Спускаюсь глубоко в разум свой и нахожу в нём евреев, преграждающих путь Тебе, Светоносный Царь мой. Весь мир наполнили они сказками о бегстве своём из царства фараонова, в плену же которого остались.
И вот рассмотрел я всех обитателей ума моего и воскликнул в отчаянии — это не я, и не Бог мой, и не Царство Бога моего!
Всё это образы и отголоски земные, чувства мои беспечные впустили их в душу мою и нагромоздились они в ней.
А где же я? Где Царь мой и Бог мой? Где царство Царя моего? Неужели в Землю обетованную перенесли вы с собой царство египетское? И в град Царя моего принесёте всю грязь нильскую?
Как же горька пища ума моего, коли питается он тем только, чем чувства питают его. Отпечатки внешнего и образы земного, тени теней, размеров ужасающего, где мало света там выросли пугающе огромные тени, — неужели это мой ум? И открыл я, что весь труд разума моего лишь созидание призрачных зданий из призрачных теней.
И снова я рассмотрел поле ума своего, где с быстротой паучьей строились и рушились замки из теней, призрачней паутины, и опечалился и держал совет с собою:
Невозможна игра теней, если нет света, не разум ли мой свет этот? Не уменьшатся ли тени, если увеличится свет разума? Но и разум мой не одна ли только бессильная тень разума Божия?
Тяжко мне, если ум мой, расставшись с телом, останется в вечности один со страшным плетением своим!
И повторил я в одиночестве разуму своему — сейчас, когда я ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не обоняю, ничего не вкушаю, ничего не касаюсь — что сейчас наполняет тебя, если не призрачная игра теней и воспоминания о том, что ты слышал, видел, обонял, вкушал, касался, все то, что ушло в прошлое, изменилось, исказилось, распалось, умерло? Отчего не похоронить тебе раз и навсегда мертвецов, и не бежать, оставив их? Отчего замер ты, словно кладбище, на котором пляшут тени мертвых, и которое ожидает новых мертвецов?
Как горний Иерусалим, град Царя моего, превратился в царство мёртвых и свалку мира?
Царь мой, слышу шёпот Твой таинственный и понимаю, вижу свет Твой и разумею.
И когда понимаю и разумею, радость наполняет слезами глаза мои, и восклицаю: спасение моё в Господе моём!
Он свет разума моего, которому был я сторожем нерадивым, и дал пришельцам проникнуть и помрачить свет царский.
Поможет мне Господь, когда признаю, что нет другого помощника, — изгоню тьму и пришельцев тёмных из ума моего.
Пусть тьма кружит вокруг разума моего, но да не внидет в град Царя Света.
Эгоистка. Наталья Разувакина
Сделаешь кому-то доброе дело — и тебе самой хорошо. Очень хорошо. Я это с детства усвоила и потому в молодости отчаянно хамила людям. Отчаянно-нечаянно, как потом уже разобралась.
Где тут связь? Сейчас объясню.
Вот в детстве как было? Вступилась за девочку, которую почему-то постоянно обижал весь класс — и радостно мне. Или уже позже, когда я, совсем юная мама, жила с дочкой в общежитии очень бедно, в день зарплаты покупала сладости в расчёте на всех соседских детей. Они у нас в комнате толкутся, играют... Всех и накормлю! Да и просто кашей накормлю, чем есть, в другой день. Но всех! И мне хорошо. Или собака среди ночи завизжала под окном — вскакиваю с постели, бегу и беру ее, сбитую машиной, к себе, и выхаживаю. Я расценивала все эти поступки как своеобразный эгоизм. Потому что мне же самой хорошо, когда делаю хорошее другому живому существу!
Но дело в том, что с той же лёгкостью я рассчитывала на добрые поступки по отношению ко мне. Уверена была, что все люди — такие же эгоисты. И могла незнакомому соседу, который направился к контейнерам с мусорным мешком, всунуть в руку и свой мешок: «Как удачно я вас встретила, а то мне некогда!» Опешивший сосед послушно нес мой мусор, а я уже бежала по своим делам. Или вот машину могла остановить: «Скажите, вы куда? О, нам по пути, высадите меня там-то, пожалуйста!» И потом спокойно выходила в нужном месте, вежливо попрощавшись и не заплатив. Мне даже в голову не приходило, что водитель мог удивиться или расстроиться. Наоборот: я же дала ему возможность сделать доброе дело, ему же сейчас хорошо!
Оглядываясь на себя ту, двадцати- и двадцатипятилетнюю, я просто холодею от стыда: ну как же я могла? Мои поступки, подобные вышеописанным, а их было немало, можно сравнить с поведением нищего у входа в храм, если бы он вдруг начал вырывать милостыню из рук входящих. Человек волен дать или не дать, помочь или нет, оказать услугу или воздержаться, но не заставлять же его силой творить добрые дела, да ещё по отношению лично ко мне?
Моя радость от добрых дел именно потому и была, что дела творились по моей свободной воле. Я хотела, чувствовала произволение и выполняла: помогала, кормила, спасала, делилась... И на душе наступал праздник. Но если бы те же соседские дети, которых я угощала, чем Бог пошлёт, без спросу вошли в мою кухню и начали распахивать дверцы шкафчиков в поисках, чем бы поживиться, я бы сочла это хамством. Так почему же позволяла себе такое поведение?
Положа руку на сердце, не любовалась ли я собою, высокомерно используя людей? Дескать, вот я какая: легко даю — легко беру, а если вы этому не рады, то это ваши проблемы!
Был в этом налёг эгоизма, который я тогда не осознавала. И некоей дерзости налёт: поступала, как мне надо, а остальное — мелочи. И остальные.
Но у Господа нет остальных. Это я уже позже поняла, придя в Церковь. Каждый человек ценен, и обычные социальные нормы, предполагающие как минимум уважительное отношение друг к другу, обязательны.
Что же касается добрых дел, Христа ради творимых и в Духе Его, к эгоизму они отношения не имеют. Потому что делаются не ради себя, а ради того другого, кому помогаешь, и именно он, другой, в фокусе твоего внимания, а не ты, желающий награды.
Автор: Наталья Разувакина
Все выпуски программы Частное мнение
19 сентября. О скромности и тщеславии
В 10-й главе 2-го Послания апостола Павла к коринфянам есть слова: «Мы не без меры хвалимся, не чужими трудами, но надеемся, с возрастанием веры вашей, с избытком увеличить в вас удел наш».
О скромности и тщеславии, — протоиерей Михаил Самохин.
Протоиерей Артемий Владимиров. «И душа с душою говорит»
«И душа с душою говорит. Энциклопедия характеров и судеб» — так назвал протоиерей Артемий Владимиров свою книгу — сборник небольших эссе, на страницах которого батюшка духовно осмысляет произведения отечественных и зарубежных поэтов. Отец Артемий, духовник московского Алексеевского женского монастыря, известный проповедник, педагог и член Союза писателей России, по светскому образованию — филолог. В молодости, ещё до принятия священного сана, батюшку, по собственным его словам, проза увлекала гораздо больше, чем поэзия. Однако ступив на священническую стезю, отец Артемий Владимиров неожиданно по-новому взглянул на поэтическое творчество. Батюшке вдруг захотелось вникнуть в сокровенные глубины сердец знакомых с детства поэтов, вступить в своеобразный поэтический диалог с их бессмертными душами. Обратиться к Пушкину, Лермонтову, Некрасову, Тарковскому, Ахмадулиной и десяткам других поэтов прошлого и современности не только в качестве читателя, но, прежде всего, в качестве пастыря. Именно это протоиерей Артемий Владимиров и попытался сделать на страницах своей книги.
Духовными собеседниками автора стали около 60-ти поэтов. О каждом батюшка сообщает краткую биографическую информацию и анализирует несколько избранных текстов. Начинает с Шекспира. Отец Артемий обращает внимание читателей на глубокий драматизм его произведений. Цитируя 27-й сонет Шекспира, отец Артемий улавливает в его строках путь души от тьмы к свету: Усердным взором сердца и ума \ Во тьме тебя ищу, лишенный зренья.\ И кажется великолепной тьма,\ Kогда в нее ты входишь светлой тенью. Батюшка приводит слова преподобного Варсонофия Оптинского, который называл Шекспира поэтом, обращающим читателя лицом к вечности. Протоиерей Артемий Владимиров сам через века обращается к английскому драматургу в посвящённых ему стихах: В трагедиях — какая бездна \ Тайн изворотливой судьбы.\ Kомедий юмор, нам любезный,\ С печатью светлой простоты. Интересно, что подобный духовно-поэтический диалог — своего рода традиция в русской литературе.
Батюшка признаётся, что Александр Сергеевич Пушкин — пожалуй, самый близкий ему по духу поэт. Что в томике Пушкина он всегда находит мысли, созвучные его собственным. И приводит в пример знаменитое стихотворение поэта: Если жизнь тебя обманет \ Не печалься, не сердись\ В день уныния смирись: \ День веселья, верь, настанет.
От Пушкина, Тютчева, Есенина до Юнны Мориц, Арсения Тарковского, Николая Заболоцкого, Олеси Николаевой и Анны Долгаревой — современной поэтессы Донбасса — удивительными и такими разными поэтическими дорогами проведёт нас отец Артемий Владимиров по страницам своей книги «И душа с душою говорит». Автор отмечает, что хотел бы своей книгой привлечь современного читателя к поэзии, к красоте русского слова. Но главное — показать, что, хотя все мы очень разные, одно у нас, несомненно, общее: душа, которая, как известно, по природе христианка. Она интуитивно ищет Бога, уповает на Его благодать. А значит, каждому из нас окажутся близки переживания и искания поэтов, с которыми протоиерей Артемий Владимиров встретился, как с давними друзьями, на страницах своей книги «И душа с душою говорит».
Все выпуски программы Литературный навигатор