Поделиться
У нас в гостях был клирик храма святителя Тихона Патриарха Московского в северном Тушине священник Платон Мурашкин.
Мы размышляли с нашим гостем о том, существуют ли идеальные семьи, стоит ли переживать, если семья далека от идеала, а также о чем христианину стоит не забывать, чтобы семейная жизнь приносила радость.
Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова
А. Ананьев:
— Добрый вечер, наши идеальные, идеальные слушатели Радио ВЕРА!
С вами — идеальная ведущая программы... идеальной программы «Семейный час» Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
— Ой-й... мне даже страшно, после таких слов... вот... идеальный ведущий Александр Ананьев — под этим я готова подписаться.
А. Ананьев:
— ... и идеальный гость — клирик храма святителя Тихона, Патриарха Московского, в Северном Тушине, директор автономной некоммерческой организации социальной службы поддержки нуждающимся «Помощь придёт!», священник Платон Мурашкин.
Отец Платон, здравствуйте! Добрый вечер!
О. Платон:
— Здравствуйте!
А. Ананьев:
— Впервые Вы — в идеальной программе «Семейный час»!
О. Платон:
— Рад чувствовать себя... идеальным!
А. Ананьев:
— Слушайте... я, вот, ехал сегодня на программу, и думал... знаете, о чём? Что бы мы ни делали, мы же хотим, чтобы это было идеально, правильно?
Мы приходим в магазин одежды, и выбираем идеальные... там... ботинки, и идеальные штаны. Мы задумываем строить дом — мы же хотим построить не дом... там... абы какой, несовершенный... мы ж хотим идеальный дом!
Когда мы идём к парикмахеру, мы ж не хотим, чтоб он нам сделал средненькую причёску — мы хотим, чтобы он нам сделал идеальную причёску. То есть, самую-самую-самую хорошую.
То есть, стремление к идеальному заложено в нас изначально. И, в принципе, чаще всего, у нас это получается.
А. Митрофанова:
— А откуда ж тогда берётся реакция «и так сойдёт...»?
А. Ананьев:
— Реакция «и так сойдёт»...? Ну... она рождена смирением христианским в душе христианской, когда ты понимаешь, что получилось так, как получилось, ничего изменить ты уже не можешь, и ты благодаришь Господа за то, как оно есть, и говоришь: «Ну, ладно... и за это спасибо». Но это — другая тема. Я сейчас говорю об идеалах!
Почему же тогда в мире не существует ни одной идеальной семьи?
Идеальные ботинки существуют... идеальные штаны существуют... даже идеальные причёски существуют ( стоит в этом убедиться, посмотрев на причёску Алла Митрофановой! )... а, вот, идеальных семей — нет.
Собственно, об этом мы и хотим поговорить сегодня с нашим гостем. Возможна ли, в принципе, идеальная семья, и стоит ли переживать, если моя семья далека от идеала?
Отец Платон... начнём, вот, с какого вопроса. Вы видели своими глазами идеальную семью?
О. Платон:
— Этот вопрос... нужно начать с терминологии.
Во-первых, само понятие «идеальное». В принципе, ведь, человек, созданный по образу Божьему, созданный по образу Идеального, принципиально, сам стремится к идеалу. И это — нормально. Вот, если в человеке этого нет, то это уже плохо.
Но, в то же время, какие формы приобретает это стремление? Потому, что... если человек, вот, пришёл в магазин, и... он, конечно, выбирает самое лучшее. Учитывая свой бюджет.
А. Ананьев:
— Ну, конечно... соотношение «цена-качество» должно быть идеальное!
О. Платон:
— Вот! И, то же самое, строя дом... или, допустим, приобретая машину... или пытаясь написать диссертацию... он тоже старается сделать, как можно лучше. И это — тоже в порядке вещей. Это нормально. Вот, если бы этого не было, то, принципиально, прогресса... допустим, там, научного, технического... там... в сфере искусства... и так далее... его бы не было. Но, ведь, он — есть. Мы с вами это видим собственными глазами. Что, если сто лет назад ездили на телегах, то сейчас — тоже ездят на телегах, но совершенно других.
И, поэтому, стремление к лучшему — оно есть, в каждом человеке заложено, но, при этом, оно может принимать самые разные формы.
И, вот, именно, в том, как человек переживает этот идеал, для чего ему этот идеал нужен, и другие... вот, эти, вот... обертона — они, на самом деле, являются решающими.
То есть, стремление к идеалу есть в человеке, оно должно быть — это нормально, это в порядке вещей. А уже интерпретация самого человека — она наносит свои тона, и «на гора» мы получаем... ну... совершенно разные картины.
Насчёт идеальной семьи... ну, тут опять возникает вопрос: вот, идеальная семья... идеальная — для кого?
А. Ананьев:
— А... я Вам поясню, что я имею в виду.
Я имею в виду не... как это... вот, сейчас запретили половину соцсетей — и ты уже не можешь дать определения, вот, этим фотографиям, но была у нас социальная сеть, в которой публиковались фотографии. И, чем более красочные и профессиональные фотографии — тем более радостные у тебя были подписчики.
И, вот, были... есть семьи... я знаю, есть такие семьи, которые, раз в год... или... там... два раза в год... надевают самое красивое ( причём, желательно, одного цвета — муж... жена... дети... собака..." — они все надевают одинаковое, и идут в профессиональную фотостудию, платят огромные деньги... даже деньжищи... фотографу... он выставляет идеальный свет, и делает фотографию. И они там... такие... расслабленные какие-то... такие... идеальные... и получается — идеальная семья. И они потом вешают эту идеальную фотографию в эту социальную сеть, и все говорят: «Вау! Какие вы идеальные!»
Вот, я сейчас не про это говорю.
Я сейчас говорю... знаете... о ноющем понимании... у меня так часто бывает... ноющем понимании таком: «Господи... что ж — у всех людей, как у людей? А у нас всё... как-то криво...» — вот, это...
А. Митрофанова:
— И вопросительно посмотрел на меня...
А. Ананьев:
— Да-да, я осторожно... потому, что я тебе такого никогда не говорил, да?...
А. Митрофанова:
— Я не слышала...
А. Ананьев:
— Да... но, вот...
А. Митрофанова:
— Но ты так думаешь, периодически? Это, просто, мне важно знать... что... ну... такие мысли у тебя бывают.
А. Ананьев:
— Да... да... такие мысли иногда бывают... слушай, я тебе больше скажу! Такие мысли бывают у всех!
Наш звукорежиссёр Алексей — его не отпускают эти мысли! У отца Платона, наверное, тоже бывают такие мысли: «Что ж, у всех, как у людей, а у меня, вот... как-то...»
О. Платон:
— Регулярно!
А. Ананьев:
— Вот!
А. Митрофанова:
— Слушайте... только у меня, похоже, таких мыслей не бывает!
О. Платон:
— Ну, вот, это, как раз... диагноз идеальной семьи! Если Вы этим вопросом не задаётесь, значит, она у Вас есть — идеальная семья!
А. Митрофанова:
— А... нет... я, правда... я по другой причине этим вопросом не задаюсь. Мне кажется... сравнение некорректным.
О. Платон:
— Сравнение — чего с чем?
А. Митрофанова:
— Своей ситуации с ситуацией других людей... и так далее...
О. Платон:
— Вот, это, как раз, то, что я хотел сказать.
На самом деле, может быть, в этом и заключается идеал семьи, когда человек живёт в своей семье, строит свою семью, и не обращает внимания, как живёт Марья Ивановна с Петром Петровичем. Потому, что это — их семья. А это — наша семья.
И, когда мы начинаем сравнивать две семьи, мы сравниваем два совершенно разных мира, которые между собой соприкосновение могут иметь только в том, что они в одном подъезде живут. А больше ничего общего нет!
Тут, на самом деле, каждый человек — он для себя решает, что должно быть, как должно быть, и это строит. Но если только он начинает оглядываться вокруг, то он попадает в ту ситуацию, как... вот... я не помню... стихотворение детское... не могу название вспомнить. Ну, там девочка нарисовала рисунок — девочку с бантиком. И, вот, смотрит один, и говорит: «Слушай, отлично нарисовано! Но бант надо убрать». Она, взяла, стёрла. Посмотрел другой: «Отличный рисунок! Но нужен бант». Она нарисовала бант... И, вот, после 3-4 таких дорисовок и стираний, получилась дырка, и рисунок был испорчен.
И, вот, чтобы не попасть в роль такой девочки, которая слушает тех, кто рядом, нам нужно, всё-таки, действительно, создавать свой рисунок, создавать свою семью.
И, при этом, конечно, человек, как существо, принципиально воспитуемое, обучаемое, и, в общем-то, способное к росту и стремящееся к росту... ну... всё-таки, какие-то ориентиры должны быть у человека, и он, всё-таки, какие-то идеалы для себя имеет. Что: «Да, вот, я хочу... мне нравится, как, вот, эта семья существует, как эта семья существует...» — он какие-то категории берёт, и старается их скопировать у себя. Но это не является какой-то точной копией — это всегда некая переработка тех принципов... общения...
Я, вот, например, слышал про одну семью, где папа... ну, он, такой... немножко, как... на сержанта похожий. И он на двери ванной повесил график, где... вот... квадратики были заполнены, и, вот, каждый следующий день следующий ребёнок должен был... там... протирать пол. И наводить порядок по всей квартире.
Квартира была немаленькая, детей — шестеро...
А. Ананьев:
— Вот... это прекрасная практика! У нас, вот, буквально, вчера, на Вашем месте, сидел протоиерей Александр Никольский, отец десятерых детей — у них, ровным счётом, такой же график. Причём, неважно — экзамен у ребёнка, не экзамен... сольфеджио... специальность... по графику тебе мыть посуду и убираться на кухне — будь любезен. Точка.
О. Платон:
— Так! Но... могу сказать, что так у меня, с четырьмя детьми, не получилось. Ну... мало того — я не хотел это себе в практику завести.
Не знаю... может быть, родили бы пятого — и это б само утвердилось бы у нас. Возможно. Но, так или иначе... вот... берётся практика, перерабатывается, и усваивается себе. Я взял самый простой вариант — специально, чтобы не углубляться в какие-то детали, подробности... но, мне кажется, что именно так и происходит.
И недостижение идеала, для меня... вот, лично по моим взглядам, по моим наблюдениям — оно начинается, именно, с того, что муж и жена этот идеал видят по-разному. Потому, что основа семьи — это муж и жена. И, на мой взгляд, главные в семье — это три существа: Бог, муж и жена. Вот, когда, вот, эта, вот, троица — есть, то всё остальное будет... так или иначе, но обязательно будет получаться.
А. Ананьев:
— Так, эта троица всегда есть! Бог — всегда есть, муж — всегда есть, жена — всегда есть.
О. Платон:
— Хорошо... скажем по-другому. С Вашими словами не поспоришь.
Отношения внутри этой троицы — они являются решающими. Потому, что твёрдость семьи, единство, общность — оно, всё-таки, начинается именно с предстояния мужа и жены перед Богом.
А. Ананьев:
— Однако! Поправлю... не поправлю, а предложу своё видение, которое мне подарил дорогой моему сердцу священник, который хорошо разбирается в вопросах семейного устроения.
Не муж и жена стоят пред Богом, но муж стоит пред Богом, а жена стоит — за мужем, и верна, и следует — именно, мужу. И если муж следует Христу, а жена следует мужу, вот, тут — та-дам! салют и звёзды на ночном небе! — семья идеальная.
А. Ананьев:
— «Семейный час» на Радио ВЕРА.
Алла Митрофанова, Александр Ананьев и клирик храма святителя Тихона, патриарха Московского в Северном Тушине священник Платон Мурашкин.
И батюшка до сих пор не может отойти от моего, вот, этого, вот, бесстыжего, вызывающего... так сказать... неосторожного утверждения, что, мол, в идеальной семье — это лишь муж должен стоять пред Богом, а для жены образом Бога является муж, и она должна...
Не смотри на меня с таким осуждением, Алла Сергеевна Митрофанова!
... а жена следовать должна мужу. И это есть модель идеальной семьи.
О. Платон:
— Александр, на самом деле, достаточно часто я встречаюсь с той ситуацией, которая произошла сейчас в этой студии замечательной, когда... я просто не успел это сказать.
А. Ананьев:
— Так... а Вы тоже хотели так сказать?
О. Платон:
— Да.
А. Ананьев:
— У меня, прям, отлегло от сердца!
И... я Вас не расстроил? Я очень боялся Вас расстроить этим утверждением, что, мол, для жены-то Бога не существует!
О. Платон:
— Вы — смелый человек! Боялись, но сделали.
А. Ананьев:
— Я — женатый, мне можно... я... да... отважный, в общем-то... в каком-то смысле...
О. Платон:
— Ну... я тоже!
А. Митрофанова:
— Ну... для жены Бога не существует... давайте, с этим, всё-таки, поосторожнее! Потому, что у Господа Бога... у каждого человека с Господом Богом свои, всё-таки, личные отношения.
О. Платон:
— Бесспорно. И, когда мы говорим «для жены Бога не существует», можно сказать по-другому: для жены Бога не существует, в обход мужа.
А. Ананьев:
— Да.
О. Платон:
— Вот, именно, так. То есть, всё-таки, первопредстоятель в семье, являющий образ Бога Отца — это муж.
А. Митрофанова:
— А что делать тем женщинам, у которых мужья неверующие?
О. Платон:
— Ну... Вы знаете... это уже... чаще всего, это — частная практика, которая решается в каждом отдельном случае на исповеди со священником. Потому, что тут, конечно, требуется... такой... высший пилотаж, чтобы, с одной стороны, вот, это право мужа на решение вопросов не узурпировать, и, в то же время, сохранить все черты, именно, боголюбивой семьи, боголюбивой жены.
Вот, тут уже требуются некие, такие, фигуры высшего пилотажа, которые вынуждена такая женщина совершать... как говорит поговорка наша русская, чтобы и волки были сыты, и овцы были целы.
А. Ананьев:
— Треугольник, Алла Сергеевна, это самая устойчивая фигура в геометрии, в архитектуре, в механике... и, неважно, где.
Муж и жена — снизу, Господь Иисус Христос — сверху, и, вот, этот устойчивый треугольник — и есть идеальная семья.
А. Митрофанова:
— Я понимаю... Я вопрос задаю...
А. Ананьев:
— Если Христа в этой парадигме нету — нет Ему места! — значит, она, просто неустойчивая фигура — и всё.
А. Митрофанова:
— А... когда для жены отношения с Богом важны, и в иерархии смыслов на первом месте, для мужа... этой системы смыслов, и этого измерения — его просто не существует.
О. Платон:
— Так и есть.
А. Митрофанова:
— Вот, что тогда... в этой ситуации — как тогда быть? То есть, жена, получается...
А. Ананьев:
— Слушайте...
А. Митрофанова:
— ...волей или неволей... для своих детей может оказаться проводником Господа Бога в их жизнь! То есть, не муж, а, именно, жена! Но это... тогда... просто сносит всю ту субординацию, о которой вы сейчас говорите...
А. Ананьев:
— Конечно, конечно... Прежде, чем отец Платон ответит, отвечу я, Александр Ананьев.
Женщина, суть, существо хитрое, расчётливое и опытное. Женщина может, и должна, и легко сделает так, чтобы муж последовал за ней туда, куда ей надо...
А. Митрофанова:
— Тогда — она будет для мужа поводырём, получается, а не муж?
А. Ананьев:
— Нет, нет...
А. Митрофанова:
— Ну, а как?
А. Ананьев:
— У мужа будет в гол... ой, я так много видел, вот, этих ситуаций...
А. Митрофанова:
— Это будет манипуляция...
А. Ананьев:
— Это будет не манипуляция...
А. Митрофанова:
— ...когда женщина будет руководить, на самом деле, а муж будет считать, что это его решение — это манипуляция!
А. Ананьев:
— Конечно... Всё правильно! Вот, ещё одно определение счастливой семьи: счастливая семья — это семья, в которой женщина обладает искусством грамотного, тонкого, иезуитски изобретательного манипулирования мужем.
А. Митрофанова:
— С этим не согласна...
О. Платон:
— Ну, конечно! Я тоже не могу согласиться, Александр!
А. Ананьев:
— Здрасьте...
О. Платон:
— Извините меня, пожалуйста!
Ну, здесь я могу сказать так. В тех семьях, где муж — неверующий, где муж — иноверец, где муж... там... спаси, Господи... богоборец — да, тут уже тот самый высший пилотаж, о котором я уже упомянул, и, в условиях которого, женщине, действительно, приходится... но — здесь речь идёт о чём? Именно, приходится — в какой-то мере принимать на себя, вот, эти, вот, первопредстоятельские обязанности. Ну... тут уже... как бы... от неё это не зависит.
В одном случае... ну, вот, как... взять, допустим... предположим, в семье погибает муж, и, в этом случае, женщина остаётся одна — она обязана дать, по возможности, и мужские грани воспитания, и не забывать свои, женские.
Но другой вопрос — когда, к примеру, муж берёт и дистанцируется от воспитания семьи...
А. Митрофанова:
— Или уходит из семьи... что чаще ещё бывает...
О. Платон:
— ... да... или, допустим, женщина, недовольная своим мужем, берёт и разводится, и говорит: «Я и без тебя справлюсь!» Не справится она без него!
Вот, в случае, если он погиб, или если он в командировках где-то находится, Господь обязательно Своею благодатью восполнит то, чего не хватает. А в том случае, если женщина сказала: «А я сама справлюсь!» — и решает справиться сама... ну, или муж говорит такое — такое бывает пореже, но тоже бывает... вот, в этом случае тоже... вот... семья остаётся без половины воспитания.
И, то же самое — в той ситуации, которую мы с вами рассматривали. Если муж — неверующий, значит, жена обязана, вот, эти первопредстоятельские функции как-то восполнить. Либо, так, как предлагал Александр — как-то очень тонко и аккуратно, стараясь не манипулировать, но, как-то всё-таки... слово такое... может быть, его и можно было бы применить, но оно скомпрометировано в нынешнем социуме...
А. Ананьев:
— Отличное слово... «Вести» — ?
О. Платон:
— Не то, что вести... подсказывать! Вот, допустим, такой пример тонкого восточного подсказывания жены. Когда жена говорит: «А не думает ли мой господин о том, что у нашего ребёнка износились туфли? Ведь, наверняка, он хочет купить новые — потому, что мальчики смеются над нашим сыном, а мой муж этого не потерпит!»
Вот, что это? Манипулирование?
А. Митрофанова:
— Конечно!
О. Платон:
— Но, в то же время... так, муж не заметил! Она ж не может подойти и сказать ему: «Ты чё, не видишь — туфли износились!»
А. Митрофанова:
— Я бы подошла и сказала, наверное...
О. Платон:
— Ну... Вы! А на востоке так делать нельзя!
А. Ананьев:
— Не, не... неправда...
О. Платон:
— Так же и в вопросах веры. Вот, тоже, ведь...
Если муж неверующий, но жена, всё-таки, должна говорить своим деткам о вере, значит, надо, каким-то образом, сказать так, чтоб не раздражить мужа. Чтобы и семью сохранить, и о вере деткам сказать.
Вот, есть пример замечательный, как, в юность моей мамы, бабушка и дедушка, глубоко верующие люди, не сказав ни разу слова «Бог», говорили ей о том, что, вот: «А ты старайся с другими поступать так, как с тобой... вот, как ты хочешь, чтобы с тобой поступали — вот, делай так же другим. Это же будет правильно, это справедливо будет».
Они не сказали, что это из Евангелия, они не сказали «рече Господь»... они просто говорили какие-то, вот, такие истины. И она потом, уже придя к вере в зрелом возрасте — она об этом вспоминала, как, вот, о тех «вешках», которые ей давали родные.
И, вот, подобным образом, и верующая жена, при неверующем муже, может говорить о вере в своей семье. И, используя такие, вот... политтехнологи... да, всё-таки, не хочу я говорить слово «манипуляции»... она может помогать своему мужу принимать верные решения.
Вот...
А. Ананьев:
— Конечно! Через восхищение, через похвалу, через какие-то... очень такие... женские комплименты: «Какой ты у меня заботливый!... Какой ты у меня рукастый!... Никто не умеет так менять свет в гардеробной, который погас неделю назад...» — и ты, конечно же, подрядишься, побежишь, и, абсолютно счастливый, купишь новые лампы, поставишь их, и... такой: «Да, я — рукастый, да!» — а потом понимаешь, что... в общем... это всё... благодаря жене, я это всё сделал!
А. Митрофанова:
— Да, ладно!
А. Ананьев:
— Конечно! Это я, наконец, через неделю темноты в гардеробной, поменял там все лампы, и теперь хожу горжусь! А, на самом деле, моей заслуги в этом нет — это всё жена... Ну, вот, как-то так оно работает!
О. Платон:
— Согласен! Вот, именно, так и должно работать. Но: здесь, ведь, нет момента узурпации власти, а есть момент — соработничества.
А. Митрофанова:
— Есть. Есть, согласна.
Вы знаете... последнее время, прям, жёстко слежу за своими формулировками, и там, где хочется сказать: «Ой, а не холодно ли тебе?» — или: «А не хотел ли бы ты на ужин сегодня красной рыбы?» — или что-нибудь, вот, ещё такое, я эти формулировки начинаю заменять на прямые вопросы.
«Ты знаешь, я замёрзла... закрою окно, ничего?» — или: «Что-то мне на ужин рыбы захотелось... ты не против, если мы рыбу приготовим?»...
А. Ананьев:
— Серьёзно? Я и не замечал этих изменений...
А. Митрофанова:
— Ты не замечал?
А. Ананьев:
— Нет...
А. Митрофанова:
— А я-то...
О. Платон:
— Я думаю, что вы оба выросли... до уровня таких формулировок!
А. Митрофанова:
— Ну, вот... я просто себя ловлю за язык, и... меняю, на уровне формулировок... чтобы — минимизировать те манипуляции, которые, зачастую, даже и не замечаю, как, в адрес мужа, себе позволяю. Понимаете?
Вот... начинаешь менять на уровне языка, начинает меняться и что-то в голове тоже... надеюсь.
О. Платон:
— Ну... тут, конечно, можно по-разному рассудить. Ну, вот... не так давно, одна девушка... чадо моё духовное... у нас есть совместная молитва по соглашению, много людей в ней участвует — около двадцати. И, вот, время от времени, её помещаешь снова — потому, что она теряется у кого-то.
И, вот, я поместил, и на эту молитву поставили эмодзи... ну... то, которое было, в общем-то, неуместно. Не знаю, зачем это сделано было...
А. Ананьев:
— Для тех, кто не понял — это, такой, смайлик... графическое изображение эмоции.
О. Платон:
— Да...
А. Митрофанова:
— Ну, очевидно, какой-то злой был смайлик...
О. Платон:
— Нет, он был — нелепый. Точнее — вот, эта девушка поместила молитву, и на неё был поставлен этот смайлик.
Я взял, эту молитву удалил, на правах модератора, и ещё раз поместил.
И она мне берёт и пишет вечером: «Что-то не правильно было с моей молитвой?» Я говорю: «Да, нет... просто, вот, такой нелепый смайлик поместили, и я поэтому её убрал. Потому, что... ну, всё-таки, каждый раз открываешь, и каждый раз смущаешься этим смайликом.
И она мне пишет: «Как хорошо, что я задала вопрос прямо — потому, что меня Ваше действие смутило. Я просто взяла и спросила напрямую». Я говорю: «Ну, замечательно! Так и делайте — берите, и спрашивайте напрямую, и уже вопросов не будет».
Вот, в какой-то ситуации было бы корректно промолчать... в какой-то ситуации — обиняками узнать, зачем эта молитва удалена была... но, чем более доверительные отношения между людьми, тем более прямыми начинают становиться, вот, эти, вот, связи.
Так, что... то, что Вы говорите — что стали напрямую произносить свои желания — мне кажется, что это тоже... вот... именно, момент вырастания. Когда люди становятся близки друг для друга, становятся наиболее родными, они так и должны говорить — напрямую. Потому, что уже видят, что... нет какого-то второго дна!
А. Ананьев:
— И тут... у меня рождается предположение, что идеальная семья — это люди, которые не говорят друг другу ничего плохого. И, если и открывают рот, то только для того, чтобы сказать что-то хорошее.
А, вот, так это, или нет — мы обсудим через пару минут полезной информации... причём, я подчеркну: идеальной полезной информации на Радио ВЕРА. Не переключайтесь! Дальше будет всё — ещё более идеально!
А. Ананьев:
— «Семейный час» на Радио ВЕРА.
С вами — Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
— ... Александр Ананьев...
А. Ананьев:
— ... и удивительный собеседник — тонкий, глубокий... мы раду знакомству со священником Платоном Мурашкиным. Напомню: отец Платон — директор автономной некоммерческой организации — социальной службы поддержки нуждающимся «Помощь придёт» и клирик храма святителя Тихона, патриарха Московского, в Северном Тушине.
Отец Платон, а, вот, буквально, в двух словах: что это за социальная служба поддержки нуждающимся «Помощь придёт»?
О. Платон:
— Эта социальная служба была создана в 2010 году. Это — некоммерческая организация. В 2010 году, когда я проходил практику у... тогда ещё... ну, давайте уж, так говорить — так, как есть сейчас... у владыки Пантелеимона Шатова, в 1-й Градской больнице... было такое правило, что 25 дней ставленник... ну... новый священник служит в храме Христа Спасителя, и ещё 15 — в храме царевича Димитрия при 1-й Градской больнице... и — нас там учили всяким социальным делам.
Не знаю, чем я приглянулся будущему владыке ( тогда ещё отцу Аркадию ), но... он как-то меня — и туда направлял, и сюда направлял... и предложил участвовать в социальных делах. Я смиренно отказался, сославшись на загруженность. Он мне говорит: «Ну, мы все загружены!», а я говорю: «Нет... ну... я не возьмусь».
А когда, в том же году, он был хиротонисан во епископа, он просто набрал мне, позвонил и говорит: «Отец Платон, мы хотим, всё-таки, подключить Вас к социальной деятельности. Чтобы Вы, в своём храме, где служите, развивали социальную деятельность». И... у меня не нашлось ответа. Я говорю: «Владыка, я не знаю, что Вам сказать...» Он говорит: «Ну, как это — не знаете? Когда епископ говорит, надо сказать: „Благословите!“» И я сказал: «Владыка, благословите!» Он говорит: «Ну, благословляю — занимайтесь!»
И, вот, с тех пор имеет начало наша служба. Мы занялись вещевой помощью. Мы собираем вещевую помощь в Москве и отправляем её в регионы. Вот, именно в этом наша основная деятельность состоит — крупные грузовые отправки...
А. Ананьев:
— А вещи вам приносят люди?
О. Платон:
— Да, приносят люди. Мы её...
А. Ананьев:
— Какие вещи?
О. Платон:
— Носимые... обычные...
А. Ананьев:
— Одежда?
О. Платон:
— В основном, одежда. В том числе, и посуда... там... и всякие сумки...
А. Митрофанова:
— Но, наверное, в хорошем состоянии?
О. Платон:
— Всё проходит сортировку. Все вещи, без исключения, проходят через руки наших добровольцев, и недостойный аз тоже в этом... ну, сейчас — чем дальше, тем меньше, участвую... всё-таки, административные дела забивают всё больше времени и сил... а раньше... так, вот... я, наравне с добровольцами, трудился тоже на складе, сортировал. Всё проходит сортировку, упаковку, и, в дальнейшем, мы составляем какие-то связи — и отправляем.
Йошкар-Ола, Екатеринбург, Воронеж, Липецк, Белгород, Ростов-на-Дону, Юрьев-Польский...
А. Ананьев:
— Это — который рядом с Суздалем?
О. Платон:
— Владимирской области.
А. Ананьев:
— Владимирской области... рядом с Суздалем — Юрьев-Польский...
О. Платон:
— Он и есть.
А. Ананьев:
— А мне казалось — богатый город...
О. Платон:
— Тем не менее, они одну отправку получили.
А. Ананьев:
— Понятно.
О. Платон:
— Ну, и так далее. Вот, так, вот...
А. Ананьев:
— Спасибо вам за ваше служение! Вот, теперь знаем, что в храм святителя Тихона, патриарха Московского, в Северном Тушине — можно приносить вещи, и они будут направлены на нужное дело.
О. Платон:
— Вот, в вещах мы не нуждаемся — больше нуждаемся в добровольцах!
А. Ананьев:
— А...
О. Платон:
— Вещей — много! Людей мало. Ну, как, вот... со времён Евангелия, видимо, так и повелось, что...
А. Митрофанова:
— ... «жатвы много, делателей мало»...
О. Платон:
— Да, именно так.
А. Митрофанова:
— Ну, а вещи, к тому же... всё-таки, для тех, кто хочет, может быть, свои вещи не в храм святителя Тихона пожертвовать, а куда-то ещё... напомню, на всякий случай, что вещи должны быть постиранные, либо после химчистки, должны быть все с действующими молниями, и с пуговицами, всё должно застёгиваться... То есть, по принципу: «На тебе, убоже, чего нам негоже» — рваные колготки... там такого не надо. Максимальное уважение к тем людям, которые эти вещи будут носить после нас! Это очень важно.
О. Платон:
— В нашей группе «ВКонтакте» было даже несколько таких ругательных роликов, которые снимали наши девушки — это были примеры того, что не надо жертвовать. К сожалению, такое бывает. И апофеозом этого был, такой, огромный мешок, на 200 с лишним литров, который был наполнен какой-то разовой посудой и коробками от тортов...
А. Ананьев:
— Ужас какой...
О. Платон:
— ... да... было ещё четыре мешка таких же, примерно, которые были наполнены обувью. Из них мы выбрали, где-то, 20 пар, а остальное было отправлено на помойку. Вот, это — то, что отдавать нам не надо. То, что можно вынести на помойку, пожалуйста, выносите сами. Не предлагайте это нам — грузить, перегруживать, а потом сортировать и самим относить на мусорку.
А. Ананьев:
— Могу сказать нашим слушателям лишь то, что рядом с отцом Платоном — очень тепло и радостно, и... вот... заниматься таким служением рядом с ним — я думаю, что это будет на пользу вам. Обязательно имейте это в виду.
Ну, а мы возвращаемся к теме нашего разговора в программе «Семейный час» — «Идеальная семья».
Я, незадолго до короткой паузы, имел неосторожность сказать, что идеальная семья — это несколько противоречит тому, что сказал дорогой отец Платон. Идеальная семья — это не там, где говорят всё, как есть — в лицо, брызжа слюной в глаза, а, наоборот — где не говорят.
Ну, там... условно... условно!.. жена приходит, и видит, что муж валяется на диване — один тапок на ноге, второй под диваном — он шуршит газетой, грызёт семечки и смотрит футбол.
Она не говорит: «Муж! Почему ты лежишь на диване, в тапках... у нас, вот, это не мыто... это не прибито... свет в гардеробной не включён уже две недели!» А она говорит ему: «Я так тебя люблю! Ты такой хороший! Хочешь, я заварю тебе чай?» — у нас в семье происходит именно так. И тогда — всё хорошо. Проблемы — нет.
А. Митрофанова:
— Что-то я не припомню, чтобы ты когда-нибудь сидел, накрытый газетой, грыз семечки и смотрел футбол...
А. Ананьев:
— А это всё потому, что ты говоришь, что я — хороший, и завариваешь чай, понимаешь? Вот, оно — так работает.
То есть... я, может быть, где-то утрирую, но... если ты не артикулируешь то... не то, что является проблемой, а то, что тебе кажется проблемой... а я могу увидеть много того, что мне кажется проблемой... вот, прям, много... зачем? Ты это можешь исправить? Исправь. Ты это не можешь исправить? Оставь. Обрати внимание на то хорошее, что у нас есть. Поблагодари за это Бога и жену. Завари ей чай, и занимайся своим делом. А? По-моему, хороший рецепт!
О. Платон:
— Увы... должен оказаться в оппозиции Вам, дорогой Александр. Это хорошо, но не всегда. Вот, могу так сказать.
Потому, что... жена приходит, видит мужа в таком состоянии. Потом... она приходит — месяц, и видит мужа в таком состоянии... и каждый раз говорит мужу: «Ну, какой ты хороший!»
Проходит год... и муж сполз ещё дальше — он уже не на диване лежит, а на полу... к примеру... это я образно. И потом она говорит: «Знаешь... всё-таки, в гардеробной должен быть свет, и в кухне стол починен...» А он говорит: «Подожди... я же хороший? Ты что хорошему говоришь? Разве это можно?!»
Всё-таки, должен быть какой-то баланс. Потому, что, если...
А. Ананьев:
— Кнута и пряника?
О. Платон:
— Нет... Если та или иная половинка — он или она — видит какую-то проблему, и каждый раз покрывает её, вот, своим очарованием, своей любовью, своим положительным подходом, и так далее, то... нет момента соработничества, нет момента помощи друг другу.
Ведь, она видит, что он сделал нехорошо... она видит, что дела стоят, муж лежит... и он, понимая, что — да, что-то нужно сделать, но не видя от жены обратной связи, начинает принимать это, как должное. Что — да, действительно, дела стоят, я — лежу, и дальше так и будет идти. А как решатся дела? Я не знаю. Мне это неинтересно. Почему? Потому, что я — хороший.
То есть, в какой-то момент, эти проблемы требуют проговора. Именно, не ругани. Не так, как в замечательном мультике про Простоквашино, входит мама и швыряет сковородку, и говорит: «Мы столько времени не были на курорте! А у меня четыре платья вечерних — их надо выгулять!» — не взрывом. А, в какой-то момент, подходит и говорит те или иные слова, которые помогут мужу сориентироваться, что он — ошибается.
Точно так же — и муж, в отношении жены. Если есть проблема, но он не говорит, не проговаривает, не помогает ей сосредоточиться на решении этой проблемы — он становится соучастником её... ну... так или иначе... падения. Её ошибки. И уже не одна она несёт ответственность за эту ошибку, но и он. Потому, что он видел — и молчал. Должен был помочь — и не помог.
То есть, не всякий раз здесь надо покрыть лаской и любовью. Ласка и любовь обязательно должны быть — без этого семья не живёт. Без этого семья превращается в какое-то... ну... странное такое... соседство. Но, тем не менее, вот, эта взаимная помощь — она должна быть совершаема, и должна быть принимаема.
А. Митрофанова:
— Я сейчас сижу и вспоминаю пример, который приводил матушка Ольга Юревич в нашем подкасте с ней.
Когда она шла из магазина с тяжёлыми сумками, а навстречу ей — отец Андрей, её супруг. И он чем-то так увлечён... что-то он сейчас узнал, открыл... и, вот, он её видит: «Ах... вот, я тебе сейчас расскажу!» И, вот, он, весь в этом своём увлечении, начинает ей что-то рассказывать, рассказывать... а она тащит и тащит эти тяжёлые сумки, и думает, когда же он заметит?
Потом, наконец, ей это надоело, и она говорит: «Сумки у меня возьми — мне тяжело!»...
А. Ананьев:
— Нет-нет... она сказала спокойно: «Возьми сумки — мне тяжело».
А. Митрофанова:
— А... ну, да... она это сказала спокойно...
А. Ананьев:
— Да, она это сказала спокойно: «Возьми сумки — мня тяжело. И я тебя с удовольствием выслушаю дальше».
А. Митрофанова:
— И он: «Как же ты... почему ж ты мне сразу не сказала?! Неужели ж ты не видишь, что я...
А. Ананьев:
— Вот. Претензия...
А. Митрофанова:
— ... Я ж даже не посмотрел! Я... там... то... сё... пятое... десятое...» — про себя можно много чего наговорить в такой момент... он говорит: «Ты б сказала бы сразу... что ж ты тащишь, действительно?!» — понимаете, да? Правильная, на самом деле, коммуникация между мужем и женой! Нам Господь Бог дал речевой аппарат, и дал уши. Информация попадает изо рта в ухо, и люди, таким образом, друг друга слышат и понимают. И важно этим пользоваться. И не надо на это «забивать».
О. Платон:
— Согласен, конечно. Вот, это, вот, «проговаривание» проблемы — не выставление счетов, не... как-то... обвинение другого: «Почему ты чай не приготовила?» — «А почему ты свет не сделал?»... вот... именно проговаривание: «Так хорошо, когда ты мне делаешь чай!» — «А мне так нравится, когда включаешь лампу — а она горит!» — вот... это, вот... конечно, это очень важно и очень нужно.
Но, вот, тут, опять же, есть два конца — есть говорящий, есть слушающий. Говорящий должен сказать, слушающий должен услышать.
А. Ананьев:
— «Семейный час» на Радио ВЕРА.
Клирик храма святителя Тихона, патриарха Московского, в Северном Тушине, священник Платон Мурашкин сегодня у нас в гостях.
Алла Митрофанова и Александр Ананьев.
Говорим о том, возможна ли идеальная семья, как это возможно.
Понятно, что весь инструментарий по построению идеальной семьи мы здесь развернуть не можем, но — хоть что-то перечислить в формате живого разговора о жизни с хорошим человеком... почему бы и нет?
Но... давайте, поговорим о тяжёлом. Давайте, представим, что к Вам пришёл мужчина, или женщина... причём, мне кажется, что женщина — с большей вероятностью... она приходит, и говорит: «Отец Платон, я устала. У всех людей — как у людей, а у нас всё — криво, косо. Я устала. Что делать?»
Причём, понятно, что кто-нибудь, там, посмотрит на семью этой условной Татьяны Петровны, и скажет: «Ну, что... семья, как семья... всё хорошо. Мама, папа, двое детей... кот лохматый... бабушка живёт в соседнем доме... машина, не такая уж и плохая... дача... нормальная семья». А она говорит: «Ой... я просто... Вы даже не знаете ничего, вот, этого, вот... я так устала... у нас всё криво!»
И ещё есть ощущение, что так же криво, по большому счёту — у всех, до единого.
О. Платон:
— Без сомнения!
А. Ананьев:
— Да. Но. На всех-то мне — всё равно. Как, вот, говорит отец Платон, наша условная Татьяна Васильевна не обращает внимания на других, не сравнивает себя... там... с соседкой... она просто видит, что у них... и всё у них... как-то... плохо. И с дочкой какие-то отношения тяжёлые, и сын совсем от рук отбился, и муж чего-то какой-то ходит отсутствующий — ни слова поддержки от него, ни нежности, ни ласки. Помогает как-то, но... такое впечатление, что он меня не любит. И сама я стала — старая и страшная. И кот тоже достал... воняет, последнее время, невыносимо...«
Что делать?
О. Платон:
— Есть такой православный анекдот.
Встречается Бог с человеком. И человек говорит: «Господи, слушай... ну... невозможно... Политическая ситуация в стране страшная. Экономика — никуда. Болезни — доконали. Жена — такая-сякая. Дети — такие-сякие. Всё, край!» Господь говорит: «Это всё — понятно. Вопрос в одном: продлевать будем, или нет?»
А. Митрофанова:
— Да...
О. Платон:
— И... ответ очевиден! Человек скажет: «Да, Господи! Хочу ещё пожить!»
А. Ананьев:
— Слушайте, а хотите правду?
О. Платон:
— Да, хочу.
А. Ананьев:
— А у меня — неоднозначный ответ на вопрос: «Продлевать будем?» Я своими глазами видел людей, которые говорили: «Я так жить больше не могу».
О. Платон:
— Согласен. Я тоже видел. Это — один из вариантов ответа.
На самом деле, здесь... вот, как один психолог советовал общаться с кандидатом в самоубийцы. Он говорит: «А вы задайте вопрос: вот, расскажи мне про самый светлый момент твоей жизни». Человек начинает рассказывать — и погружается в это светлое. И через пять, десять... тридцать... сорок минут разговора, вдруг выясняется, что, вообще-то, умирать-то и не хочется. Что, вот, этот светлый момент — он был, и он — повторится. Но это — при искусных действиях собеседника.
Когда гипотетическая Татьяна Петровна приходит, вот, с таким разговором... на самом деле, здесь живой ответ будет.
Вот, сейчас, здесь сидя, можно предположить... но какой бывает ответ — он бывает самый разный.
Я таких людей встречал. Вот, ещё когда служил на Таганке, в храме Успения Божией Матери в Гончарах, приходили такие люди, и я помню эти совершенно страшные, чёрные глаза.
Начинаешь с человеком говорить. И, в этот момент, вот, самое главное — быть кисточкой в руках у Бога. Я не помню, что я говорил, и я не знаю, почему я это говорил. Но... иногда через двадцать... иногда через те же самые сорок минут... вот, глазки у человека начинают светлеть, и ты понимаешь, что — да, зацепился... получилось... услышал человек!
Иногда нужно сказать очень простую вещь. Нужно сказать словами преподобного Серафима: «Христос Воскресе, радость моя!» И, когда человек, немножко ошарашенный, начинает в себя глядеть большими глазами, ты говоришь: «Ты понимаешь... Бог для нас приготовил Рай — там всё готово, всё есть. Он — для тебя, и Господь тебя там ждёт. Ты туда — хочешь?» Человек говорит: «Хочу», — вот, ни разу не слышал, чтобы человек сказал: «Я не хочу в Рай». Все до единого...
А. Ананьев:
— «В Рай я хочу. Я домой не хочу», — отвечает Вам Татьяна Васильевна.
О. Платон:
— Ты говоришь: «Бог тебя там ждёт. А домой не хочешь... ну, да, понятно. Вот, был такой Человек на земле, который не хотел на Крест. Который говорил: „Если только можно, пронеси эту Чашу мимо...“ Но Он взошёл на Крест, потом сошёл во ад, и открыл нам путь в Рай.
Тебе в ад не надо сходить. Тебе надо сойти в семью, и постараться такую нотку в жизнь привнести, чтобы в этой семье, в которую ты не хочешь сходить, стало светлее».
А. Ананьев:
— Должна ли семья, как о том говорят великие, быть осколком... или как это...
О. Платон:
— Осколком Рая...
А. Ананьев:
— ... осколком Рая, да? Ну, то есть, таким... отблеском Рая?
А. Митрофанова:
— Да, это поточнее, наверное... в данном случае.
А. Ананьев:
— Да... вот... «осколок» мне не нравится тоже, поэтому я и смутился...
То есть, вот, весь мир, он — как есть, неидеальный, особенно сейчас... вообще... ужасно неидеальный, особенно местами... а семья — это маленький Райский садик за высокими стенами твоего дома, где всё — идеально.
Должно ли так быть по... так сказать... инструкции по эксплуатации?
А. Митрофанова:
— Мне кажется, что... «отблеск Рая» — совершенно точно... но «за высоким забором»... вот, это...
О. Платон:
— Ну, вот, насчёт забора — тоже как-то... я не очень согласен... Потому, что... понимаете, как: отблеск Рая — он не в семье. Он — в сердце.
Вот, в сердце человека должен быть отблеск Рая. И каждый из членов семьи, по мере своего духовного делания, он приближается к Богу, и, иногда... очень не хочется об этом говорить... но удаляется. И, в этом случае, уже... отблеск Рая у него всё меньше и меньше. Но, тем не менее, семья, как малая церковь, как... коммунисты говорили... ячейка общества... ну, как не поверни, это так и есть — это, всё-таки, действительно, ячейка общества... вот, общность этих людей — разных, которые друг другу родные, друг другу помогают стать лучше, теми или иными действиями стараются, по крайней мере, это сделать — вот, они этим отблеском Рая делятся друг с другом, и стараются этот лучик райский умножить и усилить. Вот, это должно быть обязательно.
А насчёт большого забора... вы знаете — нет.
С одной стороны — да, семья — закрытая единица. Просто, в силу того, что это — не проходной двор. Вот, мы не захотим, чтобы в нашу... там... машину садились все подряд... не захотим, чтобы за нашим столом кушали кто угодно и когда угодно... мы не захотим, чтобы... войдя в свою спальню, увидеть на кровати совершенно постороннего человека — наша семья не должна быть проходным двором. И, в этом смысле, да — она, в некоторой степени, закрытая. Но она, именно, вот, так — условно закрытая. Потому, что семья — принимает в себя других людей. Появляются друзья, появляются какие-то близкие люди, которые могут быть близкими для одного человека, а могут быть — и для других в семье. И, в этом смысле, да, идёт, вот, эта проповедь...
А. Ананьев:
— А после друзей — столько убираться...
О. Платон:
— Согласен, да... но, в этом плане, по правильной эксплуатации друзей — они сами должны за собой убирать.
А. Ананьев:
— Да, ладно...
О. Платон:
— Конечно.
А. Ананьев:
— Я не доверю никому мыть посуду.
О. Платон:
— Ну, это уже... особенность Вашего восприятия!
...И, вот, этим лучиком делиться с другими людьми, которые к этой семье становятся близки — да, это необходимо.
А. Митрофанова:
— Я вспоминаю тут слова замечательного психолога Антона Зинкевича и нашего дорогого протоиерея Александра Гаврилова.
Тест, на самом деле, очень простой: что мои близкие выиграли сегодня от того, что я — рядом с ними? Что лично я сделал за сегодня, чтобы им стало легче, радостнее, светлее? Чем я им помог? Вот, как они выиграли от того, что я — рядом с ними? Как они, в принципе, в жизни выигрывают от того, что у них есть я?
А. Ананьев:
— И Татьяна Васильевна, такая: «Я рада, что Вы спросили, Алла Сергеевна! Я Вам сейчас дам длинный список того, что я сделала для этих неблагодарных! Я сделала это, это, это, это... а они? Ничего не сделали! Он — так и продолжает валяться. Сын, по-прежнему, в наушниках за этим компьютером. Дочь, по-прежнему, по телефону болтает, и кот — по-прежнему, гадит мимо лотка».
А. Митрофанова:
— «Это ж как же я должна была достать всех, включая кота, что они так со мной не хотят взаимодействовать, а кот ещё и мстит?!»
А. Ананьев:
— «Я для них — всё, а они — ничего...»
А. Митрофанова:
— Ну, конечно... Так не бывает.
А. Ананьев:
— «Все выиграли от того, что я у них... все, Алла Сергеевна! Все до единого!»
О. Платон:
— Могу сказать так... что, вот... знаете, есть состояние у человека... я очень интересно познакомился с этим состоянием.
Подошла одна женщина... а я ещё — только... в 1010 году... может быть, в 2011... скоро, после хиротонии... молодая достаточно. Она подошла, и говорит: «У меня плохо... у меня такая ситуация безвыходная... что мне делать?» — и объяснила свою ситуацию.
А я подумал, поразмыслил, и говорю: «Ну, можно сделать, наверное — так, так и так».
Она достаёт из какого-то потаённого кармана ещё... там... 3-4 условия своей жизни, и говорит: «Но у меня — так и так... я не могу это применить. Что мне делать?»
И, вот, знаете, после третьей-четвёртой попытки, когда я, глядя на неё... вот, я рассказываю, какой выход из этой ситуации есть... смотрю на неё, и у неё... такое, вот... «работа ума» на лице отражается. Лицо становится отрешённым немножко, и я понимаю, что она думает, а что мне противопоставить...
А. Митрофанова:
— То есть, на самом деле, она пришла не за ответом, не за советом, а... чтобы убедиться, что «я всё делаю правильно».
О. Платон:
— Да. Абсолютно верно. Она пришла не для того, чтобы получить совет, как выйти из ситуации, а для того, чтобы, именно, лишний раз самой себе доказать, что она — самая пострадавшая.
И я думаю, что Татьяна Петровна... ну... плюс-минус... из таких же людей. И, к сожалению, здесь, в этой ситуации, рационально нельзя сделать ничего. Но, иррационально, можно Татьяну Петровну подвести к иконе, и вместе с ней помолиться.
Вот, не так давно, у моего очень уважаемого товарища — другом не могу его назвать, не дерзну... иерей Георгий Максимов... вот, даже такая нас связывает... ну, очень не долгая такая... связь — он служил на Таганке у нас, и я даже в чём-то учил его дьяконствовать... был такой даже период моей жизни... горячо уважаемый и любимый мною человек... вот, он говорил о том, как молитва за людей помогает, как она меняет этих людей. Вот, вместе подойти к иконе, и просто взять... вот, от сердца... что Господь на сердце положит, то и сказать. Помолиться о проблеме этого человека. И, желательно, ещё несколько раз... хотя бы, несколько служб... к этому человеку возвращаться, именно, в своей молитве.
Вот, это, вот — иррационально, но это, по-настоящему, помогает. Потому, что мы просим — Бога. Мы не сами, своим умом, работаем, а мы говорим: «Господи, помоги... ну, я в тупике... Помоги!»
А. Ананьев:
— Последний вопрос... у нас 30 секунд осталось на этот вопрос... я, наверное, попрошу Вас ответить «да» или «нет».
У Татьяны Васильевны — идеальная семья?
О. Платон:
— Не могу ответить «да» или «нет».
А. Ананьев:
— А я — дерзну! Татьяна Васильевна, у Вас — идеальная семья. Просто научитесь это видеть. Да?... Да?... Да?...
О. Платон:
— Н-не знаю...
А. Ананьев:
— Хорошо. Татьяна Васильевна, Ваша семья далека от идеала! Вам с этим жить.
А. Митрофанова:
— Ну, здесь... если позволишь, перефразирую немножечко. Если я правильно поняла твою мысль: Татьяна Васильевна, дорогая, и Ваша семья может стать тем самым отблеском Рая, если Вы этого захотите.
О. Платон:
— А, вот, под этим — подпишусь!
А. Ананьев:
— Опять ж-ж-жена обыграла мужа!
О. Платон:
— На пару!
А. Ананьев:
— Какой я счастливый!..
А. Митрофанова:
— Это ж ты меня научил! Ну, что ты...
А. Ананьев:
— Спасибо Вам большое! Прекрасный разговор! И я получил огромное удовольствие, и, я уверен, что и слушатели Радио ВЕРА — тоже.
О. Платон:
— И я тоже!
А. Ананьев:
— Спасибо, спасибо!
Священник Платон Мурашкин, клирик храма святителя Тихона, патриарха Московского, в Северном Тушине.
Обязательно узнайте побольше о деятельности автономной некоммерческой организации социальной помощи поддержки нуждающимся «Помощь придёт!», директором которой является отец Платон.
С вами была Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
— ... Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— Всего доброго! Прощаемся на неделю. Пока!
А. Митрофанова:
— До свидания!
О. Платон:
— Всего хорошего!
Все выпуски программы Семейный час
Поможем папе забрать детей из приюта
Поделиться
Сергей вместе с пожилой мамой живут в одном из сёл Луганской области. У них свой уютный дом. Внутри просторно, тепло и светло, на полках бережно расставлены детские поделки, стены увешаны семейными фотографиями. На них запечатлены счастливые моменты жизни Сергея и его шестерых детей. На одном снимке младшая дочь Милана уснула в обнимку с собакой, на другом — мальчишки Илья и Богдан прячутся в шалаше, а вот ребята всей гурьбой обнимают бабушку...
Дети вместе с папой не живут уже довольно давно. Так вышло, что родители приняли решение жить отдельно. Но Сергей семье помогал и часто забирал детей к себе. В его сельском доме они с большой радостью проводили каникулы. Только вот уже полгода звонких детских голосов в этом доме не слышно. Всё потому, что дети находятся в приюте. Осенью 2024 года тяжело заболела их мама, женщину забрали в больницу и признали недееспособной, а ребят отправили в социальное учреждение. Официально в браке с Сергеем она не состояла, поэтому детей ему не отдали. Всё это время Сергей ездит по разным инстанциям и упорно добивается опеки над ребятами. Однако сперва ему нужно создать походящие условия для их возвращения. На последние сбережения мужчина купил новые кровати. Остаётся приобрести новую детскую одежду, одеяла, подушки и письменные столы. А самое главное — нужно сделать генетический тест, чтобы подтвердить отцовство. Это ускорит процесс оформления документов. Со всеми расходами многодетному отцу из Луганской области в одиночку не справиться.
Не так давно вместе с вами мы помогли воссоединиться семье из Тверской области. И сегодня у нас есть возможность сделать ещё один добрый поступок. Помочь Сергею и его детям можно на сайте фонда «Ясное дело».
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Патриарх Сергий (Страгородский)». Глеб Елисеев
Поделиться
Гостем программы «Исторический час» был кандидат исторических наук Глеб Елисеев.
Разговор шел о жизни и служении Патриарха Сергия (Страгородского) в первой половине XX-го века — в одни из самых сложных лет для Русской Православной Церкви.
Ведущий: Дмитрий Володихин
Все выпуски программы Исторический час
- «Патриарх Сергий (Страгородский)». Глеб Елисеев
- «Михаил Коронатович Бахирев». Дмитрий Володихин
- «Князь Юрий Никитич Барятинский». Дмитрий Трапезников
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Христианин в современном мире». Оскар Конюхов
Поделиться
У нас в гостях был руководитель экспедиционного штаба путешественника священника Фёдора Конюхова, яхтсмен, автор книг Оскар Конюхов.
Наш гость рассказал о том, каким образом путешествия могут способствовать приходу к Богу, как он начал руководить экспедициями своего отца — известного путешественника и почему именно в этом увидел своё призвание, а также как появилась деревня Фёдора Конюхова и в чем её особенность.
Ведущие: Игорь Цуканов, Кира Лаврентьева
— Дорогие друзья, добрый вечер. Вечер воскресенья на Радио ВЕРА. У микрофона Кира Лаврентьева.
Кира Лаврентьева
— Добрый вечер.
диакон Игорь Цуканов
— Я диакон Игорь Цуканов. Как вы, наверное, помните, всё время по воскресеньям у нас наши гости — это те люди, с которыми можно побеседовать на тему «Христианин в обществе». И самые разные люди к нам приходили уже в студию, но, наверное, таких людей, как наш сегодняшний гость, все-таки не было. Человек, который... Ну, я вас просто представлю, наверное, а дальше уже слушатели сами поймут. Оскар Конюхов, руководитель экспедиционного штаба знаменитого путешественника Федора Конюхова, его старший сын, яхтсмен, путешественник, вот еще можно сказать. Автор книги «С отцом по всем океанам», которая вышла в прошлом году и которая отчасти, ну, в значительной части своей легла в основу фильма «Повелитель ветра», который тоже вышел в прошлом году, да?
Оскар Конюхов
— Добрый вечер.
диакон Игорь Цуканов
— Добрый вечер, Оскар, рады вас приветствовать. Ну, первое, о чем мне, конечно, хотелось вас спросить, это вот что это значит, расскажите, пожалуйста, быть директором экспедиционного штаба Федора Конюхова. Те, кто фильм видели, они примерно представляют себе всю нетривиальность этой задачи.
Кира Лаврентьева
— Фильм «Повелитель ветра».
диакон Игорь Цуканов
— «Повелитель ветра», да. О кругосветном путешествии Федора Конюхова на воздушном шаре. Что для вас самое сложное в этой работе? Или для каждого путешествия что-то своё сложное? Как вообще вы с этим справляетесь?
Оскар Конюхов
— Спасибо за вопрос. На самом деле я начну с того, что это очень интересно. 25 лет работать с отцом, с небольшими перерывами. Ну и большая ответственность, потому что, в принципе, я понимаю, куда отправляется отец. Вот вы отметили, что я яхтсмен, я 7 раз пересекал Атлантику, и когда я знаю, что он идет вокруг света, под парусом или на весельной лодке, я знаю, что его там ждет. Поэтому готовлю не за страх, а за совесть. Я знаю, что там ему предстоит пережить. Поэтому, конечно, большая ответственность. Плюс доверие отца. И ты, конечно, стремишься оправдать это доверие, не подвести. Как раз в книге «Со отцом по всем океанам» я рассказываю про 25 лет наших совместных проектов, удачных и неудачных. Но неудачных в каком смысле? Мы не достигли поставленной цели, но я считаю, что если отец вернулся домой живым и здоровым, то это удачная экспедиция, успешная экспедиция. Мы получили необходимый опыт, и мы всегда можем вернуться.
диакон Игорь Цуканов
— А сколько таких, ну, как бы неудачных экспедиций?
Оскар Конюхов
— Ну, в процентном отношении, я скажу так, из десяти одна экспедиция, которую мы, допустим, не смогли завершить так, как мы планировали. Но, как говорят альпинисты: «Горы всегда есть, будут, гора подождет.» То есть главное, чтобы люди были живы, здоровы, смогли вернуться в горы. Поэтому здесь всегда очень важный момент, когда надо отступить, вернуться, перегруппироваться и с полученным опытом попытаться еще раз.
Кира Лаврентьева
— Вы знаете, Оскар, раз уж отец Игорь начал наше интервью сегодняшнее с фильма, ну и, конечно, это самое очевидное, самое понятное и яркое впечатление за последнее время о вашем папе вот для большинства жителей нашей страны. Нельзя не спросить, конечно, вопрос такой, знаете, обывательский, который возникает у самого простого обывателя, когда он слышит о Фёдоре Конюхове. Зачем он это делает? И в фильме я увидела, не я, а все мы увидели некоторые намёки на этот ответ, когда Фёдор рассказывает, что он в детстве пережил, что он попал в торнадо, прям в центр торнадо и выжил. Я специально потом почитала. Практически не знает история случаев, когда человек попадал внутрь торнадо и выживал. Ну, это невозможно. Это нереально.
Оскар Конюхов
— Это был смерч.
Кира Лаврентьева
— Ну, смерч. Мы же понимаем, что это смертельная история совершенно. И вот что-то с человеком там случилось, что он постоянно хочет дойти опять до крайней точки, чтобы получить какие-то внутренние ответы на свои вопросы. Так ли я это поняла? В принципе, зачем он это делает? Понятно, что это величайший путешественник, все вообще, нет ему подобных, да, за 11 дней, 4 часа и 20 минут пролететь земной шар на аэростате, ну, наверное, это без помощи Божьей вообще, в принципе, не обходится, как и любая его экспедиция. Ну так, честно положа руку на сердце. Или на весельной лодке, извините, в океан пойти. Но это, в принципе, без Бога это невозможно. Это понимает даже человек, наверное, далекий от церкви, от веры. Но не могу не спросить. Федора мы не можем спросить, но мы можем спросить об этом вас. Потому что вы человек, наверное, самый доверенный ему, и вы понимаете прекрасно, что и зачем он делает в своей жизни.
Оскар Конюхов
— Ну, Фёдор Филиппович, или отец Фёдора, он считает, что это его талант, талант от Бога, быть путешественником.
Кира Лаврентьева
— То есть это его призвание?
Оскар Конюхов
— Да, это его призвание продвигать человеческие возможности, делать то, что никто до этого не делал, или делать лучше, чем сделал предшественник. Понятно, что там он как художник возвращается, пишет картины на базе полученного материала, пишет книги, но первоначально всё-таки это он...
Кира Лаврентьева
— Строит храмы.
Оскар Конюхов
— Да, сейчас ему 73 года, мы с ним часто общаемся на эту тему. Он говорит, ты знаешь, я и художник, член Союза художников, академик, Российская Академия Художеств. Ну, то есть уже маститый человек, там мастерская, картины покупает. Он говорит, но все равно я чувствую вот сейчас в этом возрасте, что я в первую очередь путешественник. Это мое призвание. А потом уже художник, писатель, даже священник. Все-таки я с 15 лет знал, кем я буду, и что я буду путешественником. И когда сейчас мы с ним сделаем совместное выступление перед молодежью, перед детьми и спрашиваем, кем вы хотите быть, вы знаете, мы не видим леса рук, чтобы люди сказали, мы знаем, молодые люди, кем мы хотим быть. Обычный ответ, вот сдадим ЕГЭ, получим баллы, и дальше поймем, кем мы хотим быть. Фёдор Филиппович говорит, нет, так нельзя. Надо всё-таки с детства иметь вот эту мечту, этот стержень и к ней идти, и уже ЕГЭ подстраивать, школу, университет и так далее. Он с детства знал, что он будет путешественником, что он будет исследователем, исследовать как нашу планету, так и себя, человека.
диакон Игорь Цуканов
— Вот когда мы ходили на этот фильм с нашими прихожанами, и мы потом сидели и обсуждали фильм, ну, мы так всегда делаем, и у нас вот как раз были такие, ну, два основных, что ли, впечатления, потому что мы обсуждали тот же самый вопрос, вот ради чего такой риск, ради чего такие вот, ну, действительно, экстремальные какие-то шаги. И кто-то сказал, что действительно это вот похоже, что отец Фёдор, да, таким образом пытается исследовать границы человеческих возможностей, скажем так, на себе самом, потому что на ком еще ты можешь это исследовать. А другая точка зрения была такая, что это все-таки поиск встречи с Богом каждый раз.
Оскар Конюхов
— Я думаю, что и то, и то.
диакон Игорь Цуканов
— То есть, и то, и то, да?
Оскар Конюхов
— Если почитать его книги, а их больше 20, книга «Сила веры», «Мой путь к Богу», то есть вот такие они там, с таким названием, с такими заголовками. То есть всё-таки путешествие — это путь к Богу. У кого-то он идёт, может быть, через преподавание, у кого-то идёт через медицину, хирург известный, который оперирует людей, и таким образом идёт к Богу, совершая очень сложные операции. Вот Фёдор Конюхов, он идёт к Богу таким образом, через такие сверхсложные экспедиции. Конечно, сверхзадачи, то есть ему не интересны какие-то локальные проекты, ему всё-таки интересны глобальные вещи, длительные по масштабу, если там кругосветка, то это 200 дней, если плавание на вёслах, то это 150 дней в Тихом океане. Потому что, он говорит, во-первых, идет процесс погружения, ты отрываешься от земли, ты отрываешься от всей вот этой береговой суеты, на это уходит время. Потом ты 1 на 1 с океаном на протяжении многих месяцев на веслах. Вот под тобой 5 километров глубина, толщина борта 1 сантиметр. Вот там совершенно по-другому молишься. Я это знаю, как человек, который ходит на яхте, когда попадаешь в шторма, сразу, как говорят: «На войне нет атеистов».
Кира Лаврентьева
— В падающем самолёте...
Оскар Конюхов
— Да, в падающем самолёте, и кто ходит под парусом в океане, кто попадает в шторма, там сразу все начинают очень сильно верить. Особенно, когда ты попадаешь в шторма, когда ты знаешь, что тебя отделяет меньше сантиметра обшивка корпуса от океана. Яхта трещит, скрипит, скручивается, бьется на волнах. Поэтому мне кажется, что то, что ваши прихожане и слушатели сказали, два этих направления, они оба имеют место быть.
диакон Игорь Цуканов
— А вот скажите, пожалуйста, вот уже вопрос вот к вам такой личный, поскольку действительно вы на яхте пересекали океан Атлантический, да?
Оскар Конюхов
— И Атлантический, и Индийский, и Тихий, все три океана.
диакон Игорь Цуканов
— А, все три. Тем более, вот, с одной стороны, понятно, что когда опасность, то есть молитва, и, ну, в некотором смысле ты не можешь не молиться. Но в том числе из книг вашего отца у меня было такое впечатление, что едва ли не еще больший опыт познания Бога ему дает, ну, какая-то вот красота мира, которую он наблюдает в океане.
Оскар Конюхов
— Ну, конечно, это я и по себе тоже скажу. Когда ты находишься в Москве, вот сегодня, мы сегодня сейчас с вами находимся в студии, уже закат пропустили, правильно? И мы уже вот на закате не помолились. А в океане ты встречаешь рассвет на вахте молитвой. Хочется даже любому человеку, потому что ты видишь, как поднимается солнце из-за горизонта в океане, и потом садится спустя там 12 часов у тебя за кормой, допустим, и ты, конечно, вот ты видишь, как прошел день, ты благодаришь Бога, что он тебе позволил этот день прожить в океане. А здесь все-таки в городе у нас суета, и мы не замечаем, как наступил восход, как произошел закат. Вот есть, конечно, утренние правила, вечерние, но это все-таки там как-то в такой уже городской суете, а в океане или в горах...
диакон Игорь Цуканов
— Между ответами на письма.
Оскар Конюхов
— Да, в океане, в горах у тебя есть больше времени подумать. Безусловно, у тебя нет этих всех отвлекающих факторов. Нет интернета, нет радиогазет, друзья не звонят по мобильному телефону, нет WhatsApp и соцсетей. Там ты один на один. Ты выполняешь свою работу, если мы идем на яхте, это 4 часа, потом 4 часа у тебя отдыха, либо какой-то там аврал, на подхвате, всё равно ты вот как-то всё время со своими мыслями, ну, если ты православный человек, ты, конечно, молишься.
Кира Лаврентьева
— Оскар, правда ли, что океан несёт некий такой дух вечности? Я это читала в дневниках отца Фёдора, его жена об этом говорила, потому что она же тоже с ним немного путешествовала. И она говорит, что там совершенно другое восприятие жизни, там есть какая-то тайна мироздания, которая кажется, что ты вот-вот поймёшь, что ещё чуть-чуть, и ты её сможешь постигнуть.
диакон Игорь Цуканов
— Кира, она есть даже в Карелии, когда ты сплавляешься по реке. А уж в океане-то, уж, наверное.
Кира Лаврентьева
— В тайге сибирской, да, в горах?
Оскар Конюхов
— Как, опять же, говорит мой отец, он говорит, что Господь Бог создал нашу землю всю красивую. Земля, горы, леса, океан, озера. То есть все красиво. Где бы ты ни оказался, ты видишь, что это творение Бога. Когда ты видишь наши пятиэтажки страшные, вот тут, конечно, как-то депрессивно, и даже к нашему сити московскому. Ну он не сильно меня вдохновляет с точки зрения небоскребов и градостроения. Видели мы получше и поинтереснее небоскребы, я имею в виду мысль архитектурная, а все, что сделал Господь Бог создал все, конечно, интересно. Ну, океан, понятно, колыбель жизни. И особенно, если ты долго в нём находишься, ты чувствуешь эту энергетику, ты чувствуешь, что это там миллиарды-миллиарды кубометров воды, глубина 8 километров, волны за кормой большие идут, животные, которые там обитают, и ты на какое-то время стал частичкой этого, это очень, конечно, радостно, и все, кто пересекали океан, я всегда говорю ребятам, которые с нами идут первый раз через океан, что вы на том берегу выйдете с лодки другими людьми, это вас навсегда изменит, навсегда. Проходит вот десятилетие, проходит книга, которая у вас лежит на столе, там на обложке мы стоим с Фёдором у мыса Горн, и это 2009 год. Я до сих пор помню этот день, как 12 февраля 2009 года мы огибали мыс Горн, стартовав 20 дней назад из Новой Зеландии, вот прошли через Южный Тихий океан, огибали мыс Горн такой серый, дождливый день. Конечно, радостно было, что мы увидели землю, первая земля после Новой Зеландии. Чили, мыс Горн, такой великий мыс, символ преодоления для всех моряков. Я с отцом на палубе, друзья на борту тоже. То есть это такой был эмоциональный момент, поэтому я и решил поставить эту фотографию на обложку.
Кира Лаврентьева
— Вы знаете, Оскар, я с каким вопросом-то пришла сегодня сюда на интервью. Мне чисто по-женски, по-матерински, может быть, да и вообще по-человечески интересно понять, в каких случаях сыну не нужно уходить от отца, а оставаться с ним и полноценно при этом развиваться. И как мужчина, и как личность, и как христианин. Вот просто раскрываться как личность, чтобы харизма, авторитет, жизненный опыт отца и его гений тебя не подавлял. Ведь мы же знаем прекрасно вот эту семейную историю, когда сын, вот что бы ему это ни стоило, пойдет куда угодно, лишь бы не с папой, лишь бы за папой не повторять. Хотя, понятно, это вообще не мешает ни любви, ни уважению. Это как раз, наверное, от сверхуважения идет, возможно. Но просто хочется папе доказать, что я вот тоже такой молодец, только отдельно от тебя. Вам не помешало это близкое сотрудничество, в принципе, быть, ну, супер, сделаю вам такой комплимент, не очень профессионально, но суперхаризматичным. То есть, ну, как бы нет вообще никаких проблем, их нет. Они очевидны на лицо, что их нет. И поэтому, конечно, мне очень хочется спросить, как вы продержались 25 лет с отцом?
Оскар Конюхов
— Это хороший вопрос, да, Кира, хороший вопрос. На самом деле там комплекс, скажем так, моментов. Первый, это, конечно же, свобода действия со стороны отца, которую он мне дает. А свобода действия подразумевает доверие. Вот он мне доверяет подготовку своих экспедиций. Это сразу на тебя ложится ответственностью в хорошем смысле, потому что тебе отец доверяет. И не просто доверяет организовать поездку в Турцию, я условно говорю, семейную, а жизнь свою. Потому что любая экспедиция — это риск для жизни. Это раз. Во-вторых, если бы я был путешественником, как он, то есть старался его переплюнуть, переплыть, перейти, конечно, здесь была бы конкуренция и какие-то трения. А я все-таки занял нишу организатора. Я проектный менеджер. По образованию я экономист. Закончил Российский государственный гуманитарный университет, РГГУ на Миусской, на Новослободской. И защитил диссертацию. Поэтому у меня спортивный маркетинг, работа со спонсорами, фандрайзинг. Вот это все мои направления. И в 1998 году отец собирался в свою третью кругосветку. Это была гонка кругосветная. Нужен был проектный менеджер. Так случилось, что я оказался рядом. Он мне предложил по чуть-чуть, не то, что взвалил на меня сразу груз ответственности, а попросил принять участие в переговорном процессе по покупке яхты во Франции. Раз яхту купили, ее надо ремонтировать, дооборудовать, перегнать на старт в США. Первый этап США, Кейптаун. Надо в Кейптаун прилететь, встретить. Понятно, поломки, ремонт. И я так как-то шаг за шагом, шаг за шагом оказался в гуще событий и прошел эту всю кругосветку как проектный менеджер. Ну и дальше уже, в общем-то, я понял, что мне это нравится, я там могу самореализоваться. Это очень важный момент. Я на самом деле противник династий. В каком смысле? У нас очень много друзей, знакомых, и архитекторов, и писателей, и художников. И вот эта династийная история, она очень редко работает. Дед великий художник, отец, ну, так, неплохой, а сын уже совсем не хочет быть художником или особенно врачом. Художник, ладно, ну, там рисуешь, у тебя никто не покупает, твои проблемы, да. Вот проблема с династией в области врачей. Дед академик, вот мы здесь находимся недалеко от академии наук. Значит, дед академик великий, отец тоже неплохой врач, да, сын уже совсем не хочет быть врачом. Но династийно пошел, и, как говорят наши знакомые, сам мучается и пациентов мучает. Вот, поэтому, если бы я стал таким вторым Федором Конюховым, да, в плане путешествий, я думаю, здесь были бы трения. Я занял свою нишу и занимаюсь, там самореализуюсь, как руководитель. У меня своя команда, под каждый проект я формирую свою команду. Здесь, опять же, полное доверие отца. У него всегда один вопрос. Когда вылетаем? Когда? Я говорю, там, 10 марта вылетаем. Все готово, да? Все, значит, все у него. Он знает, что билеты куплены, гостиница заказана, контейнера пришли, лодка приехала, там уже специалисты находятся в порту, все растаможено. Все, он прилетает, лодка спущена, и он начинает готовиться к старту. Это уже теперь его задача. Мы там уже на подхвате. Вот благодаря, мне кажется, такому подходу мы работаем 25 лет вместе.
диакон Игорь Цуканов
— У меня такой вопрос прагматический. Я когда-то работал в деловой газете, и мне бы хотелось немножко вернуться в это амплуа сейчас. Любое такое вот путешествие, да, это, ну, как кажется, очень такая дорогостоящая история. Вот, то есть, мало того, что она организационно очень сложная, то есть нужно одновременно многих людей собрать там в одном месте, условно говоря, да, и какие-то вот эти ресурсы, но это просто очень дорого. Вот понятно, что это работает, наверное, ну, с помощью каких-то благотворителей, спонсоров, да, вот как их назвать. Это одни и те же все время люди, или их приходится каждый раз искать заново? И сразу же к этому вопросу понятно, что сейчас, в последние годы, наверное, искать вот эту помощь, вот этот фандрайзинг делать, это еще более непростая задача, чем была раньше.
Оскар Конюхов
— Я понял. Ну, вопрос тоже хороший, интересный. Спонсоры у нас как повторяющиеся, которые стали нашими друзьями многолетними, так и новых мы привлекаем. Все-таки мы не рассматриваем это как помощь, мы всегда предлагаем это как интересный проект. У нас же не благотворительность, мы говорим, что планируется там кругосветный полет на воздушном шаре, который будет освещаться всеми крупными телеканалами мира. Вот у нас подшивки прошлых проектов, вот как это освещалось. То есть вы получите там охват вот такой целевой аудитории. Плюс это историческое событие, плюс это попытка установки мирового рекорда. Вы вписываете имя своей компании, даже сейчас, если мы говорим, воздушный шар Мортон. Он во всех дипломах, в книге рекордов Гиннесса. Понятно, что компания перестала существовать. Кстати, Мортон переводится как северный ветер, с поморского. Потому что собственник компании, Александр Ручьёв, он сам с Архангельска, с Поморов, вот так он назвал свою компанию. Потом она была, собственно говоря, продана, её приобрели другие люди. Но, тем не менее, название шара Мортон вписано в историю навсегда золотыми буквами. В историю мирового воздухоплавания. Вот мы сейчас были, когда в Швейцарии, и Федор получал удостоверение пилота года, звание пилот года в Международной Федерации Аэронавтики, то на полке стояло рекордное дело Юрия Алексеевича Гагарина за его полет вокруг нашей земли в 1961 году. Сейчас там стоит рекордное дело россиянина Федора Конюхова. Юрий Гагарин был пилотом года, избран в 1961 году, и Федор Конюхов в 2016 году. Поэтому мы предлагаем вот такие интересные проекты. Да, они стоят денег, но люди, к которым мы обращаемся, мы знаем, что они в состоянии это потянуть. Но при этом это люди очень умные, раз они заработали серьезные деньги, поэтому диалог с ним тоже очень прагматичный. Там нет такого, что у меня много денег, я их не знаю, куда потратить, давайте я вам дам. Так не бывает. И все-таки это не строительство храма, это не благотворительность, когда человек хочет сделать какой-то вклад в строительство храма. Здесь все-таки у нас такая прагматичная история, это и реклама, это и повышение узнаваемости бренда. Ну и, в принципе, конечно же, работает харизма Фёдора Конюхова, который может зарядить человека, который сидит в своём большом кабинете, а в душе он всё равно романтик. Он с детства мечтал быть космонавтом, ходил в походы. И поэтому Фёдор находит эти струны и может их затронуть. И человек говорит, идем в проект. Менеджмент всегда не поддерживает. Вот менеджмент ниже уровень всегда напряженно относится к таким инициативам собственника.
диакон Игорь Цуканов
— Особенно риск-менеджмент.
Оскар Конюхов
— Конечно, потому что, ну, я скажу так, что все такие проекты, вот там из 20 проектов, которые мы сделали крупных, они все были поддержаны на уровне собственника компании. Никогда эта история не проходит через рекламный отдел. Никто не рискнется предложить туда наверх кругосветный полет на воздушном шаре. Это должен собственник принять решение и спустить вниз.
диакон Игорь Цуканов
— Вот вы уже несколько раз сказали про мечту детства. Ну, собственно, Федор Конюхов детям, подросткам говорит о том, что у вас должна быть мечта. А у вас была какая мечта в детстве? Была ли она?
Оскар Конюхов
— Ну, вообще, любой проект, он всегда начинается с мечты. Сначала мечта, потом это становится целью. А потом уже цель трансформируется в проект. Вот, поэтому тут надо исходить из того, что в детстве мы мечтаем о чём-то одном. Чем старше мы становимся, наши, скажем так, цели, задачи, они меняются. В детстве я мечтал стать океанологом. Я родился в Находке, в Приморском крае. Я хотел поступить в Дальневосточный государственный университет и вот изучать мировой океан. Мечтал работать в команде Жака-Иво Кусто, я тогда все книги его перечитал. Это был такой момент, когда он как-то в конце 80-х в России стали много его показывать, и я мечтал, что я буду работать именно у него, в его французской команде, ходить на Калипсо, погружаться там во все эти подводные пещеры и трещины и так далее. Ну, жизнь сложилась так, что я стал работать в другом направлении. Но это мне очень сильно пригодилось. Вот изучение океана, изучение команды Калипсо, как у них там все было организовано. Я к чему говорю, что если у вас есть цель, вы к ней идете, даже если вы ее не достигли, где-то сделали поворот налево или направо, всё равно этот опыт, то время, оно прожито не зря. Вот зря это, если у тебя нет цели, и ты просто проживаешь год за годом, не имея какой-то цели. Поэтому цель должна быть обязательно.
диакон Игорь Цуканов
— Ну да, механически.
Кира Лаврентьева
— Вот, кстати, вопрос о цели. А что вы говорите своим детям, когда они вас спрашивают, как им цель в жизни найти? Ну, может быть, они не спрашивают, может быть, они уже нашли. Ну, допустим, представим гипотетического подростка, который спрашивает вас, чем ему заниматься в жизни. Что бы вы ему ответили, Оскар?
Оскар Конюхов
— Понимаете, вот тут словами не скажешь. Он должен идти к этой цели, во-первых, конечно же, много читать. Человек должен много читать.
Кира Лаврентьева
— Проблема для современных детей.
Оскар Конюхов
— Да, они не читают. Когда ты спрашиваешь, ты прочитал там Робинзона Круза? Не читал. А Владимира Клавдиевича Арсеньева «Путешествие по Уссурийской Тайге» не читал. Рокуэлла Кента книжки не смотрел, да, американского художника. Ну, то есть Рериха соответственно тоже альбомы не смотрел. А это всё вдохновение. Ты смотришь, тебя это захватывает, ты переживаешь, ты мысленно оказываешься в тех горах или где-то в Арктике. Поэтому ребёнок, человек, должна быть насмотренность и начитанность. И из этого появится мечта. Так, конечно, она ни с того, ни с сего не появится. Если, опять же, возвращаемся ко мне и к Жаку-Иво Кусто, я же читал его книги, меня это захватывало. Люди живут под водой. Уже в то время были капсулы, когда они там экспериментировали. Я думаю, вот я там должен быть. Это мне интересно. И это мечта. А если бы я эти книги не читал, как бы она у меня появилась? Я бы сидел на диване и о чём-то там пытался фантазировать. Поэтому самопознание, чтение, работа с этой литературой. Причём чтение, я всем говорю, читайте книги классику. Читайте книги про путешествия. Жюль Верна надо читать, 100 процентов. И Робинзона Круза надо обязательно читать. Вот Андрей Ткачёв протоиерей всем рекомендует читать Робинзона Круза. Это очень полезная книга для христианина. Я вот сейчас услышал буквально его выступление недавно.
Кира Лаврентьева
— Да, точно. Одно из самых ярких впечатлений моего детства. Робинзон Круза. Я старшего ребенка заставила прочитать. Но это было, да.
диакон Игорь Цуканов
— Главное, что им потом нравится, когда они начнут.
Оскар Конюхов
— Там же есть все. Человек попадает на остров. Бога оставлен, если он думает, что он брошен, он один. Потом он начинает. Тут ящик поймал. Там топоры, там ружьё, там порох. Потом пятница. Начинается миссионерство. Начинает рассказывать о Боге. То есть понятно, как говорит опять же Андрей Ткачёв, что там выхолостили эту книжечку. Там было больше.
Кира Лаврентьева
— Она была очень религиозной.
Оскар Конюхов
— Там её выхолостили. Но даже сейчас ты читаешь, ты понимаешь, да, там все это есть.
Кира Лаврентьева
— Сейчас продается версия советская и версия дореволюционная Робинзона Круза.
диакон Игорь Цуканов
— И они довольно разные.
Кира Лаврентьева
— Они очень разные, да.
Вот о чём хочется спросить. Конечно, у нас тема-то христианин в светском обществе, но вся жизнь Фёдора — это понятное дело, что и есть жизнь христианина в природе, в обществе, в экспедициях, в каких-то подвигах нереальных. А вот как вы пришли к вере? Я понимаю, что отец Фёдор священник, но он же не сразу им стал. Как это на вас повлияло и как вы стали верующим человеком? Вообще повлияло ли?
Оскар Конюхов
— Ну я для начала предлагаю сказать нашим радиослушателям, что я в крещении Аркадий.
Кира Лаврентьева — Да, это интересно.
Оскар Конюхов — Да, небесный покровитель Аркадий Новоторжский. А то они подумают, Оскар. Хотя Оскар есть такой святой дораскольный, в Германии он жил. Поэтому, в принципе, у меня есть небесный покровитель еще и дораскольный. А так Аркадий Новоторжский. Ну, я скажу сейчас уже с высоты своего возраста, мне 48 лет. Я не видел Серафима Саровского, я не видел Сергия Радонежского, я не видел наших таких столпов нашего православия. Но я видел, как человек уходит в океан на 9-метровой весельной лодке и спустя 160 дней выходит на той стороне, причем я его встречаю, живой, здоровый и даже без царапин, минуя все шторма и ураганы. А я отвечаю за метеорологию, я вижу, что вот он шторм, вот Федор подходит, но вот так как он идет, там два узла гребет, грубо говоря, 3,5 километра в час, движется медленно к этому шторму, там неделями, пока он туда подходит к эпицентру, шторм уже рассосался, или ушел на север, или на юг. Там с кормы подходит, я имею в виду, сзади, да. Но потом он тоже куда-то уходит. Вот для меня вот это чудо, что человек может пересекать океаны, не попадая ни в какие шторма. Конечно же, есть переделки, есть там злоключения какие-то, без этого никак. Но, в общем и целом, человек садится в лодку, в Чили, и выходит на восточном побережье Австралии в районе Брисбена. 160 дней в океане в 9-метровой весельной лодке, не сломав ни руку, ни ногу, преодолев 10 тысяч морских миль, это там почти 18 тысяч километров за 160 дней. Вот для меня это чудо, и я просто счастлив, что я свидетель и очевидец этих событий.
Кира Лаврентьева
— Но вы и сами пересекали всё-таки океаны, как мы уже сказали в первой части нашей программы.
Оскар Конюхов — Безусловно, если мы опять же возвращаемся к семье, то отец верующий, мама верующая, я был крещён в Полоцке, в храме Ефросиньи Полоцкой, потому что в находке во времена Советского Союза храмов не было. Это портовый город, молодёжная стройка, где заканчивается БАМ, Байкал Амурская магистраль. То есть там, в общем, комсомольцы, ударники. А Полоцк — это древний город, а Фёдор учился в Бобруйске на художника, то есть он жил в Белоруссии. Ну и вот как-то так получилось, что почему-то меня крестили в Полоцке. И я считаю Белоруссию своей тоже малой родиной, потому что я там крещён, и иногда сажусь на поезд и еду в Полоцк, и посещаю этот храм, древнейший. Как вы знаете, Полоцк старше Москвы. Там есть что посмотреть, я всем рекомендую. Вечером сел, утром вышел в поезде.
диакон Игорь Цуканов
— Девятый век, по-моему, да?
Оскар Конюхов
— Да, да. Так что вот такая у меня судьба, так я стал христианином крещеным.
диакон Игорь Цуканов
— Вот знаете, интересно, конечно, спросить, когда вот даже, в принципе, слушаешь, вот родился в Находке, крестился в Полоцке, это вообще через полмира.
Оскар Конюхов
— Это потому что человек, рожденный в Советском Союзе.
диакон Игорь Цуканов — Да, а также пересек Атлантический, Тихий и Индийский океаны.
Оскар Конюхов
— Потому что планета принадлежит всем.
диакон Игорь Цуканов
— И вот вопрос в этой связи такой. Вот что для вас родина? Потому что, но всё-таки, когда ты, ну, действительно, вот был везде, то есть ты был в Австралии много раз, ты был там, ну, везде.
Оскар Конюхов
— Везде был, да.
диакон Игорь Цуканов
— Вот, то, наверное, ощущение вот родины, оно немножко как-то...
Оскар Конюхов
— Наоборот, усиливается. Чем больше ты посетил, тем больше ты ценишь свою родину. Скажем так, в начале 90-х времена были турбулентные, и тоже мне предлагали и там переехать, и туда получить гражданство. И какое-то такое искушение было. Особенно я много ездил, путешествовал. Ну, почему нет, да? Наличие другого гражданства означает, что тебе надо визу получать и так далее. Ну, по каким-то причинам я это не сделал, не занялся этим вопросом. А сейчас, конечно, уже по принципиальным соображениям не хочу. Но чем больше стран я посещаю, а я же посещаю не как турист, приехал, живу в гостинице, трехразовое питание, и мне кажется, все хорошо. Я приезжаю с командой, мы там снимаем дом, поселяюсь, начинаем работать, взаимодействуем с верфью, с рабочими, общаемся с рабочими. А как они живут, английские рабочие, к примеру, на судостроительном заводе. Ну, так, скажем так, живут они напряженно, все там в ипотеке, значит, работают с утра до ночи, налоги давят и так далее. Ты понимаешь, что да, хорошо, что вот я здесь сейчас поработаю там три месяца, полгода и вернусь к себе домой. У нас здесь демократия, у нас здесь свобода, у нас здесь свобода вероисповедания, понимаете у нас здесь хочешь, строй храм... Вот мы сейчас в деревне Федора Конюха в Тульской области строим. Ну, отец Фёдор уже больше 20 часовен построил. Я строю часовню Анны Кашинской. Это небесный покровитель моей супруги. Вот моя земля, мой участок. Я строю часовню Анны Кашинской. Высылаю фотографии своим иностранным друзьям. Они говорят, как, кто, а разрешение, кто вам. Я говорю, да у нас на своей земле ты можешь свой домовой храм построить и семьей там молиться на своем участке.
Кира Лаврентьева
— А расскажите про деревню Федора Конюхова.
Оскар Конюхов
— Это замечательный проект, я считаю, что это такой наш большой семейный проект. В Заокском районе Тульской области, вот так переезжаешь, в пяти километрах от Поленова, если по прямой по лесу, усадьба художника Василия Поленова, мы приобрели 70 гектаров земли с нашими партнерами. И строим там деревню Федора Конюхова, как положено, как должна быть деревня, с храмом, с библиотекой, понятно, с домами. Кто эти жители деревни? Это друзья Федора, партнёры, романтики. Люди, которым интересно жить в такой деревне. Каждый практически на своём участке строит часовню своему небесному покровителю. То есть это не обязательно, но они видят пример отца Фёдора. Отец Фёдор уже 20 часовен построил. Этому тоже есть объяснение, почему. За свою долгую жизнь путешественника, находясь в сложных ситуациях, в штормах, в ураганах.
Кира Лаврентьева
— Он обещал построить часовню.
Оскар Конюхов
— Да, вот даже в книге я здесь пишу. Значит, попадает шторм, это там день Гаврила Ургебадзе, обретения мощей Гаврила, он говорил, вот выживу, поставлю тебе часовню. Или Пантелеймона Целителя, или Фёдора Стратилата, и так далее, и так далее. Набралось. И уже просто там одной часовней не обойтись. Фёдор говорит, годы идут, я уже вижу, так сказать, предел своего жизненного пути, надо выполнять обеты. Поэтому мы начали искать землю сначала в Подмосковье, в районе Чехова, Серпухова, но нам хотелось как-то на юг, вот туда в тепло, так сказать, к Оке. Там ничего не нашли подходящего, вот нашли Заокский район. Замечательнейшее место, красивое. Рядом есть биосферный заповедник. Это бывшая брошенная сельхозка. Была поросшая там молодым березняком. Вот это все мы почистили. И вот отец Федор там выполняет свои обеты. А мы, глядя на него, стараемся тоже не отставать. Понятно, что у нас не такой длинный и сложный жизненный путь, но, по крайней мере, своим небесным покровителям, мне кажется, что это красиво, построить часовенку и там с семьёй молиться. Читать часы. Часовня же — это чтение часов. Раньше у дороги они стояли, люди останавливались, читали, ехали дальше. Вот такие вот. Так что всех приглашаю в деревню. Масленицу будем отмечать, потом, соответственно, Пасху. Ну, а летом мы там вообще почти всё время. Там красиво.
диакон Игорь Цуканов
— Если только не в путешествии.
Оскар Конюхов
— Если не в путешествии, да.
Кира Лаврентьева
— Оскар, а там как? Там приобретают люди дома и живут? То есть там можно вот к какому-то человеку, стороннему поселиться в этой деревне?
Оскар Конюхов
— Да, там люди приобретают участки и сами уже строят дом.
Кира Лаврентьева
— И это получается, как некая община такая? То есть люди общинно живут?
Оскар Конюхов
— Ну, община — это не очень хорошее слово, потому что, как вы знаете, ни одна община не устояла, даже у апостолов. Поэтому нет, всё-таки это деревня. Вот вы хотите заводить курочек — у вас курочки. Вы хотите завести лошадь — у вас лошадь. Значит, у вас там столярная мастерская, или вы пишете книги. То есть это полноценная деревня, человек 20-30 соток, достаточно большие участки. Но мне кажется, что, вот я так для себя оцениваю, жители деревни объединены...
Кира Лаврентьева
— Идеи все-таки общие.
Оскар Конюхов
— Да, общие идеи. Это романтики, это люди православные, это люди, которым близко, скажем так, мировоззрение отца Федора. Вот так. Конечно, приезжают люди, которые посмотрели, пообщались, ну, что-то им не нравится. Ну, у нас это не первоцель там продавать участки, в этом нет задачи. Мы там живем, кому интересно, люди приезжают в гости, раз, два, три, кто-то там заинтересовался покупкой участка. У нас есть управляющий, он там с ним работает. Но это совершенно не является самоцелью. Потому что на самом деле 70 гектаров земли, а там у нас и воскресную школу мы планируем строить. Сейчас мы занимаемся большой хоккейной коробкой при поддержке наших партнеров 40 на 20 метров, чтобы из ближайших тоже поселков и городов, Алексин, Заокский, люди могли там, дети могли приезжать и поиграть. Вот в этом районе, в этой агломерации нет ни одного хорошего катка. А каток у нас будет имени Третьяка. Он дал свое согласие. Президент Федерации хоккея Владислав Третьяк. Был, кстати, на премьере фильма «Повелитель ветра». И сказал, подошел, мы так с ним разговаривали. Говорит, знаешь, Оскар, вот наконец-то я дожил, что я посмотрел фильм про человека, который еще жив. «Легенда 17», Харламов умер. Потом, значит, Яшин умер, Стрельцов умер. То есть, да, были известные актеры, известные личности, но они уже ушли из жизни, и про них сейчас снимают фильм. А вот здесь вот Федор Филиппович ходит по кинотеатру «Октябрь», да, вот про него сняли фильм. И мне, говорит, очень приятно. Я почему-то эти слова запомнил. Так что благодарность Фёдору Сергеевичу Бондарчуку и его команде за то, что они взяли на себя такой труд.
Кира Лаврентьева
— Оскар, вы когда говорили о том, что не раз поражались руке Божьей в путешествиях отца Фёдора, когда он какие-то невероятные проводил экспедиции, выходил сухим из воды, в прямом смысле этого слова. И это укрепляло вашу веру. Я вспомнила, как Ирина, по-моему, жена отца Фёдора, рассказывала нам, что во время как раз путешествия на воздушном шаре 11-дневного, отец Фёдор в какой-то вот самый момент вот этот тяжёлый, ну, в фильме-то мы это уже увидели, но когда она нам это рассказывала, фильма ещё не было. И вот в этот самый тяжёлый момент, когда он попал в циклон, он каким-то образом прошёл по какому-то воздушному коридору, то есть буквально облака расступились перед ним. И если я не ошибаюсь, в этой истории был даже американский атеист-путешественник, который, посмотрев на это, принял православие. Это правда?
Оскар Конюхов
— Австралиец. Да. Ситуация была, как говорят в народе, патовая. Мы прозевали большой фронт. Вчера, по прогнозу, он должен быть на высоте до 8 километров, а Федор, шар может лететь до высоты 10 километров на кислороде. Утром звонок, а Федор, соответственно, впереди у нас если мы в Австралии, то он уже находился где-то на траверсе мыса Доброй Надежды, у него день наступал раньше. Он говорит, ребята, я вот сейчас смотрю, впереди меня облака стоят вот так. Ну и показывает, ну понятно, мы его не видим, но он говорит, высоко стоят. Значит, высота где-то порядка 12 километров. Я их не перепрыгну. Что делать? Внизу клокочущий океан, ревущие там разряды молний. И там есть в фильме этот момент.
Кира Лаврентьева
— Есть.
Оскар Конюхов
— Аварийная посадка. Куда? В Южный океан? Зимой?
Кира Лаврентьева
— То есть он уже начал прощаться с жизнью.
Оскар Конюхов
— Июль. Наш июль, это их январь. Ну, так представляете, да, погоду. То есть там мало света, полярная ночь, ревущие сороковые, неистовые пятидесятые. Они летом-то не очень гостеприимные, зимой там вообще все такое адовое состояние. Там океан ревёт весь. Куда, куда, что делать, что делать? Как подняться на высоту 12 километров? А никак, это даже физиологически невозможно, потому что человек летит в кислородной маске, и выше этих 10 километров у вас начинает уже закипать межтканевая жидкость. Он уже и так сообщал о покалываниях внутри кончиков пальцев, то есть мы чувствовали, что он на критической высоте, кессонная болезнь, грубо говоря. И, значит, да, он сказал, что позвонил мне, там есть в фильме этот момент, сказал, что из этой передряги я уже, наверное, Оскар, не выберусь. Ну, конечно, я по инерции, как проектный менеджер, начинал накидывать какие-то идеи там лево-вправо, он говорит, никаких заходов, там уже стоит стена, клокочущая, и так вот молнии бьют вниз, вот сверху вниз. Всё, мы положили трубку, я вышел на улицу, потому что я не хотел видеть на экранах, как либо пропадёт сигнал, либо он будет резко падать вниз, потому что на борту стоят маяки, если бы молния ударила, шар бы сразу не пропал с радаров, но просто бы резко падал вниз там 10 километров, 9, 8. То есть это было бы такое, конечно, напряжённое состояние. Я вышел на улицу, смотрю в окно, там ребята сидят, вот как сейчас, за пультами, с микрофонами. И минут через 15-20 машут мне рукой, заходи. Опять звонит Фёдор и говорит, тут такая ситуация, я подлетаю к этому фронту, а всё-таки это же не сплошной пояс, а, ну, такие как столбы. Вот метеорологи или сейчас, если авиаторы нас слушают, кумулонимбус. Такие вот высокие столбы облака с вытянутой в направлении ветра наковальней такой вот, ветер их вытягивает, так их рвет. И он говорит, я как-то так раз за один этот столб, потом раз как-то за другой. И шар же еще вращается. Шар летит вокруг своей оси, вот так вращается. Он не прямо летит, он вот так вращается. Ну и облака тоже движутся. В общем, как-то раз, раз. Конечно, не было такого, что шторки раскрылись, как в фильме, потом закрылись. Просто я думаю, ребятам у Бондарчука им было тяжело показать этот момент. Но в целом, вот если две кружки, он, получается, за одну кружку залетел, и с другой стороны вышел, и всё.
диакон Игорь Цуканов
— На воздушном шаре.
Оскар Конюхов
— На воздушном шаре. Да, вот такой манёвр совершил. Это как, знаете, как слалом в горнолыжном спорте. Он объехал флажки, и всё, и, говорит, за спиной чёрная темнота, там всё лупит, а я на солнышке. Довольный такой. Слава Богу.
Кира Лаврентьева
— Ну, это чудо.
Оскар Конюхов
— Это чудо, да. Это 100 процентов. То есть все уже смирились. А, значит, до этого меня попросили позвонить в береговую службу Австралии, сказать, что у нас аварийная ситуация, emergency. Скорее всего, сейчас пилот включит аварийный буй. Мэйдэй, Мэйдэй, да, значит, падает. Мы им говорим, включай буй, потому что, если молния ударит, он уже не сможет там, пока все эти нажать кнопки, вытащить предохранитель с этого буя, нажать кнопку. Это же там секунды. Шар будет падать вниз, перегрузка сразу будет, не знаю, 5G. Ну и я звоню в австралийскую береговую службу, говорю, так и так. Они говорят, а какие координаты? Ну я даю координаты, примерно середина Индийского океана, ближе к Антарктиде. Они говорят, да нам туда 7 дней на корабле, и то пока соберем корабль, пока дойдем. Это так же считать, что пиши пропало. Так что вы сами по себе. И все. Вот тут я понял, что есть отец Федор на высоте 10 километров, есть Господь Бог, и вот дальше как-то должно оно случиться. И вот случилось так, что он до сих пор с нами и отмечает свои 73 года.
диакон Игорь Цуканов
— Оскар, скажите, пожалуйста, а вот ваши собственные путешествия, вот что из них, ну, я понимаю, что это вопрос такой, как бы, очень постороннего человека по отношению к путешествиям. Но вот что из них, какие вот самые, может быть, тоже были необычные, самые яркие впечатления, самые опасные, может быть, какие-то были ситуации? Потому что вы же и поднимались неоднократно на различные горы, да, и вот пересекали океаны, и у вас, в общем, большой собственный опыт таких вот опасных странствий, так скажем.
Оскар Конюхов
— Ну, смотрите, я стал заниматься своими путешествиями, потому что был на это запрос. Так как я занимаюсь организацией экспедиции Фёдора, то там партнёры, состоятельные люди стали мне предлагать организовать экспедицию через Атлантику, через Гренландию на снегоходах. И я как-то... Был такой период времени, я лет 10 тоже этим занимался. То есть хочет команда из Санкт-Петербурга пересечь Гренландию на снегоходах. А я до этого делал пересечение Гренландии на собачьих упряжках для Фёдора Конюхова. Я знаю людей, я знаю логистику, я знаю, с какого порта стартовать, куда прийти. И я, соответственно, это делал. Во-первых, это работа над компетенциями. Ты в регионе нарабатываешь навык, опыт, безусловно, заработок. Это интересно, это тоже вызов. Не только для отца, но это такая интересная была история. То же самое было связано с океаном. Я организовал переходы российских яхтсменов, участие в трансатлантических гонках. Все было тоже, много интересных всяких моментов. Но я запомнил один момент. Отец это все не одобрял. Он говорит, нельзя зарабатывать на океане, нельзя зарабатывать на экспедиции. Я же, говорит, не зарабатываю, я свои деньги вкладываю. Любой проект мы начинаем на свои, все полеты, переговоры, составление, значит, презентаций, это все мы сами делаем. Не так, что вот нам дали деньги, и мы начали заниматься, так никогда не бывает. Ты должен сначала вложить свои там 10 процентов, а потом спонсор видит твою подготовленность, что ты уже сам в этом всем, ты финансируешь, ты вовлечен, тогда они в это заходят. Так не бывает, что вот ты мечтаешь, и тебе вдруг ни с того ни с сего дают деньги. Начинаешь всегда тянуть на свои. Так вот, я занимаюсь вот этими проектами, все-таки это как-никак связано с коммерцией. Он говорит, океан рано или поздно тебя прихлопнет. Не води в горы людей за деньги, чем занимаются наши друзья. Не води людей через океан за деньги. Но мне это просто было вообще интересно, пересекать океаны. Потому что заказчики заказывают хорошие, большие спортивные яхты. Именно спортивные, гоночные, на которых ты рулишь на скорости 20-25 узлов, там мачта 45 метров, там грот, не знаю, там 500 квадратных метров, геннакер 2500 квадратных метров, то есть это, ну, крутые лодки, конечно, хочется на них походить. И была такая регата, наверное, сейчас есть, Rolex Middle Sea Race, это старт на Мальте, и ты огибаешь Сицилию, возвращаешься на Мальту. Классическая 600-мильная гонка. И я втихаря, папа будет ругаться, все там организовал, несколько яхт, и сам тоже пошел на яхте Volvo 60. Это 60 такая спортивная гоночная яхта. Ну, папа уже узнал, что я улетел, и, в общем, мы идем. И я вот тот, как тот Иона во чреве кита, все ломается на лодке. Ушел без благословления отца, втихаря. На лодке все ломается. Яхта, которая к нам шла, потеряла мачту. Мы срочно нашли замену на Мальте. Пошли на лодке похуже. Ну, экипаж-то уже прилетел, россияне-то уже прилетели. Я с тем капитаном деньги перекинул сюда, и мы пошли. Поломки, плохая погода, встречный ветер. В общем, нам, мы очень, еле живыми вернулись обратно в порт. Все спрашивают, да что ж происходит? Я, когда мы уже финишировали спустя три дня, я говорю, ребят, так и так, я вот ушел без отцовского благословения.
диакон Игорь Цуканов
— Вас выбросили в море?
Оскар Конюхов
— Ну, мы уже финишировали. Я понимал, что если я это скажу во время гонки, меня выбросят, да? Как Иону. А я уже, когда мы финишировали на Мальте, я говорю, ребят, вы меня простите, это все-таки за меня. Они говорят, ну ты даешь, Оскар, чтобы больше такого не было. Поэтому, что бы ни было, я всегда прихожу к отцу и говорю, я собираюсь туда. Да, он там где-то поворчит, где-то пожурит, где-то сделает замечание, что тоже очень хорошо. Особенно сейчас с возрастом я понимаю, это хорошо, что отец делает замечание. Сегодня вот ехали в машине, он там меня немножечко как раздолбал. Он меня раздолбал. А я думаю, это очень хорошо. Хорошо, что отец сидит рядом на сиденье пассажирском, рядом со мной, что отец у меня есть. И он меня раздалбывает. Он мне там делает замечание, что я как-то там неправильно себя повел на этой встрече там какой-то. Вот это вот полезно так тоже. А можно, лет 20 назад я бы, наверное, взбрыкнул, а сейчас впитываю, впитываю, думаю, хорошо, пап, ты прав. Вот тут ты прав, да. Но это так, отступление.
диакон Игорь Цуканов
— Вы сами отец. Вот скажите, пожалуйста, в каких ситуациях, на ваш взгляд, отцу важно быть со своим ребенком, а в каких случаях все-таки он имеет право, ну, что называется, заниматься вот своим делом, да, а ребенок, ну, как бы смотрит со стороны, да, на отца, и вот видит, что отец, он там вот, он занимается делом. Это такой сложный очень вопрос, иногда очень трудный, потому что любой отец, который много работает, а тем более, как вы, часто бывает где-то в отъезде, ваша же работа связана не просто с путешествиями, вы просто вынуждены быть в разных местах, в точках мира, для того, чтобы исполнять как следует то, что вы делаете. Вот как решать эту коллизию, что ребенок не всегда может быть со своим отцом. А в общем-то, конечно, ему хорошо бы быть с отцом как можно чаще, но он не всегда может.
Оскар Конюхов
— Я сужу по себе. В детстве я редко видел отца, потому что он был в экспедициях, а я учился в школе, то есть 10 лет в школе, ты же не можешь пропускать. Но то, что я видел, мне хватало на тот момент, пока его не было. Я понимал, что отца нет, но он находится в Москве на творческой даче, да, и он привозил потом там 150 гравюр литографии, которые он написал, которые до сих пор в нашей семейной коллекции. Или его нет, а потом я читаю, что он в 92-м году зашел на Эверест в команде Автоваза, да, или там достиг Северного полюса, или Южного полюса. То есть я понимал, что отец занят делом, и это на меня, в принципе, положительно влияло. И ты ценишь то короткое время, пока он приезжает. Он меня брал на охоту, в Приморский край, в горы Сихотэ-Алинь, брал на рыбалку. То есть он, когда приезжал, мне кажется, концентрированно мы с ним общались. Потом он уезжал, мне хватало того заряда, то что мы с ним общались. Поэтому, мне кажется, и так же я со своими детьми, я не могу быть с ними всё время рядом. Но, вы знаете, наличие отца каждый день на диване с пультом телевизора или с пивом тоже не влияет на становление ребёнка и формирование его как личности.
диакон Игорь Цуканов
— Нет, влияет, но не в ту сторону.
Оскар Конюхов
— Да, поэтому, знаете, здесь у меня папа каждый день, а мой папа космонавт, лётчик или моряк. Ну и что? Ещё поживём, посмотрим, чей сын или чья дочь станут целостными личностями, а кто будет потерянный по жизни. Но вы правы, что мы несём ответственность за наших детей. И, как сказал, по-моему, Паисий Святогорец, если родители получили успех во всём, стали академиками, бизнесменами, крутыми там, там, миллиардерами, известными там личностями, актерами, но дети у них никчемные, то они получили поражение во всем. Глобально они получили поражение. Вот это я запомнил. Ты можешь быть очень известным человеком, но твой сын наркоман или пьяница, а такие случаи у нас есть, да, мы, я думаю, можем точно про это сказать, то значит глобально в жизни, когда мы будем уходить из этой жизни, мы получили поражение, потому что мы после себя оставили вот такое гнилое...
диакон Игорь Цуканов
— Разруху.
Оскар Конюхов
— Да, да, потомство. Поэтому здесь надо, занимаясь своими проектами, все-таки тоже понимать, что ты должен после себя ставить корень, стержень правильный, который даст правильные вот такие ростки. Особенно вот я по себе сужу, я понимаю, что отец рано или поздно перестанет путешествовать в силу возраста, но у меня глобальное, громадное наследие, книги, картины, рукописи, фильмы надо. Столько видеоматериала. Мы еще не занимались фильмами по-настоящему. Фильмы надо выпускать. То есть я знаю, чем я займусь, когда отец перестанет путешествовать. Когда он будет молиться у себя в храме, в деревне, писать картины, принимать паломников. Мне есть чем заниматься. Но багаж настолько большой, что я знаю, что и моим сыновьям тоже есть чем заниматься. И моя задача, чтобы они все-таки тоже как-то к этому были готовы. Сейчас там сын у меня младший учится на госуправлении в РЭУ Плеханова, старший закончил журфак МГУ, тоже работает. Пусть работает. Не надо прямо сейчас быть в семейном проекте. Но они должны быть готовы подхватить в какой-то момент.
диакон Игорь Цуканов
— Оскар, скажите, пожалуйста, можно ли вообще привыкнуть к тому, чтобы отпускать отца в очередное очень рискованное для жизни путешествие? Понятно, что это происходит уже не десятый раз и даже не двадцатый. 25 лет — это четверть века. Но мне кажется, что это всё равно каждый раз как первый раз. Или возникает все-таки какая-то вот такая не то что привычка, но вот некая что ли опытность такая, которая вот позволяет, ну, меньше волноваться, больше как-то более сосредоточенно, что ли, ко всему, более профессионально относиться.
Оскар Конюхов
— Не, ну, безусловно, опытность присутствует, но так как каждый проект разный, то есть горы, океан, Северный полюс, Южный полюс, воздушный шар, то и переживания немножко другие. Но у нас прямо в семье вот есть такой момент, когда мы сейчас живем обычной городской жизнью, там готовим экспедиции, там это один ритм. Вот Федор стартует, и семья переходит на такой режим боевого дежурства. Ты уже по-другому ходишь в храм, когда там батюшка молится за плавающих путешествующих, сразу раз, так. Сейчас как-то, ну у меня есть там друзья, которые путешествуют где-то, там один поехал в Турцию, другой в Арабские Эмираты. Конечно, мы молимся за них, но это так. А когда священник говорит, за плавающих, путешествующих, а ты знаешь, что твой отец находится в Южном океане на весельной лодке, сразу другое. По спине холодок. И записки подаем, и уже службы не пропускаем. То есть это уже, мы понимаем, это то, чем мы можем помочь. Как команда, как семья и как команда, мы подготовили лодку, мы все организовали, человек стартовал или полетел, а дальше мы только можем молиться. Там он уже один на один с океаном, один на один с Богом, мы только можем здесь помочь. И вот он там тоже книги пишет, как только там жесткая какая-то ситуация, прошу ваших молитв, и мы там подключаем всех наших друзей, знакомых, деревенских подключаем. Вот, а на самом деле, чем проще люди, тем они мощнее молятся, то есть там попросишь какую-нибудь бабушку в деревне... Как помолится, Федор говорит: «Ты кого попросил?» Я там бабу Маню попросил, там соседку. Он говорит: «Слушай, тучи расходились просто, там, говорит, кто-то так помолился в деревне.»
Кира Лаврентьева
— Вот тебе и баба Маня.
Оскар Конюхов
— Да, да, да, то есть чем проще человек, тем он как-то подходит к этому... Ну его попросили помолиться за человека в океане, его попросили, он пришел, так помолился, все, действительно, говорит, я прям чувствую это, и он чувствует.
Кира Лаврентьева
— Нам надо поучиться в простоте сердца.
Оскар Конюхов
— Да, да, именно в простоте сердца.
диакон Игорь Цуканов
— Огромное спасибо, Оскар, за этот вечер, который вы провели с нами. Да, конечно, он пролетел как вот там пять минут, и на самом деле хотелось бы как-то продолжать и продолжать говорить. Но хочется пожелать и вам, и отцу Фёдору, и всем вашим как-то близким, и всей вашей команде, кто у вас, у вас большая же, наверное, команда Божьей помощи и какого-то такого вот, ну, действительно, у вас наверняка есть доверие Богу такое всепоглощающее, потому что без этого, конечно, такие вещи и не делаются.
Кира Лаврентьева
— И вдохновение.
диакон Игорь Цуканов
— И вдохновение, да. Спасибо огромное, дорогие друзья. Напоминаю, что у нас сегодня и у вас в гостях был Оскар Федорович Конюхов, руководитель экспедиционного штаба отца Федора Конюхова. У микрофона была Кира Лаврентьева, диакон Игорь Цуканов. И мы вернемся в студию через неделю, будем надеяться на это. А пока что с вами прощаемся. Храни всех Господь. Спасибо большое.
Кира Лаврентьева
— Всего хорошего. До свидания.
Оскар Конюхов
— До новых встреч.
Все выпуски программы: Вечер Воскресенья
