй момент, почему именно Суздаль, вернее, даже сказать, Суздальское ополье, весь этот регион важен и интересен, потому что мы здесь соприкасаемся с тем ландшафтом во многом, с тем образом Руси, который существовал в Средневековье и существует до сих пор.

А. Пичугин

— А чем он изменился в том же Новгороде?

А. Федорина

— В Новгороде он, положим, не так сильно изменился, но там происходит такая небольшая диспропорция. Все всё хорошо знают про Новгород как город, про господин Великий Новгород, про центр, но мало что понятно про периферию, про новгородскую землю. Это понятно, во многом понятно, почему так происходит. Это, особенно округа Новгорода, довольно болотистая местность, все это немножечко разрежено. Дальние боярские вотчины где-то там, ну не боярские, да, посаднические вотчины Новгорода где-то там на севере, все это очень разрознено, а в ополье все очень компактно. При этом, если мы возьмем северо-восточную Русь в целом, то, что потом становится Московской Русью, то центральные территории, например, Москворечье, очень застроены. Нам сейчас сложно представить, как это могло... Нам даже сложно представить, как выглядела ранее Москва, потому что столица огромна теперь, все застроено, ландшафты сильно изменены, ничего не понятно. В ополье все достаточно понятно. Мы видим поля.

А. Пичугин

— То есть это примерно те же поля, которые видели они. Мы видим невысокую застройку сёл, которая, ну, она, конечно, сильно изменилась.

А. Федорина

— Мы видим невысокую застройку сёл, которая, ну, она, конечно, сильно изменилась. В основном мы видим застройку XIX, местами XX веков, но всё-таки это невысокая застройка такими отдельными пятнами посреди полей. Мы видим город, который благодаря этому советскому проекту Золотого кольца тоже, в общем-то, не сильно изменился. Если мы будем смотреть не на сами постройки, которые тоже, безусловно, в основном XVIII-XIX века, даже XX не очень много, хотя сейчас много XXI, а если мы возьмем в целом облик города, его общую этажность, общий силуэт, в некотором смысле, стоя на тех... Если с запада подъезжать к Суздалю, то это довольно возвышенная территория. И стоя на вот этих вот холмах и, ну, можно даже сказать, горах, мы видим примерно то же, что видели дружинники Ярослава Мудрого, там, не знаю, или... Ну, например, да. Это не значит, что ландшафт абсолютно такой же. Наоборот, древности не всегда очевидны. Но если говорить об общем восприятии, об образе, то это, наверное, самое близкое из того, что мы можем представить, если попытаемся представить себе, как выглядело Средневековье Северо-Восточной Руси и Руси в целом, и вообще Европы, если говорить честно. Потому что аграрная жизнь, вот эта вот сельскохозяйственная, она важна, конечно, не только для Северо-Востока, не только для Суздаля, не только для Руси, а вообще для любых средневековых государств. Все равно нужно, чтобы прокормиться, нужно, чтобы кто-то это всё выращивал, где-то пас скот, да, и вот это вот аграрная территория, сельское хозяйство, оно не менее важно, чем яркие силуэты городов с их храмами, какими-то крупными постройками.

А. Пичугин

— Но я правильно, простите, я правильно понимаю, что если мы говорим о Суздале, то ландшафт, пускай менялся, но не так значительно, и вот эти все огромные поля, вся сельскохозяйственная жизнь, она как тогда, вернее, вот мы сейчас сквозь нее едем, если едем в Суздаль, в город Золотого кольца на выходной, вот мы сквозь это все проезжаем, и примерно можем представить, что так же это видели люди тысячу лет назад. А вот для жителей Москвы, Московского региона, центральной части России, другой, да, их прошлое, тысячелетней давности, тут, хоть вроде и леса на том же месте, да, но это другие леса. Как выглядели поселения, нам сейчас, ну, археологам, понятно, проще, да, специалистам, а вот простым людям представить сложно.

А. Федорина

— В целом, да, но здесь главное даже не то, что лес сохранился тот же самый или поле то же самое, а то, что структура застройки, да, освоение пространства. Потому что в археологии самое, пожалуй, интересное, ну, в ней всё интересно, но один из самых интересных аспектов — это то, как люди взаимодействуют с пространством. Где-то они ему подчиняются, где-то они, наоборот, его преобразовывают. Вот в истории с опольем интересно, что здесь оба процесса существуют, но мы, наверное, чуть позже про это поговорим. Но просто когда вы приближаетесь к ополью, вы видите... Вам легко представить, как это выглядело в XII веке, в XI веке. Да, вы не очень понимаете, как это выглядело в X веке, потому что действительно в X веке это выглядело несколько иначе. Но у вас к тому же есть некоторая уверенность, что это действительно так, что это не обман зрения. Потому что если вы, допустим, идёте в почти в любую историческую экспозицию Владимира или Суздаля, у нас там всё-таки два филиала у одного музея-заповедника, вы увидите карты генерального межевания, копии этих карт. 18 век. И это будут те же поля на тех же местах. Если вдруг вы интересуетесь, например, экономической историей Руси, вы увидите большую часть сел, которые вы видите сейчас, в которых стоят совершенно замечательные кирпичные церкви XVIII-XIX веков. Вы увидите эти названия, например, в духовных грамотах московских государей. И на тех же местах, и на карте генерального межевания на тех же местах. И археология говорит, что большая часть этих сёл возникла не позднее XI-XII века. То есть получается, что вот эту считать древность, если на неё настроиться, несколько проще, чем когда вы едете по бесконечным развязкам, платным дорогам и чему-то такому.

А. Пичугин

— Ну, даже если не по развязкам, платным дорогам, каким-то старым дорогам, все равно вот это... Хорошо, вот мы едем через перелески, там возникло одно село, другое село, и, наверное, если мы посмотрим план генерального межевания, мы тоже эти села с большей долей вероятности увидим. Но просто вот эта территория, она настолько быстро меняется, преобразовывается, особенно если вы просто интересующийся человек.

А. Федорина

— Вот если это не ваша специальность, не ваша зона повышенных интересов. А вот в ополье это всё несколько проще считывать. Но здесь нас поджидает очередной парадокс. Потому что если мы опустимся... в X век, в X, IX, на рубеж тысячелетий, даже, наверное, в конец I тысячелетия, то вот тут мы эту территорию совершенно не узнаем. Потому что в это время, согласно данным палеоботаников и палинологов, людей, изучающих древнюю пыльцу, это всё было лесом. Это были леса, в основном смешанные леса, и тот ландшафт, который мы сейчас видим, и само название ополье, это результат деятельности средневекового русского населения.

А. Пичугин

— То есть, средневековый русский... Вот, кстати, важный вопрос. Средневековое русское население когда там появляется?

А. Федорина

— Те памятники, в данном случае археологи под памятниками принимают не статую, стоящую на постаменте, а остатки поселений или остатки кладбищ, могильников там курганных, например. То есть это зона, освоенная людьми. Вот те поселения, на которых мы видим элементы древнерусской материальной культуры, будь то какие-то отдельные украшения, способы обустройства вот этих вот усадеб, например, сельских, они возникают, видимо, в IX веке. Просто памятников IX века пока изучено не так много, но эта датировка надежная, потому что как минимум одно поселение у села Весь изучено раскопками достаточно хорошо. Это тоже близ Суздаля. Да, это все 10 минут на машине, да-да, до Веси, вы потратите, чтобы добраться. Это все действительно ближние округа, да, вот эти ближние пригороды. Но массовая колонизация такая широкая, хорошо видимая на, ну, в общем-то, на десятках поселений, это уже X век. И невероятный всплеск населения где-то со второй половины XI в XII веке. И вот всё это, да, вот прошло 200 лет, да, вот с X века, когда там в основном леса, и XI-XII век, когда уже практически везде поля, как раз когда тот ландшафт, который мы видим сейчас. Вот за эти 200 лет, вообще-то, по историческим меркам, просто моментально.

А. Пичугин

— Напомню, друзья, что в гостях у Светлого радио сегодня Анастасия Федорина, научный сотрудник Института археологии Российской Академии Наук. Почему именно там? Ведь, казалось бы, это может быть и 200 километров, ну ладно, не 200, 50 в одну сторону, 50 в другую. Почему именно там вырубаются леса? И есть какой-то ответ на этот вопрос или предположение?

А. Федорина

— Есть несколько аргументов, позволяющих уверенно объяснять, почему такое могло произойти. Во-первых, эта территория всё-таки довольно освоена в первом тысячелетии финским населением. То есть то, о чём нам писалось, я не знаю, что сейчас пишется в учебниках, но там, не знаю, во времена моего обучения в школе писалось, что такой дикий залесский край, куда от всех невзгод, связанных с половцами и прочими кочевниками степей, бежали люди погибшие. из Южной Руси, это все не так. Это довольно освоенные территории, хотя и не настолько плотно, насколько потом они будут освоены русским населением. Причем это территории, включенные, уже включенные в, как ни странно, трансконтинентальную, прошу прощения за такое пафосное слово, но это действительно так, можно сказать, международную, но в данном случае важнее, что это все происходит через всю Евразию практически торговлю. С одной стороны, с востока идут потоки серебра, потому что в это время на русской равнине, в общем-то, своих источников серебра нет, а серебро нужно всем, в средневековом мире особенно. Получается, с востока идут потоки серебра, серебряные монеты из халифата. С севера идут потоки пушнины, меха не меньшая валюта в это время, с юга, видимо, а частью, видимо, с востока идут потоки стеклянных бус, здесь же ещё мы должны вспомнить про то, что нам особенно сложно увидеть, например, добычу мёда, а потому что это тоже валюта средневековья, и эти территории ещё лесные, да с небольшими расчистками вот этих финских жителей, для простоты будем звать их мерянами, до конца непонятно, чистая ли это какая-то меря, это какое-то тоже смешанное финское население, но для простоты, чтобы вот не городить сложные такие наукообразные конструкции, будем звать их мерянами. Они здесь уже довольно хорошо освоились, в этих лесах довольно много пушнины, именно из-за этой пушнины, судя по всему, изначально — население Руси сюда и движется. Об этом, кстати, как раз нам говорят находки на поселении века, которое мы уже упоминали, весь пять, где в остатках вот этих вот костей, находимых в раскопках, безумное преобладание именно костей пушных зверей: куниц, бобров, да, это валюта средневековья, а уже, видимо, придя сюда, в первую очередь вот в поисках вот того, что поможет существовать в этой экономике торговля, русское население, которое по-видимому двигалось с разных сторон, это токи северные, придя сюда, быстро осознала потенциал этих почв.

А. Пичугин

— А то есть у почв всё-таки этих был какой-то особенный потенциал, который они сумели открыть?

А. Федорина

— Да, то есть они смогли, да вот это система хозяйствования, которая была у финского населения, она немножечко иная, это чуть как бы другой набор культур. Например, это ведущая культура зерновая у них — это просо, в спектрах вот этих наборов зерна намытых, вот этих остатков карбонизированных, обуглившихся местами, зерна, добытых из культурных слоёв 10,11,12 веков, проса практически нет, но есть разные варианты пшениц, в основном мягких, и рожь появляется.

А. Пичугин

— А вы упомянули термин «намытая», это как?

А. Федорина

— Археология обычно связывается с тем, что люди что-то копают находят, разбирают. И это действительно так, но не только. А мы ещё много работаем на специалистов, скажем так, смежных наук, и как ни странно, то, что мы не очень видим глазами, например, те же остатки, а зерна или мякины от колосков, они в земле, вот в этой, в том, что археологи называют культурным слоем, это грунт, вмещающий остатки человеческой жизнедеятельности разной. Это и находки, какие-то камни от печей и куски глиняной обмазки, в том числе кости, животных, которых, например, могли есть или вот использовать как пушного зверя, и как ни странно, остатки тех растений, которые использовались на этом поселении, если взять грунт, его промыть, сделать так, чтобы всё, что в нём лёгкое всплыло, собственно грунт, земля осела, собрать вот эту лёгкую фракцию, то можно потом отдать палеоботаникам этот материал, они его дополнительно обрабатывают под микроскопом рассматривают состав вот этих наборов. Они могут сказать, есть ли там культурные растения, то есть те растения, которые культивировали средневековые люди, которые ели в первую очередь, да или скотину кормили, или их нет, по вот особенностям этих спектров можно понять, какие — собственно растения в первую очередь выращивались. Вот если в первом тысячелетии основная культура — это просо, то тут у нас меняется, резко меняется этот набор, это пшеница, это рожь. Рожь составляет более 50% в спектрах, то есть это уже товарное, видимо зерно, к сожалению, раскоп был не очень большой, этих проб не очень много, поэтому однозначно мы сказать не можем, но, скорее всего, это так. Понятно, что русское население сюда, в ополье, приходит с уже своим сложившимся представлением о том, что нужно выращивать, и видимо, довольно быстро приходит понимание, что та почва, которая здесь есть, идеально подходит для выращивания именно этих культур, и видимо, судя по всему, довольно быстро от таких вот, ну они переходят на то, что мы бы назвали передовыми методами агротехники. Да, на то самое трёхполье, про которое мы все учили в школе, да про пар все мы сразу вспоминаем, про озимые, а про вот эту вот систему из трёх полей, судя по всему, про необходимость удобрения тех же самых полей, чтобы вот оставалась эта земля плодородной, да, видимо, со своими навыками, придя на эту территорию, население быстро понимает, что это здесь всё хорошо работает. Почему мы в этом так уверены? Во-первых, потому что от одиночных поселений, да, которых, вот, например, на 9-10-й век, мы знаем, около пяти десятков поселений на территории между Владимиром, Суздалем и Юрьевым Польским, то к середине X века этих отдельных поселений становится не меньше 250, то есть вот такой резкий скачок времени.

А. Пичугин

— Кстати, а времени много ли прошло?

А. Федорина

— Если перевести в какие-то понятные величины, то это, наверное, два-три поколения, максимум четыре, то есть это действительно резкий скачок. Понятно, что он обосновывается не только тем, что удобно взращивать пшеницу, но с тем, что уровень жизни достаточно высокий у основной, подчёркиваем, массы населения, у вот этих самых крестьян, как бы мы их сейчас назвали, да, они могут позволить себе большие семьи, они чувствуют себя уверенно. Интересно, что в ополье для вот этой вот эпохи, скажем так, расцвета да вот этого северо-восточной Руси, суздальской именно Руси, не московской, именно вот этой вот суздальской Руси, а у нас практически нет укреплённых поселений.

А. Пичугин

— Вот это как раз был следующий вопрос. Можно я его немножечко иначе начну. Их учебников истории, из экскурсий в Суздаль, по городам Золотого кольца, мы слышим постоянно эту историю, понятно, что именно так оно и было. Вот движется знать, вот люди уходят из Киева по разным причинам, какие-то политические причины. Это нехватка земли или это просто расширение власти. Приходит Ярослав Мудрый, первое упоминание о Суздале — это 1024 год, тысячелетие сейчас отмечается в Суздале. Мы знаем про Мономаха, про Юрия Долгорукого, про которого на любой суздальской экскурсии будут рассказывать много, потом ещё больше про Андрея Боголюбского будут рассказывать, понятно, что они шли уже в какой-то политический центр, и Мономах тоже. А вот между Ярославом Мудрым серединой 11 века и 12-м веком вообще Суздаль — это было что такое? Это вот первое упоминание и не очень понятно, что же это за место, и дальше вот укреплённые поселения, действительно, вот Суздаль, укреплённые, рядом есть огромные поселения, не укреплённые.

А. Федорина

— Здесь два интересных момента. Конечно, город должен быть, и русский город, сама этимология слова город, да огороженное — требует от нас наличия укреплений, и действительно большинство русских городов имеют укрепление. Но самое интересное, что они не всегда возникают у этих русских городов прямо сразу, у некоторых вообще долго не возникает, вот самый яркий пример, пожалуй, Белоозеро, укрепление которого найти не удаётся, но, например, и новгородские укрепления, хотя мы привыкли к этому шикарному кирпичному новгородскому кремлю, который с точки зрения даже специалистов, что-то, что там всегда стояло, он настолько удачно вписан в это пространство, ну понятно, что не сами стены, которые мы видим, именно вообще всё. Нам кажется, что ну как бы, разве могло его тут не быть, это такой очень удачный образ, да, созданный средневековыми людьми. Но вообще-то даже у Новгорода такие роскошные укрепления появляются не сразу, но это важно помнить, потому что русский город, конечно, центр административный, религиозный, культурный, и вообще центр, но русские города бывают разные. Вот если мы возьмём Суздаль 11 века, в тот момент, когда вот случается это восстание волхвов, которое тоже много что запутало в жизни, в понимании суздальской жизни, куда приходит Ярослав, это относительно небольшой город. В нём 15 га, если я сейчас не путаю, укреплённая часть, и это очень мало, ну то есть как бы в принципе укреплять-то больше-то может быть и не нужно, но тут важно, что и неукреплённые посады в это время примерно такого же размера.

А. Пичугин

— А можно для сравнения просто площадь, если 15 га мало, то вот Новгород того времени.

А. Федорина

— Тут важно понять, что вот как бы укрепление, укреплённые части всегда небольшие. Но здесь важно, что и неукреплённая часть города не очень велика, при этом, вот Алексей уже упомянул, что рядом есть большие, неукреплённые поселения, действительно есть, вот эти вот поселения, которые в первый момент кажутся сельскими. Ну просто они не город, они могут занимать, например, самый большой комплекс такой поселенческий 10-11-го века у села Шекшово, площадь основной площадки 30 га, но к нему есть ещё 15 га второй площадки, то есть это в общем-то сопоставимо с размерами Суздаля, а по времени они синхронные, но нет укреплений, то есть что Суздаль город — это очевидно и что центр очевидно, но если про Новгород мы всегда знаем, что есть Новгород и земля, пожалуй, примерно такие же представления у нас, наверное, будут о Смоленске, если мы будем вот как-то воспринимать эту Западную Русь, у нас будет в первую очередь Смоленск, ну и какая-то там округа, то судя по всему, совершенно не случайно, что за этими северо-восточными землями закрепилось название именно Суздальская земля. Сама плотность расселения, вот эти то, что мы как учёные назвали, большими поселениями, именно для того, чтобы не создавать каких-то фантомных сущностей, вот эти вот неукреплённые поселения типа Шекшова или той же Веси, они находятся на расстоянии 5-7 км друг от друга, в центре вот этой самой высокой плотности, безусловно надо понимать, что это следствие того, что этим конструкциям тысячи лет. Ну по крайней мере их до сих пор всё равно видим, даже вторую линию.

А. Пичугин

— Мы буквально через минуту продолжим наш разговор, я напомню, что у нас сегодня в гостях Анастасия Федорина, научный сотрудник отдела средневековой археологии института археологии Российской академии наук, и Алексей Пичугин, через минуту мы все здесь,

А. Пичугин

— Возвращаемся в студию Светлого радио. Друзья, напомню, что в гостях у нас сегодня Анастасия Федорина, научный сотрудник отдела средневековой археологии Института археологии Российской академии наук. Говорим мы о древнерусской истории, например, Суздаля, о развитии Суздаля, Суздальской земли. И вот остановились на том, что Суздаль к XII веку представляет собой относительно небольшой город в окружении достаточно больших поселений.

А. Федорина

— Да, но правильнее сказать, что он всё-таки в окружении больших поселений, скорее, в XI веке, может быть, в начале XII века. И что важно понять про эти большие поселения? что это не город и не село. Мы привыкли, что... У нас всё понятно.

А. Пичугин

— Посёлок городского типа.

А. Федорина

У нас есть города, есть сёла. В XX веке появились посёлки городского типа. А что было в Средние века? Вот интересно, что изначально это было что-то, что нельзя назвать ни городом, ни селом. Это если мы под селом понимаем в первую очередь аграрные поселения.

А. Пичугин

— А это именно феномен, да? Уникальный для Суздальской земли?

А. Федорина

— Да. Не для Суздальской земли, а для эпохи, судя по всему. Потому что если мы возьмем самые яркие памятники 10 века, то это что у нас будет? Ну вот не в Суздале, а вообще для Руси. Если мы описываем Русь 10 века, но не Киев, Чернигов, Новгород, Смоленск... Ростов. А вот какие еще будут на слуху памятники? Ну, конечно, это будет Гнездово на пути из варяг к греки, да, с гигантским курганным могильником. А еще все вспомнят... Ну, не все, но кто-то вспомнит Темирёво в Ярославской области. Кто-то, может быть, вспомнит Шестовицы под Черниговом. Вот памятники, которые... Собственно, чем эти три вот пункта, или там Старую Ладогу вспомнят, да, еще и Рюриково Городище. Что характерно для вот этих привычных всем пунктов? Это места, где активно ведется торговля, активно ведется различная ремесленная деятельность. Там есть и, видимо, гончары, ювелиры, кузнецы, да, вот это вот что-то, что обычно мы привыкли связывать с городской культурой. Там есть большое количество разных импортов. И там смешанное население, мы не можем сказать, что мы пришли, а там одни славяне, там поляне сидят, и никого там больше нет. Там есть и вот какие-то кочевники, и скандинавы, и какие-то финны, еще какие-то балты, то есть вот это вот такая мешанина жизни, где даже еще непонятно, кто из этих, как они сами себя бы называли. И долгое время казалось, что это такая вот редкая сеть пунктов в это время. Наша работа в ополье, на самом деле, не только наша работа в ополье, но на примере ополье это хорошо видно, потому что здесь за 20 лет выявлено, сейчас, кажется, у нас уже 450 средневековых памятников. В какой-то момент мы стали сбиваться, потому что невозможно всё выяснить.

А. Пичугин

— Надо сказать, что работы начались в 2001 году, то есть почти четверть века.

А. Федорина

— Да, в 2001 году мы почти четверть века работаем. Поэтому здесь это хорошо, просто надёжно задокументировано. Хотя похожие памятники могут быть найдены и в Ярославской области, и, например, в Вологодской области. Так вот, выяснилось, что вот таких поселений, у которых есть вещи, которые больше нам знакомы по городской культуре, и при этом довольно большая связь вот этой аграрной территории с полями, это основа жизни. Это такой феномен широкий, может быть, даже более широкий, чем вся русская жизнь. Это эпохи, эпохи сложения русского и возникновения строительства русского государства. Но что интересно, часть из этих поселений в XI веке перестаёт существовать полностью, а часть трансформируется, например, те же самые сёла. Вот село Кибол, о котором мы сегодня уже вспоминали, где найдено большое количество зерна... Ближайшее к Суздалю село сейчас, оно до сих пор стоит, всё в нём замечательно, но вообще оно возникает не позднее X века.

А. Пичугин

— Ну и, судя по названию, оно возникает... В связи с каким-то финским поселением, да?

А. Федорина

— Это финское название, восточно-финское.

А. Пичугин

— Которое оно носит до сих пор.

А. Федорина

— Да, он до сих пор с ним. И получается, что тысячи лет одно и то же поселение на одном месте существует. Но если в начальных стадиях это вот то, что мы могли бы назвать большим поселением, то, конечно, к тому моменту, к XVI веку, когда село Кибол снова проявляется в письменных источниках, это уже село в более привычном нам понимании, где основная форма хозяйственной активности, основное занятие этого крестьянского населения, это сельское хозяйство, возделывание полей. И вот эта трансформация происходит неожиданно, по нашим меркам. Мы привыкли, что всё должно быть плавно, мы столетиями изучаем одно, а потом другое. Вот такой привычный образ медленных изменений в Средневековье. Собственно, вот академик Милов в своей замечательной книжке «Великорусский пахарь» нам пишет, что к XIX веку, подчёркиваю, я сейчас сильно упрощаю, огрубляю, но чтобы не пересказывать толстенную книгу, что к XIX веку всё так... стало консервативной, медленно... непригодна к изменениям, да, что вот русский человек, он... и в характере это у него отразилось. Вот такая вот устойчивость, нежелание что-либо менять, вот все и так работает, не будем ломать систему. Самое интересное, что эта система, которая выстроилась как раз вот, видимо, в 12 веке, вот в 11-12 веке, и тогда это была самая что ни на есть прогрессивная история, и она тогда работало очень хорошо. Понятно, что любая машина со временем начинает работать хуже, но поменять ее сложно, потому что она всегда работала и всегда было классно, а вдруг будет хуже. И получается, что вот эта эпоха 11-12 век, та эпоха, когда возникают, ну, XI-XIII все-таки, первый план XIII века, да, та эпоха, когда возникают белокаменные соборы, если мы говорим о северо-востоке, или когда строятся, например, те же замечательные в больших количествах, да, соборы в Смоленске. Это время невероятной интенсивности жизни и огромного количества инноваций. Просто мы их сейчас во многом не замечаем.

А. Пичугин

— Монгольское нашествие это все обрубило. Или это слишком грубо?

А. Федорина

— Это слишком грубо. С одной стороны, мы точно знаем, что 1238-1240 годы плохо сказались на населении Руси. О том, что погибли многие, нам достоверно известно по массовым захоронениям, найденным при археологических раскопках. Самые известные сейчас, на данный момент, наверное, это раскопки в Ярославле. Экспедиция Аси Викторовны Энговатовой, заместитель директора нашего института. Ну, просто потому что это самые недавние раскопки, и они хорошо были представлены в СМИ. Это, конечно, очень выразительная картина, когда ты видишь эти вот лежащие слоями скелеты, стащенные в колодец. Да, но вообще-то эти массовые захоронения хорошо известны и в других городах. В Владимире, например, они есть, просто они менее яркие. В Киеве раскопаны ещё в 50-е годы. Там Шапетовское городище, которое полностью просто вот всё в этих не всегда даже убранных жертвах. С другой стороны, важно понимать, что если, например, города угасли в каком-то смысле, и мы, например, долгое время не видим новых соборов каменных, то, как ни странно, вот эта сельская жизнь, она оказалась очень устойчивая.

А. Пичугин

— Я так понимаю, потому что тем же монголам абсолютно не с руки было убивать ресурсную базу.

А. Федорина

— Я даже думаю, что дело не в том, что не с руки убивать ресурсную базу. Задача была другая. Нужно было быстро подчинить земли, чтобы взимать с них налоги, скажем так, дань. Поэтому основной упор на города. И в этом смысле мы не можем сказать, что всё рухнуло из-за нашествия. Что ещё важно? Изменение самой системы центров, значимых, административных, оно начинается раньше. Собственно говоря, уже мы прекрасно все знаем из наших же учебников, да, что Суздаль уже при Андрее Боголюбском перестает быть столицей. Да, всё стягивается у Владимира.

А. Пичугин

— Владимир рядом, но всё равно уже и Суздаль. А земля всё равно Суздальская.

А. Федорина

— А земля всё равно Суздальская. Вот это как бы такой парадокс, который сейчас становится понятно, почему так, да? Потому что при такой плотности населения, при такой... при этой устойчивости этой структуры, да, вот этих гнёзд, понятно, что без земли, собственно, Юрий и не мог бы претендовать на Великое Киевское княжение, да, потому что, если тебе некем воевать, если тебе нет ресурсов кормить своё войско, то ты, в общем, вряд ли можешь на что-то претендовать. Ты должен сидеть тихо в своём... углу и надеется, что все обойдется. А мощь, экономическая мощь этой территории позволяла Северо-Востоку стать новым центром всей этой огромной территории. Но важно понимать, что потихонечку, уже в первой половине XIII века, это все начинает расползаться и из Владимира. Потихонечку начинает развиваться, с одной стороны, юго-западная часть территории, да, то, что потом у нас Московским княжением станет. С другой стороны, потихонечку развиваются и нижегородские земли.

А. Пичугин

— Да. А правда ли, что говорят, простите, там это уж совсем о Нижнем заговорили, что, возможно, как раз действительно в это время, во времена расцвета Нижнего Новгорода, и каменное строительство там могло быть. И, в принципе, ну, это был такой яркий, действительно, центр.

А. Федорина

— Ну, Нижний Новгород, безусловно, яркий центр.

А. Пичугин

— Ну, яркий, да. Вот каменное строительство, например.

А. Федорина

— С ним сложновато, но, видимо, возможно.

А. Пичугин

— Да, и так, да, простите. То есть всё начинает расползаться уже из Владимира в противоположные стороны.

А. Федорина

— В разные стороны, да. Но при этом получается, что всё равно понятно, что хочется жить рядом. Тем, кто хочет как-то выстроить свою карьеру, хочется быть поближе к князю. Но кормиться-то нужно со своих земель, и экономическая база во многом остаётся в Суздале. И это интересная такая история, которую мы тоже можем проверить. Один из основных вопросов к историкам-археологам всегда, или к музеям историческим, археологическим: почему вы решили, что это было так, чем докажете? Тут мы это можем проверить, посмотреть, увидеть в разных процессах. Во-первых, например, если мы посмотрим такой, возьмем совершенно бытовой предмет, ну археология все-таки про предметы, возьмем совершенно бытовой предмет, ключи и замки, которые, казалось бы, должны были быть в городах, а на селах, а на селищах так изредка.

А. Пичугин

— А они там встречаются.

А. Федорина

— Да. Вот надо сказать, что за эти 20 лет, кроме раскопок, мы ведем, в первую очередь, разведочные работы, и в этих разведочных работах получена огромная коллекция, больше 13 тысяч находок, за исключением керамической тары, которая считается отдельной, потому что это массовые находки. Вот ключей и замков в этой огромной коллекции около 500. То есть оказалось, что это одна из самых массовых категорий находок. Но тут интересно посмотреть, причём это в основном маленькие ключи и замки. Это не то, что закрывает большую дверь обычно, это скорее что-то от сундуков, вот таких компактных хранилищ. И тут интересно посмотреть, как и где оно лежит. Если для ранних периодов, например, для XI века, к счастью, ключи на Руси менялись, они пришли к нам из Европы, но они менялись довольно равномерно, и вещи стандартных типов, их легко датировать. Вот если мы посмотрим на эти ранние находки, связанные с XI веком, этих находок, причем если мы возьмем наконец X-XI век, те типы, которые в это время преобладают, их будет мало, с одной стороны, и они будут очень простые. А если мы возьмем ключи, например, XI, 1-й половины XII века, то есть как раз от Ярослава Мудрого, скажем так, до чуть ли не доходя до Юрия, наверное, остановимся на Мономахе. То это будет, во-первых, количество ключей станет больше, и у них будут очень пышные рукоятки. Некоторые даже будут с медной наводкой. То есть это очень красивые предметы.

А. Пичугин

— Это недёшево ещё, к тому же.

А. Федорина

— Ну, видимо, да. Не очень дёшево. Не то чтобы очень дорого, видимо, но и не очень дёшево.

А. Пичугин

— Ну, всё равно.

А. Федорина

— И такой утилитарный предмет, как ключ... Да, абсолютно утилитарный, но большинство, больше 80% дивно прекрасны. Украшены, в крайнем случае, нарезным декором. При этом это ещё могут быть какие-нибудь дополнительные псевдобусинки, какие-то перетяжечки, то есть это очень красивые вещи, сделанные с любовью, хотя в кузнечной продукции это трудно сделать. То есть это не то, что там пошёл, отлил формочку быстро и получил... Хотя, казалось бы, именно этого от ключей стоит ожидать. А что происходит в XII-XIII веке? Возьмем даже XIII, это тот период, когда у нас сосуществует несколько типов ключей, и они все в одно время. Во-первых, их становится очень много, мы их находим сериями на одних и тех же поселениях. При этом находим их в разных частях поселений, то есть они явно лежали на разных усадьбах. и они становятся совершенно стандартными. Вся эта красота уходит, а рукоятки становятся просто ровной пластинкой, иногда с красивым хвостиком. И получается, что где-то 10% от этих ключей именно этого периода, они все-таки крупные, украшенные и продолжают ту самую традицию красивых рукоятей. То есть, судя по всему, получается, что, с одной стороны, какие-то управители вот этих основных владельцев, да, они продолжают жить и довольно богато в этих селах, и именно этот вот средний класс такой своеобразный отразился в этих вот ключах с красивыми рукоятями XIII века, но получается, что и основное население тоже не сильно бедствует, потому что оно может себе позволить в большом количестве ключи с неукрашенными рукоятями. То есть мы видим, что верхушка расползлась в новые центры, но это не сильно сказалось на устойчивости жизни на самой территории.

А. Пичугин

— Ну и ключи еще, что важно, показывают, что людям есть что запирать, есть что хранить.

А. Федорина

— Есть что хранить, есть что беречь.

А. Пичугин

— Напомню, друзья, что в гостях у Светлого радио сегодня Анастасия Федорина, научный сотрудник Института археологии Российской академии наук, исчезает феномен больших поселений. Суздаль перестаёт быть важным, сам город Суздаль политическим центром, всё смещается, разъезжается, но ведь Суздаль, он идейно важным остаётся.

А. Федорина

— Безусловно. Это вообще очень интересная история, потому что, как известно, мало сообщений о раннем Суздале сохранило русское летописание. И самое первое, самое главное у нас, как известно, про восстание волхвов, которых подавлял Ярослав Мудрый. И это породило великий миф о том, как суздальцы упорствовали в язычестве, и как долго оно там всё длилось, и как сложно было христианизировать весь этот Северо-Восток. Миф о волхвах, вернее, вот эта история с волхвами, про которую, на самом деле, до конца непонятно, что именно там происходило.

А. Пичугин

— И кто такие волхвы.

А. Федорина

— Да, и что имелось в виду. Он ещё хорошо сочетается со сложной историей Ростовской епархии, первых епископов Ростова. И вроде как казалось, что это такой центр какого-то странного упорствующего язычества. Ещё тут эти курганы стоят. Как-то вроде всё сходилось, но непонятно, как быть дальше, при том, что вроде как у нас есть Владимир с прекрасными соборами. А как же было все на самом деле? И тут становится интересно, потому что если мы посмотрим на находки, то предметов, которые могут быть датированы XI-XII века, среди христианских древностей, вот христианских древностей больше, чем ключей найдено на поселениях, их тоже много. Примерно четвёртая часть этой коллекции — это как раз ранние типы предметов, христианских предметов. Это будут крестики, в некоторых случаях иконки, энкалпионы, то есть кресты-мощевики. Если крестики ещё можно было бы рассматривать как такой элемент «на всякий случай буду верить во всех богов», то с иконками и крестами-мощевиками никак так не получается.

А. Пичугин

— Видно, что это каждый человек уже подбирал под своего святого, делал...

А. Федорина

— Видно, что... Нет, это всё-таки вещи индивидуального ношения. Но здесь важно что? Что это показатель довольно развитого понимания такого, христианского мировоззрения. Потому что, во-первых, энкалопеоны, кресты-мощевики, это вещи всё равно в культурной мире связанные с культурой паломничества, с культурой реликвий и отдельных центров христианских каких-то. Мы не всегда можем понять, каких именно, что это будет. Хотя вот, например, есть серия иконок с изображением Успения Богоматери. которые еще Марья Владимировна Седова в 80-е годы определила как иконки, которые, скорее всего, производились именно в Владимиро-Суздальских землях. Надо сказать, что их по-прежнему больше всего именно там. И что интересно, хотя количество находок выросло невероятно за эти годы, и что интересно, что вот эта история с Успением Богоматери, она ведь продолжается и в соборах. Владимира Суздальских. То есть вероятность того, что они связаны именно с этими центрами христианства, очень велика. При этом получается, что вот этих ранних находок довольно много, с одной стороны. С другой стороны, мы видим, сейчас уже мы точно можем это утверждать, благодаря работам экспедиции в Шекшово, в Гнездилово, на памятниках еще курганных, но, как выяснилось, не только курганных, что переход к восприятию элементов христианского обряда погребального тоже начинается в XI веке. Вспомним, что Русь была крещена как государство, да, вот такой, как вся Русь, а не как отдельные люди, в конце X века. Мы сейчас с вами говорим о древностях XI века, причём, судя по всему, для отдельных предметов речь идёт о непозднем XI веке.

А. Пичугин

— То есть проходит там 30-40 лет.

А. Федорина

— Ну да, давайте даже если будем считать 40-50 лет, это ведь очень мало для того, чтобы... Эта история вышла из Киева и разошлась... По всей Руси, да.

А. Пичугин

— Ну хорошо, Новгород, Ростов, еще два таких центра.

А. Федорина

— Да, но при этом важно понимать, почему мы хорошо можем датировать эти находки, потому что они связаны не только с Суздалем. Вот эта унификация материальной культуры русского государства, державы Рюриковичей, происходит очень быстро. Если в X веке мы ещё можем вычленять отдельные элементы: вот это у нас скандинавские древности, а это вот какие-то, скорее, привески, характерные для балтских культур, а это вот какие-то южные, как говорят археологи, роменские древности, эти северяне, вот тут какие-то степные, то почему каждый раз, почему я не говорю в своей речи, что вот и тут пришли славяне, потому что безусловно, вот в эту Суздальскую землю, потому что по материальной культуре мы не можем сказать, это чистой воды, вот это только славянская часть этого населения, державы Рюриковичей, или там есть какие-то еще другие этносы просто потому что это уже вот как раз то новое население, которое имеет единую материальную культуру они пользуются, одними и теми же предметами, одними и теми же типами украшений одними и теми же элементами, например, оружия, да? То есть мы не можем вычленить, уже разделить их. Наверное, самый... Чтобы понять для человека, может быть, не так вовлечённого в историю, что мы понимаем, когда говорим: «русское население», про вот эту вот средневековую Русь, наверное, также бы сказали бы сейчас про нас, что у нас есть россияне, да? Вот в этом смысле. Это уже... население, которое, может быть, имеет какие-то свои региональные особенности, но уже, видимо, воспринимает себя как население единого какого-то политического или экономического пространства, вот этой вот державы Рюриковичей. И это очень важно, потому что получается, что многое из того, что мы видели, нам казалось, что мы понимаем, потому что у нас не хватало просто данных. У нас были разрозненные элементы летописных сообщений и малое количество тоже довольно разреженных участков, вот этих археологических окошек, через которые что-то мы видели. Теперь, когда вот на рубеже 20-21 века и сейчас, да, письменных источников не стало больше, но археологических данных стало просто... даже, наверное, не на один порядок, а на пару порядков больше, мы многие явления, наконец-то, смогли рассмотреть. А значит, лучше понять наших предков и нашу историю.

А. Пичугин

— Я понимаю, что все равно работы продолжаются. Все эти закономерности будут не просто подтверждаться, но и обрастать какими-то подробностями.

А. Федорина

— Ну, они, во-первых, будут обрастать подробностями, а, во-вторых, что важно, да, археология, она не стоит на месте, в том смысле, у нас нет такой точки, в которой мы всё нашли, успокоились и можем пойти, улечься на печку и там жить.

А. Пичугин

— Там же речь идёт ещё об огромном сотрудничестве различных междисциплинарных подходов.

А. Федорина

— Да, безусловно, мы уже многие из этих междисциплинарных подходов сегодня вспоминали, да, палеоботаников, археозоологов, но, в самом деле, есть еще антропологи.

А. Пичугин

— Есть геофизики.

А. Федорина

— Есть геофизика, которая помогает нам локализовать даже то, что не видно. Но самое интересное, пожалуй, получается, что наше представление о том, как Русь. Но вот если представить себе, да вот что мы знаем о средневековой Европе, у нас будет довольно подробное представление о том, как там есть рыцарство, что у него было, что происходит в городах там какие-то. Есть права у горожан, что там как-то происходит, там какая-то культура развивается, народы движутся. Нам там вроде бы все было, ну как бы все понятно. Если мы попытаемся вот такого же человека, ну, наверное, давайте возьмем, да, после школы, да, вот спросить: а как было на Руси? Нам все скажут, ну вот есть города, вот там, Русь, страна городов, в них вот есть всё, есть культура, есть книжность, есть роскошная архитектура, соборы, есть потрясающая, есть грамотность, да, в Новгороде, например, да, благодаря берестяным грамотам, ни один, наверное, человек не скажет, что новгородцы были неграмотны. И получается, что есть какая-то пустота дальше. Вот какой-то каркас, который вот нечем его...

А. Пичугин

— Это даже не каркас, есть просто разрозненные сведения.

Понимаете, это то, что очень сложно нанизать на какую-то идею.

А. Федорина

— Да, что было дальше, да, вот что прячется за этими городами. Сейчас эта картинка меняется и становится... Собственно, понятно, что это не какие-то пустые пространства между вот этими городами, как связующими нитями, а это очень плотно освоенное пространство. Это многие, наверное, тысячи людей. Вот для ополья важно, что в XII веке людей живёт больше, чем сейчас, чем в современности. Это такая удивительная история. Мы привыкли думать, что сейчас нас много, а раньше было свободней. Вот в ополье всё было наоборот. В эпоху, когда строятся белокаменные соборы, там людей жило больше, чем сейчас. И это очень насыщенное пространство. При этом, например, что интересно, выяснилось, что вот эта культурная разница у культурного уровня между сельским населением и городским.

А. Пичугин

— Она где-то стирается.

А. Федорина

— Она стирается, да. Потому что если мы вернёмся, например, к грамотности. Суздалю не повезло в некотором смысле. Там у нас культурный слой сухой. Не сохраняется никаких признаков этой грамотности. Органические материалы. Но это не значит, что он не сохраняет признаков грамотности. Просто они у нас немножко другие. Собственно, что это за признаки? Это металлические стилусы-писала, это книжные застежки. Хорошо известно, что книги были пергаментные, это кожа, они пытаются так раскучерявиться, чтобы книжка была в приличном виде, ее нужно было застегивать, стягивать. И вот эта фурнитура металлическая, вот эти малюсенькие застежечки, они до нас доходят. И третий тип свидетельства грамотности — это, собственно, надписи на предметах. Да, мы знаем надписи на золотых вратах Суздаля, совершенно роскошные, которые, очевидно, рассчитаны на чтение, потому что некоторые сюжеты, особенно на южных вратах, вот этих вот, где в основном сюжеты связаны с Архангелом Михаилом, они не так легко считываются, как великие праздники, да, про которые так понятно. Очевидно, эти тексты рассчитаны были на понимание, но это все-таки двери главного храма города. А что же с остальными предметами? Вот как бы интересно получается, что от этих вот писал и застежек, например, на памятниках, совокупная коллекция сельских памятников, она даже чуть-чуть превышает те находки, которые сделаны в самом Суздале. Причем, опять же, интересно, что в ряде случаев у нас есть на одном поселении, например, 2-3 писала или 2-3 книжные застежки. Причем, опять же, на некоторых участках мы знаем, что эти застежки найдены в разных частях многогектарного села. То есть, опять же, это не какая-то там церковь, в которой лежит псалтырь, и дьячок этой церкви писать, наверное, умел. Получается, что население, которое владело грамотой, мы понимаем, что вот это различие в уровне высокой культуры, которая привычно возникает в нашей голове, потому что тут-то мы каменные соборы видим, а тут-то мы их не видим, тут у нас монастыри есть, а тут непонятно, что происходит. Оно стирается. И вот эта вот Русь, которая во многом благодаря литературе XIX века, вот такая сельская Русь, которая благодаря литературе XIX века нам казалась такой какой-то такой эфемерной.

А. Пичугин

— Не проезжая грязь, утонувшая.

А. Федорина

— Ну и вообще такое вот что-то невечное, бесконечно теряющееся, потом перестраивающееся, вот какое-то такое, оно оказывается очень даже прочным, очень даже крепко стоящим на земле обеими ногами, устойчивым миром, в котором тоже всего много, которое вовлечено... Оказывается, что это довольно открытое пространство. Эти люди также вовлечены в торговлю, например, как и горожане. На этих памятниках среди находок много очевидно привязанных вещей. Для XII века это в первую очередь были стеклянные браслеты, женские украшения.

А. Пичугин

— Спасибо большое. Мне кажется, можно очень долго говорить о Суздале, о Суздальском ополье, и о том, как это связано с нашей общей историей, потому что кто-то может сказать, ну чего вы там столько всего на Радио ВЕРА про Суздаль говорите, но Суздаль — это действительно очень хороший показатель и место, о котором и где очень хорошо говорить о нашей истории. Спасибо Анастасии Федорине, научному сотруднику отдела средневековой археологии Института археологии Российской академии наук. Я, Алексей Пичугин, прощаюсь. Спасибо большое. До свидания.

А. Федорина

— До свидания.

Ведущий: Алексей Пичугин

---

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Развитие города в Древней Руси». Анастасия Федорина
• «Путь к священству». Священник Александр Макеев
• «Дославянское население Руси». Александр Морозов

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов