«Тюремное служение». Диакон Кирилл Марковский и Наталия Высоцкая

— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие друзья. В студии Марина Борисова...

М. Борисова

— И Константин Мацан.

К. Мацан

— Добрый вечер. А у нас сегодня в гостях Наталья Леонидовна Высоцкая и диакон Кирилл Марковский. Я пока вот просто по именам коротко гостей представляю, а сейчас расскажу, чем наши гости занимаются. Потому что тема очень животрепещущая, в последние дни нашумевшая. А занимаются наши гости тюремным служением, помощью заключенным в СИЗО и в колониях, и помощью, конечно, такой в том числе, связанной с церковной жизнью. Вот отец Кирилл — помощник начальника управления ФСИН России по городу Москве, по организации работы с верующими и клирик храма святителя Николая Мирликийского в Бирюлеве. А Наталья Леонидовна Высоцкая уже тоже не первый раз у нас в гостях в студии радио «Вера», много лет уже занимается Наталья Леонидовна тюремным служением и вот сейчас руководит Обществом милосердия в тюрьмах «Вера, Надежда, Любовь», собственно, как много лет уже этому обществу. А также является членом Общественного совета при ФСИН России и председателем инициативной группы по возрождению храма в СИЗО «Матросская тишина». Вот о вашей профильной деятельности мы сегодня и поговорим.

М. Борисова

— В последние дни очень много появилось и публикаций, и всевозможных сюжетов в телевизионных программах о том, что в СИЗО и колониях остро не хватает священнослужителей. И наши коллеги из светских СМИ поторопились взять комментарии у представителей руководства ФСИН. И те переложили ответственность на священноначалие Русской Православной Церкви, сославшись на то, что священников физически очень мало, и якобы вот вся причина именно в этом. Поскольку вы занимаетесь много лет тюремным служением и кому, как не вам, знать, в чем же все-таки проблема. Хотелось от вас услышать, вот есть ли действительно проблема в том, что не хватает физически священников, готовых нести этот тяжкий крест, окормляя заключенных. И есть ли вина ФСИН в том, что заключенные жалуются, что они месяцами не могут добиться возможности поговорить со священником. Батюшка.

Диакон Кирилл Марковский

— Ну вы знаете, на самом деле проблемы, конечно, нельзя свести только к одному, что не хватает священников. Здесь, по меньшей мере, сталкиваются три проблемы, которые нужно решать для того, чтобы у нас наше служение, оно развивалось и было бы плодотворным. Но прежде всего, стоит сказать, что в Москве, если мы говорим именно о городе Москве, то у нас нет здесь исправительных колоний, у нас здесь следственные изоляторы. То есть мы имеем дело с особой категорий заключенных, скажем так, подозреваемые и обвиняемые. И здесь три вот этих проблемы, о которых я сказал, первая — это действительно определенный дефицит священнослужителей. Потому что уже давно не проводилась у нас ротация, многие батюшки служат уже по многу лет и достигли пенсионного возраста, хотя скажу вам, что ревностно все равно стараются свершать свое служение, кто-то ушел за штат, кто-то стал настоятелем строящегося храма. И наиболее остро, собственно, проблема стояла у нас в 4-м следственном изоляторе, то есть где и побывал вот тот самый член общественно-наблюдательной комиссии, который, пообщавшись с некоторыми подследственными, сделал вывод о том, что там действительно очень редко человек может попасть в храм. И ну когда мы после с ним пообщались, то он вот так вот сразу распространил все это на все следственные изоляторы. То есть действительно у нас остро проблема стоит именно там. То есть служба в самом, одном из самых больших следственных изоляторов города Москвы, СИЗО-4, где фактическое наполнение у нас сейчас больше двух тысяч человек, там служба совершается раз в неделю в настоящий момент. Конечно, это мало. Но не только в этом проблема. То есть у нас в других следственных изоляторах служба совершается чаще. Например, в 5-м — минимум четыре раза в неделю, а то и пять. То есть через субботу она совершается, вот то пять, то четыре раза. В следственном изоляторе № 2, тоже самом большом, служба совершается три или четыре раза в неделю, три минимум всегда. И в иных, которые меньше уже изоляторы, там она совершается по одному разу, но в целом каждый подследственный может там побывать на службе раз, в среднем, в полтора месяца. Хотя про «Матросскую тишину» вам отдельно, думаю, что Наталья Леонидовна скажет. Следственный изолятор № 1, там своя специфика есть. Но проблема не только в нас. Большая и острая проблема, всем известная — это нехватка сотрудников. То есть в нашем территориальном органе сотрудников действительно не хватает.

К. Мацан

— Сотрудников ФСИН, вы имеете в виду?

М. Борисова

— Конечно, сотрудников ФСИН, то есть от них фактически зависит и количество людей, которых выводят на службу и частота служб. То есть в некоторых СИЗО мы не можем увеличить количество служб, потому что сотрудники не справятся с этим. Смотрите, чтобы вывести человека на службу — это же не просто открыл камеру и вывел. Составляются списки заранее, где, значит, сначала выявляются желающие — раз. Затем проверяется так называемая изоляция: чтобы не было подельников на службе, чтобы они не попали, то есть по одному делу кто совершил преступления, чтобы они не были вместе на службе, и не было между ними общения, которое могло бы воспрепятствовать проведению следствия. Затем свои особенности, категории: бывшие сотрудники и, например, рецидивисты и иные подозреваемые, обвиняемые не могут находиться вместе. Обвиняемые по статьям, например, изнасилование и прочее, не могут находиться вместе с рецидивистами из-за возможных конфликтов. Есть еще определенные, так сказать, камеры, где проблема у сотрудников бывает с подследственными, поскольку они, скажем так, не всегда соглашаются соблюдать режим и прочее, то есть явно противодействуют администрации. И те камеры, где в принципе послушно себя ведут люди, которые где-то даже, можно сказать, случайно оказались в СИЗО, их вместе тоже нельзя сводить во время службы. Ну по крайней мере, существует опасность каких-то конфликтных ситуаций и прочее. Вот это все нужно проверить, согласовать, утвердить и потом выводить на службу. При этом как еще бывает: списки составят, например, на 25 человек, приходят в камеру утром выводить — человек спит. Почему? Значит, всю ночь он там занимался неизвестно чем, бурной деятельностью какой-то. Значит, соответственно, на службу его не вывели. А потом он жалуется, что меня не вывели, так сказать, по полгода. Когда начинаешь разбираться — оказывается, эту камеру выводили, а его почему-то нет. Ну другое дело, что он может, конечно, быть и на следственных действиях в этот момент и пропустить свою очередь. Из-за этого следующая очередь наступит нескоро. То есть вот определенные проблемы такого рода есть. Причем ведь сотрудники выводят на службу не только в храм. Ведь у нас еще молельная комната мусульман в каждом СИЗО и молельная комната иудеев. То есть надо составить списки и на мусульман тоже, которых около 20% в среднем в наших СИЗО, и на иудеев, которых, может быть, немного, но они тоже регулярно ходят к раввину. И вот эту всю работу система не потянет, если мы даже будем служить каждый день. Если даже мы найдем ресурсы, и будем служить каждый день, то мы не сможем обеспечить постоянный вывод. Потому что, помимо вывода на богослужения, на котором сотрудники, кстати, должны присутствовать тоже, потому что они должны быть в храме и смотреть за порядком и прочим. Ведь у них много еще свой работы, огромной работы и колоссальной, которую они часто выполняют, задерживаясь на работе там до позднего времени. А у них ведь у всех есть ведь семьи. Мне один сотрудник жаловался, что он уже третий день ночует на работе. Представляете, сотрудник воспитательного отдела. То есть это второй момент, который тоже нужно решать. Ну и третий момент это, конечно, несовершенство нашего законодательства. Ведь надо понимать, что подследственные — это не осужденные люди, это совершенно особый статус. Печально то, что человек, попав в СИЗО, еще его вина не доказана, и он может быть еще невиновным, попадает сразу в самые строгие, скажем так, условия заключения, камерные, тюремные. У нас ведь в России восемь тюрем, и в тюрьмах содержатся люди за действительно серьезные преступлении или за злостные нарушения режима отбывания наказаний, то есть там вот такие вот серьезные сидят, скажем, преступники. А человек, еще вина не доказана, он уже попадает в условия камерного заключения, где несет все тяготы. Но это к вопросу о необходимости нашего служения вообще, может быть, мы вернемся там. Но я хочу сказать, что подследственный, согласно нашему законодательству, может встретиться со священником только с разрешения следователя. Только. То есть ему нужно как бы это разрешение получить. И конкретно каждому. Вот, например, к какому-то подозреваемому, обвиняемому священник вот не может просто так прийти, например, в камеру по закону и вывести его куда-то в коридор и с ним общаться. Потому что на это нужно получать разрешение следователя, которое, между прочим, не всегда дается. И из-за этого еще иногда некоторых подозреваемых и обвиняемых — мне известны такие, — не выводят на службы. Просто не разрешают выводить в храм. Такие случаи мне известны. Но законодательство это отдельная как бы тема. Но, тем не менее, вот три таких момента.

М. Борисова

— Я хотела просто уточнить: а вот подследственные, они имеют же право посещать богослужения или нет?

Диакон Кирилл Марковский

— Согласно, значит, вот эти вот, что касаемо правил посещения храмов и вообще общения со священнослужителями, у нас это регламентируются так называемыми правилами внутреннего распорядка. Есть еще федеральные законы содержания под стражей, тоже, думаю, мы его коснемся, где вообще про священнослужителей не сказано ни слова, то есть это полный провал. Появляется священнослужитель только в правилах внутреннего распорядка, это законный акт, и там есть два особых пункта. Первый пункт — 100-й, что подозреваемый и обвиняемый отправляет религиозные обряды в камерах, а при наличии возможности в специально оборудованных для этих целей помещениях СИЗО, в соответствии с традициями религии, которую они исповедуют. То есть вот на основании этого пункта их могут вывести в храм на богослужение. А дальше 103-й пункт, очень интересный: для оказания духовной помощи подозреваемым и обвиняемым по их просьбе и с разрешения лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело, допускается приглашение в СИЗО священнослужителей. То есть священнослужители допускаются только с разрешения следователя. И здесь вот столкновение происходит вот таких вот моментов. И говорить, конечно, утверждать, что вся проблема только в священниках у нас, что вот подследственные не могут попасть на службу, потому что вот священники там не хотят ходить или их не хватает — это неправильно. Здесь сплетение трех очень важных таких вот проблем.

К. Мацан

— У нас сегодня в гостях диакон Кирилл Марковский, помощник начальника УФСИН России по городу Москве, по организации работы с верующими. И Наталья Леонидовна Высоцкая, руководитель Общества милосердия в тюрьмах «Вера, Надежда, Любовь» и член Общественного совета при ФСИН России. Я хочу, знаете, о чем вас сейчас, Наталья Леонидовна, спросить. Я когда увидел новость, которую мы сегодня обсуждаем, даже не новость, а некое явление — напомню, мы говорим о том, что недавно появилась информация, что подследственные в СИЗО, как писали СМИ, пожаловались на нехватку священников и богослужений, что им бы хотелось чаще посещать богослужения, но такой возможности им не предоставляют. Я подумал вот о чем. Какое-то время назад мы с вами делали интервью, и вы рассказывали про деятельность, вот про тюремное служение, мы скорее исходили из того, что надо вот вам, как волонтеру и активисту этой деятельности, приходить в структуры ФСИН и как бы доказывать, как это важно для заключенных или для подозреваемых и подследственных, обвиняемых — иметь храм, иметь возможность туда приходить. Это было еще неочевидно лет, может быть, десять назад. А сейчас мы получаем сигнал как бы с другой стороны, то есть уже со стороны самих тех, кто содержится в СИЗО. Уже как бы пройден этап, что это нужно, мы с этим согласились, а теперь нам нужно этого больше. Так, может быть, это в каком-то смысле даже и положительный такой сигнал, как некий результат вашей деятельности?

Н. Высоцкая

— Вообще когда я об этом узнала, я была так просто счастлива. Я считаю, что вот этот взрыв, волна в СМИ — это ответ на наши молитвы. Потому что до тех пор, пока СМИ не озвучило эту проблему вот так широко, она как бы была под ковром. И может быть, сейчас кто-то вот слушает и думает: да ладно, я переключу на другую программу, причем тут эти тюрьмы, меня это абсолютно не интересует. Я хочу сказать: мои дорогие слушатели, что проблема содержания в тюрьмах и получение духовной помощи — неважно, мусульман, христиан, иудеев — касается каждой семьи. Потому что у кого-то машина — и может быть очень тяжелое ДТП, и может быть очень тяжелое нарушение с содержанием под стражей, у кого-то бизнес — и там крыша сломается, и сломается твой бизнес, и ты туда пойдешь. Как мне сотни людей говорили: я никогда не думал, что я здесь окажусь, на тюремных нарах. Так вот, эта проблема, она касается всего общества, каждой семьи, каждого человека. Поэтому внимательно послушайте и подумайте, чем каждый может помочь, чтобы в местах заключения люди могли получать как медицинскую помощь, так и духовную помощь, которая очень и очень важна каждому человеку, который попадает в места заключения. Особенно тому человеку, который не садится уже пятый, восьмой раз, как к себе домой, а именно тому человеку, который впервые оказался в местах лишения свободы, а именно в следственном изоляторе.

М. Борисова

— Наталья Леонидовна, вот отец Кирилл упомянул один нюанс, который, обычно как-то не обращают на него особо внимания. Почему человеку так важно пообщаться со священником именно в первый месяц, когда он оказался лишенным свободы? Почему это самый травматичный период, казалось бы, мы знаем это даже из художественной литературы. Все описания тюремных каких-то историй, они говорят о том, что когда человек попадает в тюрьму, вот этот психологический слом, чрезвычайно травматичный. И в этот момент, получается, человек не имеет возможности пообщаться со священником, потому что правила внутреннего распорядка ему это запрещают. Я как-то правильно поняла проблему, нет?

Н. Высоцкая

— Да, вопросов очень много. Давайте я буду потихонечку их, по очереди их освещать. Ну поскольку вы сейчас задали вопрос, я еще не успела ответить на предыдущий...

М. Борисова

— Ой, простите, пожалуйста.

Н. Высоцкая

— Я отвечу на ваши вопросы, а потом обязательно вернемся к тому, потому что он очень важен. Я вначале сказала о том, что эта проблема касается каждого человека. Теперь, отвечая на ваш вопрос: а почему так нужна именно в первое время нахождения под стражей это духовная помощь? Для меня это дважды два равно четыре. Представьте себе... Давайте я представлю себе, что меня взяли под стражу. Что я буду делать? Меня не интересует особо питание — я могу и хлебом там с водой питаться. Ну медицина, ну помогут — хорошо, нет — буду молиться. А вот уж батюшку, чтобы он меня исповедовал и, возможно, причастил Святых Христовых Таин — это для меня самое-самое важное. Давайте представим себе верующую мать или жену, у которой любимый близкий человек — сын, муж попал туда. Куда она бежит, прежде всего? Ну может быть, кто-то побежит в администрацию президента, но большинство побегут в храм, в мечеть, в синагогу и будут просить помощи у Господа, у Бога, если они верующие люди. Я уверена, что эта духовная помощь, она, как воздух, нужна каждому человеку. И даже тому, который на воле себя считал неверующим, когда он попадает в эту ситуацию, вот представьте себе, как человек кричит: мама! — в любых страшных ситуациях, также и здесь он кричит: Господи, помилуй! Я хочу сказать, что когда я увидела эту волну, которая прошла по всем СМИ России, по этой проблеме, я была счастлива. Я встала на колени и сказала: Господи, спасибо Тебе! Ответ на молитвы десятилетий. Сейчас, когда это уже все общество задумалось, я думаю, что это быстрее будет решена эта проблема. Что это за проблема? Змея Горыныча видели? У него три головы. Вот так же и у этой проблемы. Первая проблема — не хватает священников, и это будет решаться на уровне тех религиозных организаций централизованных, четырех традиционных конфессий, который есть в России. Я думаю, что здесь уже и Святейший Патриарх лично примет участие в решении этой проблемы, и она будет решена с учетом того, сколько человек нуждается в духовной помощи именно православного священника. Это первая голова Змея Горыныча. Вторая голова — это нехватка сопровождающих. Мы же не ходим сами по тюрьме, и священник сам по тюрьме не ходит. Нас встречают у входа и провожают у выхода, и обязательно должен быть человек в погонах, который нас сопровождает. А что у нас, вот я могу сказать на примере «Матросской тишины»: если несколько лет назад тому было восемь воспитателей, которые нас сопровождали, а сейчас их сократили, их стало всего пять, и то их отвлекают на другие работы. Конечно, они не успевают. Но поскольку такое высокопоставленное лицо, как заместитель директора ФСИН России, сказал о том, что вся проблема заключаются только в нехватке священников и перекладывается с больной головы на здоровую, то есть на здоровую голову ФСИН — я думаю, что сейчас руководство ФСИН, на уровне директора ФСИН России, задумается о том, как увеличить количество сопровождающих воспитательной службы, которая занимается как раз вот организацией этой духовной помощи. Но у Змея Горыныча есть еще и третья голова, которая самая тяжелая голова — это необходимость изменения в ведомственных нормах, а может быть, даже и законодательных нормах, которые являются камнем преткновения. Когда и сопровождающий есть, и священник есть, а норма правил внутреннего распорядка следственных изоляторов не позволяет этому священнику оказать духовную помощь. Вот как юрист, если вы позволите, я остановлюсь на третьей стороне проблемы.

К. Мацан

— Только после маленькой паузы, мы прервемся сейчас, подвесим интригу. И к этому разговору вернемся в следующей части программы. Я напомню, сегодня с нами и с вами в «Светлом вечере» директор Кирилл Марковский, помощник начальника управления Федеральной службы исполнения наказаний России по городу Москве, помощник начальник по организации работы с верующими, клирик храмах святителя Николая Мирликийского в Бирюлеве. И Наталья Леонидовна Высоцкая, руководитель Общества милосердия в тюрьмах «Вера, Надежда, Любовь», член Общественного совета при ФСИН России и председатель инициативной группы по возрождению храма в СИЗО «Матросская тишина». Мы говорим сегодня о проблемах церковного тюремного служения. И в студии Мария Борисова и я, Константин Мацан. Вернемся к вам после маленькой паузы.

К. Мацан

— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. У нас сегодня в гостях диакон Кирилл Марковский, помощник начальника управления ФСИН России по Москве, по организации работы с верующими, клирик храма святого Николая Мирликийского в Бирюлеве. И Наталья Леонидовна Высоцкая, руководитель Общества милосердия в тюрьмах «Вера, Надежда, Любовь», член Общественного совета при ФСИН России. Мы продолжаем наш разговор о тюремном служении.

Н. Высоцкая

— Я хотела рассказать о том, какие нормы правил внутреннего распорядка следственных изоляторов мешают оказанию духовной помощи.

К. Мацан

— Так.

Н. Высоцкая

— Есть такая 103-я статья ныне действующих правил внутреннего распорядка СИЗО, будем называть кратко — ПВР СИЗО. В этой статье 103-й сказано о том, что оказание духовной помощи подозреваемым и обвиняемым по их просьбе может быть дано только с разрешения лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело. Если по-простому сказать, то с разрешения следователя или суда, если этот человек уже является подсудимым, но еще сидит в СИЗО. Я покопалась в документах и нашла, что эта устаревшая норма была еще в приказе МВД России в 1995 году — это как раз в тот период, когда вообще считалось, что этого не нужно. И с тех пор вот эта норма — с разрешения лица и органа, в производстве которых находится уголовное дело — до сих пор переносится из одного ПВР в следующее ПВР и так далее. Уже в течение вот смотрите, какого длительного времени. Ее нужно изменять, она устарела. Хочу вам всем сказать, что мы ее нарушаем постоянно.

К. Мацан

— А во ФСИН об этом знают?

Н. Высоцкая

— Конечно, прекрасно знают и они согласны на то, что нужно менять эту норму, потому что она устарела. Они заключили, именно ФСИН заключили соглашение с каждых из четырех традиционных религий России — мусульманство, православие — христианство, буддизм и иудаизм. И там эти соглашения, они так и называются: взаимодействие — то есть действия совместные ФСИН и представителей той или иной религии. Более того, сейчас каждая религия выделила специальных тюремных служителей, они входят в списки, их проверяли, перепроверяли и допустили как тех людей, которые ну как бы достойны того, чтобы ходить в эти тюрьмы и оказывать помощь не только осужденным в колониях, но и подследственным в следственных изоляторах. И вот не только я, но представители всех четырех традиционных религий России, а также правозащитники единым фронтом объединяются для того, чтобы изменить вот этот пункт 103-й ПВР СИЗО. Мы уже с отцом Кириллом обращались к уполномоченному по делам человека, Москальковой Татьяне Николаевне. И мне пришел ответ, что с учетом очень большой значимости этой проблемы, она будет обсуждаться на экспертном совете. И я надеюсь, что там будут представители ФСИН, всех четырех традиционных религий, правозащитники, и мы будем обсуждать эту проблему. Я даже была по этой проблеме у заместителя министра юстиции. И мы разговаривали с ним об этом, и он тоже понимает, что это нужно менять. Но будет сопротивляться Следственный комитет, прокуратура и ФСБ, которые ведут именно вот эти расследования следственных дел. Я спрашивала: а почему они будут сопротивляться? Ну вот они будут думать, что священнослужители могут как-то неправильно себя вести, там поломают наши ведение уголовного дела, научат этого человека, как нужно ну уходить от ответственности, и вообще вот это вот, они будут мешать следствию. Я вам хочу сказать, что это совершенно неправильная позиция. Могу сказать как адвокат. Вот когда я работала адвокатом как профессионал, вот я именно и учила своих подзащитных, как можно найти, ну скажем так, нехорошее слово, лазейку в законе, чтобы смягчить статью или еще что-то. Но как только я стала православной христианкой, я потеряла свою работу, потому что я могу теперь только прийти к человеку и сказать: слушай, Николай Чудотворец что говорит в акафисте? Что он, как паутину, разорвет каждую ложь. И если ты будешь говорить неправду, то это будет ну плохо для тебя с духовной точки зрения. Слава Богу, что это уже я получаю пенсию, и мне уже не нужно думать о куске хлеба. И поэтому я совершенно спокойно отказалась от адвокатской работы и сейчас просто занимаюсь, как миссионерка, как мирянка Русской Православной Церкви. И если меня спросят, как себя вести, я скажу: поступай так, как подсказывает тебе совесть. А совесть это голос Божий в душе человека. И вот сам человек должен понять, как ему нужно решить ту или иную проблему. И я уверена, я стопроцентно уверена, что священнослужители не будут, как бы вам это сказать, предметом противодействия уголовного дела. Да, согласна, может быть, в семье не без урода, и один такой найдется, но он тут же вылетит оттуда, как пробка из бутылки. Потому что это неугодно Богу, он очень быстро, как бы вскроется вот это его нехорошее дело, вот это вот. А остальным-то девяносто девяти не смейте мешать делать богоугодное дело, оказывать вот эту духовную помощь. И руководителям СК, прокуратуры и ФСБ я хочу сказать: смотрите за своими сотрудниками. Посмотрите, что сейчас в СМИ: такие же сотрудники ФСБ, которые должны препятствовать вот этому вот, преступлениям, они сами совершают разбойные нападения. Вот чем нужно заниматься, а не препятствовать священникам подходить к подследственным.

М. Борисова

— А батюшка, можно вопрос, вот тоже какие-то нюансы, которые всплывают периодически. А я слышала, что есть какая-то принципиальная разница, в каком статусе находится сама встреча священнослужителя с заключенными: то есть это может быть статус свидания или статус встречи. В чем тут загвоздка, в чем разница?

Диакон Кирилл Марковский

— Да, вы знаете, как я уже сказал, в федеральном законе 103-м, там ни слова не сказано про свидание или встречу со священнослужителем. То есть там четко оговаривается о свидании с родственниками и иными лицами, защитником или с адвокатом, с нотариусом. И еще добавили одну статью: 18.1 — это о беседе с членами общественно-наблюдательной комиссии. Про священника ничего не сказано. И вот когда заходит речь о получении разрешения, скажем, на встречу со священнослужителем, то следователь обычно всегда дает разрешение на свидание — в общем-то, без всякого как бы на то основания. Потому что нигде, ни в правилах внутреннего распорядка СИЗО не сказано, что речь идет о свидании, говорится просто о приглашении священнослужителя. Но поскольку нигде не упоминается как бы эта встреча, не оговаривается собственно ее название, то дают разрешение на свидание. И получается, что здесь вообще невозможна никакая практически духовная помощь. Потому что свидание, что такое свидание? Тоже четко оговаривается в правилах внутреннего распорядка, что свидание именно с иными лицами — а священник, получается, попадает в категорию иных лиц — он же не защитник, он не родственник, иные лица. И вот получается что священник, согласно этому разрешению, может только пообщаться с подозреваемым, обвиняемым через разделительную перегородку, исключающую передачу каких-либо предметов запрещенных и в присутствии третьего лица, а именно сотрудника. То есть получается вообще такая ситуация, что священник может только пообщаться, значит, ни причастить, ни исповедовать, ни пообщаться с ним один на один без разрешения следователя. То есть вот в настоящее время так как бы обстоит дело. Хотя на самом деле даже по мысли, по крайней мере, правил внутреннего распорядка там ничего не сказано про свидание.

М. Борисова

— Но это можно изменить, тоже внеся какие-то поправки?

Диакон Кирилл Марковский

— Внеся изменения в федеральный закон о содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений.

М. Борисова

— То есть это не правила внутреннего распорядка, это более серьезные юридические...

Диакон Кирилл Марковский

— Да, это основной как бы закон. И менять правила внутреннего распорядка, не внеся изменения в закон, нельзя. Поэтому, ну по крайней мере, нам предлагается идти именно по такому пути: то есть прежде внести изменения в закон, а потом уже соответственно в правило внутреннего распорядка, которое опирается на этот закон.

Н. Высоцкая

— Можно мне добавить?

Н. Высоцкая

— Да, конечно Наталья Леонидовна.

Н. Высоцкая

— Это нас ведут по этому пути, отец Кирилл. Вначале мы говорили о том, что вполне достаточно просто изменить правила внутреннего распорядка и дать соответствующие разъяснения, рекомендации. Нигде в законе не написано, что оказание духовной помощи это свидание. Нигде этого не написано. И поэтому менять федеральный закон в этом случае не нужно. То есть не надо что-то там убирать, а новое вставлять. Просто нужно дать разъяснение, и это делается очень просто. Интересно, что когда я... Я же обращаюсь и к депутатам по этим вопросам, и к Патриарху, и к руководству ФСИН. Так вот интересно, что когда один из депутатов, который должен, комитет, который занимается именно вот вопросами общества, в том числе и религиозными организациями, и когда я туда обратилась, он направил мое обращение Крашенинникову в Комитет по законодательству. А там аппарат этого комитета рассмотрел и вернул обратно мое обращение, сказал о том, что в этих случаях замена или изменение федерального законодательства не нужно. Все можно рассмотреть на уровне правил внутреннего распорядка следственного изолятора, который утверждает министр юстиции и по согласованию с генеральным прокурором.

К. Мацан

— А вот смотрите, вы сказали, что, собственно говоря, один из таких камней преткновения это вот пункт, который гласит, что решение, разрешение на приход священника дают следователь или суд, то есть так следует из нынешней редакции. А какой должна быть, ну грубо говоря, новая редакция вот этого пункта, чтобы он заработал и чтобы облегчил жизнь тем, кто занимается тюремным служением?

Н. Высоцкая

— Вот мы, когда обращаемся в те или иные инстанции, как юрист с тридцатипятилетним стажем, которая тоже когда-то занималась изменением законодательства, я всегда пишу действующую редакцию и ту редакцию, предлагаемую, чтобы тот человек, который будет решать, он может уже, ему легче будет изменить то, что мы предлагаем. Если вы хотите, чтобы я зачитала, это будет очень долго и нудно.

К. Мацан

— Поясните доступным языком.

Н. Высоцкая

— Ну простым языком я могу сказать, что если священнослужитель четырех традиционных религий, с которыми ФСИН России заключило соглашение о взаимодействии, обходит следственный изолятор, как я говорю от «кормушки» к «кормушке», но правильно говорить от окошка к окошку камер одного этажа, второго этажа, третьего этажа, потом следующего корпуса — первого этажа, второго этажа третьего этажа и так далее, когда выводят в тюремный храм к этим тюремным священникам — вот тогда никаких разрешений ни от следователя, ни суда не нужно. Это идет как взаимодействие с Федеральной службой исполнения наказаний. Если же какой-то подследственный ну вот не хочет общаться с тюремными священниками, да, мне некоторые говорили: да это у вас попы в погонах. Я говорю: что за глупость! Какой священник, у которого три-четыре ребеночка маленького дома, за какие деньги, за какие коврижки он пойдет в туберкулезный корпус исповедовать причащать людей с открытыми формами туберкулеза? Ну если по каким-то причинам не доверяют этим священникам единицы и хотят именно священника там, не знаю, отца такого или такого-то — ну тогда пускай будет разрешение. Но разрешение не на свидание, а разрешение на встречу — так же, как человек встречается вот с правозащитником. Но не как с родственником. И это все прописано вот здесь, в нашей предлагаемой редакции пункта 103-го.

К. Мацан

— Диакон Кирилл Марковский, помощник начальника управления Федеральной службы исполнения наказаний России по Москве, помощник начальника по организации работы с верующими, клирик храма святителя Николая Мирликийского в Бирюлеве. И Наталья Леонидовна Высоцкая, руководитель Общества милосердия в тюрьмах «Вера, Надежда, Любовь» и член Общественного совета при ФСИН России, сегодня проводят с нами этот «Светлый вечер».

Н. Высоцкая

— Разрешите мне продолжить.

М. Борисова

— Конечно.

Н. Высоцкая

— ФСИН сейчас нарушает. Потому что они видят, что мы творим добро, и что ничего плохого в этом нет. Если Следственный комитет, прокуратура и так далее желают вот познакомиться с той практикой, которая проходит уже не один год, а десятилетия, пусть придут, и мы все это им расскажем. Там действительно все разложено по полочкам, по пунктикам. Правильно отец Кирилл сказал, что составляется список желающих, которые хотят в храм или исповедоваться, причаститься. Если режимные службы не разрешают тому или иному сверхопасному преступнику прийти на совместное моление в храм, то его вызывают в индивидуальном порядке, после литургии. Все это делается по-честному, как вам сказать, на основах настоящей справедливости. И это должно быть узаконено, и на это должны дать зеленый свет и прокуратура, и ФСБ, и СК. И ведь сейчас, смотрите, что происходит: в законе этого нет, но почему-то взяли и подвели встречу священника к свиданию. Причем тут свидание? Свидание и трое суток бывает, но это же не то, как общается тюремный священник с подследственными. Более того, почему-то в законе, основном законе содержания под стражей есть правильная статья о так называемой изоляции. Но в камерах — еще раз подчеркиваю, пожалуйста, услышьте: в камерах. Но никак нельзя эти условия переносить на совместное моление в храме, в мечети. Почему? Да потому что в камере люди подследственные находятся сутками, неделями, месяцами, иногда годами. И не во всех камерах есть видеонаблюдение и сотрудника, который бы их сопровождал в камере 24 часа —такого нет. А когда их выводят, ну допустим, в православный храм, там стоит сотрудник и он наблюдает за тем, чтобы не было нарушения правил внутреннего распорядка. И эта литургия длится всего полтора часа. Причем тут эти условия изоляции, которые в камерах, переносить на храм? Еще раз повторяю: если какой-то особо опасный преступник, и режимные службы считают, что нельзя его выводить на совместные моления, его нужно вывести после литургии, после совместного моления, в индивидуальном порядке. Поскольку сейчас нет такой возможности, чтобы удовлетворять вот эти духовные потребности подследственных в храме — вот я говорю о «Матросской тишине», — то священники обходят больничные камеры. Впереди идут миряне, которые спрашивают: в этой камере нужно общение со священником? — Нет, не нужно. Переходим к следующей камере. В этой нужно? — Да, я готовился к исповеди и причастию. — Хорошо, сейчас батюшка к тебе подойдет. Идем к следующей камере. И вот так священник целый день исповедует, причащает. Конечно, многие говорят: а мы не хотим, в коридоре чтобы нас исповедовали, причащали, мы хотим в храме. И почему мы строим храм в «Матросской тишине» вот этот, отдельно стоящий, чтобы со всех корпусов этого огромного изолятора можно было водить в храм. Но опять-таки, мои дорогие, помните этого трехголового Змея Горыныча? Нужно чтобы не только вырос храм, но чтобы был определен порядок вывода в этот храм со всех корпусов этого изолятора. Исключая больничный, потому что там туберкулез, там СПИД и так далее, там отдельные больничные священники. А все остальные, у которых здоровые, вот там должен быть четкий план вывода в храм, чтобы это была не фикция. Потому что как некоторые ученые ФСИН России предлагали: выводить в храм по одной камере. Я посчитала и могу сейчас это вам сказать, мои подсчеты. По «Матросской тишине», поскольку я туда хожу уже больше четверти века. И в этом изоляторе, будем считать, 300 камер. Примерно в десяти процентах камер скажут: мы не хотим ходить к православному священнику. И это значит, в 30 камерах православный священник не нужен, ну будем считать, 50 камер, для удобства подсчета. Так вот если, как предлагают некоторые ученые ФСИН, чтобы выводить только из одной камеры — 250 камер и один раз в неделю литургия — человеку нужно ждать пять лет, чтобы попасть в храм. Интересно, да?

К. Мацан

— Успеет подготовиться к исповеди.

Н. Высоцкая

— Совершенно верно. Если каждый день служить литургию — это надо очень большое количество священников тюремных...

Диакон Кирилл Марковский

— И сотрудников.

Н. Высоцкая

— И сотрудников. Каждый день служить литургию — один раз в год он может попасть, если только брать вот по этим критериям изоляции в камерах. Я предлагаю, как и вот аппарат уполномоченного по правам человека, Москальковой Татьяны Николаевны, сесть всем вместе — в том числе прокурорам, следователями, правозащитникам, представителям всех четырех религий традиционных — и обговорить: как вы считаете, как часто должен человек получить духовную помощь. Вот я у отца Кирилл спрошу. Как вы считаете, отец Кирилл?

Диакон Кирилл Марковский

— Ну минимум раз в месяц, наверное, человек должен быть на богослужении, причаститься, исповедоваться.

Н. Высоцкая

— И вот исходя из этого — один раз в месяц. Тогда надо посчитать, не полениться, обойти все камеры, сделать настоящий мониторинг и сказать, сколько нужно священников в тот или иной изолятор, исходя из количества людей, которые хотят получить духовную помощь.

Диакон Кирилл Марковский

— И сколько нужно сотрудников тоже.

М. Борисова

— Да, и сколько нужно сотрудников и сколько нужно храмов. Насколько я понимаю, ведь сейчас не везде, не во всех СИЗО...

Диакон Кирилл Марковский

— Нет, во всех СИЗО есть храмы, а в некоторых даже два.

К. Мацан

— А «Матросская тишина»?

М. Борисова

— А «Матросская тишина»?

Н. Высоцкая

— А в «Матросской тишине» мы строим третий храм, мои дорогие. Потому что в тех двух храмах, которые есть, первый был создан с Божией помощью в 2003 году и функционирует до сих пор в туберкулезном корпусе, но туда ходят только туберкулезные больные и чуть-чуть людей ходят из соседнего корпуса. А есть корпуса, которые вообще не ходят в храм в «Матросской тишине», несмотря на то что есть храм на 1-м корпусе — Анастасии Узорешительницы, тоже маленький, домовой. И в 7-м корпусе есть Никольская часовня. Для чего нам нужен этот отдельный стоящий храм? Чтобы туда приходили люди со всех корпусов. Там может быть ну 50 человек — можно сразу служить литургию. Но представьте себе, сколько по нормам ФСИНа России должно быть сопровождающих сотрудников, чтобы провести такую литургию.

Диакон Кирилл Марковский

— Чтобы привести 50 человек в храм, нужно не менее, наверное, семи сотрудников, если посчитать, даже восьми.

Н. Высоцкая

— Вот. Но поскольку замдиректора ФСИН сказал, что проблема только в священниках, и если Патриарх и другие наши традиционные религии дадут священнослужителей, то конечно, заместитель ФСИНа России примет все меры, чтобы сопровождающих сотрудников было достаточно.

М. Борисова

— Наталья Леонидовна, а вот хотелось бы напомнить нашим радиослушателям, если у них возникнет желание помочь в вашей благородной деятельности, куда им обращаться и как им найти с вами контакт?

Н. Высоцкая

— Значит, сейчас во многих храмах Москвы есть буклеты с просьбой жертвовать на тюремный храм. Есть старые буклеты, где только мы сражались и собирали деньги. Есть новые буклеты, где уже видно, сколько построено — мы уже выходим на крышу и купола этого храма. Там есть мой телефон, куда звонят все люди, которые хотят помочь храму — пожалуйста, звоните. Если вы не нашли такого буклета, наберите в интернете: «Высоцкая Наталья Леонидовна» — выйдет мой телефон, — звоните. Но сейчас радио «Вера», и журнала «Фома», и благотворительный фонд «Мои друзья» решили нам активно помочь. И в благотворительном фонде «Мои друзья» открыта страничка помощи вот этому тюремному храму «Всех скорбящих Радосте» иконы Божией Матери. Вы можете зайти на сайт этого фонда, еще раз повторяю: «Мои друзья». И там вы можете онлайн пожертвовать, можете квитанцию распечатать, пойти в Сбербанк. Хочу вам по секрету сказать, что даже Сберегательный банк пошел нам навстречу и отказался от комиссии, если вы перечисляете деньги через Сберегательный банк. Еще вы прочитаете об этом храме на сайте журнала «Фома», на сайте радио «Вера». Если у вас появится желание, вы найдете, как пожертвовать на этот храм. И мы будем благодарны любой сумме. У нас есть суммы 100, 50 рублей, которые заключенные пересылают. Вот из Перми, например — он услышал в «Матросской тишине» об этом храме, потом его перевели в колонию, и он оттуда прислал 50 рублей. И я этим пожертвованиям очень и очень рада. Сейчас нам действительно очень нужны деньги. Наш генподрядчик прислал смету и график работ и оказалось, что за три следующие месяца мы должны собрать 11 миллионов рублей. Пожалуйста. С миру по нитке — голому рубашка. Всего вам доброго. С Богом.

К. Мацан

— Ну на этой оптимистической ноте нашу сегодняшнюю беседу мы завершаем. А я еще напомню, что совершить пожертвование можно через короткий номер «7715» — это пожертвование будет в пользу фонда «Мои друзья», о чем сказала Наталья Леонидовна. Номер «7715» со словом «друзья», пробел и сумма перевода. Например: «друзья», пробел, «500» — это будет пожертвование в пользу восстановления храма в «Матросской тишине». Напомню, сегодня у нас в гостях в «Светлом вечере» были диакон Кирилл Марковский, помощник начальника управления ФСИН России по городу Москве, по организации работы с верующими, клирик храма святителя Николая Мирликийского в Бирюлеве. И Наталья Леонидовна Высоцкая, руководитель Общества милосердия в тюрьмах «Вера, Надежда, Любовь», член Общественного совета при ФСИН России и председатель инициативной группы по возрождению храма в СИЗО «Матросская тишина». В студии была Марина Борисова и я, Константин Мацан. До свидания.