«18-е воскресенье по Пятидесятнице. Память отцов 7 Вселенского собора». Прот. Федор Бородин

В нашей студии был настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Федор Бородин.

Разговор шел о смыслах и особенностях богослужения и Апостольского (2 Кор., IX, 6-11) и Евангельского (Лк., VIII, 5-15) чтений в 18-е воскресенье по Пятидесятнице, о днях памяти святых отцов 7-го Вселенского собора, апостола и евангелиста Луки, преподобного Иоанна Рыльского и о Дмитриевской родительской субботе.

---

М. Борисова

— Добрый вечер, дорогие друзья! В эфире Радио ВЕРА программа «Седмица», в которой мы каждую субботу говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма Святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Фёдор Бородин.

о. Федор

— Здравствуйте, братья и сестры.

М. Борисова

— И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждёт нас в Церкви завтра, в 18-е воскресенье после Пятидесятницы и на предстоящей неделе. Воскресенье у нас такое особое, потому что, помимо того, что это 18-е воскресенье после Пятидесятницы, это ещё и воскресенье, когда празднуется память святых отцов VII Вселенского Собора. Но, как всегда, по традиции, начнём с того, что постараемся вникнуть в смысл наступающего воскресенья, исходя из тех отрывков из Апостольских Посланий и Евангелия, которые прозвучат завтра за Божественной Литургией в храме. Мы услышим отрывок из Второго Послания апостола Павла к Коринфянам из 9-й главы, стихи с 6-го по 11-й. Поскольку это очень короткий отрывок, я позволю себе его прочитать. «При сем скажу: кто сеет скупо, тот скупо и пожнёт; а кто сеет щедро, тот щедро и пожнёт. Каждый уделяй по расположению сердца, и не с огорчением, и не с принуждением; ибо доброхотно дающего любит Бог. Бог же силён обогатить вас всякою благодатью, чтобы вы, всегда и во всём имея всякое довольство, были богаты на всякое доброе дело. как написано: расточил, раздал нищим; правда его пребывает в век. Дающий же семя сеющему и хлеб в пищу подаст обилие посеянному вами и умножит плоды правды вашей, так, чтобы вы всем богаты были и всякую щедрость, которая через нас производит благодарение Богу». Ну, в принципе, прочитав этот отрывок, можно сказать: тут всё понятно, тут всё про милостыню, вот давайте щедро, и будет всё хорошо для вашей души. Но если вспомнить вообще, о чём и зачем писал апостол Павел свои Послания, в особенности эти два Послания к Коринфянам, закрадывается сомнение: а правомерно ли то, что мы всегда стараемся вложить суперсмысл в слова, которые подразумевают абсолютно конкретную проблему? Ведь это же писалось не для того, чтобы быть включённым в каноническое Священное Писание, это писалось конкретным людям, это было просто письмо, и у них действительно была проблема со сбором милостыни для палестинских христиан. Может быть, мы напрасно так углубляем смысл Апостольских Посланий?

о. Федор

— Не могу с вами согласиться. Всё-таки Дух Святой, который участвовал самым главным и первым автором написания Священного Писания всегда, того канона, который мы имеем, Он знал, что войдёт в канон, а что пропадёт. Нам известно, что не все Послания апостола Павла дошли до нас. Вот о том, что они были о конкретной ситуации для конкретных людей, мы про те Послания, наверное, можем так думать. А вот то, что необходимо нам для цельного, правильного представления о христианском устроении церковной жизни или жизни каждого из нас, как христианина, Духом Святым сохранено. И здесь, конечно, речь идёт о сборе средств в богатом очень Коринфе для финансово бедствующих христиан, в основном, Иерусалима, которые были в сложной очень обстановке, на грани гонения долго. И апостол Павел называет их «святыми», вкладывая в это понятие совсем не то, что мы сейчас вкладываем, это люди, которые отделены или выделены из мира для Господа, принадлежат Господу, поэтому для него все христиане — святые. Но вот сбор для святых Иерусалима — это его цель, он о них и заботится, хотя сам сосредоточил свои все основные усилия на христианах и язычниках в других городах, но он учит расширять сердце, принимать в сердце тех братьев и сестёр, которых ты никогда не знал. И в Послании к Коринфянам есть слова апостола Павла, которые я очень люблю, и которые, мне кажется, сказаны конкретно людям, каждому из нас нужно знать. Он говорит: «Уста наши открыты к вам, Коринфяне, сердце наше расширено. Вам не тесно в нас; но в сердцах ваших тесно». И вот человек, который, став христианином, не научился щедро отдавать — это человек с тесным, зажатым сердцем. Поэтому милосердие, прикладное исполнение заповеди о любви к ближнему для апостола Павла чрезвычайно важно, не только для того, чтобы собрать помощь иерусалимлянам-христианам, но прежде всего для того, чтобы стали настоящими глубокими христианами с широким сердцем именно коринфяне, поэтому он об этом так печётся.

М. Борисова

— Но если перевести это на нас, то можем ли мы в полной мере все эти слова использовать в собственной жизни, ведь у нас зачастую совсем другие проблемы? Мы не можем сказать, что большинство прихожан наших православных храмов такие щедрые и скупые.

о. Федор

— Я думаю, что об этом вообще можно не говорить в таком разрезе. Надо говорить о том, что каждый человек, каждый христианин должен обязательно заниматься на регулярной основе каким-то благотворением. Понимаете, это проявление практическое моего конкретно христианства, должен расширять своё сердце через дела, кто как может: кто-то может деньгами помочь, кто-то может пойти приготовить суп, поухаживать за больными, сходить в хоспис, посетить раненых, их сейчас огромное количество в госпиталях. Вы знаете, например, моя дочь со своей одноклассницей при посещении госпиталя взяла с собой гитару, и они пели песни раненым солдатам двенадцать часов. Пока они не обошли все палаты в одном корпусе, их врачи не могли отпустить, потому что солдаты из последних палат слышали, что они поют, и для них было бы огромным огорчением, если бы к ним не пришли и не спели. Но даже если ты не можешь перевязывать раны, ты можешь что-то делать, и это нужно тебе для того, чтобы стать настоящим христианином, и апостол Павел об этом говорит: «кто сеет скупо, тот скупо и пожнёт». Если ты не расширил своё сердце, ты даров Божьих не сможешь много принять, это нужно для тебя, чтобы вмещать щедрые дары Господа. «Расширьте своё сердце» — апостол Павел говорит, и это расширение сердца происходит через то, что ты совершаешь над ним некое насилие: ты принимаешь в него человека, который был тебе чужой, мимо которого, если бы ты не христианин был, ты бы прошёл, но ты понуждаешь себя принимать его в сердце через делание дел любви, которые, может быть, даже идут от ума, и твоё сердце загорается, и это становится уже сердечной необходимостью и для нас, для каждого, участие в приходской жизни, помощь в приходе тем, кто нуждается в твоей помощи. Например, ты преподаватель математики, и зарабатываешь ты преподаванием в школе и репетиторством. А в воскресенье ты можешь приготовить к поступлению в институт ученика из воскресной школы, сына твоих друзей, твоих братьев, и сестёр по храму, и сделать это бесплатно, просто подготовить его, это будет твоё расширение сердца, если ты этого мальчика, мимо которого ты прошёл, он чужой, ты примешь его в сердце. Поэтому это необходимо каждому из нас. В этом смысле частные наставления Священного Писания, они универсальны.

М. Борисова

— Обратимся теперь к отрывку из Евангелия от Луки, 8-я глава, стихи с 5-го по 15-й. Это, я думаю, очень хорошо всем нашим радиослушателям знакомая притча о сеятеле, когда «сеятель вышел сеять семя своё, и птицы небесные поклевали его; иное упало на камень; другое семя упало между тернием, и терние заглушило его; иное упало на добрую землю и принесло большой плод». Но тут, в этом отрывке, есть такая мысль, довольно для меня странная. Вот Спаситель рассказывает притчу. Притчу слушают, в том числе, Его ученики и не понимают её смысла. Но когда они начинают спрашивать, что это означает, Спаситель говорит, что «вам дано знать тайны Царствия Божия, а прочим в притчах; так что они, видя, не видят и слыша, не разумеют». Но ведь ученики-то тоже не разумеют. В чём же разница?

о. Федор

— Наверное, «вам дано» — это о том объяснении, которое Он сейчас им даст. Это, по-моему, единственная притча, которую Он объясняет. Я могу не помнить, но мне кажется, что евангелисты оставили это объяснение специально, чтобы разжевать и положить нам, готовую к употреблению, как птица птенцам в рот, в клюв. И Христос им объясняет, а для других это действует немножко по-другому. Притча — ёмкий запоминающийся образ, ты его запомнил, но не понял, но ты можешь к нему очень много раз и долго возвращаться. И когда ты начинаешь расти духовно или приобретать, в том числе, земной опыт, очень много открывается тебе о том, что ты раньше не понимал. И мы же ведь читаем Евангелие всю жизнь, по кругу все четыре, христиане, и каждый раз для нас что-то может открываться новое, хотя текст будет уже знаком, близко к тексту мы будем знать уже Евангелие, и тем не менее. И притча, она вот пробирается в памяти и остаётся там, а дальше мы пытаемся её переварить.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям: в эфире Радио ВЕРА, еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма Святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Фёдор Бородин. Как я уже сказала, в это воскресенье мы ещё празднуем память святых отцов VII Вселенского Собора. Вообще мы в церковном календаре время от времени встречаем дни памяти отцов разных Вселенских Соборов, и всех вместе тоже, но седьмой, поскольку он посвящён проблеме иконоборчества, стоит как-то отдельно в нашем восприятии, и по разным поводам, не только календарным, вспоминается в проповедях довольно часто, и иногда приходит в голову: а почему, собственно говоря, до сих пор те проблемы, которые решал VII Вселенский Собор, никуда не делись? Ведь на самом деле не просто же одни какие-то безумные люди несколько столетий истребляли изображение и говорили, что это ересь, и сильно преследовали тех, кто с ними был несогласен, а другие готовы были пожертвовать своей жизнью для того, чтобы всё-таки иметь в храме изображения священные, не в этом же дело. Я думаю, что и у одних, и у других изначально были аргументы, которые каждая сторона готова была выслушать и, может быть, даже принять, потому что были ситуации, когда и святые отцы понимали обе стороны, и логику тех, кто говорили, что священное изображение — это, по сути своей, те же идолы, и наоборот — те, кто с трепетом относился к иконам и даже мог воспринять икону святого, как крёстного отца для своих детей. То есть даже святые отцы оценивали эту ситуацию совершенно неоднозначно. Но разве дело только в изображениях?

о. Федор

— Ну, конечно, не только в изображениях. Постановления VII Вселенского Собора подытоживают, подводят черту под всеми богословскими спорами предыдущих Вселенских Соборов, потому что они говорят об истинном вочеловечении Христа. Мы можем писать икону Христа, потому что во время своего земного служения Он был истинным человеком в полноте всей человеческой природы, никак ни в чём не ущемлённый, и именно поэтому мы можем писать Его икону. Но поскольку Бог и человек во Христе неразлучен, по догматическому подтверждению IV Халкидонского Собора, то, изображая Христа по человечеству, мы изображаем Его, в том числе, и по Божеству, и можем поклоняться Ему, как единой Личности от всего нашего сердца. Те, кто начинал и поддерживал в течение многих и многих десятилетий иконоборчество, конечно, имели и политические интересы и причины, это были группы влияния, и борьба с иконопочитанием была против очень существенного, почти партийного такого представления во власти высшего духовенства Православной Церкви, монашествующих, и фактически борьба с иконопочитанием была борьбой со Священным Преданием, потому что под эту гребёнку попадало и очень много чего остального, а Предание — это зафиксированный опыт, в том числе, предыдущих поколений христиан. Не случайно, например, в XVI-XVII веке при протестантских движениях иконы точно так же выбрасывались из храмов, и точно так же заявлялось, и продолжает заявляться о том, что это идол, хотя, если почитать тексты освящения иконы, и тексты постановления VII Вселенского Собора, и полемические произведения в защиту иконопочитания, например, преподобного Иоанна Дамаскина, там постоянно говорится о том, что честь через образ восходит к первообразу, и мы, конечно, не кланяемся доске, краскам, левкасу, и позолоте, но тем не менее, это использовалось. Конечно, ситуация глубже и шире. Конечно, человек склонен уходить от личного предстояния Богу и задачи лично с Ним встречаться, воплощать то, что в 23-м псалме пророк Давид называет «Мы род ищущих лица Бога Иаковлева», то есть личной встречи с Ним, и уходить в какие-то второстепенные вещи, в том числе, в почитание икон. Я могу привести пример из своей практики, когда в храм заходит женщина и говорит: «Где у вас Казанская икона Божьей Матери?» Говорю ей: «Знаете, Казанской нет. Есть Владимирская, есть Феодоровская, вот Тихвинская, вот Смоленская». Она говорит: «Ну как же вы, священник, и не знаете? Мне надо помолиться об исцелении глаз, об этом молятся только Казанской. Как вам не стыдно, вы заканчивали семинарию». Я был молодой тогда, значительно старше меня женщина, говорю: «При всём уважении вы поймите, пожалуйста, что это изображение одной и той же Богородицы, просто в традициях разных городов». Вот она фыркнула очень обиженно и ушла, очень раздосадованная низким уровнем образования в духовных заведениях Русской Православной Церкви. Понимаете, это как раз и есть искажение иконопочитания, вот оно есть. Или когда человек украшает икону, жертвует какие-то существенные средства на её оклад, при этом не понимает, что ему надо, допустим, отказаться от блудной жизни, и не хочет её менять, это тоже неправильное почитание иконы, и, конечно, Господь воспользуется его благотворительностью, чтобы отогреть его душу и как-то это преодолеть, но тем не менее, это недостойное почитание того, кто на иконе изображён. И сейчас это есть, а во времена, когда начиналось иконоборчество, были совсем дикие вещи, например, соскабливали краски с иконы, толкли и опускали в Чашу со Святым Причастием, будучи уверены, что без этих пигментов, смешанных и растолчённых, Причастие или недействительно, или оно более действенным становится. Конечно, когда и епископы церковные с этим боролись, например, был случай, когда марсельский епископ Серен в 598 году, увидев, что его паства буквально обожествляет иконы, собрал и вынес их из храма. Был огромный соблазн, скандал, там папа Григорий Великий в этом разбирался, но он его похвалил, хотя попросил вернуть иконы, чтобы просто не вносить соблазна. Но иногда людям надо пережить такое. Иногда надо не иметь возможности молиться перед иконами, а просто взять уголь и начертить крест на стене пещеры углём, чтобы вернуться к пониманию, Кому ты молишься. Поэтому для тех православных, кто сохранил почитание икон, видимо, этот период был попущен Богом, потому что он тоже был нужен, икона должна стоять на своём месте. Она должна быть в храме, она должна быть окружена богослужением, она должна быть окном в небо, через которое молятся, но она должна быть окном, а не тупиком и не расписанной стеной, чтобы мы понимали, к Кому мы обращаемся. Когда всё это взвешенно на своих местах, тогда икона — это великая святыня, которая нам помогает.

М. Борисова

— В истории нашей Русской Православной Церкви были свои искушения, связанные с этим, потому что во времена Патриарха Никона была практика, с которой, кстати, Аввакум боролся, когда люди приходили на службу со своими домашними иконами, расставляли их по церкви, и каждый молился перед своей иконой.

о. Федор

— Причём, если некуда было ставить, и надо было прислонить её на какую-то тумбочку к западной стене, то человек поворачивался спиной к алтарю при совершении богослужения и молился так. Искажений много, но настоящая икона, написанная праведным человеком, написанная тем, кто знает лично Господа и Пресвятую Богородицу или того святого, которого изображает, эта икона способна, как результат опыта, перевернуть жизнь другого человека. И таких случаев очень много, когда действительно икона является просто откровением. Например, у меня было такое, когда я учился в семинарии, и мы поехали на экскурсию в Ростов, и там, в одном из первых залов потрясающей огромной коллекции, есть XV века икона Одигитрия. Вот я вошёл в первый зал, и дальше не мог идти. Пока шла экскурсия, я стоял перед ней, и я понимал, причём не умом, а сердцем понимал, что человек, который мог написать так Божью Матерь, был с Ней знаком лично, что это был настоящий молитвенник, он поделился своим опытом. И мы можем вспомнить слова одного из великих русских религиозных философов о том, что «если существует икона Андрея Рублёва „Троица“, то точно есть Господь, потому что такую красоту без погружения в её источник создать невозможно».

М. Борисова

— Но ведь термин «иконопочитание» подразумевает не только иконы, не только священное изображение, а скорее, это отношение к святыне как таковой. И споры по этому поводу возникают и сегодня, и я так думаю, что будут возникать и дальше. То есть вопрос в том, что деяния VII Вселенского Собора, с одной стороны, всеми признаются, а с другой стороны, споры продолжаются в том же ключе, что и до того, как Собор был собран, и до того, как он принял своё решение.

о. Федор

— Ну, Собор просто провёл границу, за которой заканчивается православное богословие и православное понимание Боговоплощения и, соответственно, иконопочитания. Но мне кажется, что сейчас все, кто считает себя православными, одинаково относятся к иконам, принимая их, как естественный атрибут православного храма, домашней молитвы. Мне кажется, что проблемы бо́льшие, если мы поймём, что такое икона, и шире к этому отнесёмся. Если собрать все иконы, которые есть на земле, самые лучшие, там синайские, византийские, русские, и поставить рядом человека, даже грешного, то человек — это будет более высокая икона, как образ и подобие Божие живое, личностное, чем все эти иконы. Вот когда служительница храма грубит прихожанам, стоящим в очереди к чудотворной иконе или там что-то им говорит, или толкает, или ограничивает, она перечёркивает иконопочитание, потому что, повторюсь, главное иконопочитание — это почитание человека, как образа Божьего. Человек — главная икона. Человек — главная святыня из тех, кто нам доступны после Господа. Святыней и иконой Боголюбви Святой Троицы является семья. Семья — это святыня и икона Бога, потому что, как Лица Святой Троицы соединены любовью воедино и есть одно, и как чада Церкви соединены воедино, и поэтому мы называем семью «малой церковью», и так соединены христиане, составляющие семью, и одно, одну святыню. А у нас отношения к церкви, к семье, как к святыне, иногда отсутствуют, и есть полное непонимание того, что такое семья. Вот это на самом деле образоборчество, скажем так, иконоборчество. Приведу пример: женский монастырь в селе, большое село, батюшка, который там служит, один окормляет несколько сёл, и по совету игумении и других сестер, если время не вне поста, то его не просят приехать домой и причастить и соборовать даже умирающего человека, потому что в это время он может иметь супружеские отношения с женой, и он якобы может осквернить Тело и Кровь Христову. Каноны на эту тему есть, постановления как раз Вселенских Соборов о том, что человек, гнушающийся браком или гнушающийся приношением священника, состоящего в семье, да будет извержен, если он в сане, а если мирянин — отлучён, этой игумении совершенно как с гуся вода, понимаете? У неё есть своё мнение, для неё семья — это нечто скверное, и вот это — пожалуйста, навязывается нашим прихожанам. При этом почитание чудотворной иконы в храме будет явлено в украшении огромным количеством цветов, резьбой. Мне кажется, что вот об этом надо говорить, что образ Божий, он не только в иконе, сама Церковь — это образ Божий, Церковь как единство людей. Икона Святой Троицы Андрея Рублёва на праздник Схождения Святаго Духа может быть положена на аналой в центре храма. Мы можем положить икону, где будут изображены святые апостолы с огненным языками, и это тоже будет икона через апостолов Святой Троицы, потому что единство на той же основе Божественной любви.

М. Борисова

— В эфире Радио ВЕРА программа «Седмица», в студии Марина Борисова. Наш сегодняшний гость — настоятель храма Святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Фёдор Бородин. Мы ненадолго прервёмся и вернёмся к вам буквально через минуту, не переключайтесь.

М. Борисова

— Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. В эфире Радио ВЕРА наша еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма Святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Федор Бородин. На наступающей неделе у нас 31 октября — день памяти апостола и евангелиста Луки. Я знаю, что это один из ваших любимых евангелистов, потому что у вас был как-то опыт чтения Деяний святых апостолов.

о. Федор

— Да, мы с прихожанами читали, в течение двух лет изучали книгу Деяний святых апостолов и Евангелие тоже изучали подробно.

М. Борисова

— Как вам кажется, почему евангелист Лука и его Евангелие занимает какое-то особое место в нашей духовной жизни?

о. Федор

— Вы знаете, когда приходит современный человек в храм, крещеный и очень далекий от церковной жизни, или некрещеный, и захочет первый раз поговорить со священником, я с ним говорю, молюсь о нем, прошу помощи Божьей, но все-таки я обязательно прошу его прочитать Евангелие. И по предыдущим годам я понял, что если просить человека прочитать все Евангелие, очень многие пугаются толщины и не читают ничего, поэтому я дарю ему отдельно распечатанное Евангелие от Луки, он видит, что это не очень большой текст, и он читает. И тогда, когда человек прочитает, в его душу падают семена евангельской проповеди, само Слово Божие всевается в его душу, и как раз то самое Слово, о котором притча о сеятеле, и начинается уже таинственная жизнь Господа в нем, и его с Господом. Почему Евангелие от Луки обычно я даю читать? Потому что Лука, как мне кажется, современному российскому интересующемуся верой человеку ближе всего. Матфей писал для христиан из иудеев, это особый отдельный мир, и он не всегда понятен людям другой культуры, хотя его, конечно, надо знать, но он сложнее для понимания, там очень много ссылок, цитат из Ветхого Завета. Марк писал очень кратко, и в основном, все исследователи считают, что это первое Евангелие. Иоанн писал последнее Евангелие, и это такие тайны, это так высоко, что действительно его надо читать четвертым. Рано пока человеку, который только приходит ко Христу, читать Евангелие от Иоанна, им надо закончить. Хотя по своей подростковой практике я помню, что я осознал себя верующим, то есть я, говорят так, «встретил Христа», и Христос стал для меня личностной такой реальностью именно после чтения Евангелия от Иоанна отрывка, я наткнулся, о прощении женщины, взятой в прелюбодеянии. Но чаще всего человеку легче познакомиться со Христом, читая Евангелие от Луки, потому что он сам говорит о том, что его задача была тщательно все исследовать, потому что многие уже начали писать, возможно, он имел какие-то источники, до нас не дошедшие, он опрашивал очевидцев, у него рассказывается о Благовещении, и очевидно, что он расспрашивал Пресвятую Богородицу о том, как это было, потому что Она была ему доступна, и самое хронологически правильное Евангелие — его. И еще, что самое важное — он писал для христиан из язычников, а мы, по нашему сознанию ближе значительно к ним, чем к христианам из иудеев апостольского времени, поэтому как-то проще нам понимать, и еще потому, что оно, на мой взгляд, наиболее литературно. Ну, «не горело ли в нас сердце, когда Он говорил нам...», — Лука и Клеопа обсуждают, вот эти вот слова о том, что «горит сердце», это же чистая поэзия. Мне кажется, поэтому достучаться Господу до современного человека, не знающего Христа, но который имеет хоть какое-то желание о Нём узнать, легче всего через Евангелие от Луки.

М. Борисова

— А можем ли мы предположить, что в Евангелии от Луки в самих текстах есть очень много влияния апостола Павла, ведь всё-таки они были сотрудниками на протяжении многих миссионерских путешествий?

о. Федор

— Да, конечно, безусловно. У Луки в Деяниях с определённого момента начинаются, так это библеисты называют: «Мы-отрывки», то есть до этого апостол Пётр — то-то, Павел — то-то, а вот «мы», и все согласны исследователи, что Лука сопровождал Павла. Но обратите внимание, Лука, согласно преданию, лично знал Господа Иисуса Христа и был одним из семидесяти учеников, то есть он слышал Его лично, Его проповеди, наставления. Господь, посылая семьдесят учеников на проповедь, посылал и Луку с кем-то, он по двое или по трое посылал. Апостол Павел лично Христа при Его земном служении не знал. Он появляется, когда убивают архидиакона Стефана метанием камней. Но какое надо иметь смирение и послушание воле Божьей, чтобы понять, что тот человек, который пришёл после тебя и Христа в лицо не видел, что он должен быть твоим учителем. Каким надо Христовым смирением проникнуться было Луке для этого! Это удивительно совершенно. И когда, видимо, апостол Павел рассказывал Луке о явлениях Воскресшего Христа, ему их было много, Лука узнал своего Учителя и покорился этому служению. И, кстати, с величием апостола Павла связано и покорение других, например, Варнавы, который в первые годы мало того, что вводит Павла в круг апостолов и свидетельствует о нём, о его обращении, но сначала он, как старший из них двоих, а потом надо смириться и понять, что ты второй. И вот это ученичество Христа в смирении, оно и в Луке, и в других апостолах, но прежде всего в Луке, меня просто потрясает.

М. Борисова

— Но предание награждает Луку многими талантами, и талантом врача, и талантом художника, хотя мы очень мало видим ссылок на какие-то исторические документы, насколько можно доверять рассказам, дошедшим до нас? И знаете, что смущает: всё-таки быть художником при такой кочевой жизни, которую вели апостолы в первые годы после того, как вышли на проповедь — не знаю, мне кажется, что это, скорее, всё-таки легендарный сюжет. Что касается его медицинской практики, то само Евангелие говорит о том, что, скорее всего — да, потому что там есть какие-то подробности и нюансы, которые явно...

о. Федор

— ... Диагноз он ставит Петровой тёще, при упоминании об угольном ушке он использует термин, обозначающий не механическую иглу для шитья, а именно хирургическую, для операции. Но мне кажется, что вы зря так к художникам относитесь. Художник — это человек, который может многие годы не рисовать, но при этом оставаться таковым и созревать внутренне, как творческий человек, а может вообще прекратить рисовать. Художник — это взгляд на мир, и он, кстати, Луке, который по разным источникам или был иудеем из рассеяния, но скорее всего он был прозелитом, то есть греком, эллинистом, так называемым, вот он очень близок, потому что вообще эллинизму взгляд на мир художника очень близок. Мы вот говорим «вселенная», для нас всё, что вокруг — это очень богословски выверенный термин, он имеет смысл, потому что вселён человек Богом, а грек смотрел вокруг и говорил: «космос» — «красота» буквально, то есть для него, для грека, взгляд художника значительно ближе, чем для других народов, поэтому остаться он мог, конечно, когда нам говорят, что двадцать икон сохранившихся написано Лукой, и специалисту совершенно очевидно, что они написаны в определённом стиле, определённой манере, определёнными красками, и они не могли быть написаны одним человеком в разных местах, то такое желание, рождающееся из какого-то благочестивого посыла помочь проповеди, оно только может скомпрометировать проповедующего. Скорее всего, древнейшие изображения Матери Божьей восходят к тому изображению, которое делал Лука, и вообще сама идея сделать портрет Богородицы и первое деяние, воплотившее эту идею, наверное, прилежит ему, но, конечно, иконы, которые приписываются ему, написаны в XVI, XII, XI веке, это очевидно, и поэтому человек, знающий историю искусства, в том числе христианского, он смущённо опускает глаза, когда читает такие вещи, и лучше бы людям не писать таких вещей, не компрометировать Луку.

М. Борисова

— Можно просто читать Евангелие от Луки.

о. Федор

— Да, и молиться ему, потому что это великий труженик, а ещё обязательно надо читать книгу Деяний, подробно и внимательно, потому что это в каком-то смысле икона настоящей правильной церковной жизни, и общинной, и епархиальной, и личной жизни христианина. Более важного материала о том, что такое жизнь в Церкви, наверное, нет.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям: в эфире Радио ВЕРА еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость — протоиерей Фёдор Бородин, настоятель храма Святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке. Эта неделя заканчивается субботой, достаточно знаменитой. У нас несколько в церковном календаре Вселенских родительских суббот, и совершенно особое место занимает Димитриевская родительская суббота, которая всегда отмечается в субботу накануне той недели, когда празднуется память святого Димитрия Солунского. Но связана эта родительская суббота в памяти Русской Православной Церкви с абсолютно конкретным историческим событием — с победой на Куликовской битве войска Дмитрия Донского. Собственно говоря, и начало этой традиции положил сам князь Дмитрий, потому что после победы, приехав в Троице-Сергиеву Лавру, он отслужил вместе с братией Троице-Сергиевой Лавры панихиду по всем погибшим на поле брани. Но, как ни странно, если читать подробные комментарии, оказывается, что на протяжении многих столетий никакого особого отношения общецерковного к этому поминовению не было довольно долго, то есть была практика местная в монастырях и на приходах, но общецерковная родительская суббота, да ещё такая, с поминовением именно тех, которые погибли за веру православную, это уже веяние последних веков, скажем, XIX века, в том числе, и особенно XX века, потому что эта практика была узаконена где-то в 1903 году.

о. Федор

— Ну да, мы в какие-то смутные времена ищем, на что опереться в нашем прошлом, ищем событий, действий, которые могут быть эталонами, и поведение, и личность святого благоверного князя Дмитрия Донского, они эталонны. Мы знаем его, как мудрого полководца, который с детства в седле, и который принял ряд очень правильных решений под покровом глубокой молитвы. И вот, например, решение сжечь мосты через Дон позволило драться русским объединённым полкам так, как 150 лет не дрались, то есть несколько поколений не смели подняться против ордынского ига. Это первое, но это такое тактическое человеческое решение. А вот второе решение, которое меня в нём просто всё время восхищает, это буквально исполнение слов Христа: «Нет больше той любви, если кто душу свою положит за други своя». Это когда Дмитрий Донской переодевается в одежду простого воина у всех на глазах, и растворяется в первых рядах войска. Не как Мамай, который с холма руководит сражением, и если что, он убежит, и он убежал, и будет пытаться — правда, безуспешно, будет убит по приказу Тамерлана, — будет пытаться спрятаться или откупиться. Вот всё войско знает, что князь за это сражение заплатит ту же цену, как и все остальные, а цена — жизнь. И, конечно, вот этот шаг, он позволит совершенно по-другому биться всем остальным людям. Это не просто храбрость, это не просто бесстрашие, не просто удаль княжеская, это совершенно другой, совершенно христианский подвиг. Поэтому, конечно, в этом чудном и дивном человеке и в том, что он совершил, мы обретаем, если хотите, эталон поведения военачальника и руководителя, поэтому нам так нужна Куликовская битва, хотя была, например, битва при Молодях, были и другие очень важные битвы, которые перевернули историю нашей страны, но вот это своего рода икона.

М. Борисова

— Но родительские субботы вот такие, Вселенские, они же и служатся по одному и тому же, собственно, чину, и по смыслу они очень сходны. Почему Димитриевская стоит особняком? Ведь много столетий поминали не только воинов, поминали так же, как и на Мясопустную родительскую, как на Троицкую родительскую, поминали всех от века усопших православных. В чём её особенность? Просто она и воспринимается верующими по-другому, хотя молитва исключительно за воинов, она давно уже не самое главное её смысловое наполнение.

о. Федор

— По уставу, «аще настоятель восхощет», любую субботу можно служить как заупокойную, и, в принципе, это нормальный ответ Церкви тогда, когда есть необходимость сугубо отдельно помолиться. Меня огорчает, что с 1380 года прошло столько столетий, и мы помним об этих людях, погибших тогда, и у нас есть отдельная суббота поминовения, а отдельной субботней службы поминовения погибших от репрессий в XX веке, именно субботнего поминовения у нас нет. У нас есть воскресный день новомучеников и исповедников Российских, но устав вообще не предполагает заупокойное поминовение в воскресный день, смешивать прославление святых с молитвой за усопших сложно. У нас есть конец октября, это общегражданское почитание, но оно не всегда совпадает с субботой, это 30 октября, если не ошибаюсь. А древний человек очень бережно относился к возможности помолиться. Но мне кажется, что такое отношение именно к Димитриевской родительской субботе связано всё-таки с нашей прекрасной и вечной, надеюсь, любовью к преподобному Сергию Радонежскому, потому что всё-таки это наш общий духовный отец, и когда лежал, скорее всего, в храме после ранения Дмитрий Донской и молился, а преподобный поминал всех усопших. Когда я был маленьким, мне мой отец, тогда ещё не крещённый, говорил о том, что — «представляешь, был такой человек Сергий Радонежский, и он на молебне (он не знал слова „панихида“), он долго-долго служил молебен, много-много часов, и поминал по именам всех тех, кто погиб на Куликовом поле, ему это было открыто, и он сам удивлялся очень этому». Вот это народная память. Действительно, преподобному Сергию, прозорливому чудотворцу и старцу, было всё это открыто. Может быть, поэтому мы так любим именно эту родительскую субботу.

М. Борисова

— Раз уж мы заговорили о преподобном Сергии, церковный календарь нам напоминает ещё об одном святом болгарском, который для болгар, скорее, тоже значение имеет, как и для нас преподобный Сергий, я говорю о преподобном Иоанне Рыльском, причём для нас он связан ещё с памятью о праведном отце Иоанне Кронштадтском, потому как отец Иоанн был крещён как раз во имя этого святого. Вот как удивительно получается, что православные святые, которые живут в разных странах и в разное время, оказываются как братья-близнецы, то есть тот подвиг, который во время своего земного пути прошёл преподобный Иоанн Рыльский, он чем-то схож с жизнью преподобного Сергия.

о. Федор

— Да, и это, наверное, самый сложный подвиг. Этот подвиг так очистит своё сердце, чтобы явить, каким небесным жителем может быть ещё живой на земле человек, и через это свидетельство всему народу, который тебя окружает, как Иоанн Рыльский — болгарскому народу, а Сергий Радонежский — нашим предкам, показать, что это возможно, и что к этому надо стремиться, и так бывает, человек может быть таким, он настолько прекрасен и настолько свят, что вот так обильно в нём может жить Христос, и тогда ученики учеников и носители традиций разойдутся по всей земле, и этот идеал, этот образ, этот опыт разделят на всех. Вот в этом главный подвиг Сергия Радонежского, он задал такую планку, которую потом тянула вся страна, так или иначе. Кто-то достигал, кто-то нет, большинство — нет. Но, как мы знаем из трудов святых отцов, они очень любят такой образ, они говорят, что, как корабельщики строят свой путь по звёздам, на звёзды, зная, что никогда их не достигнут, но приплывают в нужное место, к нужному берегу и к городу приморскому, так и мы, исполняя заповеди Христовы, знаем, что никогда их до конца не исполним, но приплываем в Царство Небесное. И вот такая звезда зажглась, для нас это Сергий Радонежский, для болгар это Иоанн Рыльский.

М. Борисова

— Но ведь у святых нет земного Отечества. Нельзя сказать, что преподобный Сергий — это русский святой, а преподобный Иоанн — болгарский, они просто святые.

о. Федор

— Апостол говорит, что наше жительство на небесах, буквально гражданство, но в святых людях всё, что не грешно, оно освящается присутствием Божьим. Вот апостол Павел говорит: всё, что вы ни делаете делом или словом, делаете во имя Христова, благодаря через Него Бога и Отца. Поэтому и земное гражданство, и любовь к земному Отечеству в таких святых приобретает просто правильные формы, но освящается и имеет право быть, и поэтому Сергий Радонежский с Иоанном Рыльским в Царствии Небесном, где нет разделения на страны, но для своих народов и для своих стран они, конечно, русский и болгарский святые, и в этом ничего зазорного и плохого нет.

М. Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу. В эфире была программа «Седмица», в студии были Марина Борисова и настоятель храма Святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Фёдор Бородин. Слушайте нас каждую субботу, до новых встреч.

о. Федор

— До свидания.

---

Все выпуски программы Седмица

• «23-е воскресенье по Пятидесятнице. Введение во храм Пресвятой Богородицы». Протоиерей Максим Первозванский
• «22-е воскресенье по Пятидесятнице. Начало Рождественского поста». Протоиерей Максим Первозванский
• «21-е воскресенье по Пятидесятнице». о. Николай Конюхов