«9-е воскресенье после Пятидесятницы. Успение Пресвятой Богородицы». Прот. Федор Бородин

В нашей студии был настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Федор Бородин.

Разговор шел о смыслах богослужения в ближайшее воскресенье, о значении праздника Успения Пресвятой Богородицы, а также о памяти святых апостола Матфия, Саввы Сторожевского, Феодора Острожского, преподобномученика Варлаама и убиенной с ним братии Белогорского монастыря, святителя Тихона Задонского и Феодосия Печерского.

---

М. Борисова

— Добрый вечер, дорогие друзья. С вами Марина Борисова. В эфире наша программа «Седмица», в которой мы каждую субботу говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. И сегодня у нас в гостях настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Федор Бородин.

Протоиерей Федор

— Добрый день, Здравствуйте.

М. Борисова

— И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждет нас в церкви завтра, в 9-е воскресенье после Пятидесятницы, и на наступающей седмице. Ну, как всегда, по традиции, понять смысл воскресенья мы стараемся по тем отрывкам из Апостольских Посланий и Евангелия, которые мы услышим завтра в храме за Божественной литургией. И вот завтра мы будем слушать отрывок из Первого Послания апостола Павла к Коринфянам, из 3-й главы, стихи с 9-го по 17-й. И сразу же мне хочется задавать вопросы, буквально с первых строк этого отрывка. Потому что апостол говорит: «Я, по данной мне от Бога благодати, как мудрый строитель, положил основание, а другой строит на нем; но каждый смотри, как строит. Ибо никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос. Строит ли кто на этом основании из золота, серебра, драгоценных камней, дерева, сена, соломы, — каждого дело обнаружится». И далее: «У кого дело, которое он строил, устоит, тот получит награду. А у кого дело сгорит, тот потерпит урон; впрочем, сам спасется, но так, как бы из огня». И вот тут я застываю в недоумении, потому что я не понимаю ничего. Сначала, то что говорит апостол вначале — я понимаю, что в основании каждого дела, какое бы оно не было, должен быть Христос, и несмотря на то, что каждый, в меру своих талантов, может созидать на этом основании — и из соломы, и из дерева, и из золота. Но вот эта последняя фраза, она как бы в моем сознании перечеркивает весь вышеизложенный смысл и повергает меня в недоумение. Объясните, пожалуйста.

Протоиерей Федор

— Вообще этот отрывок из Первого Послания к Коринфянам, он наполнен глубочайшими и очень важными смыслами для нас, о которых, безусловно, хотелось бы поговорить. Ну вот первое: мы соработники у Бога, вы — Божия нива, Божие строение. Не только апостолы соработники, а любой человек, который проповедует и приводит ко Христу — ни больше ни меньше, он соработник у Бога. Человеку дана такая возможность и это удивительно, это величайшая честь. То есть получается, что привлечь другого человека к спасению дано тому, кто хочет в этом потрудиться, быть соработником Бога. Тот вопрос, который вас приводит в недоумение, мне кажется, что он здесь достаточно просто решается. Действительно, каждый из нас строит здание своей духовной жизни, своего спасения, свой храм, да, свое исполнение заповедей Божиих, у каждого оно разное — у преподобного Сергия оно из золота и драгоценных камней, у меня оно из сучков и гнилой соломы, да, но спасется тот, кто строит, понимаете. Все сгорит, действительно все сгорит, потому что спасает Христос, а не здания, которые мы построили. Более того, надо успеть за христианскую жизнь сделать вывод, что мы на самом деле ничего спасительного с вами построить не можем. Но если ты строишь, если ты трудишься, если ты падаешь и встаешь, если ты все равно возвращаешься ко Христу и любишь Его, то твое спасение придет, даже если все, что ты созидал в течение этой жизни, погибнет. Вот для меня этот отрывок — это отрывок вообще удивительной надежды, которую Господь дает. Ты только строй, ты только делай, ты только трудись. Даже если это исчезнет все — ничего, ты работай, сынок, да, вот как бы нам Отец Небесный наш говорит, и Я тебя спасу. И вот очень важно то, что вы отметили, действительно, что основанием должен стать Иисус Христос. Понимаете, очень многие люди приходят в церковь и приходят к Богу опосредованно, не сразу к Иисусу Христу. Они приходят через разочарование в тех смыслах и тех основах жизни, которыми жили раньше. Они приходят через красоту — кто-то богослужения, кто-то церковной музыки, через слово проповедников, через христианскую живопись — очень много таких людей. И особенно это было на излете советского времени. Какие-нибудь реставраторы, поступавшие учиться во ВНИИР, Научный институт всесоюзной реставрации — да они к концу обучения, большинство из них, становились глубоко верующими людьми или люди, изучавшие древнерусскую литературу, там несколько раз бывшие на лекциях Аверинцева, например, в МГУ. Но постепенно вот это очарование производным, понимаете, потому что красота это производное, оно должно замениться тем, что ты лично строишь свое спасение на твоей встрече с Иисусом Христом. Он должен стать самым главным в твоей жизни, тогда это здание, которое устоит. Потому что на любом другом основании построенное здание, оно действительно рассыплется. И музыка кончится, и живопись перестанет так утешать и радовать, когда ты выучишь ее всю наизусть, понимаете. А еще мне кажется, что еще созвучны этим словам слова, которые мы постоянно произносим за каждой утреней: «Камень, егоже небрегоша зиждущие, сей быть во главу угла» — вот это тот самый камень, о котором апостол Петр в своих Посланиях говорит, который есть Иисус Христос. Вот этот камень молитвы. Понимаете, что такое встреча с Иисусом Христом сейчас в моей жизни? Это молитва. Это Евхаристия и молитва. И я вот могу напомнить слова, которые меня очень удивили — я их слышал от покойного уже сейчас, очень уважаемого мною архипастыря, архиепископа Алексия Костромского, который нам всем хорошо очень известен, москвичам, по многолетнем наместничеству в Новоспасском монастыре, владыки Алексия (Фролова). Однажды служа на нашем приходе, возглавляя праздничную службу, на трапезе уже потом он сказал такие слова. Вот речь зашла о восстановлении храма, он говорит: ну что ты, говорит, отец Федор. Вот представь, мне целый монастырь восстанавливать. И вот я бился-бился, бился-бился — ну ничего не получается. Ни средств, ни людей, ни проектов, ну не получается, не клеится и все. И вот, он говорит, когда я перестал по-настоящему надеяться на себя, а стал только об этом молиться и предал это Богу — появились люди, появились средства, появились проекты и все закипело. Понимаете, вот если мы хотим, чтобы наша даже церковная деятельность кипела, да, мы хотим этого — надо уметь во всех своих делах, не только теоретически, да, вот, так сказать, в богословии, как в концепции мира, а вот ежедневно делать так, чтобы мы в своей жизни, в своей вере опирались на этот камень, на Иисуса Христа, в молитве и Евхаристии.

М. Борисова

— Обратимся теперь к отрывку из Евангелия от Матфея, из 14-й главы, стихи 22-й по 34-й. Это достаточно известный отрывок евангельский, ну я полагаю, для большинства наших радиослушателей известный. Там, где речь идет о том, что Господь отпустил апостолов, остался молиться, а апостолов отпустил на лодке переправляться на другой берег. А Сам после того, как разыгралась буря, пошел к ним по водам. И реакция апостола Петра, мне кажется, особенно подчеркивается в этом отрывке. «Петр сказал Ему в ответ: Господи! если это Ты, повели мне придти к Тебе по воде. Он же сказал: иди. И, выйдя из лодки, Петр пошел по воде, чтобы подойти к Иисусу, но, видя сильный ветер, испугался и, начав утопать, закричал: Господи! спаси меня. Иисус тотчас простер руку, поддержал его и говорит ему: маловерный! зачем ты усомнился?» Вот это картина нашей печальной жизни. Только мы иногда не чувствуем, как Господь простирает к нам руку и говорит вот эти самые слова. А что с этим делать?

Протоиерей Федор

— Знаете, мы когда думаем об этом потрясающем событии совершенно, мы пропускаем, казалось бы, менее значимые слова, начало этого отрывка. Они очень важны, они очень важны для нас: «И тотчас понудил Иисус учеников Своих войти в лодку и отправиться прежде Его на другую сторону, пока Он отпустит народ. И, отпустив народ, Он взошел на гору помолиться наедине; и вечером оставался там один». Вот Богочеловек, Господь наш Иисус Христос, исходя из евангельских свидетельств, достаточно часто уединялся для того, чтобы молиться, оставляя даже Своих ближайших учеников. Почему? Потому что каждый человек — а Он был совершенным Богом и совершенным... Он есть совершенный Бог и совершенный Человек. Потому что каждый человек нуждается в уединенном молитвенном делании. И тогда — могут происходить чудеса, могут не происходить, но путь человека будет правильным, будет к Богу. И когда нам кажется, что надо куда-то бежать, а если мы встанем на молитву, сразу десятки будут поводов кому-то срочно позвонить или какое-то благое дело сделать — вот надо все это откладывать в сторону, и обязательно в жизни каждого человека должна быть уединенная молитва, уединенный молитвенный труд. А то что касается как бы самого вот драматичного, да, события из этого зачала, когда великое чудо веры Петра, которая меняет естество человека, естество воды — вот, конечно, у нас такой веры нету. И мы, перенося понимание этого отрывка с непосредственного события на свою жизнь, мы всю жизнь учимся не быть маловерными и доверять Господу, вступая в эту жизнь. Потом, если мы приходим ко Христу, выбирая Христа как главную ценность свой жизни, мы действительно идем по воде.

М. Борисова

— Но есть, мне кажется, еще такой смысловой нюанс. Я сама никогда бы его, наверное, для себя не отметила, если бы не помощь полного собрания проповедей протоиерея Вячеслава Резникова. Вот в проповеди на этот отрывок из Евангелия он удивительные вещи отмечает. Он пишет, что Господь сказал, что некогда будет так, что вдруг солнце померкнет и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются, и это может произойти в любой момент, и никому не открыто о временах и сроках. И всякий человеческий шаг есть чудо, потому что он даже не по воде, но над огненной бездной. И я когда прочитала, это очень красивая фраза, но я подумала совсем о такой просто исторической аналогии. Начало Великой Отечественной войны — 22 июня 41-го года — люди живут, живут своей жизнью, есть предощущение, нет предощущения, но идет просто обыкновенная мирная человеческая жизнь. И вдруг все рушится, под ногами разверзается вот та самая огненная бездна. Потому что вот если почитать реальную прозу, касающуюся войны, дневники, исторические какие-то документы, волосы начинают на голове шевелиться, что происходило на территории Советского Союза в 41-м году. И это произошло вдруг. И вот это ощущение, что каждый момент может стать этим «вдруг», он настолько, мне кажется, поднимает внутреннюю ответственность, о чем мы, к сожалению, очень редко думаем.

Протоиерей Федор

— Помогает великая христианская добродетель, которая называется «память смертная». Нам почему-то последнее время кажется, что это исключительно монашеская добродетель. Нет, не так. Если ты понимаешь, что этот день, эта литургия может быть последней, вот ты прощаешься со своими любимым человеком, там уезжаешь на работу — бывает так, что ты больше не встретишься с ним? Бывает, понимаете. И если ты так живешь, ты привыкаешь, то, наверное, — я так не умею, я предполагаю, — то, наверное, ты начинаешь совсем по-другому доверять Богу. Вот твоя вера становится верой-доверием. Да, что будет завтра — мы не знаем. Сами себя и друг друга, и всю жизнь нашу Христу Богу предадим. Заболел любимый человек, там дочь вышла замуж не за того человека, понимаете. Но ничего не получается сделать, там ребенок, они венчаны, а он совсем не то оказался. И вдруг, вдруг разверзается бездна, и вся твоя привычная жизнь, она вот рушится в тартарары. А ты, если вернемся к тому, что мы уже обсуждали, понимаете, если ноги твои не стоят на этом незыблемом камне, который есть Иисус Христос, тебя смоет этой водой. Поэтому, я думаю, что слова о том, что Господь никому не попускает искушения, то есть в смысле испытания выше силы, они очень важны, они нас утешают и укрепляют. Но для того, чтобы крепости было больше, надо быть готовым, и каждый раз быть готовым, что мы все можем потерять прямо завтра, И, кстати, вы знаете, тогда мы совершенно по-другому переживаем каждое время. Вот у нас сейчас есть прихожане, где муж и жена, где муж тяжко болен раком. И они улыбаются, они смеются, они счастливы. И она говорит: а вы знаете, мы благодарны за каждый день, который мы вместе. Сколько их будет, мы не знаем — может, два, может, пять, может, тридцать, может, сто. Но каждый день это для нас подарок, и мы счастливы.

М. Борисова

— Напоминаю нашем радиослушателям, сегодня, как всегда по субботам, в эфире радио «Вера» программа «Седмица». С вами Марина Борисова. И со мной в студии настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Федор Бородин. И мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. 22 августа мы будем вспоминать апостола, имя которого часто путают с другим апостолом, евангелистом Матфеем. Я имею в виду память апостола Матфия, которого по жребию апостолы избрали на место выпавшего из числа двенадцати учеников Иуды Искариота. Вот мне кажется, что мы очень мало о нем вспоминаем, к сожалению, а он ну такая интересная среди сонма апостолов, такая, мне кажется, выделяющаяся фигура.

Протоиерей Федор

— Если честно, мы преступно мало думаем, молимся и прибегаем к памяти апостолов. На следующий день после памяти святых Петра и Павла совершается Собор апостолов — служба есть, а храм пустой. Понимаете, если бы мы спросили наших любимых святых — Матрону, Ксению Петербуржскую, Сергия Радонежского, Серафима Саровского, рады ли они, что на Собор апостолов не приходят те, кто приходит на их память, они в ужасе бы схватились за голову. Апостолы — это свидетели Воскресения Христова, это великие столпы Церкви, это наши учителя. Нам надо изучать их жития, нам надо молиться к ним. У нас должно быть больше храмов, посвященных их памяти. И здесь даже не дело в том, что это какой-то там грех или ошибка с нашей стороны, это потеря, понимаете, это потеря — мы не становимся их учениками. И с апостолом Матфием это тоже происходит. Мы вот один раз в году о нем упоминаем, потому что один раз упоминается в Книге Деяний. Часто его даже не пишут в иконе святых апостолов, потому что это место занимает там апостол Павел или Лука и Марк, когда они с Евангелиями. То есть даже в этом мы ему отказываем. А это, конечно, это совершенно неправильно.

М. Борисова

— Тем более что он очень близко от тех мест, где проповедовал апостол Андрей. Собственно, они и вместе упоминаются в апокрифах, и по жребию получили место проповеди близко, и близко к нам. Поскольку апостол Матфий по ряду версий, ну вот последних исследований, проповедовал на территории Западной Грузии, в Колхиде, а апостол Андрей Первозванный тоже был на территории Абхазии и апостол Симон Кананит по преданию там был. То есть это вот места настолько близкие к нам и, казалось бы, почему мы об этом забываем.

Протоиерей Федор

— А потому что в нашей жизни очень мало апостольского служения, понимаете, очень мало. Кто я такой, чтобы говорить с другим людьми о Христе? Вот это наше такое вот, привычное. А это неправильно. Вы знаете, очень важно то правило, которое благословлял своим духовным чадам отец Иоанн (Крестьянкин), приснопамятный архимандрит Псково-Печерский, он говорил, что обязательно в день прочитывать главу из Евангелия и две главы из Апостола. Когда человек читает Книгу Деяний и Посланий всю жизнь, по две главы в день, он проникается этим духом, проникается этой силой, он проникается этим служением, он понимает, что это такое, хотя бы отчасти. Вот поэтому я думаю, что для того, чтобы апостолы стали к нам ближе, нам надо услышать этот совет святого старца почившего, который, безусловно, будет причислен к лику святых, и его выполнять.

М. Борисова

— А почему апостолы в свои миссионерские путешествия отправлялись минимум по двое?

Протоиерей Федор

— Христос посылал апостолов по двое в селения Иудейские и Израильские, может быть, поэтому. Может быть, еще потому, что свидетельство двух человек о чуде Воскресения значительно убедительнее для людей того времени, чем свидетельство одного человека. Вот в Посланиях апостола Павла есть, например, такие слова, что какой-то донос, ну не донос, а свидетельство о порочном поступке иерея принимай не менее чем от двух человек — и это вошло в каноническое право. То есть, в принципе, если приходит кляуза в епархию о том, что такой-то батюшка то-то, то-то, даже если она подписана, ее рассматривать можно, только если второй человек есть, который ее подпишет. Это каноническое право Церкви. Вот я думаю, что это как раз из тех античных представлений о свидетельстве двух человек.

М. Борисова

— А вот я знаю, что у вас на приходе Деяниям Святых Апостолов отводится особое место, и лекции читаются, и беседы на эту тему вы проводите. А какой результат? Вот вы говорите, что мы мало помним об апостолах. Вот вы не один год занимаетесь просветительством среди своих прихожан. Это дает плоды?

Протоиерей Федор

— Да, мы в течение двух учебных лет изучали стих за стихом Книгу Деяний. Правда, вот вынуждены были наш просветительский центр закрыть из-за ковидных ограничений. Плод — прежде всего для меня это узнавание апостольского подвига. Хотя Книгу Деяний я много раз читал перед этим, но когда ты ее изучаешь с комментариями в руках, собирая все, которые тебе доступны, ты, конечно, совершенно по-другому понимаешь и их проповедь, и то, какое христианство они проповедовали, и достаточно много видишь своих личных отступлений от этого духа. Может быть, самым главным результатом для меня изучения, подробного изучения Книги Деяний, стало какое-то невероятное удивление перед личностью апостола Павла. Вы знаете, я просто, ну не знаю, я был опрокинут величием, могуществом этого человека, масштабом этого человека. И я вижу, что как он не укладывался в рамки даже христианского времени. Ну там прошел Апостольский собор 52-го года, вот он снова в Иерусалиме, ему снова все то же самое говорят, да, как когда-то Петру: ты ходил к язычникам и ел с ними. Он объясняет, объясняет, пишет, пишет, говорит, говорит — годами, и все то же самое. Понимаете, это все сейчас повторяется. Вот у меня был такой очень горький для меня опыт, когда мы разговаривали с 30 лет воцерковленными людьми, и я говорил им о том, что с разными людьми, проповедуя им, надо говорить на разных языках, и вот один из таких языков должен быть отдельный для русской интеллигенции современной — либеральной, столичной, как угодно, ее назовите. Вот есть пастыри, которые этим занимаются, они говорят на таком языке, не искажая Евангелия. И я говорю, что просто в зависимости от аудитории как бы вы должны менять язык. И человек, который 30 лет ходит в храм, он смотрит на меня с улыбкой и говорит: батюшка, ну вы еще вспомните слова апостол Павла: для всех был всем, чтобы неких спасти. И я в ужасе смотрю на этого человека, и я понимаю, что для него эти слова давно устарели. То есть все окружающие, участвующие в этом разговоре люди, и он сам уверены, что они неприменимы сейчас, потому что сейчас, он точно знает, другое время. То есть то, что мы фильтруем апостола Павла и говорим, что вот это устарело, а вот это мы принимаем — это преступление духовное, но это сейчас совершается. Я отвечаю этому человеку: простите, вы можете отменить слова Священного Писания? Этот принцип, он незыблемый. Да, давно нет уже христиан из прозелитов, эти вопросы все давно, закона, они все давно решены, но принцип остался тот же: если ты проповедуешь другим людям, ты должен стать для них таким, как они, но без греха. Ты не можешь говорить с ними на другом языке. Есть язык, который превозмогает все культурные барьеры — это язык святости. Но кто из нас свят, для того чтобы так проповедовать? Понимаете, вот и это очень горько, это очень горько: мы не подражаем апостолу Павлу, мы не уважаем его. И это неправильно. Вы знаете, я вот какие-то вещи, ну может быть, я как человек там маленького масштаба, я что-то усвоил, я попросил своего друга-иконописца написать мне икону апостола Павла. И теперь перед каждой возможностью проповедовать (там ну вот вы мне предоставляете, эту честь оказываете на радио «Вера», или радио другое, или какой-то телеканал) я ему молюсь. Потому что так, как он это умел делать в любой аудитории, никто никогда больше не умел. И для меня вот это, с одной стороны, такое откровение об этом человеке и личностная привязанность, и любовь к нему сыновняя, понимаете, она родилась во мне. А с другой стороны, горечь оттого, что как при его жизни он страдал от лжебратии, как он пишет, да, вот от тех, кто назывался братом, а понимать ничего не хотел, потому что был уверен, что знает все, вот так и сейчас. К сожалению, большое очень число людей, которые ходят в храм десятилетиями, они уже решили, что они не нуждаются в ученичестве, что они приходят в храм для того, чтобы следить внимательно, все ли там происходит правильно с их точки зрения, правильно ли себя ведет священник. При этом они сами проповедью не занимаются. Ну вот это такая горечь, я вам описал случай, который просто меня в шок поверг.

М. Борисова

— Вот есть ли для нас какой-то особый смысл в том, что жизненные пути первых апостолов зачастую заканчивались мученической кончиной? Тот же апостол Матфий под конец своих миссионерских путешествий вернулся в Иерусалим и был побит камнями. Вот как венец жизни — вот ходишь-ходишь, стараешься-стараешься, проповедуешь-проповедуешь — в результате тебя на собственной родин еще и камнями побьют.

Протоиерей Федор

— Апостол Павел говорит: нам дано не только веровать в Иисуса Христа, но и страдать за Него. Я думаю, что это люди были настолько велики своим духом, что они с радостью узнавали окончание своей жизни подобное Христу и воспринимали это от Него как милость. Я это предполагаю. Да, конечно, никто из нас до этого не дорос, но мученичество как дар — это то, к чему первохристиане, подражая апостолам, стремились. И они этому радовались. Боле того, они огорчались, если у них это отнимали. Вот, по-моему, блаженный Августин рассказывает о одной деве-христианке (если я не ошибаюсь, это, по-моему, блаженный Августин), которую хотели опорочить, и перед тем, как ее казнить, ее отправили в публичный дом в Риме. Выстроилась огромная толпа мужчин, которые дрались за право быть первыми, чтобы осквернить эту деву. А подкупив стражу, выиграл этот спор один тщедушный мужчина, зашел туда и переодел ее в свою одежду, и она вышла. А когда зашел следующий — там оказался уже мужчина, понимаете. И это вызвало страшный гнев, его схватили и вывели на арену при ближайших играх, видимо, Колизея, для того чтобы его как-то тяжко казнить. Но он готов вот был пострадать для того, чтобы ее спасти. И вдруг она выходит на арену и говорит: брат, ты не можешь у меня похитить мой подвиг, я тоже хочу кончить жизнь так. Понимаете, вот для нас это совершенно неописуемо и недоступно, да, но вот они так жили. Для них подражание Христу было наградой. И потому я предполагаю, что апостолы, когда понимали, что это конец, они, наверное, молились и улыбались.

М. Борисова

— В эфире радио «Вера» программа «Седмица». В студии Марина Борисова и наш гость, настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Федор Бородин. Мы ненадолго прервемся и вернемся к вам буквально через минуту. Не переключайтесь.

М. Борисова

— Еще раз здравствуйте, дорогие друзья, в эфире радио «Вера» программа «Седмица». В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость, настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Федор Бородин. И, как всегда по субботам, мы обсуждаем особенности и смысл богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. Следующая неделя у нас такое, как сказать, ожерелье памяти монашествующих. Причем разных веков, в разных ситуациях подвизавшихся, но таких ярких и таких хорошо, сердечно памятных русскому православному сознанию, что одно перечисление сразу вызывает отклик. На этой неделе мы будем вспоминать преподобного Савву Сторожевского — 23 августа, Федора Острожского — 24 августа, преподобномученика Авраама и убиенных с ним братий Белогорского монастыря — 25 августа, святителя Тихона Задонского — 26 августа и Феодосия Печерского — 27 августа. То есть вот одни имена сразу вызывают столько эмоций и ассоциаций, что просто не знаешь, с чего начать. Но начать мне очень хочется с моего любимейшего святого Саввы Сторожевского. Он, мне кажется, вообще очень москвичам дорогой святой. Ну у преподобного Сергия был целый сонм величайших, удивительных учеников, но Савва Сторожевский, он настолько вот ученик-ученик, до такой степени ученик, что после кончины преподобного Сергия позвали его даже игуменом в Лавру.

Протоиерей Федор

— Да, это когда преподобный Никон ушел в затвор, да, на то время?

М. Борисова

— Да. И вот все просто, что с ним связано. Вы знаете, даже если просто поехать в Звенигород, в Савво-Сторожевский монастырь, хотя сейчас он такой туристическо-музейный комплекс больше, чем монастырь, но вот заходишь в собор — и ощущение такое же, как в Троице-Сергиевой Лавре — вот такой толчок в сердце, как рядом с мощами преподобного Сергия. Вот они настолько родные что, по-видимому, это до сих пор чувствуется.

Протоиерей Федор

— Ну и соборы очень похожи. Ведь и Троицкий собор в Лавре строил Юрий Звенигородский, крестник Сергия Радонежского и, насколько я понимаю, собор в Савво-Сторожевском тоже строил он, они очень похожи по своей архитектуре. И действительно они так вот связаны друг с другом, эти два святых, что ты понимаешь очарование, в хорошем смысле слова, преподобного Сергия, который воспитал вот таких людей, которые перепахали целую страну просто своим примером. Что приходил человек куда-нибудь, в далекий монастырь, показывал своим примером, как надо быть хорошим монахом, да, и хорошим христианином — и всем становилась понятно, во-первых, что как надо, а во-вторых, что это можно. И вот эти линии, восходящие к преподобному Сергию, понимаете, их же сотни. Но преподобный Савва, как и Андроник Московский, это вот такие, самые яркие из них.

М. Борисова

— Ну и удивительна история мощей этих двух святых, преподобного Сергия и преподобного Саввы. Ровно та же самая история с сохранением главы. То есть, когда при советской власти началось разорение и надругательство над мощами, как в Лавре главу преподобного Сергия спрятали, точно также спрятали главу Саввы Сторожевского и, как выяснилось уже в наше время, 50 лет одна семья, чудом получившая возможность сохранить, хранила 50 лет эту святыню.

Протоиерей Федор

— Да. Если глава преподобного Сергия хранилась все-таки под престолом в одном из подмосковных храмов, то глава преподобного Савва Сторожевского была передана из квартиры в Донской монастырь. А вот дальше произошло удивительное событие, о котором я хотел бы засвидетельствовать. Дело в том, что, когда в 98-м году, по благословению Святейшего Патриарха Алексия II, было торжественное перенесение главы преподобного Саввы в его родной монастырь, это событие снимали, и из этого получился потом документальный фильм. А примерно через год, наверное, после этого, может быть, через два, в наш храм, храм Космы и Дамиана на Маросейке, приехала съемочная группа, чтобы задать (я не помню уже, кому она принадлежала, какой-то светской телеканал), для того чтобы там задать какие-то вопросы. Ну вот они в том числе и мне задавали эти вопросы. И мужчина, который держал камеру, оператор, мы с ним стояли, разговорились, и ждали, пока придет тот, кто будет меня интервьюировать, он рассказал мне следующее. Он говорит: вы представляете, я сейчас вот захожу в храм, и я там крещусь, я знаю, какие иконы, а еще год назад я был настолько далек от Церкви, что я вообще ничего не понимал. То есть я крещеный в детстве человек, он говорит, как все, но никакого отношения к церковной жизни не имел. И вдруг меня зовут снимать фильм на предстоящее перенесение мощей преподобного Саввы — я вообще не понимаю почему, я пытался отказываться. Но вот мне передали, что список есть, это просьба Святейшего Патриарха, и вот почему-то в этом списке я. И когда он начал снимать, и когда он стоял с камерой и снимал вот этого человека, Михаила Успенского, у которого хранилась глава, он говорит, я понимаю, что он прожил, этот человек жил в соседнем подъезде со мной, на том же этаже. И глава хранилась там, в шкафу или в комоде, там в сорока сантиметрах от моей головы, когда она лежала на подушке и спала, понимаете. То есть я просто жил меньше, чем в метре от мощей много лет, но я этого не знал, понимаете. А когда я узнал, я понял, почему меня позвали. Вот человек пришел к вере таким образом, вот такое вот чудо удивительное. К сожалению, у меня не сохранилось ни контактов, ничего этого человека, но я могу свидетельствовать о таком чуде преподобного Саввы.

М. Борисова

— Мы остановились среди всех мною перечисленных в начале великих подвижников именно на преподобном Савве Сторожевском, может быть, потому что мы москвичи, и он нам особенно близок. Хотя ну Александр Сергеевич Пушкин тоже был москвичом, поэтому он был первым, кто перевел житие преподобного Саввы Сторожевского с церковнославянского на русский. То есть вот настолько это все воспринималось сердцем на протяжении веков, очень живое восприятие. Насколько мы в состоянии его у себя в сердце сохранить — это уже вопрос скорее к нам. Но то, что вы говорите, вот это ощущение жизни рядом с мощами, оно ведь, как сказать, вот это счастье трагических периодов нашей истории. То есть в трагические периоды нашей истории вот такие странные утешительные события происходить могут. А вот в спокойные времена, как те времена, в которые живем мы сейчас...

Протоиерей Федор

— Такого быть не должно, мощи должны быть на своем месте, в храме, Саввы Сторожевского.

М. Борисова

— Но, с другой стороны, ощущение близости, желание хотя бы быть рядом, оно ведь тоже как-то, ну я не знаю, не приходит оно само по себе, из головы, оно как-то возгревается что ли.

Протоиерей Федор

— Ну обычно это бывает так, человек начинает молиться святому, на которого, житие, или на какой-то подвиг, или наставление откликнулось сердце. Человек начинает этому святому молиться, он чувствует в нем какое-то сродство. А дальше, мы же знаем, что Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых, у Него все живы — и Ксения Петербуржская, и Сергий Радонежский, и князь Владимир, все. Неужели сейчас, если, допустим, преподобный Амвросий Оптинский принимал сотни людей, он сейчас, находясь в Царствии Небесном и, будучи ничем не ограничен, даже свои больным телом, как это было во время его земного служения, он не примет того, кто ему молится? У его мощей или не у его мощей. Конечно, они таинственным образом, ну скажем так, включатся в работу как духовники, как наставники. Мы ждем этого отклика, мы ему радуемся, и поэтому они становятся нам еще ближе. И мы, конечно, хотим, как мы посещаем могилы наших любимых, наших там родителей, так мы хотим к ним. Вот для меня, может быть, самым любимым местом является Троицкий собор в Троице-Сергиевой Лавре, потому что я прожил прямо внутри Лавры, даже не в семинарском корпусе, четыре года своего обучения, с 88-го по 92-й, и каждое утро я начинал с этого места, понимаете, с этого самого сердца России. Поэтому, конечно, когда я вхожу в Троицкий собор, для меня это особый трепет, особая радость. Я думаю, что для очень многих людей это так. А еще на этой неделе память преподобного Феодосия Киево-Печерского. И я хочу всем нашим радиослушателям посоветовать перечитать Киево-Печерский патерик. Вы знаете, мы его недавно перечитали с нашими детками — 7, 10 и 12 лет. Такое внимание с их стороны просто меня поразило, какие они задавали вопросы. И я сам, я вот читал несколько раз, но каждый раз я его перечитываю — это для меня какое-то откровение. Поэтому вот просто всем советую Киево-Печерский патерик, рассказ об удивительных святых. Перечитайте.

М. Борисова

— Напомню нашим радиослушателям, сегодня, как всегда по субботам, в эфире радио «Вера» программа «Седмица». В студии Марина Борисова. И со мной настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Федор Бородин. И мы, как всегда по субботам, говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей седмицы. Ну и вот мы подошли наконец в конце этой недели к кульминации и Успенского поста и, наверное, всего богослужебного года — это праздник Успения Пресвятой Богородицы — 28 августа. Что это за праздник загадочный, что такое Успение? Мы вот, сколько ни думаем мы о том, что будет после смерти, что такое христианская кончина живота нашего — как было загадкой, так остается. Успение — вот знаете как, вроде бы умом понимаешь: читаешь толкования, читаешь объяснения, а вместить почти невозможно. Почему это такой радостный праздник? Ведь, казалось бы, Успение, погребение. Если на Пасху мы же празднуем Воскресение, здесь Воскресения вроде бы как нет, а все равно радость пасхальная.

Протоиерей Федор

— Ну как раз Воскресение здесь есть, здесь отблеск Воскресения Христа в самом святом человеке за историю человечества, Его Пречистой Матери, Пресвятой Богородице. Победа над смертью — нет Ее умершего тела, таинственный образом Она возносится на небо. Мы не знаем, как, действительно это загадка, но смерть побеждена. И это просто сон, да, отсюда слово «успение», но я думаю, что мы все можем не погрешить, когда в этом слове услышим «успение» как «успех», потому что человек успел сделать что-то самое важное в жизни. В конце концов слово «успение» употребляется не только о Пресвятой Богородице, но и о кончине святых людей: успение такого-то святого. Вот иногда мы так безумно и неразумно тратим наше время, особенно современный человек часто очень сидит там, смотрит сериалы или листает страницы социальных сетей, а время уходит, и время, как один мой друг сказал, кровь жизни, утекает. И мы не можем его вернуть. А в том, что действительно мы возьмем с собой, мы не преуспеваем. Вот и я думаю, что в этом горечь. Но в праздник Успения Пресвятой Богородицы радость о том, что Она не оставила нас, да, как мы: «В Рождестве детство сохранила еси, во Успении мира не оставила еси, Богородице». Она стала еще ближе к Богу. И как когда-то, давайте вспомним этот небольшой отрывок из Евангелия от Иоанна, когда Христос на свадьбе в Канне Галилейской говорит Ей: еще не пришел час Мой, Жено, — то есть в воли Бога еще нет чуда, понимаете, вот воля Бога такова, чудо первое должно было совершиться в другое время. А Она мягко настаивает. Она с Ним не спорит, Она обращается к служителям стола, говорит: что скажет, то и сделайте. И Бог меняет Свою волю, понимаете, и первое чудо совершается. Как будто вселенная начинает крутиться в другую сторону, понимаете, вот это же удивительное событие. Вот сколько Ей дано, понимаете, Ей дано, поэтому и молимся Ей. Мы всех молим: «моли Бога о нас», а Ей в молитве поем: «Пресвятая Богородица, спаси нас!» Потому что мы знаем, что Бог, Который дал заповедь о почитании родителей, Он не может нарушить эту заповедь, понимаете. Он по человечеству, как Сын, Он будет ее выполнять. Потому что все заповеди — это проекция на человеческую жизнь внутри Божественной жизни. Как Сын повинуется Отцу, так и Иисус повинуется Матери Своей. Поэтому мы и радуемся, что Ее ходатайство стало еще больше, Она теперь совсем у Него, понимаете. Вот поэтому это, конечно, радостный праздник очень.

М. Борисова

— Вот очень красиво об этой радости говорит митрополит Антоний Сурожский. Он говорит, что на всех путях и правды, и неправды человек ищет этой полноты, этой неизреченной красоты, этого смысла и это всепобеждающей, всеочищающей и преображающей любви. Поэтому мы и можем праздновать сегодня полный радости день Успения Божией Матери. И радость наша может быть совершенна, без слез, без горя, это тожество жизни. И в то же время мы помним фразу: смерть грешников люта. Поскольку мы себя никак к блаженным причислить не можем, а все себя, в общем, ощущаем грешниками, то вот эта развилка, она пугает очень. С одной стороны, мы читаем о святых, которые ждали кончины как величайшего счастья. Мы ждем кончины, в общем, со страхом и трепетом.

Протоиерей Федор

— Да, мы, конечно, боимся. Но мы молимся многократно за день на богослужениях о христианской, непостыдной, мирной кончине нашего живота, мы просим этой милости у Бога и верим, что Господь исполнит Свои слова: просите и дастся вам. Просто надо об этом думать, об этом надо молиться. И я думаю, что все-таки слова святого пророка Давида «смерть грешников люта», они вот так прямолинейно прочитываться не должны. Все-таки для Давида грешники — это не люди, которые хотят и пытаются исполнить закон Божий, но у них это не получается вот стопроцентно, да, а это люди, которые не хотят жить по закону Божиему. Грешники — это язычники, это нарушители клятвы, это убийцы, это растлители. Вот я думаю, что он говорит об этом все-таки. Все-таки в его лексиконе ветхозаветном это значит что-то другое. Но зато, когда он говорит: «честна пред Господем смерть преподобных Его», понимаете, вот мы надеемся, что это он говорит о тех, кто тоже, кто пытается жить по заповедям Божиим. Не получается, но он пытается, этот человек, он живет со Христом, да, у него честна смерть. Мы поэтому и празднуем день памяти святого, когда он умер. Казалось бы, нарушается земная логика, казалось бы, всё — Лавра лишилась преподобного Сергия — всё, плач и стон. Но есть Никон, есть Савва, Андроник, есть Михей, Дионисий. Но такого больше нет, как Сергий, понимаете. А это торжество.

М. Борисова

— Но есть еще такая труднопонимаемая вещь, о которой мы вспоминаем при поминовении усопших. Мы поем: «Во блаженном успении вечный покой подаждь, Господи». И в то же время мы живем с мыслью, что жизнь — это движение. Мы исповедуем вечную жизнь и говорим о том, что вечный покой. Тут либо разрыв в нашем земном восприятии, но здесь какая-то вот нестыковка, которая, помимо того, что вызывает некоторое такое внутреннее неудобство что ли, и тоже, мне кажется, причина страха. Потому что все, что мы не понимаем, все так или иначе вызывает у нас ну такое малоприятное ощущение.

Протоиерей Федор

— Я думаю, что когда мы молимся о покое наших усопших, мы говорим о не покое как отсутствии движения. Потому что, например, Иоанн Златоуст в одном из своих слов говорит, что праведник, даже когда спасается, и после смерти, и после Страшного суда он будет бесконечно возрастать в познании Бога. Поскольку Бог бесконечен, то это будет происходить бесконечно, движение это продолжится. А один из святых отцов даже уподобляет загробную участь человека пущенной из лука стреле. Он говорит: вот земная жизнь — это спускание тетивы. Вот какие направление человек задал себе, туда он летит: если к небу — то к небу, если в землю — то в землю. Поэтому в этом смысле движение продолжается. А покой мы просим, как отсутствие страстного метания души. Вот нам же от этого неспокойно, понимаете. Нам неспокойно, потому что мы не смиренны, мы горды, из-за этого мы тщеславны, для нас очень много значит, что о нас говорят и думают другие люди, как они на нас посмотрели. Вот именно из-за этого теряем покой. А смиренный человек, он всегда покоен. «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас», — говорит Господь как раз в том отрывке, это знаменитое 43-е зачало от Матфея, которое читается на память преподобных. И поэтому этот отрывок на Руси звучит чаще всех остальных отрывков. Потому что, допустим, в Лавре у Сергия — преподобный отче, — служатся молебны столетиями у его мощей, и несколько раз за день читается этот отрывок, понимаете. И он говорит о том, что «научитесь от Мене, яко кроток и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим». Мы об этом покое молимся для них, чтобы наконец-то вот это метание, вот это мучение, оно перестало вот быть для них источником боли. Мы об этом молимся, мы для себя на это надеемся.

М. Борисова

— В чем смысл того, что богослужебный круг двунадесятых праздников завершается Успением, а начинается Рождеством Богородицы? Почему именно с Богородичных праздников начинается круг двунадесятых праздников и завершается Богородичным праздником?

Протоиерей Федор

— Мне кажется, что Церковь нас приучает, что все это доступно человеку. В лице Богородицы. Конечно, никто из нас никого такого не достигнет, но, в принципе, это доступно. И вы знаете, почитание Матери Божией — это насколько радостно и это настолько правильно. Вот совсем маленький пример приведу. Однажды, когда я был, наверное, в 1 классе, я позвал к себе на день рождения своего друга, еще детсадовского, с которым тоже учился в одном классе. И вот он пришел ко мне и принес какой-то подарочек в сумке, а еще у него были гвоздики или розы, наверное. И я очень удивился и сказал: ну как же, разве мальчикам дарят цветы? Он сказал: дурень, это матери твоей, говорит, понимаете. Во-первых, она была очень рада, а во-вторых, я был так рад, что моей маме, потому что она меня родила, подарили цветы. Понимаете, он молодец, он меня научил этому. Понимаете, я думаю, что и для Христа это очень важно, что мы почитаем Его Матерь. Вот эти цветы, они меня, когда я пришел к вере, я их вспомнил. Поэтому давайте Матери Божией молиться, и начинать свой церковный год с Нее, и заканчивать, и в течение дня многажды Ее призвать к себе в помощь.

М. Борисова

— Спасибо за эту беседу. В эфире радио «Вера» была программа «Седмица». С вами были Марина Борисова и настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Федор Бородин. Слушайте нас каждую субботу. До свидания.

Протоиерей Федор

— До свидания.