«Праздные разговоры ведут люди, отпавшие от Тебя, Мудрость моя»
Праздные разговоры ведут люди, отпавшие от Тебя, Мудрость моя. Безверие о делах рассуждает, о вере бездельники.
И всякий высмеивает то, чего не имеет, а то, что имеет до небес превозносит.
Пока Ты, Господи, наполняешь мой дом дыханием Своим животворящим, забываю спросить Тебя: что важнее — дела или вера? Если же оскорбляю Тебя и отпадаю от Тебя, присоединяюсь к разговорам праздным и жарко то одну, то другую сторону поддерживаю.
Ибо без Тебя я — флюгер на печной трубе, каждому ветру вторящий. Когда поднимется ветер веры в душе моей, вторю тем, кто оставил дела и стоит за веру; когда колыхнётся во мне ветер делания — тем, кто веру оставил и стоит за дела. Но в присутствии Твоём всесмиряющем не бывает ветров, колебаний и разделения вещей. Не чувствую тогда веры и дел не вижу, Тебя лишь одного вижу и чувствую. Поистине, Ты — не вера моя, Ты — видение моё. И Ты — не моё делание, но я — Твоё делание. И вновь говорю: не Ты моя вера, а я вера Твоя и Твоё доверие.
И говорю празднословящим: имеющий веру правую в Бога Живого, тот возлюбил молчание. И делающий правое дело Божие, тот охотнее молчит. Создавший веру себе из своего вымысла, тот спорит о вере. И делающий от себя восхваляет дела свои.
У человека веры на душе тишина глубокая, глубже дна морского. Ибо Мудрость Божия рождается и обитает в тишине глубокой.
У делателя дела Божия — глубокое молчание на языке, глубже молчания металла в недрах горы. Ибо делатель дела Божия прислушивается к приказам и исполняет их, и снова прислушивается, и некогда говорить ему.
Говорю в дела верующим: разве молитва моя — не делание и переделывание себя самого? Не во мне ли весь мир от сотворения и до конца времён, вся нищета и нечистота его? Воистину, несмь без дела, когда обливаюсь потом и слезами в молитве, несу я тяжкий крест милостыни нищим души моей и врачевания больных её и изгнания духов нечистых.
Говорю в веру верующим: разве не пробуждаю я веру в соседях своих добрыми делами, которые творю?
Разве дело моё в мире — не дело песни моей — псалом спасённого среди неспасённых?
Кто остановит песнь мою в гортани души преисполненной? Кто остановит биение воды в источнике? Бранятся ли русалки из источника с русалками речными — чья вода полезнее? Воистину, не будь источника и реки бы не было.
Господи мой, не удаляйся от меня, да не умрёт душа моя от препирательства праздного. Молчание в присутствии Твоём взращивает душу мою; празднословие в разлуке с Тобой раздирает и истощает её в лён истрёпанный.
Прислушался я в последний раз к перебранкам человеческим, и махнул рукой, и удалился. Се не спор истинно верующих с истинными делателями дела Твоего. Нет — перебранка рабов маловерных и зловольных. То маловерные препираются с пустословами светскими. То иссякший источник бранится с ручьём пересохшим.
Пока были полны, оба пели одну песнь радости, и в радости окликали друг друга.
Сие же перебранка праздноверующего с праздноделающим. Какой союз у меня с ними? Что привязывает меня к ним, кроме жалости, что отпали они от Твоего сияния?
Преисполни храм души моей, Животворящий Душе, да ослепну к видению гневных лиц бранящихся и оглохну к речам их безумным.
Отошли они от Тебя, Радость моя, потому и ведут разговоры безумные.
Поклоняюсь и молюсь Тебе, привяжи душу мою к Себе тысячами лучей солнечных, да не отойдёт от Тебя и не сорвётся в пропасть холодную.
«На рассвете, когда просыпаюсь, к Тебе летят первые мысли мои»
На рассвете, когда просыпаюсь, к Тебе летят первые мысли мои; первое движение души — дотянуться до улыбки Твоей; первый мой шёпот — имя Твоё; первое изумление — Ты рядом.
Словно младенец, увидевший страшный сон, спешит укрыться в объятиях матери и радуется, что сон не разлучил его с ней, так я: пробудившись спешу в объятие Твоё, радуясь, что странствия во сне не разлучили меня с Тобой.
Как нелюбезен я с Тобой, Любовь моя! Стыд съедает меня за нелюбезность мою к Тебе. Ни на миг не покидаешь Ты меня, я же часами странствую по снам моим без Тебя. Потому кляну я сновидения и сон свой, и восхищаюсь силами небесными, ни днём ни ночью не сводящими с Тебя очей.
Сон утомляет, Ты приносишь покой и отдых. Не будет покоя уставшему без созерцания Тебя, ни утешения скорбящему без беседы с Тобой, ни здоровья больному без касания десницы Твоей, ни очищения нечистому без омовения в свете Твоём.
Спешу в храм Твой улицами пустынными, спешу и не встречаю никого на пути своём. Все спят и в снах своих мучаются от разлуки с Тобой, а ты сидишь на каждой постели и ждёшь пока души вернутся из дальних скитаний.
Стыд съедает меня, Любовь моя, за нелюбезность к Тебе душ человеческих, что так надолго покидают они источник жизни своей.
Звери лесные проснулись на заре, и Ты стоишь рядом с ними и пасёшь их. Думают звери о пище, о пище думают они утром ранним, также, как и я, но знаю, что Тобой лишь могу утолить голод свой.
Пустынными улицами на рассвете спешу я, Славы Твоей взыскуя. Слышу колокола, в храм зовущие. И возношусь мыслями и смотрю с высоты на землю, чтобы видеть, сколько чад человеческих отказалось от скитаний безумных и встретило Сущего, далёкого безумства сна.
Проснулись в кельях и пещерах святые отшельники и беседуют с Тобой. Встали те, чьи души никогда не ложатся, но как свечи горящие, день и ночь прямо стоят пред Тобой.
Благослови, Господи, всех молитвенников и отшельников, жизнью своею, словно ладаном кадящих землю сонную.
Многие тысячи душ на рассвете с телом расстаются. И когда родится солнце, загорится оно свечой поминальной над множеством умерших.
И смотрю на Тебя, Любовь моя, как склоняешься Ты над тысячами умирающих и ждёшь, что призовут они имя Твоё. И слышишь, как каются некоторые за всю жизнь свою и вопиют к Тебе о помощи.
Благослови, Господи, всех кающихся на одре смертном и отзовись на вопль их.
Пустынными улицами спешу, Слава моя, и вхожу в храм Твой, чтобы петь Тебе величание. И один в храме стою, Тобою и Ангелами Твоими наполненном. И на колени падаю и молюсь в слезах: Пробуди к Себе, Господи Небодержец, все души, спящие братьев моих и народа моего!
Отяжелели и ослабели души грешников, и опустились до границ адовых. О Любовь вечно бодрствующая, пробуди их прежде, чем смерть столкнёт их в сон беспробудный, вечный, в сон страшный, который не осенит свет лица Твоего.
Как язык живет и сохраняется в русской песне
Чешский композитор Ле’ош Я’начек иногда записывал нотами то, что слышал вокруг: разговоры на базаре, шум улицы, беседу прохожих. Он считал, что народная речь — это источник национальной музыки. Можно сказать, что язык, на котором мы говорим, отражается в песне. А песня, которую мы поем, сохраняет язык.
В русской народной песне инструментального сопровождения немного. В основном песня распевается на много голосов. Поэтому важным является именно текст и его напевность. То есть смысл, закрепленный в мелодии. И здесь проявляются особенности русского языка с его подвижным строением фразы, повторами, приговорками и междометиями. Ритмика речи соединяется с ритмикой песни.
«Ой, вы морозы. Ой, вы морозы.
Вы морозы крещенские лютые,
вы морозы крещенские лютые...»
Песни у нас самые разные: рекрутские, свадебные, поминальные, урожайные. И во всех жанрах русская песня — источник устойчивых выражений и образов. Например, до сих пор в ходу в нашей речи «сине море», «добрый молодец», «девица-красавица», «белый свет».
И метафоры, связанные с чувством любви, живут в языке: «Не огонь горит, не вода кипит, что горит то сердце молодецкое, кипит то сердце матросское».
Русский язык входит в наш культурный код с рождения, когда мы слышим весёлые потешки, удалые плясовые или трогательные колыбельные песни.
Поспи теплая свеча, до закату не печаль,
До закату, до зари, не разбудим никоды,
Баю-бай, люли-лю
Мы не будем, не приложим,
С Богом спанюшкать положим,
Баю-бай, люли-лю.
Давайте петь детям колыбельные и другие песни, давайте передавать им это богатство — русскую напевную речь.
Автор: Нина Резник
Все выпуски программы: Сила слова