«Неделя 14-я по Пятидесятнице. Рождество Пресвятой Богородицы». Прот. Максим Первозванский

В нашей студии был клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников протоиерей Максим Первозванский.

Разговор шел о смыслах богослужения в ближайшее воскресенье, о праздновании Рождества Пресвятой Богородицы, о воспоминании чуда Архистратига Михаила в Хонех, а также о памяти святых преподобных Макария Оптинского, Иосифа Волоцкого и Силуана Афонского.

М. Борисова

— Добрый вечер, дорогие друзья. С вами Марина Борисова. В эфире Радио ВЕРА программа «Седмица», в которой мы каждую неделю по субботам говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. И сегодня со мной в студии наш гость, клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский.

Протоиерей Максим

— Здравствуйте.

М. Борисова

— И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждет нас в церкви завтра, в 14-е воскресенье после Пятидесятницы и на наступающей неделе. Ну у нас за уже не первый год пребывания в эфире сложилась традиция пытаться разобраться в смысле наступающего воскресенья, исходя из тех отрывков из Апостольских Посланий и Евангелия, которые прозвучат завтра во время Божественной литургии в храме. И не будем отступать от этой традиции, начнем с отрывка из Второго Послания апостола Павла к Коринфянам, из 1-й главы с 21-го стиха по 2-ю главу 4-й стих. Там, в общем-то, я думаю, чтобы понять, о чем идет речь, надо вспомнить, какие проблемы были у коринфян, тем более что это уже второе послание — только он их помирил с помощью первого послания, не успел его посланный апостол Тит принести ему ответное письмо, как тут же они опять перессорились все, пришлось писать второе послание. Вот этим странным людям, которые очень похожи на нас, был обращен призыв апостола Павла, который вот в данном отрывке посвящен достаточно популярной теме современных проповедей — о том, что мы вообще в христианстве призваны радоваться. Апостол Павел подчеркивает, он говорит: «мы споспешествуем радости вашей: ибо верою вы тверды. Итак, я рассудил сам в себе не приходить к вам опять с огорчением, <...> ибо я во всех вас уверен, что моя радость есть радость и для всех вас». Вот логика апостола, которому нужно всех помирить, а он с этим вот естественным огорчением, поскольку нужно все-таки их как-то поставить всех на место и отрезвить, и вместо этого он пишет, что он не пойдет совершать такие разборки, а вот он лучше пойдет тогда, когда сможет передать им свою радость о Христе Иисусе. Вот насколько это имеет отношение к нашей реальной современной жизни?

Протоиерей Максим

— Ну самое непосредственное. Можно я прокомментирую это место с позиции многодетного отца? Не с позиции апостола, священника или там руководителя какого-то коллектива, а именно с позиции отца. И апостол Павел именно так ведь себя мыслит по отношению к тем Церквям, которые были основаны его трудами. Он говорит, что немного у вас тех, кто может называть себя вашими отцами, я во Христе вас родил. То есть вот он себя, несмотря на то что в других местах говорит: не многие становитесь отцами, то есть тоже это такое отеческое отношение, он говорит: будьте осторожны с этими вообще отношениями — отец, сын там, но при этом сам себя мыслит именно отцом большому семейству основанных им Церквей. И вот я бы здесь обратил внимание на первые строчки, которые звучат в настоящем отрывке, он говорит: «Утверждающий же нас с вами во Христе и помазавший нас есть Бог». То есть он не говорит: утверждающий вас во Христе, он не говорит: утверждающий меня во Христе, он говорит: утверждающий нас вами во Христе есть Бог. То есть вот он является, к нему приходит весть о каком-то нестроении, о том, что как-то все не очень хорошо, не так как бы хотелось. И вот любой отец (почему я говорю, что я с позиции многодетного отца) начинает думать: а что я должен сделать, сейчас вот какое воспитательное воздействие применить, чтобы вот навести порядок в собственной семье и чтобы направить там своих детей разного возраста — и тех, которые еще молоком питаются, и тех, которые только в школу пошли и, может быть, уже великовозрастных подростков, и может быть, уже даже самостоятельных в своей семейной жизни, с собственными детьми, вполне себе зрелыми — как отец что я должен сделать? Я должен достать ремень и всех выпороть? Я должен, может быть, произнести проповедь, собрать их всех, сказать: у меня есть что вам сказать. Может быть, надо поехать и попытаться убедить кого-то в личной беседе. То есть вариантов есть много, и каждый раз вот у любого как бы родителя возникают эти сомнения. Вот в очередной раз там сын, не знаю, что-нибудь такое натворил. Не обязательно то, что обязательно требует порки, да, ну вот что-то такое натворил, что не радует мое отцовское сердце. И я могу да, в очередной раз, как говорят современные молодые люди по отношению к такому поведению старшего поколения, «душнить»: я могу в очередной раз попытаться вынести им мозги, они с понурой головой что-то выслушают и потом, значит: ну слава тебе господи, замолчал. А могу мыслить, как в данном случае, мне кажется, мыслит апостол Павел: что Господь все это видит, Господь всем этим управляет, именно Он, как говорит апостол, утверждает нас с вами во Христе. Ну и отпустить эту ситуацию на волю Божию, в надежде и в молитве о том, чтобы Господь все это дело как-то управил. И говорит: ну давайте вот вы сначала сами разберетесь, с помощью утверждающего вас Господа. А потом, когда нам будет о чем радостно встретиться, не для того чтобы упрекать друг друга в чем-то — мы же знаем, что дети тоже любят упрекать своих родителей.

М. Борисова

— О да.

Протоиерей Максим

— И мы видим, что коринфяне тоже там упрекали апостола Павла в одном, в другом, в третьем. То есть не превращать наше общение в какие-то взаимные претензии, упреки и воспитательные меры, и прочее.

М. Борисова

— Перепалку.

Протоиерей Максим

— Он говорит, да: я, так сказать, вот знаю, что в вере вы тверды. Потому что, конечно, когда отец видит какое-то полное безобразие, когда основания колеблются, он не может оставить это дело просто так. А если базовые вещи соблюдены, а в вере вы тверды, то тогда я рассудил — как вы прочитали этот уже отрывок, — не приходить к вам с огорчением, ибо если я огорчу вас, то кто обрадует меня, как не тот, кто огорчен мною, да. И поэтому опять вот эти удивительные слова: что вот, нас что-то разделяет, мы на что-то смотрим по-разному. А у нас есть-то общая радость? Вот у нас с вами, Марина и отец Максим, есть у нас общая радость? Есть. Ибо апостол говорит о ней: ибо я уверен, что моя радость есть радость и для всех вас. Что это за радость? Радость о воскресшем Христе. Это нас объединяет, в этом вы тверды, я спокоен, пусть Господь Сам разбирается.

М. Борисова

— Давайте теперь перейдем к отрывку из Матфея, из 22-й главы, стихи с 1-го по 14-й. В этом отрывке изложена притча, достаточно часто вспоминаемая в проповедях и я думаю, многим из наших радиослушателей хорошо известная —это притча о брачном пире и о том, что сначала были посланы рабы для того, чтобы позвать друзей на этот брачный пир, но у всех друзей нашлись очень веские причины, почему они туда прийти не могут. И тогда их послал устроитель пира на перекрестки дорог, чтобы он собрали вообще всех, кто там им попадется, невзирая на то каковы они, каких они убеждений, добрые или злые, в общем, всех подряд. И вот наполнилась горница, столы оказались все заняты. И дальше есть в этом отрывке загадка, вот для меня по крайней мере. Когда все вот эти собранные с миру по нитке, с бору по сосенке гости уселись: «Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду, и говорит ему: друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде? Он же молчал. Тогда сказал царь слугам: связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов; ибо много званых, а мало избранных». Вот и для меня загадка всегда была в том, что собрали кого ни попадя — трудно предположить, что у этих людей были брачные одежды, то есть что они готовились как-то специально к этому, их взяли в том, в чем они были. И вдруг вот среди этого всего сборища, и если они все были в белом, то, значит, это белое им при входе всем раздавали. Как получилось, что вот этот проскользнул двери, где всем раздавали белые одежды, и один оказался не в них? Что там за накладка произошла?

Протоиерей Максим

— Слушайте, у меня есть одно такое, конечно, классическое святоотеческое толкование, и я, наверное, с него начну. А потом расскажу одну любопытную историю, которая случилась со мной в Венеции, чтобы было понятно, как можно проскочить. Значит, все-таки святоотеческое толкование говорит о том, что эта притча, она не просто сказана вот во все времена, хотя, как и любая притча, она имеет вневременный смысл, вневременное значение, но сказано было современным окружавшим Христа людям. И званные — это были те самые чада Авраама, которые говорили, что мы не от неизвестно кого родились, чада Авраама, поэтому мы дети Божии, то есть призванные — и у нас термин такой есть «богоизбраный народ Израиля» — то есть вот это те самые избранные, к которым пришел, из которых и к которым пришел Господь наш Иисус Христос, для которых Он уготовал брачный пир, и которые решили не приходить, которые Его не приняли. То есть это конкретно слова, те самые избранные — это современные Иисусу Христу иудеи, которые Его не приняли. Те, которые с миру по нитке, на распутьях и на халугах, как в славянском переводе это все звучит, это, в общем, условно говоря, варвары. Это и мы с вами в том числе в исторической Церкви — люди, которые вот, казалось бы (особенно представьте себе все-таки мировоззрение древнего иудея или древнего римлянина, да, то есть вот в некоторым смысле оно отдает фашизмом, я бы даже так сказал, да), то есть вот есть люди, а есть не совсем люди. Есть те, которых не жалко. Как даже это вот, я не знаю, какие-нибудь проявления, как князь Потемкин докладывал императрице Екатерине о потерях при каком-нибудь там сражении, что наших умерло там, погибло и ранено там пять тысяч человек, а басурман без меры — кто ж их, басурман, считает. Вот такое вот отношение как не совсем к тем, кто вообще достоин, чтобы хотя бы их потери были посчитаны. И вдруг они приглашены. То есть это первое, что мы должны для себя чувствовать, что мы благодарны должны быть Богу, что нас вообще пригласили.

М. Борисова

— Позвали.

Протоиерей Максим

— И у Игнатия (Брянчанинова) в его «Приношении современному монашеству», по-моему, если не ошибаюсь или в аскетических проповедях есть потрясающий образ этого пира, как бы продолженный для реалий времен святителя Игнатия, XIX века, где эти люди, которые приглашенные, входят на этот брачный пир, а хозяин перед ними извиняется, говорит: вы уж простите, здесь вот я на вас не рассчитывал, и поэтому осталось тут вот еще чего-то. Это, он говорит, спасибо, что мы вообще тут могли это увидеть, что нам какие-то, может быть, даже объедки достались, что еще что-то — это первый момент. А по поводу того, как он мог туда проникнуть такой. Я как бы вообще человек, который не ездит по заграницам. Но однажды, перед самым ковидом, я оказался в Венеции и попал в собор святого Марка. Жуткая жара, 40 градусов — это был конец августа, и нам при входе — а я был в такой рубашке с короткими рукавами, футболке какой-то, и нам всем при входе, как у нас раздают иногда женщинам юбки, там при входе раздавали такие фиолетовые рубашки из нетканки, какие-то халатики. Вот все там очень строго оказалось, даже строже, чем у нас, а еще и бабушки гораздо строже чем у нас. И туристы идут, смотрят на все эти мозаики. И вдруг такой страшный окрик в микрофон: Shut up! — я перепугался жутко, да, — то есть: «Тишина!». И я не одел этот самый — не из неуважения к святом Марку, или к святости этого места, или к красоте мозаик, — я так на руку перекинул данную мне одежду, потому что жарко, она из нетканки такой. А ко мне подошли и сказали: наденьте, пожалуйста. Вот, слава Богу, там меня не выбросили, связав руки и ноги, во тьму кромешную. Поэтому взять-то одежду можно, а совсем не факт, что ты ее оденешь.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям, сегодня, как всегда по субботам, в эфире программы Радио ВЕРА «Седмица», Марина Борисова. И со мной в студии наш гость, клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. На этой неделе у нас праздников много. И начинается все с праздника с очень таким замысловатым, затейливым названием — 19 сентября праздник, который называется чудо Архангела Михаила в Хонех. Ну не знаю, насколько наши радиослушатели знакомы с этим сюжетом или нет, но вообще для православной Руси это был знаковый совершенно сюжет. Потом, я думаю, мы напомним, почему именно на Руси он стал знаковым. Но изначально, собственно, весь сюжет на иконе изображен. Там по преданию это чудо совершилось в IV веке во Фригии. Там был храм во имя Архистратига Михаила и около него был целебный источник. И за храмом смотрел благочестивый пономарь, которого звали Архип. Ну и как-то он там не очень приглянулся местным язычникам, задумали они его извести вместе с храмом. И, соединив русло двух местных речек, направили воду как раз на это место, чтобы уже смыло все это и не мозолили они им глаза. Но чудом Архип взмолился Архистратигу Михаилу, тот явился и своим копьем в скале рассек, получилась щель, и вся эта вода ушла в эту щель. Храм и источник были спасены, и Архип, естественно, тоже. Вот, собственно, и весь сюжет, который на иконах запечатлен.

Протоиерей Максим

— Хони, кстати, которые «в Хонех» — то что по-славянски, я думаю, большинство наших слушателей, если они специально не читали это житие, вряд ли знают, что это значит как раз «расщелина» или «воронка». То есть это не название населенного пункта — там как раз рядышком были Колоссы или Иераполь, а вот «хони» — это дырка. То есть буквально, наверное, чудо — если бы совсем переводить на русский: «чудо Архистратига Михаила при расщелине» или «о расщелине» — вот так.

М. Борисова

— Это достаточно такое популярное было празднество. Ну понятно, что оно относилось к конкретному месту, хотя и касалось Архистратига. Но почему на Руси так уж оно пришлось по душе — просто так совпало, что именно в день этого праздника в 1357 году митрополит Московский Алексий, который в это время был в Орде, он по молитвам к Архистратигу исцелил ханскую жену. И, собственно, за это получила Московская митрополия очень большие подарки. Подарок номер один заключался в том, что ее освободили от дани, потом подарок номер два — такой знаковый перстень Чингисхана, который подарили митрополиту и кроме этого, еще Церковь получила участок. Поскольку все было, принадлежало как бы татарам, ну по крайней мере было под их протекторатом, Церкви выделили участок в Московском кремле, где были ханские конюшни. И на этом месте, собственно, вот была заложена церковь в честь этого чуда, и она дала начало будущему Чудову монастырю, почитаемому святому месту Московского кремля, который дожил до большевистского разорения, когда его просто снесли с лица земли. Вот после этого, уже повторенного чудесного знамения на православной земле, этот праздник стал особенно почитаем на Руси. Но вот интересно, почему праздники предметные, которые связаны с какими-то событиями или с какой-то святыней, так ложатся на народные религиозные чувства?

Протоиерей Максим

— Ну потому, что это то, что можно непосредственно пощупать, это те точки, когда наша вера, будучи уверением в невидимом, становится видимой и осязаемой. Потому что, конечно, да, не знаю, ну если мы посмотрим, насколько вот в народных представлениях, в тех же житиях святых, особенно в периоды действительно древние, часто неграмотные, вот какие-нибудь там жития Георгия Победоносца и сказание о Григории Храбром народное, какая-нибудь Голубиная книга, параллельно существовавшая или еще что-нибудь, люди, рассказывавшие это. Вообще вот миф, такая интересная штука, это выдуманная или невыдуманная история (она может быть выдумана, может быть не выдумана), которая является основанием жизни, исходя из которой ты принимаешь какие-нибудь решения — нравственные, безнравственные, еще какие-то. Люди часто не задумываются над тем, вот мы-то это можем видеть на примере современных людей. Ну масса молодежи знает, что мир Гарри Поттера или Толкина абсолютно точно выдуманный. Вместе с тем они следят за тем, а сколько лет сейчас Гарри Поттеру, когда в 2002 когда там был поступил куда-то в Хогвартс, ну или еще что-нибудь такое. Мы знаем, что мир выдуманный, но вместе с тем для нас он обладает чертами какой-то вот очень большой реальности, тем более для древнего, ну относительно древнего человека. И вдруг мы понимаем, что какие-то сомнения — а что выдумано, что не выдумано, — да не так важно, летал он там, умел ли священномученик Киприан превращаться в орла на самом деле или не умел — да не так важно, наверное, для любого православного сознания, кроме там какого-то религиоведа. А тут вдруг — раз, и мы являемся свидетелями того, что это тоже страшное дело: святителя заставили ехать в Орду для того, чтобы исцелить ханшу. Вы представьте себе: что бы, например, начали испытывать современные русские люди, если бы, например, сейчас Святейшего Патриарха Кирилла, приехали какие-нибудь там... Да ладно, давайте чего-нибудь возьмем подревнее, потому что сейчас все-таки Церковь свободна. В каких-нибудь 80-х годах XX века, когда, может, гонений уже особых на Церковь не было, но вот пришли люди из соответствующих органов, вызвали Патриарха и сказали, что нужно срочно исцелить Леонида Ильича Брежнева. Вот вызвали и сказали: если ты его не исцелишь — ну сам понимаешь. Последнего попа еще Хрущев обещал показать, ну мы покажем всем последнего попа. Исцелишь — ну спасибо скажем. Вот представьте себе сомнения и колебания как самого святителя, так и всех людей, об этом узнавших. И вдруг — чудо. Несмотря на сомнения, несмотря на неверие, несмотря на какие-то колебания, действительно совершается чудо. И не какое-нибудь чудо, да, там живот перестал болеть. Слепая прозрела. Прозревает слепец — это чудо из чудес всегда.

М. Борисова

— Евангельское.

Протоиерей Максим

— Евангельское. Настоящее евангельское чудо. Естественно, в поколениях людей это оставляет как такое свидетельство того, что Господь с нами, что Христос посреди нас, что мы молимся не зря, что даже если вот ничего хорошего в моей жизни не происходит, что Господь есть и Он за всем этим следит, и обо всех нас печется. Поэтому, конечно, это вот это важные моменты. Почему так это все запоминается.

М. Борисова

— Не знаю, можно ли согласиться с тем, что святитель Алексий сомневался. Я просто сразу вспоминаю персонажа повести «Дуэль» Чехова, там такой был забавный диакон, который немножко разбавлял атмосферу, сгустившуюся среди других персонажей. И он как раз говорил, что вот вы все про веру, у меня дядька-священник, вот он когда идет молебен служить о дожде на поле, он всегда с собой кожаное пальто берет и зонтик, чтобы на обратном пути дождь не замочил. Это я к тому, что в XIX веке, когда, казалось бы, с верой уже все покончили прогрессивные люди, вот простой сельский священник, он не сомневался, что, если он помолится, Господь пошлет дождь. А вы говорите, святитель Алексий, который с преподобным Сергием, не встречаясь, разговаривал.

Протоиерей Максим

— Это не хочу спорить, тем более что я не знаю, что там думал на самом деле святитель Алексий. Но все-таки чудеса, конкретные чудеса... Знаете, как это в замечательном фильме «Тот самый Мюнхгаузен», помните, распорядок дня?

М. Борисова

— Да-да.

Протоиерей Максим

— Значит, после завтрака — подвиг. Поэтому, в общем, мало кто даже из величайших святых творил ежедневные чудеса. И наверняка не все слепцы в Москве были святителем Алексием исцелены. Вот поэтому не берусь опять-таки судить о его внутренних колебаниях, сомнениях. Больше того, однозначно вряд ли это была история, показанная в одном из кинофильмов, недавно снятых на эту тему, не помню, как даже он назывался, то ли фильм, то ли сериал, где уж слишком много такого современного психологизма. Но это был серьезный момент. Если сам святитель не сомневался, то для людей, окружавших его, для вообще всех русских людей это не может быть, чтобы не было сомнений.

М. Борисова

— В эфире Радио ВЕРА программа «Седмица». С вами Марина Борисова и клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. Мы ненадолго прервемся и вернемся к вам буквально через минуту. Не переключайтесь.

М. Борисова

— Еще раз здравствуйте, дорогие друзья, в эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица». С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость, клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. И, как всегда по субботам, мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. На этой неделе открывается ежегодный цикл двунадесятых великих праздников. И открывается он праздником Рождества Пресвятой Богородицы — 21 сентября. Тут прямо даже не знаешь, с чего начать, когда начинаешь об этом празднике рассуждать. Можно вспомнить само событие, которое празднуется, но с событием там сложность в том, что непосредственно в Евангелиях оно не описано, а описано оно в основном в апокрифах. Причем не сразу, не во II веке, а уже, в общем, с какой-то паузой. Поэтому, по-видимому, достаточно литературное изложение события.

Протоиерей Максим

— Только надо избежать одного искушения: чтобы мы не подумали, что Церковь взяла знание об этом празднике из апокрифов. Это, конечно, не так. То есть для церковного ведения и знания как бы не апокрифы послужили источником. Потому что да, апокрифы всегда существовали как бы параллельно, Церковь, по большому счету, всегда с ними боролась. И тот факт, что именно в апокрифах оказались какие-то сведения, которые Церковь принимает, в общем, не говорит о них как о первоисточниках.

М. Борисова

— И все-таки почему важно для Церкви начать церковный цикл годичный с воспоминания именно о Рождестве Пресвятой Богородицы?

Протоиерей Максим

— Ну мы видим, что к VI–VII веку, может быть, чуть раньше по некоторым событиям происходила колоссальная работа по систематизации и упорядочиванию того, что мы сейчас называем годовой круг богослужений. Когда в масштабе всей Церкви, с таким стремлением к единству празднования, к единству торжества началось это там, мы все помним да, еще Первый Вселенский Собор, дата празднования первой Пасхи: как сделать так, чтобы мы Пасху все праздновали вместе. Хотя сомнений в том, что Пасху мы празднуем, ни у кого как бы не было, поэтому странно было бы сказать, что вот Пасху все начали праздновать вместе вот с такого-то периода. Так и здесь. Все праздники, которые связаны с жизнью земной Пресвятой Богородицы и Господа нашего Иисуса Христа, получили статус вот тот самый, как вы назвали, двунадесятые — их вообще двенадцать. Пасха — тринадцатый или, наоборот, первый — праздник праздников и торжество из торжеств. Остальные события земной жизни, они были выделены вот в эти самые главные праздники. У них есть интересная особенность: они имеют свое предпразднство, они имеют свое попразднство — то есть этот праздник празднуется не один день. Например, не менее почитаемые в народе праздники — Покров Пресвятой Богородицы или там Рождество Иоанна Предтечи, или Усекновение его главы, которые называются великими или просто большими — они празднуются один день: вот сам праздник и все. А эти праздники празднуются иногда до двух недель, то есть имеют свое чуть ли не недельное предпразднство, а иногда это может быть меньше, и такое же недельное попразднство. Все эти дни икона лежит в центре храма, песнопения поются или читаются обязательно, даже если уже другие святые тоже поминаются или другие события. Это главное, это то, что составляет вот такой духовный позвоночник, духовный хребет, духовный стан церковного года, когда мы, начиная действительно с новолетия, вот если мы сейчас возьмем юлианский календарь — то есть там 21-е по григорианскому, соответственно, получается у нас 7-е по юлианскому церковному календарю — всего неделя прошла после церковного новолетия. И первое, с чего начинается вообще Евангелие — Евангелие не как записанный текст, который мы читаем от Матфея, от Марка там, от Луки, а Евангелие как благовестие — с Рождества Богородицы. Если у нас мы почитаем Матерь Божию как нашу Заступницу, Покровительницу — с Ее Рождества дальше мы знаем, что будет, идем по Ее жизни — будет Введение во храм, дальше будет Благовещение — это Богородичный цикл, дальше будет Успение. Одновременно мы будем праздновать и события земной жизни Иисуса Христа: Благовещение здесь переплетается, от Благовещения у нас идет девять месяцев — Рождество, Крещение, Вход Господень. Забыл Преображение. То есть вот эти вот реперные, основные точки земной жизни Матери Божией и Господа нашего Иисуса Христа — Церковь так вот по церковному году их распределила, от праздника до праздника, от предпразднства до попразднства. Это важно, мы не знаем даты земной жизни Пресвятой Богородицы, также как не знаем даты Рождества Иисуса Христа, но вот своя литургическая логика, она как бы в этой ситуации совершенно железная.

М. Борисова

— А почему на все Богородичные праздники читается отрывок из Евангелия от Луки о Марфе и Марии?

Протоиерей Максим

— Можно ответить по-простому: потому что больше читать нечего, простите. А можно ответить духовно и ответить глубоко: потому что все-таки те небольшие свидетельства о Пресвятой Богородице, которые есть в Евангелиях, в основном в Евангелии от Луки, первая группа сосредоточена вокруг событий Благовещения и Рождества, и дальше вот фактически единственный эпизод, который читается на всех литургиях в Богородичные праздники — это о том, как во время проповеди Христа к нему обращаются люди, что вот, Матерь Твоя и братия Твоя стоят вне и хотя Тебя видеть. И Он, воззрев на окружавших Его людей, говорит: кто Мои мать, кто Мои братья? Это те, кто слушают слово Мое и исполняют его. Вот то есть, казалось бы, это даже некоторые, кстати говоря, протестантские деноминации именно эти слова, говорят о том, что вот, смотрите, Сам Господь велел не почитать Матерь Божию. В этом отрывке нет о Ее непочитании. Потому что в Евангелии от Луки прямо говорится, что Мария слушала и слагала слова все сии в сердце Своем — Она была первая слушающая и первая исполняющая. Ну и, конечно, слова, которые одна из женщин произнесла: «Блаженно чрево, носившее Тя и сосцы, которые Ты сосал». Что может быть более, какая фраза может быть более простая, естественная и вместе с тем восхваляющая Пресвятую Богородицу? Мне кажется, очень уместное чтение, даже если были бы другие какие-нибудь.

М. Борисова

— А насколько нам в Богородичном цикле важно воспоминание о всем Ее роде — о Ее родителях, о тех, кто были родителями Ее родителей? Почему в памяти церковной и церковном Предании все время подчеркивается вот эта вот родословность? Почему так важно сконцентрировать внимание на том, что была длинная цепочка предков?

Протоиерей Максим

— Вообще об этом, конечно, говорилось много, и наверняка в наших программах об этом говорилось, но об этом надо себе постоянно напоминать. Когда Иоанн Дамаскин в своем «Точном изложении православной веры» размышляет о том, как можно охарактеризовать коротко весь Ветхий Завет, он называет его одним словом: Богородица. Весь Ветхий Завет, по сути дела, даже не завет с Моисеем, а вся история человечества от Адама до Пресвятой Девы, является историей того, как мы вообще так смогли. Мы — в смысле люди. С одной стороны, я сейчас очень дерзко приписал себя к человеку, который является родней Пресвятой Богородицы, а мы все являемся как бы родственниками. Именно на этом основано церковное учение о спасении, что Бог стал одним из нас, как пишет апостол Павел: как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут. Как Адам и его грех привел к тому, что называется грехопадение, к греховной человеческой природе во всех: во Адаме мы все согрешили, и отсюда вот все вот эти наши удобосклонность ко греху и то, что мы, собственно, так давайте по сторонам посмотрим и то, что мы увидим, это вот оно. А с другой стороны, во Христе мы все оживем. Как мог родиться Христос? Как Бог мог стать человеком? Потому что была Пресвятая Богородица. А кто Она была? А Она была дочерью Иоакима и Анны. А кем были Иоаким и Анна? А они были детьми... И вот так до Адама мы можем проследить и понять, что вообще Иоанн Дамаскин, рассуждая об этом, современному человеку очень так вот это все не политкорректно звучит, конечно, что Бог занимался тем, что мы на современном языке называем словом «селекция». Знаете, как вот из дичка, там растет какие-то, вот если вы выйдете летом на луг, вы увидите много всяких зерновых травочек — какая-нибудь тимофеевка там растет, еще что-нибудь такое, но зернышки там совершенно микроскопические. И вот как бы человек за долгое время вывел культурные сорта и пшеницы, и кукурузы, и ячменя, и овса. Вот точно так же Бог за те самые, как это в Священном Писание описано, 5508 лет до Рождества Христова от Адама прошедшие, отбирал людей с особыми качествами, далеко не всегда безгрешными, если вот мы посмотрим жизнеописание — да, там Раав была блудница, Иуда там тоже, мягко выражаясь, много чего — не Искариотский, а сын Иакова, Иосифа, они как бы много чего там было странного и абсолютно не такого, иногда даже безнравственного. Но были какие-то качества, за которые Господь отбирал этих людей и выстраивал эту самую цепочку, эту линию от Адама к Пресвятой Богородице. Это важно. Бог не был... Бог явился нам, как пишут апостолы, не в привидении — Он не принял какой-то образ, чтобы нам просто проще было. Он стал настоящим человеком — из плоти, крови, костей, Его можно было пощупать, в том числе и после воскресения Его, к Нему можно было прикоснуться. И одновременно через это прикосновение можно было прикоснуться к Богу. Почему так тянулись к нему люди. Почему мы сейчас так, люди, вкусившие сладость Причастия, как таинство прикосновения к Богу, потом уже не мыслят себя без этого, мы тянемся вот в том числе и к телесности Христовой. Без этого наша вера превращается в непонятную мистику, какую-нибудь там немецкую, XVIII–XIX веков и, в общем, становится какой-то чушью. Поэтому давайте мы будем помнить об этом, что Бог и Его Мать, Пресвятая Богородица — Матушка всем нам, что Они — люди. Настоящие, живые.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям, сегодня, как всегда по субботам, в эфире Радио ВЕРА программа «Седмица». С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость, клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. И, как всегда по субботам, мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. Эта неделя, помимо праздничных переживаний, дает еще и пищу для размышлений таких благочестивых, надеюсь. Дело в том, что на этой неделе у нас память очень разных преподобных, которые наводят на размышления, что образ-то один, а подобия-то вот какие-то очень различные получаются, даже если они святые. Я имею в виду память преподобного Макария Оптинского — 20 сентября, преподобного Иосифа Волоцкого — 22 сентября и преподобного Силуана Афонского — 24 сентября. Вот такие совершенно разные, в разные эпохи прославившиеся святые отцы. Ну первых двух, может быть, объединяет только то, что они оба были дворянскими детьми. Но третий совсем в их компанию не попадает, поскольку был крестьянский сын. Эпохи разные, задачи разные и память, несмотря на то что все святы, память о всех троих абсолютно разная. И если взять Иосифа Волоцкого, то восприятие его современным сознанием православным, оно, как сказать, двоится что ли, благодаря тому что написаны километры всевозможных рассуждений по поводу спора его последователей и последователей Нила Сорского. Хотя, впрочем, не меньшие километры написаны о том, что это две стороны одной медали.

Протоиерей Максим

— И при этом в наше время этот спор в очередной раз, мне кажется, чуть ли не для каждого поколения, по крайней мере на моей жизни уже второй раз, вот этот спор становится опять необыкновенно актуален: насколько монах должен быть отстранен от мира. Я сейчас не имею в виду об общежительном или скитском устройстве монастырей, хотя это тоже интереснейшая тема, которая, я уверен, в следующем поколении выстрелит так, что мало не покажется. А пока я об участии вообще христианина, даже не обязательно монаха, в том, что происходит вот во внешнем мире, когда все не слишком бело и пушисто.

М. Борисова

— Ну на счастье преподобного Иосифа Волоцкого, он жил в те времена, когда значение Церкви для вообще всей жизни любого общества, любого государства и даже целых континентов было определяющим. Потому что больше не на что было опираться и нечем было скреплять расползающуюся эту ткань.

Протоиерей Максим

— Но тогда это был разговор именно о монашестве, в большей степени о монашестве. Сейчас, как это ни странно, вообще православные христиане, которые как бы практикующие православные христиане, как говорят религиоведы — те, которые ходят в храм, исповедуются и причащаются, они выполняют ту самую роль. У нас же как: верующих-то много, по-прежнему, несмотря на разные времена, большинство граждан, например, нашей страны все равно продолжает причислять себя к православным христианам. Но в храм они не ходят, в соответствии там с заповедями они особо не живут, какие-то праздники, может, празднуют, а может, и праздники не празднуют, утром, вечером не молятся, постов не соблюдают и так далее. И вот те самые люди, которые практикуют — которые ходят в храм каждую неделю, которые молятся, которые постятся — они, по сути дела, для современного мира и для современного общества выполняют ту самую роль, которую выполняли во времена Иосифа Волоцкого и Нила Сорского монахи. То есть даже если мы сейчас с вами не монашествующие, мы вот в глазах остального мира, ну и в собственных глазах, я думаю, и в Божиих глазах выполняем ту самую роль соли земли. Если все вокруг христиане, кто соль, что солить-то, да, где та самая еда, которую мы должны осолить? А вот мы опять в той самой ситуации, тогда это были монахи, сейчас это просто христиане. Почему и вопрос никуда не делся, как должны жить христиане современные.

М. Борисова

— Ну мне кажется, что люди, рассуждающие сегодня о том, что вот последователи Иосифа Волоцкого были неправы, что вот, это привело к сращиванию со светской властью — все это рассуждения абсолютно, мне кажется, притянутые за уши. Потому что для Иосифа Волоцкого не было принципиальной разницы, какого еретика обличать. Вот он увидел, что великий князь Иван уклонился в ересь жидовствующих, почти уклонился, и тут же применил свою пастырскую волю, чтобы его обличить. И у него, в общем, нигде ничего не дрогнуло, что он тут себе сейчас какие-то беды на себя и на монастырь накличет. Ему было это абсолютно все равно, он был истинным монахом. И мне кажется, тут в современном сознании многие эти вещи просто не укладываются.

Протоиерей Максим

— Слушайте, ну вот вообще это иллюзия, что есть какое-то правильное устроение, что есть те, кто правы. Вот когда вы сказали, что там последователи или сам Иосиф были неправы — конечно, они были неправы. Все, что можно устроить здесь, на земле, оно все будет очень, вот оно в моменте может хорошо соответствовать и хорошо работать. Это касается чего угодно, собственного даже вот я не говорю про какие-то структуры, в которые разные люди объединяются, семья, например, да. Посмотрим, как была устроена семья во времена Иосифа Волоцкого, посмотрим, как устроена современная идеальная православная семья. Да даже в жизни одного и того же человека его устроение, его молитвенное правило, отношение к посещению храма и степень его постов сейчас, здесь и сейчас это то, что способствует его духовному возрастанию, а через десять лет оно перестанет способствовать, оно перестанет соответствовать. Невозможно найти идеальную форму и в ней существовать всегда. Это касается как отдельного человека, как устройства монастыря, устройства государства. Вот это, правда, важно понимать. Если мы будем считать, что есть какая-то идеальная форма, мы обречены на то, что впоследствии наши же потомки назовут обрядоверием.

М. Борисова

— Ну вот у последователей Иосифа Волоцкого тоже ничего хорошего не получилось, поскольку к XVIII веку был такое ощущение, что монашество на Руси вообще закончилось. Со стороны верховной власти никакого интереса к монастырям не было, даже напротив, была секуляризация угодий монастырских. Были, начиная с Петра I такие, достаточно оскорбительные царские указы по отношению к монахам. Ну, в общем, как-то привело это все к печальному результату — к тому, что монастыри пустели, нищали, ветшали.

Протоиерей Максим

— Ну я бы не сказал, что в этом виноват преподобный Иосиф или его последователи. Знаете, как сказал один мой знакомый православный молодой христианин, которого как-то обвинили в смертных грехах, он сказал: вы даже не представляете, как бы я себя вел, если бы не был христианином. Поэтому неизвестно, во что бы превратилось русское монашество, если бы не последователи Иосифа Волоцкого.

М. Борисова

— Я просто вспомнила о том, в каком состоянии пребывало монашество в XVIII веке.

Протоиерей Максим

— Да, конечно, это был упадок страшный.

М. Борисова

— Для того, чтобы перейти уже к преподобному Макарию Оптинскому, кстати, очень...

Протоиерей Максим

— По поводу монашества-то я тут тоже напомню нашим радиослушателям, что за весь XVIII век бывал издана, по сути дела, одна книга на русском языке для, соответственно, монашествующих. Одна за сто лет. Мне кажется, в период гонений XX века и то больше литературы издавалось, пусть и ограниченными тиражами. Поэтому мы должны понимать, что XVIII век для Русской Церкви, для русского монашества это не просто упадок, это что-то сложно представимое даже современному человеку.

М. Борисова

— И вот возрождение практически тоже упавшей Оптиной пустыни легло на плечи двух старцев — старца Льва и старца Макария. Причем удивительный такой симбиоз людей, прошедших одну духовную школу — школу преподобного Паисия Величковского, возродившего, собственно, и все в доступных тогда формах традиций древних исихастов афонских. И вот эти люди, они в каком смысле разделили обязанности: если старец Лев взял на себя духовное руководителю монастырем, то старец Макарий взял на себя совершенно неблагодарную роль устроителя этого монастыря и всего того делания, которое, в общем-то, в конце концов и прославило этот монастырь. Почему мы до сих пор его помним, потому что все, что было связано с издательским делом, с привлечением людей, которые готовы были с энтузиазмом сотрудничать с обителью, колоссальная работа подготовки рукописей совершенно различных, которые просто были как воздух необходимы для просвещения всех слоев общества, и каждому слою общества была потребна своя литература. И это еще, помимо всего прочего, несмотря на все административные дела, связанные с устройством обители и непосредственно свой собственный молитвенный аскетический подвиг. Это были титаны вообще.

Протоиерей Максим

— Да, хотел бы еще напомнить, что их счастливо поддержал тогдашний Калужский преосвященный, впоследствии Киевский митрополит, прославленный в лике святых, Филарет (Амфитеатров). Если то, что ну как во все времена в Церкви, мнение правящего преосвященного является определяющим, и тогда это действительно так счастливо все совпало, очевидно промыслом Божиим. Потому что и Лев, и Макарий очень из разных мест как-то так вместе сошлись, еще и преосвященный тоже, в общем, всю эту ситуацию поддержал.

М. Борисова

— И не было бы Льва и Макария, не было бы и Амвросия, потому что, собственно, они Амвросия вырастили. Буквально вот как взяв в юном возрасте и вырастили того самого великого старца, про которого...

Протоиерей Максим

— Да, возвращаемся к предыдущей части нашей передачи: почему так важны нам родители Пресвятой Богородицы — не было бы Адама, не было бы и Богородицы.

М. Борисова

— Ну еще делаем такой виток исторический и попадаем мы в печальные времена начала XX века. И вспоминаем мы преподобного Силуана Афонского, жизнь которого удивительно совершенно созвучна, мне кажется, всем нам. Во-первых, воспылав юношеской мечтой уйти в монахи, он натолкнулся на трезвомыслие своего благочестивого отца, который сказал: все, конечно, хорошо, но ты, парень, вон кровь с молоком, на девок заглядываешься, и вообще неизвестно, что из тебя выйдет. Какие тебе монахи? Иди-ка ты в солдаты, послужи, а там посмотрим, что из тебя выйдет. И действительно на протяжении службы желание не исчезло, и вот только после этого отец благословил, и началась вот эта вот...

Протоиерей Максим

— А если еще более ранний эпизод его жизни вспомним: с чего начинается его житие — с того самого атеиста-книгоноши, который рассказал ему, что Бога-то нет.

М. Борисова

— Да, Бога нет.

Протоиерей Максим

— И здесь удивительная тоже вещь: мы все боимся, совершенно справедливо, когда нашим детям кто-то там что-то такое антирелигиозное сообщает. И преподобный Силуан, тогда Симеон, попал в эту самую ситуацию: когда грамотный человек, умный, тебе говорит, что Бога нет. Вот он с книжками. И вместо того, чтобы услышать его и пойти за ним, и тоже стать атеистом, он говорит: да как же так? Не может быть, что Его нет, я же знаю, что Он есть. И потом это то самое: пойду искать Бога.

М. Борисова

— И удивительно, что все его пребывание на Афоне связано с тем, что ему все никак не удавалось заняться тем, ради чего он туда пришел. Он так с юности мечтал о красивом таком монашеском делании где-нибудь в уединении, в какой-нибудь пустыни. А в результате всю жизнь в монастыре прожил, как говорится, на юру, поскольку все послушания были связаны с огромным количеством суеты и закончилось это вообще в магазине практически.

Протоиерей Максим

— Ну как говорят: нет суетливых дел, есть суетливое исполнение. И преподобный Силуан лучшее этому подтверждение.

М. Борисова

— И мне кажется, что удивительно он современен нам до сих пор. Потому что вот в этой всей суете и постоянных каких-то почти житейских заботах он умудрился так выстроить свой молитвенный подвиг, что ему ничего не мешало. Вот нам все время что-то мешает. Нам постоянно мешает: нам не хватает времени, нам мешает какой-то шум. Мы слышим множество раз, что вот можно там и на улице молиться, и в метро молиться, и молитве ничего помешать не может, но мы не можем сосредоточиться, у нас ничего не получается. А вот у него как-то получалось.

Протоиерей Максим

— Ну а мы же не можем. Вот когда я разговариваю с людьми, когда говорят, что нет времени или сил молиться. Начинаешь спрашивать: а сколько времени ты в сутки смотришь в телефон? Оказывается, что там часы уходят. Не минуты, часы уходят у людей в никуда. Просто в никуда. И поэтому это, конечно, вопрос не нехватки времени или сил. Вопрос действительно вот в том, к чему тянется твое сердце. И конечно, все эти три преподобных, которые вот так буквально четыре дня подряд празднуются вокруг праздника Рождества Пресвятой Богородицы — и преподобный Иосиф Волоцкий, и преподобный Макарий Оптинский, и преподобный Сиулан Афонский — удивительным образом показывают нам о многообразии возможных путей к Богу, даже в случае выбора тобою монашеского служения. И если мы говорим о нас, людях, живущих в миру, мы должны читать жития святых — неслучайно жития святых являлись любимейшим чтением на Руси. Для того чтобы видеть, как Господь действует в избранных Своих людях, для того чтобы самим искать свой путь к святости, свой путь к подобию Божию. Без этого нам жизни нет, конечно.

М. Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу. В эфире была программа «Седмица». С вами были Марина Борисова и клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. Слушайте нас каждую субботу. До свидания.

Протоиерей Максим

— Храни вас всех Господь.

Все выпуски программы Седмица

• «18-е воскресенье по Пятидесятнице. Память отцов 7 Вселенского собора». Прот. Федор Бородин
• «17-е воскресенье по Пятидесятнице». Протоиерей Максим Первозванский
• «16-е воскресенье по Пятидесятнице. Покров Пресвятой Богородицы». Протоиерей Максим Первозванский